Uncharted: Четвёртый лабиринт

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

У подножия тайной лестницы начинался коридор, и лучи их фонарей отбрасывали на его стены пляшущие призрачные тени. Примерно через каждые двадцать футов виднелся очередной дверной проём, и на мгновение Дрейку вспомнилась оптическая иллюзия, возникающая, когда стоишь между зеркалами: одно спереди, другое сзади, и отражения, кажется, уходят в бесконечность по сужающемуся коридору из блестящих рам. Но этот коридор в бесконечность не уходил. Он заканчивался тьмой, что манила их вперёд, словно изголодавшись по свету.

Больше всего Дрейка беспокоила тишина. Они находились глубоко под землёй, в месте, которое было тайной даже в ту эпоху, когда здесь кипела жизнь. Сухой, прохладный воздух казался густым от зловещих предзнаменований. Будь он более суеверным человеком, он бы сказал, что это место будто ждало, когда его обнаружат, и теперь, спустя столько лет, наконец облегчённо выдохнуло. Но, суеверный или нет, он бы не произнёс этих слов вслух. «Разве что после слишком большой дозы текилы», — подумал Дрейк. — Текила заставляет говорить глупости».

Впрочем, он утешил себя знанием, что текила заставит говорить глупости почти любого.

— До чего же здесь жутко, — прошептала Джада.

Салли уже жевал свежую сигару. Когда он успел выкурить или потерять окурок предыдущей, Дрейк понятия не имел. Но Салли всё же не стал прикуривать — не здесь. Их окружали каменные стены, но никогда не знаешь, с чем можешь столкнуться. Дрейк предположил, что ему не хотелось бы стряхивать горящий пепел на древний папирус или бинты мумии.

— Как думаешь, сколько у нас времени? — спросил он Уэлча. — Если твой босс устроил Хенриксену полную экскурсию?

— Двадцать минут, — ответил тот. — Тридцать, если повезёт.

Едва хватит, чтобы вернуться наверх и через лабиринт добраться до пролома в стене. Никто не стал вслух говорить о вновь возникшей спешке, но все они ускорили шаг. Лёгкий сквозняк, который Джада заметила ранее, не прекращался. Может, щель и была не больше той, в которую пролезет мышь, но где-то здесь внизу был выход.

И ключевым словом было «вниз». Пол уходил под уклон, и они вчетвером последовали за ним. Лучи фонарей плясали на расписных стенах, полу и лишённом украшений потолке. Дрейк посветил прямо вперёд и увидел, что они приближаются к проёму; мгновение спустя он понял, что это какой-то перекрёсток.

— И как далеко эта штука тянется? — спросил Салли.

— Она может быть весьма протяжённой, — ответил Уэлч.

— Ты же знаешь, как это бывает, — добавил Дрейк. — Что бы они здесь ни прятали, египтяне обожали свои потайные ходы и залы.

— Пока что он идёт просто прямо, — заметила Джада. — Не очень-то похоже на лабиринт.

— Интересно, не так ли? — нахмурился Уэлч. — Часть лабиринта, и в то же время не часть лабиринта.

В отличие от зеркал в отражении, коридор не длился вечно. Они прошли по нему, возможно, ярдов пятьдесят, когда он неожиданно вывел их в небольшой преддверный зал, похожий на верхний, и они оказались перед входами в три отдельные молитвенные камеры. Над каждым дверным проёмом в притолоке был выгравирован символ тройного восьмиугольника, и в каждую вели три ступени, уходящие вниз.

— А вот это уже кое-что новенькое, — пробормотал Дрейк. — Принцесса, тигр или другой тигр?

— Я не думаю, что нам стоит разделяться, — быстро заметил Уэлч.

Джада рассмеялась.

— Ага. Плохая идея.

— Нам и не нужно, — сказал Салли, осветив фонарём левый дверной проём. — Они не намного больше верхней камеры. Это алтарь. Та же планировка.

Затем он замер и оглянулся на них.

— За исключением того, что на другой стороне есть дверь.

Дрейк поспешил к центральному проёму и, стоя на пороге, тоже осветил фонарём небольшую камеру.

— Здесь тоже самое!

Он быстро пробежался по комнате лучом своего фонаря, соглашаясь с оценкой Салли. Здешняя планировка была идентична верхней молитвенной камере. Он предположил, что и размеры будут те же. Но когда Дрейк на мгновение задержал свет на алтаре, то застыл, нахмурив брови.

— Эй, Салли? В твоей комнате те же росписи, иероглифы и всё прочее, что и в камере наверху?

Салли ослепил его фонарём.

— Да, а что?

Дрейк прищурился, прикрыв ладонью глаза от яркого света, и повернулся к Уэлчу и Джаде.

— У этого алтаря та же форма. Восьмиугольник.

— Форма конструкции лабиринта, я полагаю. Это круг, но внутри круга периметр лабиринта на самом деле представляет собой восьмиугольник, — объяснил Уэлч.

— Да, здорово. Дедал разбирался в геометрии. Гениально, Шерлок! Я говорил о том, что на этом нет египетских надписей. — Дрейк направил луч фонаря в комнату и задержал его на алтаре, пока все остальные подходили, чтобы рассмотреть получше. — Этот алтарь греческий.

Выражение лица Уэлча было почти комичным. Он за одно мгновение перешёл от удивления к детскому восторгу, протиснулся мимо Дрейка, сбежал по нескольким ступеням в молитвенную камеру и начал урывками освещать всё вокруг.

— Это поразительно, — шептал он, каждые несколько секунд останавливаясь, чтобы поближе рассмотреть надписи на стене или росписи на основании алтаря.

Когда Джада, Салли и Дрейк последовали за ним в комнату, Дрейк увидел, что она всё-таки не была точной копией верхней камеры. Здесь в стенах было вырезано несколько полок, на каждой из которых стояло по нескольку больших кувшинов. И, конечно, в задней части комнаты была дверь — внушительный каменный блок без видимых способов его открыть. Но Дрейк был уверен, что это вполне настоящая дверь, просто для её открытия требовался какой-то трюк.

— Что это значит? — спросила Джада.

Уэлч кивнул ей, но не ответил. Вместо этого он выбежал из комнаты и бросился в ту камеру, которую сначала исследовал Салли. Прошло двадцать секунд, и он снова присоединился к ним, стоя на пороге центральной комнаты с восторженной улыбкой на лице.

— Комната слева посвящена Себеку, как мы и ожидали. Но эта… эта посвящена Дионису, греческому богу вина и безумия!

Дрейк сфокусировал свой фонарь на кувшинах на одной из полок, изучая нарисованный на них виноград.

— В этом нет никакого смысла.

— В этом идеальный смысл! — воскликнула Джада, убирая малиновую прядь за ухо и озаряя лицо улыбкой. — Дедал построил лабиринт в Кноссе, чтобы впечатлить Ариадну, но, согласно мифу, она была невестой Диониса.

Салли обнял её за плечи и одарил гордым взглядом.

— Кое-кто внимательно слушал.

— «Невеста» может означать многое, — добавил Уэлч. — Она могла быть просто предана ему, например, как жрица.

— Как Владычица Лабиринта? — предположил Дрейк.

Уэлч задумчиво кивнул.

— Возможно. Но вы все упускаете суть. Первая камера явно отсылает к Крокодилополю, а эта — к Кноссу и острову Крит.

Дрейк уставился на него, и его брови поползли вверх.

Салли же зажевал сигару и прорычал:

— Так какого чёрта ты там стоишь?

Уэлч отступил в сторону, и они выбежали из молитвенной камеры, соответствующей лабиринту в Кноссе. Джада вела их, направляясь по нескольким ступеням в третью комнату, и луч её фонаря прыгал перед ней.

— Греческий! — воскликнула она, поворачиваясь к ним, когда все вошли. — Этот тоже на греческом.

Но когда Дрейк изучил восьмиугольный алтарь, также заметив в центре символ тройного восьмиугольника, ему показалось, что надписи на основании выглядят иначе. Он посветил на стены и на вазы, и его подозрение усилилось.

— Вы уверены…

— Это эллинский, без сомнения, — пробормотал Уэлч, поднимая один из кувшинов и вглядываясь в надписи. — Но это не похоже ни на один из вариантов древнегреческого, которые я когда-либо видел. Несомненно, диалект, но какой-то редкий.

Он посмотрел на Салли.

— Это может быть утраченный язык, — взволнованно произнёс он.

— Это мило, Иэн. Правда, — ответил Виктор. — Уверен, ты и твой утраченный язык будете очень счастливы вместе. Но часики-то тикают!

— Можете сказать, какому богу посвящена эта камера? — спросил Дрейк.

— О, это достаточно просто, — ответил Уэлч, освещая лучом фонаря росписи на стенах, среди которых Дрейк заметил трезубец. — Третий лабиринт был построен в честь Посейдона. Или какого-то аспекта Посейдона, присущего тому месту, откуда происходит этот язык.

— И? — с досадой спросила Джада. — Есть идеи, где это могло бы быть?

По спине Дрейка пробежал холодок, и он содрогнулся. Нахмурившись, Нейт внимательно огляделся. Ему послышался шёпот?

Они вчетвером осматривали камеру при свете фонарей, хотя Уэлч в основном сосредоточился на кувшинах. Некоторые вещи не требовали объяснений. На основании каждого алтаря были изображения, повторявшие сцену с Владычицей Лабиринта из верхней камеры, а также другие, изображавшие Минотавра. В камне также были высечены и нарисованы на кувшинах лабрисы — символы лабиринта. Ещё во второй камере он заметил рисунки, ясно изображавшие трон из золота и другие предметы, окрашенные в этот цвет, что могло указывать на наличие сокровищ. Похожие изображения были и здесь. Но остальное было для него просто не читаемо.

На периферии его зрения метнулась тень, и Нейту показалось, что он услышал шелест ткани. Он взглянул на вход в комнату, и ему почудилось, что тьма там стала немного гуще, чем раньше.

— Ребята, вы что-нибудь слышали? — спросил Дрейк.

— Только тебя, — ответил Салли, мусоля кончик сигары.

Джада взглянула на Дрейка и покачала головой. Она ничего не слышала.

Тем временем Уэлч сидел на корточках у нижней полки, держа в руке один из кувшинов — или горшков для мёда, если это действительно были они.

— Так-так… — пробормотал он.

Дрейк и остальные повернулись и уставились на него. Уэлч что-то шептал себе под нос, переводя вполголоса и кивая самому себе.

Он не издал ни звука, когда его ноги вдруг подкосились, и он тяжело сел на пол. Кувшин соскользнул ему на колени, и от падения его уберегла лишь свободная хлопковая ткань рубашки.

— Фера! — прошептал он.

— Никогда не слышал… — начал было Салли, но тут его глаза загорелись.

— Фера, в смысле Санторини? — уточнил Дрейк.

Лицо Уэлча словно обмякло. Дрейк подумал, что на один день ему хватило откровений и озарений, и его мозг археолога-гика, возможно, просто перегорел.

— Я там была, — заметила Джада. — Там красиво.

Дрейк согласился. Побелённые здания и синие купола, разноцветные лодки и ставни, колокола, океан, вино… На Санторини не было ничего, что бы ему не нравилось, хотя он и был там всего один раз. Но у него было чувство, что Уэлч думает не о курортах.

— Поговори с нами, Иэн, — подтолкнул его Дрейк.

Уэлч поднял на него глаза.

— Дедал построил третий лабиринт на Фере.

— Санторини, — прошептала Джада, видимо, пытаясь уточнить, что они говорят об одном и том же месте.

Но Уэлч покачал головой.

— Нет.

— Так это же действующий вулкан, — вставил Салли.

— Точно, — сказала Джада, щёлкнув пальцами, когда наконец-то вспомнила. — Там несколько маленьких островов, которые образуют кайму. Так ты говоришь о Фере до того, как она взорвалась или что там случилось?

Уэлч улыбнулся.

— О, да.

Дрейк нахмурился, не совсем понимая, чему тот так радуется. В наше время Фера была архипелагом, но на самом деле цепь островов образовывала кольцо вокруг самой глубокой точки Средиземноморья. Острова были тем, что осталось от гораздо большей Феры, какой она была до мощного извержения — он думал, что в четырнадцатом веке до нашей эры, но, возможно, и в пятнадцатом. Дрейк не помнил, чтобы на Санторини текла лава, но знал, что на некоторых из меньших островов архипелага были вулканические жерла, и они всё ещё были активны.

— Минойская цивилизация рухнула примерно в то же время, когда и была разрушена Фера, — сказал Уэлч.

Джада в отчаянии всплеснула руками.

— Ну, отлично! Если Третий лабиринт был там, то мы потеряли все ключи, которые могли бы найти, из-за извержения вулкана тысячи лет назад!

— Может, да, а может, и нет, — быстро добавил Салли, тыча в воздух незажжённой сигарой, чтобы подчеркнуть свою мысль. Он повернулся к Уэлчу. — Ты говоришь о том, о чём я думаю?

Уэлч усмехнулся.

— Думаю, да.

— Может, вы двое перестанете уже разговаривать загадками! — рявкнул Дрейк. — У меня от этого голова болит!

Салли изогнул бровь и покачал головой.

— Ох, Нейт, ты будешь кусать локти, что сам не догадался. Ты же был на Санторини. Там ведутся только одни археологические раскопки, которые имеют хоть какое-то значение.

— Да, — произнёс Дрейк, пожимая плечами, и луч его фонаря запрыгал по стене. — Акротири.

— Который был минойским поселением, — закончил за него Уэлч. — Поселением, которое, по мнению многих современных учёных, когда-то носило другое имя.

Дрейк снова услышал странный шорох, но едва обратил на него внимание. Он посмотрел на Уэлча и Салли и усмехнулся.

— Вы ведь не серьёзно…

— Всё сходится, Нейт! — сказал Салли.

В этот момент Джада ударила Дрейка в плечо, чтобы привлечь его внимание. Когда он бросил на неё сердитый взгляд, она ударила его снова.

— Его бей! — буркнул Дрейк, указывая на Салли.

— Рассказывай! — потребовала девушка.

Нейт указал на двух других мужчин.

— Эти двое… они думают, что этот язык был утерян, потому что все, кто на нём говорил, погибли во время того извержения. Они думают, что Третий лабиринт был в Акротири, на Фере.

— И что? — не поняла Джада.

Дрейк улыбнулся.

— Они говорят об Атлантиде.

Она ударила его в третий раз.

— Я серьёзно! Расскажи мне!

— Ай! — крикнул Дрейк. — Я только что рассказал.

Джада повернулась к Салли.

— Скажи, что он шутит…

— Ты разве не слышала историй о раскопках в Акротири, когда была на Санторини? — поинтересовался Салли.

— Я ходила по магазинам и на пляж. Флиртовала с парнями, пила слишком много узо и каталась на велосипедах с друзьями, — сказала она. — У нас не было такого весёлого времяпрепровождения, какое, похоже, сейчас у меня с тобой, дядя Вик.

— Сарказм? Сейчас? — вопросительно произнёс Дрейк.

— Похоже, с тобой всегда есть время для сарказма, — заметила она.

— Ладно. В основном это правда, — ответил Нейт. — Но многие думают, что Акротири — это то, что осталось от Атлантиды. Что Атлантида была ветвью минойской культуры… её совершенством, на самом деле. И правда это или нет, но если Третий лабиринт был на Фере, единственный шанс найти его следы или какие-либо записи о нём — это отправиться в Акротири.

Уэлч всё это время смотрел на кувшин, внимательно его изучая. Он заговорил, не поднимая головы.

— Это не может быть Акротири. Там раскопки ведутся с шестидесятых, и что, разве они нашли хоть какой-то намёк на лабиринт? Не думаю. Если от него и остались какие-то следы, то они должны быть где-то ещё на кальдере.

Кальдера — или котёл — так местные называли часть глубокого водного кольца, окружённого островами Феры.

— Значит, мы едем на Санторини, — пробормотал Салли с сомнением в голосе, — и собираемся обыскать каждую трещину на каждом из этих островов в поисках руин лабиринта, на которые за тысячи лет никто раньше не натыкался?

Джада слегка пожала плечами, отказываясь сдаваться.

— Но ведь никто никогда не знал, что именно они ищут!

Дрейк тем временем наблюдал за Уэлчем и видел, как шевелятся его губы, пока он изучал кувшин.

— Ты что-то прочёл, — заметил он.

Уэлч кивнул, и по его лицу расползлась улыбка.

— Да. — Он указал в сторону других камер. — Комната, посвящённая Дионису… надписи там выполнены Линейным письмом Б, древним слоговым письмом, которое использовали в основном микенские греки. Теперь, когда у появилась минута, чтобы взглянуть на это, на самом деле разница не очень большая. Назовём это Линейное Б 2.

— И что? — спросил Салли. — Ты к чему-то ведёшь?

— О, да, — радостно ответил Уэлч. Он поднял кувшин, словно трофей. — Вот вам и связь. Мне следовало сразу об этом подумать, но я сегодня немного перегружен, знаете ли…

Джада улыбнулась ему.

— Знаем.

Уэлч выглядел благодарным.

— В общем, при раскопках храма в Кноссе были найдены тексты, написанные Линейным письмом Б, в которых утверждалось, что все боги вторичны по отношению к чему-то под названием qe-ra-si-ja. Учёные спорили, было ли это богом, царём или царством. Одна из философских школ переводит qe-ra-si-ja как Терасия, поселение на докатаклизменном острове Фера.

Археолог поднял глаза, вдохновлённый своим открытием.

— Но Терасия всё ещё существует. Она маленькая, и её сторона, обращённая к кальдере, — это сплошные скалы. Там живёт всего несколько сотен человек.

Дрейк почувствовал, как нарастает старое, настолько знакомое ему волнение. Какие бы опасности им ни грозили, какие бы трагедии ни привели их сюда, они наконец напали на след тайны.

— Значит, мы направляемся в Терасию, — резюмировал он.

— Я еду с вами, — быстро сказал Уэлч. — После того как Мелисса расскажет Хилари, что здесь сегодня произошло, меня всё равно уволят.

— Сначала нам нужно выбраться отсюда так, чтобы головорезы Хенриксена нас не убили, — заметил Салли.

Джада фыркнула.

— Он не станет стрелять в тебя на глазах у всей экспедиции и рабочих. Богачам может сойти с рук почти всё, они могут подкупить кого угодно, но будет чертовски трудно замять убийство всей команды наверху.

— Надеюсь, ты права, — вздохнул Салли. — И всё же, нам надо идти.

Уэлч, вставая, прижал к себе кувшин, который взял с полки.

— Хорошо. Но я забираю это с собой. Хочу рассмотреть поближе, и если у нас сейчас нет времени…

— А где золото? — внезапно спросил Дрейк.

Все посмотрели на него.

— Золото, — продолжил он. — Мидас, или Минос, или кто он там, должен был быть алхимиком, верно? Дедал платил рабочим золотом. Культ Себека надевал на крокодилов золотые гребни…

— Мы уже нашли несколько таких, — вставил Уэлч.

— Да, ладно, — ответил Нейт. — Но если владычица принимала мёд от верующих и кормила им Минотавра, а Минотавр был здесь, чтобы охранять золото, то где само золото?

— Исчезло, по-видимому, — задумчиво пробормотал Уэлч.

— Отсюда точно, — сказала Джада. — Но если Дедал и его люди вывезли золото — возможно, из всех трёх этих камер, — то логично предположить, что они перевезли его в один из других лабиринтов. Может, они перемещали его, чтобы сохранить. Оно могло быть на Фере, и, возможно, было уничтожено во время извержения.

Дрейк кивнул.

— Может быть. А может, оно в Четвёртом лабиринте.

— Оглянитесь вокруг, — произнёс Уэлч, указывая на стены и алтарь. — Вы видите хоть какое-то упоминание о Четвёртом лабиринте?

— Я не умею это читать, — ответил Дрейк. — И никто из ныне живущих не владеет в совершенстве древнеатлантическим.

— Я же уже говорил, это вариация Линейного письма Б, — нахмурился Уэлч. — Я мог бы кое-как осилить базовый перевод, но пока я не видел никаких указаний на Четвёртый лабиринт. А вот символ трёх лабиринтов здесь повсюду.

— Значит, четвёртый появился позже, — ответил Дрейк. — Компании постоянно меняют свои логотипы. Дедал просто не успел обновить свой фирменный знак здесь, внизу, прежде чем умер. Суть в том, что отец Джады думал, что есть четвёртый, и кто-то убил его за то, что он исследовал эту возможность. Насколько я понимаю, это само по себе уже доказательство его существования.

Уэлч прижал кувшин к груди, и по его виду было ясно, что он готов спорить. «Не слишком он умён», — подумал Дрейк, учитывая, как срочно им нужно было выбираться оттуда.

Но когда Салли выхватил пистолет, слова замерли у Уэлча на губах.

— Нейт. Ты сказал, что что-то слышал? — спросил Салли, и вопрос прозвучал почти как рычание сквозь стиснутую в зубах сигару.

Дрейк потянулся за своим оружием, разворачиваясь к входу в молитвенную камеру Феры.

— Слышал, да.

Оба ствола были нацелены на дверной проём. Дрейк прищурился, вглядываясь в темноту преддверного зала. Джада в замешательстве взглянула на них, а затем неохотно достала свой пистолет. На лице Уэлча отразилось беспокойство, но он не стал спрашивать об оружии, будучи достаточно умён для того, чтобы не выдать их тому, кто мог подслушивать их разговор. Дрейк прикинул, что если бы это был Хенриксен или директор раскопок, Хилари Руссо, их бы уже давно прервали.

Дрейк словно на мягких лапах подкрался к двери, держа пистолет наготове. Салли махнул Уэлчу фонариком, чтобы тот отступил. Археолог тут же попятился за алтарь, выглядя при этом немного нелепо со своими растрёпанными волосами и огромными очками. Дрейк гадал, держит ли он вазу из-за её ценности или для успокоения, как малыш, вцепившийся в плюшевую игрушку.

В этот момент снова послышался тот самый шелест ткани. Дрейк нахмурился, всё его внимание теперь было приковано к открытому дверному проёму. Они с Салли вошли, по одному с каждой стороны от трёх ступеней, ведущих в тёмный зал. В одной руке у них были пистолеты, в другой — фонари. Они пытались понять, есть ли там во что стрелять или их напугала простая тень. Оба держали лучи фонарей в стороне от проёма, надеясь, что тот, кто скрывается там, покажет себя первым. Джада держалась позади, прямо перед алтарём, а её пистолет и фонарь были направлены в пол.

Дрейк взглянул на девушку, уже готовый съязвить о том, как бесполезно стрелять в пол. Но, снова посмотрев на дверной проём, он заметил движение теней — одна отделилась от других, — и резко вскинул луч фонаря, выхватив из темноты открытую дверь.

Мимо что-то пронеслось. Или кто-то. Теперь сомнений не было. Они были не одни.

— Салли, — шепнул Дрейк.

— Ага.

Ещё движение, глубже в преддверном зале, тени в тенях. Дрейк направил луч фонаря вверх, мельком осветив человека, бесшумно проскочившего через проём, словно призрак. Только это был не призрак; они уже его видели. Это был один из тех убийц, что помешали похитить Джаду и расправились с отрядом, который послал Хенриксен. Человек в капюшоне и с закрытым лицом замер, посмотрев на них в молитвенной камере.

«Они сказали нам убираться домой», — только и успел подумать Дрейк.

Ассасин сузил глаза и прыгнул в комнату, на лету выхватывая короткий изогнутый клинок и бросаясь на Салли. Дрейк и Виктор выстрелили одновременно. Пуля Дрейка прошла мимо, но выстрел Салли угодил ассасину в грудь, и тот отшатнулся назад, разворачиваясь к ступеням. На секунду Дрейку показалось, что он выбежит так же быстро, как и ворвался, но затем раненый, истекающий кровью человек развернулся и поднял клинок, собираясь метнуть его в Дрейка.

Джада выстрелила в ассасина дважды, один раз в бедро и один раз в живот. Клинок со свистом вылетел из его руки со скоростью бумеранга, но она сбила ему прицел, и изогнутый кинжал со звоном отскочил от алтаря в нескольких дюймах от девушки. Мужчина упал на спину, перекатился и пополз из молитвенной камеры.

— Не дай ему уйти! — рявкнул Салли.

— Ему? Я беспокоюсь о том, как бы нам самим уйти, — ответил Дрейк.

— Откуда он взялся? — крикнула Джада.

Из преддверья донеслись другие шорохи, и Дрейк громко выругался, прижимаясь к стене рядом со ступенями.

— Там ещё есть! — шепнул он. — Конечно, там ещё есть! Такова уж их удача…

В этот момент сзади раздался скрежет. На секунду Нейт подумал, что это Джада, но затем его мозг сопоставил расстояние и скрежет камня о камень и понял, что звук доносится сзади. Он оглянулся через плечо и увидел, что фонарь Уэлча погас. В полумраке в задней части камеры он заметил чужие тени, а затем услышал шум борьбы. Дрейк направил луч своего фонаря как раз вовремя, чтобы увидеть, как другой ассасин в капюшоне куда-то тащит Иэна Уэлча через частично открытую каменную дверь в задней стене комнаты.

Руки археолога дёрнулись, и он выронил кувшин, который с грохотом разлетелся вдребезги.

— Уэлч! — крикнул Дрейк, поворачиваясь к Салли. — Они уходят через другую дверь!

Джада бросилась к каменному проему, опередив Дрейка. Он хотел крикнуть ей, чтобы она отступила, боясь, что её тоже затащат внутрь, но она бы не послушала, а у того не было времени выговорить слова, прежде чем она уже оказалась там. Она направила фонарь и пистолет вместе, не стреляя из-за боязни задеть Уэлча, и сделала шаг в проём.

— Доктор Уэлч! — позвала Джада. — Иэн!

Из темноты резко выскочила фигура в капюшоне и отчаянно сцепилась с ней, отводя её пистолет и пытаясь вырвать его из её рук. Дрейк выстрелил ему в плечо. Нападавший развернулся, и кровь брызнула из раны; он пошатнулся и прислонился к стене. В тенях, где исчез Уэлч, двигались и другие. Уэлч пропал — возможно, он уже мёртв — и им нужно было убираться из лабиринта ко всем чертям, пока они к нему не присоединились.

— Вперёд! — крикнул Дрейк. — Джада, пошли!

Они рванули с места, обегая алтарь с разных сторон, а затем вместе бросились к Салли и трём ступеням, ведущим к выходу. Виктор прижимался спиной к стене слева, но, увидев, что они бегут, возглавил атаку, взлетев по ступеням в преддверный зал.

В этот же момент Дрейк услышал первый выстрел, но не увидел его. А затем они с Джадой уже выскочили из молитвенной камеры Феры. Подстреленный ими ассасин лежал на полу, истекая кровью, но живой; впрочем, он был наименьшей из их забот. В зале было ещё двое, и Дрейк заметил движение справа от себя. Несколько других людей в капюшонах уже появлялись из темноты других дверей.

— Слушайте, если вы так сильно хотите, чтобы мы ушли домой, мы уйдём! — крикнул он, переводя прицел, чтобы накрыть их.

По туннелю, через который пришли Дрейк и его спутники, эхом разнеслись громкие шаги. Бросив туда взгляд, он увидел скачущие по стенам лучи фонарей. У них вот-вот ожидалось прибытие новой компании.

Женский голос выкрикнул что-то по-итальянски, а затем по-английски.

— Кто здесь? Иэн, какого чёрта тут внизу происходит? — сердито позвала она.

«Хилари Руссо», — подумал Дрейк. Но её заместитель, Уэлч, уже не ответит. Он был в плену у этих людей в капюшонах или уже стал ещё одной частью истории лабиринта, ещё одним артефактом, который предстоит здесь раскопать.

Голосов и шагов было много, и Дрейку показалось, что к ним направляется не меньше дюжины человек. Возможно, их было больше, чем ассасины были готовы убить в данный момент, или больше, чем они могли рискнуть оставить в живых после того, как те увидели их здесь, в тайных коридорах под лабиринтом. Дрейк, Салли и Джада вообще не должны были здесь находиться. И кто бы им поверил?

Один из людей в капюшонах, на которого целились Салли и Джада, рванулся вперёд, и Салли выстрелил.

— Вперёд! — крикнул он и бросился бежать.

Дрейка спасло доверие. Он не видел, свободен ли путь, не мог сказать, нанёс ли Салли какой-либо реальный урон парню, в которого стрелял, или есть ли у них та секунда-другая, чтобы убраться, но они с Салли были друзьями с самого детства Дрейка. Они не всегда ладили, и иногда доводили друг друга до белого каления, но Салли был его наставником почти двадцать лет. В такой момент они должны были доверять друг другу, иначе их обоих бы убили много лет назад.

Джада бросилась в туннель, Дрейк кинулся прямо за ней. Левой рукой он освещал им путь, а правой прикрывал от ассасинов, появляющихся из камер Кносса и Себека.

Слева от себя он услышал, как Салли бормочет: «Давай, давай, давай». Быстрый взгляд в сторону дал ему понять, что тот, в кого стрелял Салли, упал, но был ещё жив, и теперь Виктор держал на мушке лицо другого ассасина, который хладнокровно смотрел на него в полумраке преддверного зала. Единственный свет в этом перекрёстке исходил от фонаря Салли, и Дрейк гадал, как ассасины могут так хорошо видеть в темноте.

Ему даже пришло в голову, что это были не обычные люди. Он вспомнил, с какой быстротой они убили похитителей Джады на парковке прошлой ночью, и понял, что сейчас ассасины уже не особо старались. Оглянувшись и увидев, как Салли несётся за ним в туннель, он понял, что их не преследуют. Возможно, убийц остановило количество людей или вероятность поражения, и они исчезли в тайном сердце лабиринта, но какова бы ни была причина, Дрейк думал, что теперь они будут в порядке. В безопасности, по крайней мере, на данный момент.

Бегущая к ним брюнетка, должно быть, и была Хилари Руссо.

— Салли, ствол, — шепнул Дрейк, заметив, что Джада уже убрала свой, увидев бегущих к ним людей, размахивающих фонарями.

— Кто вы такие? — потребовала ответа Хилари, главный археолог этих раскопок. — Это были выстрелы?

Джада рухнула в её объятия, крепко обняла, а затем отстранилась и уставилась на женщину. На лице Хилари был только шок.

— Там… там сзади люди! — всхлипнула Джада, лихорадочно переводя взгляд с Хилари на тёмный туннель позади них и обратно.

— Это невозможно! Где Иэн Уэлч? — потребовала ответа Хилари.

Тем временем Дрейк и Салли окинули взглядом остальных. За ярким светом фонарей было трудно разобрать лица, но он был уверен, что мельком увидел волосы Оливии Хзуяк, а высокий светлый силуэт должен был принадлежать Хенриксену. Но оператора не было, и большинство людей, казалось, были обычными рабочими с раскопок.

— Он был с ними, — шагнув вперёд, доложил Гильермо. — Он спустился сюда с этими людьми. — Он указал пальцем. — Вот она, предположительно, дочь Луки Хзуяка.

Хилари оглянулась, и теперь стало ясно, на кого она смотрит.

— Что скажете, миссис Хзуяк? Это ваша падчерица?

— Оливия! — вскрикнула Джада и бросилась в объятия мачехи. Она крепко обняла женщину, и великолепная маска беспокойства на лице Оливии затрещал по швам от удивления.

Именно в этот момент Дрейк понял, что недооценил Джаду. Он думал, что она сорвалась, что у неё началась паника и истерика. Но всё это было лишь спектаклем. Девчонка водила их всех за нос. Ему даже захотелось её поцеловать. Если бы Салли постоянно на него не косился, он, возможно, так бы и сделал. Хотя на данном этапе это было бы больше похоже на поцелуй сестры.

— Джада, ты в порядке? — спросила Оливия, и если она и изображала беспокойство, то её актёрские способности не уступали способностям падчерицы. Оливия отстранила её и посмотрела на лицо и рубашку падчерицы, забрызганную красным после того, как Дрейк выстрелил в нападавшего. — Чья это кровь?

— Где Иэн? — потребовала ответа Хилари. — Кто стрелял? — Она метнула гневный взгляд на Салли и Дрейка. — И кто вы двое такие? Вы не из чёртового Смитсоновского института, это я точно знаю!

— Доктор Руссо, — произнёс Дрейк, надеясь на предельную искренность и одновременно пытаясь вспомнить вымышленное имя, которое он использовал. — Я Нейтан Меррилл. Мы друзья Джады, пытаемся помочь ей выяснить, есть ли какая-то связь между недавней поездкой её отца в Египет и его убийством.

— Убийством? О, боже мой! — воскликнула Хилари и бросила недоверчивый взгляд на Оливию, недоумевая, почему ей не сказали об этом раньше.

— В конце этого коридора три молитвенные камеры, — добавил Салли. — С другой стороны каждой из них есть каменные двери. Когда мы нашли тайный проход, доктор Уэлч позволил нам исследовать его вместе с ним, но мы были здесь не одни. Здесь были и другие люди.

— Это невозможно! — раздался голос позади.

Смущённая, но теперь уже обеспокоенная, рыжеволосая Мелисса вышла вперёд, протиснувшись мимо возвышающейся светлой статуи, которой, собственно, и был Тир Хенриксен. Теперь они стояли плотной группой, и его лицо было освещено. Он смотрел на Дрейка ледяными голубыми глазами, но ничего не говорил. Если он и хотел смерти Джады, Салли и Дрейка, ему пришлось бы убить и всех остальных, а затем и всех людей наверху. Он мог быть жестоким сукиным сыном, но ему всё ещё нужно было управлять международной корпорацией, а сокрытие массового убийства могло бы стать довольно грязным делом. Но выглядел Тир Хенриксен так, словно очень хотел пролить немного крови.

— Больше сюда никто не спускался, — сказала Мелисса. — Я всё время была у входа.

— Значит, тут должен быть другой вход, — встрял Салли. — Те двери в молитвенных камерах… из них вышли люди и напали на нас. Они забрали доктора Уэлча.

Хилари Руссо уставилась на него с явным недоверием.

— Это ложь!

— Простите, но нет, — заметил Дрейк. — Они затащили его в одну из дверей, и…

Но женщина уже не слушала. Хилари бросилась по коридору, набирая скорость, а за ней последовали Гильермо и ещё пара человек. Дрейк жалел, что они не могут остаться и помочь в поисках Иэна Уэлча, но если его вообще и можно было найти, то его коллеги его найдут. Дрейку, Салли и Джаде нужно было убираться из Крокодилополя ко всем чертям, пока для них всё не стало ещё хуже, после чего им бы уже не позволили никуда уехать. Дрейка вовсе не прельщала идея провести время в египетской тюрьме.

— Джаде нужно подышать свежим воздухом, — шепнул Салли Оливии. — Вы понимаете…

Оливия, казалось, буквально дрожала от нерешительности. Она взглянула на Хенриксена, который сжал руки в кулаки. Мелисса и пара других сотрудников раскопок остались с ними, и Дрейк подумал, что на мгновение всё повисло на волоске: начнёт ли этот человек ломать людям шеи своими огромными руками?

— Конечно, — ответила Оливия, но её глаза были прикованы к Хенриксену, и она сдерживала его умоляющим взглядом. — Я поднимусь с вами.

— Нет, — отрезал тот. Все они впервые они услышали его чеканный, глубокий голос. — Ты нужна мне здесь.

Оливия колебалась. Дрейк изучал её, ненавидя себя за то, что не мог её раскусить. Была ли она действительно жертвой, в плену у Хенриксена, или она заодно со всеми и просто пыталась удержать его от глупостей? Заботило ли её вообще, что её мужа убили? Помогла ли она его убить?

— Хорошо, — наконец сказала Оливия. Она легонько подтолкнула Джаду. — Увидимся наверху. Далеко не уходите.

— Ага, — ответил Дрейк, взглянув на Хенриксена. — Будем держаться поблизости.

Он выдержал ледяной взгляд Хенриксена, пятясь назад и ощущая тяжесть пистолета, который он сунул за пояс. Дрейк лишь надеялся, что ему не придётся применять его в такой тесноте.

— Что вы нашли? — поинтересовалась Мелисса, когда они проходили мимо. — Что там, внизу?

Дрейк взглянул на неё, затем на Хенриксена, желая, чтобы этот ублюдок знал, что они его опередили и стали на шаг ближе к разгадке тайны, из-за которой он убил Луку Хзуяка.

— Секреты, — ответил он, улыбаясь Хенриксену. — То, от чего у вас снесёт крышу. Вещи, которых вы никак не ожидали.

Хенриксен вскинул подбородок, будто усмехаясь.

— Некоторые секреты могут быть опасны. Иногда куда безопаснее, чтобы они так и оставались секретами. Люди могут стать очень богатыми, храня подобные тайны.

Дрейк ухмыльнулся. Этот парень что, пытался его купить? Не то чтобы его оскорбляла идея, что кто-то пытается заплатить ему, чтобы он заткнулся и ушёл. Но Хенриксен был из тех высокомерных ублюдков, что называли себя королями мира. Он убивал людей, включая отца Джады, потому что считал себя слишком особенным, чтобы следовать правилам или делиться своими открытиями с остальными.

Салли взял Джаду за руку и повёл её по коридору к лестнице, ведущей наверх, в лабиринт. Дрейк же на мгновение задержался, всё ещё не сводя глаз с Хенриксена. Затем он взглянул на Мелиссу и улыбнулся ей.

— Ничто не остаётся тайной вечно.

Он не хотел поворачиваться к Хенриксену спиной, но рассудил, что, если бы тот собирался раскрасить стены его кровью, он бы уже давно это сделал. И всё же, ему стоило огромных усилий не броситься бежать к лестнице, зная, что за спиной на него смотрят эти ледяные, бездушные глаза, жаждущие его смерти. «Не то чтобы я боюсь, конечно, — подумал он. — Я просто не дурак».

Пятнадцать минут спустя они были на поверхности.

А ещё через четыре минуты они уже сидели в универсале «Вольво», мчась по пустыне и гадая, сколько времени понадобится властям, чтобы добраться до раскопок, как только кто-нибудь вызовет их по рации.

Тремя часами позже они уже неслись на катере на север по Нилу, направляясь в Порт-Саид в надежде найти капитана, готового переправить их на северо-запад через Средиземное море до Санторини. Конечно, ходил и паром, но он делал бы остановки и добирался бы туда пару дней, а у них не было ни минуты лишнего времени. У них была фора перед Хенриксеном, но вряд ли она продлится долго. У того было денег куры не клюют, и он мог позволить себе роскошь путешествовать под своим настоящим именем, а не под вымышленным, которое могло не выдержать серьёзной проверки.

Однако у них всё же было несколько преимуществ. Уэлч указал им пункт назначения, прежде чем его похитили и, возможно, убили — ещё больше крови, пролитой из-за этой тайны, — и поскольку Хилари и её команда не знали, что ищет Хенриксен, они будут гораздо медленнее приближаться к разгадке. Кроме того, Хилари и её сотрудники будут заняты полицией, пытаясь выяснить, кто похитил Уэлча, и пытаясь его вернуть.

Они доберутся до Третьего лабиринта раньше Хенриксена, решил Дрейк. Они должны.

Что же касается похищения Уэлча, Дрейк, Джада и Салли избегали этой темы, насколько это было возможно, отчасти потому, что знали: полиция решит, что они к этому причастны. Бегство с места происшествия не улучшало их положения, но другого выбора не было. Теперь они были вооружёнными беглецами и подозреваемыми в похищении человека.

Дрейк подумал, что где-то по пути его жизнь свернула не туда. Он пообещал себе, что если выберется из этой передряги, то найдёт себе другую работу. Что-нибудь потише и безопаснее, вроде тушения пожаров или засовывания головы в пасть льва после удара хлыстом. Что-нибудь милое и спокойное. Никаких опасностей, связанных с гонками по всему миру на пару с Виктором Салливаном. Если они смогут просто добраться до Санторини и убраться с острова без новых трупов, он будет считать, что ему повезло.

Но всё же когда дело касалось его приключений с Салли, он не мог долго себя обманывать.

Их удача редко бывала доброй.