В этих гнилых стенах

Глава 15

Спустя еще пару недель я полностью осознал, что вновь вернулся на тот круг ада, где спасением была только Ришель. И сейчас, когда она из сострадания позволяла мне быть рядом, я продолжал уперто искать успокоения, но искал его совсем не в том. Когда она уснула, я побрел к Айзеку. Я знал, в чем будет мое спасение! Этот парень, лишивший меня всего, должен взглянуть мне в глаза!

– Дюк? – Айзек открыл дверь, протер глаза и надел очки. – Дюк, ты жив! Слава богам! – восторженно вскрикнул он. – Дюк… Черт, Дюк! – Было видно, что парень ошарашен, хотя и меньше, чем я ожидал. С другой стороны, уж он‐то точно не сомневался, что я вернусь. Наконец он опомнился и отворил дверь пошире, приглашая меня внутрь.

– Только тише, Марго спит. Если увидит тебя – не уснет до утра. Хорошо, если только до этого утра…

Смешно было это слышать, ведь кричал как раз он. Красотка Марго крепко обнимала подушку, пока, судя по включенному монитору, Айзек работал. Забавно осознавать то, что, когда ты умираешь, у других людей, даже у тех, кому ты был безгранично дорог, жизнь все равно рано или поздно налаживается и идет своим чередом.

– Мне так жаль, Дюк…

– Я по делу, – перебил я друга.

– Да, я знаю. Я ждал, что ты придешь. – Он придвинул кухонный стул к компьютеру, приглашая меня за свой рабочий стол, а сам стал убирать пустые банки от энергетиков и грязные тарелки. Похоже, Марго снова работала на износ, раз допустила такое.

– Ты об этом меня пытался предупредить, да?

– Да, Дюк, об этом.

Ироничное хихиканье, вырвавшееся из моих уст впервые за… (черт, я даже не помню, когда последний раз смеялся!), немного испугало Айзека, но он отнесся к этому с пониманием и просто вежливо проигнорировал, опустившись на компьютерное кресло, заскрипевшее под ним.

– Какой я идиот! Просто настоящий идиот! – Я разочарованно размахивал руками. Айзек резко подался в сторону: я едва не задел его, а он прекрасно знал крепость моих рук.

– Ты не идиот, Дюк.

– Почему ты не остановил меня?

– Я думал, тебя не тронут, потому что ты с Кирой.

Верно, я и сам так думал. Дурак!

– Ты говорил, что тебя тоже пытались убить, да?

– Дюк, я создал систему безопасности задолго до знакомства с тобой. Первая версия, хоть на ее разработку и ушло черт знает сколько бессонных ночей, была совсем сырой. Мне тогда срочно нужны были деньги, и я предоставил заказчикам то, что получилось на скорую руку. По моим расчетам, система должна была проработать добрые полгода, и мне вполне хватило бы этого времени, чтобы довести ее до ума. Я планировал позже представить модифицированную версию и получить еще денег.

– А ты хитер, парень, – перебил я его, потирая ушибленную руку.

– Спасибо, конечно, но это не так, – вздохнул Айзек. – Денег за разработку мне тогда хватало, и с обновлением я не очень‐то и спешил. К первой версии претензий не было, потому что никто в ней не разбирался. Без моего контроля она из-за кучи багов и ошибок… м-м-м… скажем так, изнашивалась и постоянно рейдила сама себя, имитируя нормальную работу. И, в конце концов, дала серьезный сбой.

– Понятно. И, не зная ничего о системе, они подумали, что ты создал ее так, что сам мог делать с ней что угодно, верно? Потому и решили тебя убить?

– Видимо. Других предположений у меня нет. – Он нерешительно пожал плечами и поправил съехавшие на нос очки.

– А сейчас ты решил все исправить?

– Я бы не стал. Но ты так много сделал для Марго… Это самое малое, что я мог.

– И ты заранее знал, что сделаешь это?

– Конечно, нет. Просто, когда Кира сказала, кто ее отец, я как будто последний кусочек пазла на место поставил. Не пропадать же такому добру.

– Айзек, а ты уверен, что это они пытались тебя убить? – Я до последнего не хотел верить в заговор.

– Я тогда не работал над другими проектами. И жил в отдельной квартире в третьем секторе. Мне сначала пришло СМС, что надо быть осторожней, за мной вышел на охоту сокол. Это, м-м-м… такой шифр на военном лексиконе, он означает, что я в списке у снайпера. – Парень откинулся в кресле и часто задышал.

– Ого! – удивился я.

– Да. Все огнестрельное оружие выдается по определенному номеру и по отпечаткам пальцев, данные хранятся в базе. Если верить ей, под куполом на данный момент есть лишь один снайпер. Угадаешь с первого раза, кому он подчиняется?

– Да ты гонишь…

– Именно. Напрямую Первой Леди.

– Черт! Айзек, и откуда ты все это знаешь?

– Я изучил всю базу данных куполов. Все, что у них есть. Даже засекреченные документы. Возможно, по этой причине меня и искали.

Я подумал и кивнул. Вряд ли его искали для того, чтобы оставить в живых.

– И как ты решил вопрос со снайпером?

– Не то чтобы я решил… Я бы не хотел… – Он вопросительно взглянул на меня. Я молчал, ожидая ответа. Поняв, что отвертеться не удастся, он вздохнул.

– Вместо меня в земле лежит другой парень. Незнакомец с улицы. Его привела какая‐то женщина. Она представилась автором того сообщения… и другом. И переехать обратно в муравейник тоже была ее идея. Тут людно, и законы Миры не имеют такой силы, как в пятом. Хотя я сомневаюсь, что меня бы это спасло, если бы не застрелили они того парня.

– И что это была за женщина?

– Не знаю, я видел ее всего один раз, когда устанавливал систему. Она и подстроила убийство. Не могу ее описать, но узнал бы, если бы встретил еще раз. Хотя, если честно, встречаться с ней совсем не хочется.

– Да, неприятная ситуация. Никогда бы не подумал, что с тобой могло произойти подобное. С виду такой весь тихий, благополучный…

Он с подозрением уставился на меня, ожидая подвоха.

– Вы просто сказали парню, что его убьют за тебя?

– Нет… – чуть помедлив, ответил он. – Он пришел заниматься программным обеспечением на якобы требующем ремонта компьютере. Который я заранее заблокировал. По моим прикидкам, он должен был провозиться с ним весь день. Но выстрел прогремел еще до полудня.

Я молча переваривал информацию, размышляя, можно ли это назвать убийством. Он никогда не отличался правильностью, но такое…

Айзек словно прочел мои мысли.

– Дюк, это отвратительная ситуация. Мне каждый день снится его тело с простреленной головой…

Парень заметно побледнел, подбородок начал подрагивать. Это определенно были не лучшие воспоминания в его жизни.

– Ладно, ближе к делу. Я хочу знать, кто меня сбил.

– В этом моя помощь тебе не нужна, – прошептал друг.

– В смысле?

– Возьми любую газету, Дюк. Эта авария везде на первых страницах.

– Ты не понял. Мне нужна полная информация о парне. И адрес.

– Дюк, только не говори, что хочешь его найти.

Я молча отвел взгляд.

– Ришель мне строго-настрого запретила!

– Ришель здесь нет, – неожиданно для себя я повысил голос, и мы резко обернулись на шевеление спящей Марго.

– Дюк, не смей, – шептал мой друг. – Не заставляй меня нарушать обещание. – Он жалобно смотрел на меня.

– Айзек, перестань. Я не собираюсь с ним ничего делать. Просто хочу задать пару вопросов. Я не уверен, что это вообще связано с системой.

Приятель молчал, буравя меня взглядом.

– Биту оставишь у меня, договорились?

– Договорились! – протянул я руку в знак уговора. Я-то знал, что справлюсь и без нее.

Просидели мы добрую половину ночи. К счастью, для меня потраченное время оказалось очень информативным. Благодаря хакерским способностям Айзека через час я уже знал об этом парне все. И чем больше я узнавал, тем больше сомневался, что моя смерть была запланирована.

Свет фонарей проникал через приоткрытые жалюзи, грозя нас выдать. И ведь не зря.

Громкий стук в дверь разбудил даже Марго. Она, едва успев приоткрыть глаза, испуганно бросила взгляд на дверь, затем, заметив меня, тут же натянула на себя одеяло.

– Айзек! Дюк у тебя?! – послышался голос Ришель из-за дверей. Этот момент был одним из немногих, когда я совсем не хотел видеть Ришель. Голова вновь начинала побаливать, недавно сросшаяся спина неприятно ныла от долгого сидения в одной позе и отдавала в правый бок и бедро, куда пришелся основной удар. А тут еще Ришель сейчас будет ругаться. Но едва Айзек открыл дверь, как подруга, взглянув на меня, выдохнула:

– Боже, я так испугалась, Дюк!

Я подорвался с места, ударившись мизинцем ноги о ножку стула. Боль стеганула с неожиданной силой, я едва сдержался, чтобы не выругаться. Выпрямившись, улыбнулся как ни в чем не бывало. Видимо, поэтому она мне и не поверила.

– Мы просто разговаривали, Ришель! Честное слово. Мы говорили…

– Дюк, нам надо закончить все это. Разъехаться и больше никогда не видеться.

– Что? – удивился я, выронив кусок горячей зеленой яичницы изо рта. Язык и губы неприятно обожгло, но эта боль была пустяком по сравнению со стрелой, прилетевшей сейчас в мое сердце.

– Я не могу так больше, Дюк. Я старалась. Но я не могу столько плакать и пить столько таблеток.

– Ты пьешь…

– Да, Дюк. Пью успокоительное, пачками. Я проснулась сегодня утром и увидела пустую кровать. Было три мысли: ты пошел прыгать с крыши, собрался к виновнику аварии или ушел к Кире. И каждое из этих действий гарантировало плохие последствия.

«Прыгать с крыши. Еще бы последствия были хорошие», – мысленно хмыкнул я, но тут же понял, что запутался еще больше.

Наши отношения с Рише – клубок вранья и театра. Я не верил ее эмоциям, которые угасали внезапно, прямо посреди диалога. Вот она плачет, а в следующую минуту глаза ее полны безразличия. Твои таблетки – тоже ложь? Ведь ни одни таблетки не обладают таким эффектом. Но я опять поднял белый флаг, играя по ее правилам:

– Ришель. Я не буду… честно. Я с тобой, ладно?

Перебинтованной ладонью я взял ее за руку, второй провел по мокрой щеке. Девушка закрыла глаза, и я понимал, что и она мне больше не верит.

– Побудь сегодня со мной, – прошептала она, потому что всегда, когда страх дышал нам в спину, мы, держась за руки, оборачивались, чтобы посмотреть ему в глаза. И такие люди – хуже любых наркотиков. С них нельзя «соскочить».

Я не мог ей отказать.

У медсестры Мойры Брик было три ребенка. Три озорных малыша. Двойня – Мари и Макс – и совсем маленький кроха, которому не было и года. Родился он едва ли не через пару дней после смерти своего отца на вахте в первом.

Рише было невероятно жаль Мойру, поэтому она брала оплату только за одного ребенка, а та, в свою очередь, разрешала есть все, что только няня найдет в доме. Причем с детьми не обязательно было делиться, у них свой рацион. Еды у нее всегда хватало, потому что Мойру часто угощали в благодарность за оперативную медицинскую помощь и бесплатные консультации. Это позволяло ей откладывать деньги на ремонт.

– Вот, в ванной кран она уже починила, остался на кухне. И тут труба под раковиной сгнила. Она вчера купила и кран, и трубу новую, такая радостная пришла. Представляешь, как мало надо женщине для счастья?

– М… да, – пробормотал я, пытаясь вставить на место отлетевший от напора воды кран. – Не это должно радовать женщину.

Рише только мило хихикнула, затем выдернула у меня из перебинтованных пальцев кран и ловко вкрутила его на место. Для нее это было привычным делом.

– Давай я попробую? Дома у себя трубы менял, а кран по-любому лучше поменять, чем поставить назад этот.

– О, было бы здорово, – тепло улыбнулась подруга. Давно она не улыбалась мне. От этой улыбки мне стало так радостно, будто я нашел четырехлистный клевер или выигрышный билет в лотерею.

Замена труб и крана не составила для меня никакого труда, хотя белую футболку от гнили и ржавчины теперь было не отстирать.

– Ты молодец. Она будет очень рада. Давай перекусим, скоро будить этих чертят на прогулку. – Тонкие руки Ришель лежали на моих плечах, пока она шептала это мне на ухо.

Одев малышей потеплее, мы отправились на прогулку. Погода по-прежнему оставляла желать лучшего: даже несмотря на купол над головой, было пасмурно и сыро. А уж что творилось снаружи… Кусок неба над головой был буквально черным, то и дело сверкали зарницы.

Я с тоской смотрел на старые, ржавые прутья, торчащие из земли, на пластмассовые и стеклянные осколки чего‐то непонятного. Детская площадка выглядела как после прямого попадания бомбы: все карусели заляпаны грязью, среди них ни одной целой – из каждой то тут, то там торчали оторванные обломки частей и рукояток. Разбросанные повсюду алюминиевые банки и прочий мусор наглядно свидетельствовали о том, что дворников здесь не было и в помине.

– Следи за ними, пожалуйста. А мы пока в магазин скатаем. Только внимательно, Дюк. Макс любит с разбегу прыгать с горки, – предупредила подруга, поправляя малыша в коляске.

– Ну, если любит, чего мешать? – усмехнулся я, разглядывая высокую ржавую горку с дырой у самого спуска.

– Это одноразовое развлечение. Он еще ни разу не прыгнул.

– Я понял, – улыбнулся я, закидывая стеклянную бутылку от самогона в мусорку. Алкоголь не стеснялись распивать на детских площадках только в первом и втором куполе. Ведь официально его почти не существовало.

Я скручивал здоровой рукой торчащие прутья, а Мари восхищенно бегала за мной. Вторая рука, где всего пару недель назад красовался открытый перелом, невероятно ныла и чесалась. Эти травмы заживали дольше обычного. И немудрено. Я же умер.

– Макс, стой! – крикнула Ришель, оставив коляску на тротуаре и бросившись к горке. Я оказался быстрее и поймал мальца всего в паре сантиметров от небольшой, но довольно острой арматурины. Поймал неудачно, так как привычное движение совершил больной рукой. Резкое напряжение мышц привело к тому, что на грязном бинте показался быстрорастущий узор свежей крови.

Ришель рухнула на колени и после удачного завершения полета закрыла лицо ладонями:

– Я же просила…

– Макс, иди, обними тетю Рише и пообещай, что больше не будешь так прыгать. – Я подтолкнул мальчишку к ней, и Ришель обняла белобрысого озорника.

Дома она усадила старших смотреть мультфильмы, а младший, проспав всю прогулку, вдруг раскапризничался. И вот, когда я смотрел, как Ришель аккуратно укладывает его в люльку, негромко напевая что‐то, меня больно кольнула мысль о том, что из нее вышла бы отличная мать.

– Малая…

Она обернулась и приподняла левую бровь в удивлении.

– Как ты думаешь, если бы я тогда не нарушил твой ультиматум и не нагрубил, мы были бы хорошей парой?

Мы встречались. Мне до сих пор стыдно об этом кому‐то говорить, но наши отношения продлились неделю и оборвались, так толком и не начавшись. Она поставила ультиматум: не влезать в драки! И, черт побери, я его нарушил! Еще и ляпнув чушь! Ляпнув, что она мне никто! Но я же не это хотел тогда сказать…

– Нет, – коротко ответила она.

– Почему? – обиделся я. – Я настолько плох?

– Просто ужасен. Это билет в никуда, Дюк.

– Можно мне один билет в никуда? – по-дурацки улыбнулся я, ни на что не рассчитывая. Подруга вновь удивленно посмотрела на меня.

– Закончились.

Пытаться шутить на эту тему смысла больше не было. Она устало посмотрела на меня, доставая аптечку из шкафа.

– И как ты каждый раз одна справляешься? – спросил я, пытаясь отвлечь ее.

– С ними легче, чем с тобой. Хотя Макс, конечно, пытается повторить твои подвиги.

Она небрежно срезала бинт. Несколько швов разошлись, но для подруги это были пустяки. Она столько раз меня латала, что давно могла стать самым высококвалифицированным хирургом. Я лишь на миг прикрыл глаза и, снова открыв их, начал рассматривать знакомые черты ее лица. Длинные ресницы, острый носик, шелковые винные волосы. Протянул руку, аккуратно заправляя ей волосы за ухо. Она замерла и прикрыла глаза, затем отстранилась.

– Ты бы тоже хотела детей?

– Не в этом мире, Дюк. Не в этих стенах. Точно не от тебя.

Я резко сжался от боли, пока она снимала швы, и могу поклясться, она сделала мне больно специально! Я был уверен, в голове у нее сейчас была только одна фраза: «Так тебе и надо».

– А обезболивающее? – Я снова дернулся.

– Не заслужил, – буркнула она. На что я показал ей язык, в ответ и подруга высунула свой острый язычок, сощурив глазки. Затем она стала невероятно сосредоточенно рассматривать рану, швы и пенящийся на них обеззараживающий препарат.

– Ты когда‐нибудь боялась умереть? – решился спросить я, прокручивая в голове последние события.

– Конечно. Всегда боялась.

– Есть какая‐то причина?

– Ты, – не раздумывая ответила она.

– В каком смысле? – Я был приятно удивлен, но громко рассмеялся после ее ответа:

– Мне будет очень стыдно, если ты, с таким отношением к жизни, меня переживешь.

– Ты злая такая… – улыбнулся я, склонив голову набок и наблюдая за тем, как она аккуратно обрабатывает мою руку раствором.

– Когда любишь кого‐то так сильно и при этом постоянно убеждаешься, что он редкостный идиот, по-другому просто нельзя.

Теплым вечером я, как это часто бывало в конце недели, ждал Киру. Сидя на лавке, вдыхал такой непривычный для моих легких чистый воздух и рассматривал витрину с ручными фигурными сладостями. За яркими веселыми наклейками заметил семейство маленьких шоколадных зайцев… Резкий скрип тормозов – я не успеваю даже обернуться, – звук разбитого стекла. Я смотрю со стороны, как из-под моего тела, отлетевшего от удара на несколько метров, стремительно расползается лужа крови. В голове зияет небольшая, но глубокая рваная дыра, рука неестественно вывернута, обнажая обломок кости чуть ниже локтя, из левого бедра торчит кусок бампера. Стекло, разделяющее меня и семейство шоколадных зайцев, разлетелось на осколки, оставив на моем теле множество порезов.

Слышу, как плачет Кира, а сам стою в стороне и смотрю на свое изувеченное тело. Я наклоняюсь к своей девушке и изо всех сил пытаюсь докричаться до нее: «Я жив! Вот он я, Кира!» Но она не слышит меня. Хватаю ее дрожащие руки, она резко замолкает, поднимает на меня свои чистые, голубые глаза: