В жарких объятиях

Глава 16

Сирик сидел и слушал, как четверо самых влиятельных людей Западных Высокогорий рассуждают об успехах брата короля в Ирландии. Когда сегодня утром его пригласили на эту встречу, Сирик сначала подумал, что он ослышался. Отношение к нему соплеменников за последние несколько дней значительно улучшилось. Уже никто не пытался дать ему понять, насколько нежелательно его присутствие в Кайреохе. Прекратились и язвительные замечания, как бы случайно достигавшие его слуха. Но Сирик не сомневался в том, что они продолжают раздаваться, когда его нет поблизости. А за последние дни ему довольно часто приходилось покидать замок.

В отличие от первых недель, когда он почти все свое время проводил в пределах куртины Кайреоха, теперь его можно было увидеть здесь только во время ужина. Большую часть дня Сирик находился в тренировочных полях, наблюдая за учениями и в случае необходимости оказывая командирам помощь. Дядя знал, что Сирик уезжает в поля, но ни разу не произнес ни единого слова — ни в поддержку его действий, ни против них. И хотя никто не требовал от Сирика покинуть Кайреох, самые важные персоны клана ясно давали ему понять: его присутствие они с трудом, но терпят, однако если он попытается во что-то вмешаться, на их снисхождение ему рассчитывать уже не придется. Однако Сирика такая перспектива волновала гораздо меньше, чем прежде.

Во время одной из ежевечерних встреч с Сириком Ровена отметила происшедшую в нем перемену. Эта девушка поразительно тонко умела чувствовать людей и их эмоции, гораздо лучше, чем кто-либо, включая его дядю. Поэтому Сирик прислушивался к ее даже самым незначительным, на первый взгляд, замечаниям.

Ровена отказалась объяснить, что она имела в виду, говоря о переменах, сказав только, что они не имеют отношения к окружающим его людям. Поначалу ее мнение удивило Сирика. Он-то считал себя тем же человеком, который несколько дней назад явился в Кайреох. Но однажды, отводя свою лошадь в конюшню после особенно долгой поездки, Сирик понял, что Ровена права. Дядя познакомил его с несколькими семьями своего клана, и Сирик решил осмотреть земли Шеллденов. Когда он вернулся, мальчишка-конюх задал ему простой вопрос. Он хотел знать, следует ли ему разыскать лэрда, эконома или одного из командиров, чтобы Сирик смог рассказать им о том, чем он сегодня занимался.

Сначала этот вопрос поставил Сирика в тупик. Зачем это нужно? Кому это интересно? Но вдруг он все понял совершенно отчетливо. Именно об этом он просил мальчишку первые несколько раз, когда покидал пределы замка. А ведь тогда он не отъезжал далеко от стен и не делал ничего, заслуживающего упоминания. На равнине Сирик чувствовал себя уверенно. Ему никогда не приходилось ничего доказывать, потому что там всем было известно о том, как искусно он обращается с оружием, ездит верхом и улаживает щекотливые проблемы. Но тут его не знали, и в попытке заслужить одобрение Сирик пытался рассказать о себе здешним людям. Если бы он смог тогда объективно посмотреть со стороны на свое поведение, то назвал бы себя глупцом. Ровена помогла ему многое переосмыслить, но она озвучивала свои наблюдения осторожно, стараясь не задеть его самолюбия. И все же она была права: он изменился.

Сирик перестал ожидать от других людей подтверждения его достоинств. Уверенность в собственных силах он черпал в себе самом. В прошлом он верил в себя только в том случае, если люди, которых он уважал, были о нем хорошего мнения. Когда же они не желали признавать его достоинства, почва уходила у Сирика из-под ног и он принимался осваивать новые навыки с одной-единственной целью — завоевать чью-то благосклонность и уважение. В результате его повсюду сопровождало ощущение неуверенности в себе.

Теперь Сирик знал, что покинет Высокогорья другим человеком. Потому что отныне он верил в себя. Он знал, на что способен, и этого было достаточно. Впервые в жизни Сирик почувствовал себя человеком, которого, по его мнению, был способен уважать его отец. Именно таким он всегда хотел перед ним предстать. Единственная разница заключалась в том, что теперь Сирик уже не нуждался в одобрении отца. Он хотел заслужить его, но мог обойтись и без этого. Однако все эти перемены произошли внутри него. Никто — кроме Ровены, разумеется, — о них не подозревал.

Поэтому вчера, когда четверо известных людей из соседних кланов прибыли в Кайреох на импровизированное совещание, Сирик никак не ожидал, что дядя пригласит его присоединиться к их собранию. Он понятия не имел, кто эти люди и что они собираются обсуждать. Поэтому Сирик предположил, что это будут какие-то местные, незначительные вопросы. Возможно, какие-нибудь состязания или учения либо предстоящее бракосочетание его кузин. Но все оказалось куда серьезнее, и спустя несколько минут после начала совещания все его внимание сосредоточилось на обсуждаемой проблеме.

На вторжении в Ирландию.

— Говорю вам, это не имеет значения, — произнес Гилберт Грант. — В Ирландии нет настоящего короля. Притом его нет уже много лет, а значит, это нельзя считать вторжением. По сути, нас туда пригласили.

Сирик откинулся на спинку кресла, но промолчал. В чем-то Грант был прав. У Ирландии и в самом деле не было короля. Но можно ли назвать эту кампанию приглашением? Скорее она стала результатом соглашения, заключенного между Робертом Первым, О’Нилом и некоторыми из его союзников, управлявшими значительной частью территории Северной Ирландии.

— Ты хочешь, чтобы мы послали королю людей, в то время как сам не располагаешь полномочиями отправлять туда собственную армию, — напомнил ему Уильям Камирун.

Сирика это обвинение слегка позабавило, поскольку у Камируна подобных полномочий тоже не было. Как и Гилберт Грант, Уильям не был лэрдом. Оба горца состояли в близком родстве с Робертом Первым. Грант — через Роберта Де Гранта и Лорин Ловат. Он прибыл сюда в качестве эмиссара, чтобы обеспечить поддержку брату короля. Но в отличие от Гранта, Уильям Камирун приходился близким родственником Ангусу Огу, которому король только что передал Лохабер. Вот у него как раз люди были.

— Нам придется сражаться не с одним, а с двумя врагами, — заявил Джон Фрейзер, лэрд клана, связанного кровным родством и браком с сэром Александром Фрейзером, выдающимся сторонником Брюса. — Большинство ирландцев тут же объединят свои силы с англичанами.

— До сих пор англичане даже не пытались ввязываться в эту потасовку, — напомнил ему Грант.

— Эдуард Второй — полный идиот, но все равно он рано или поздно пришлет туда своих людей. Ему не останется ничего иного, кроме как в ближайшем будущем созвать в Дублине парламент, — наконец вставил свое слово Рэй Шеллден. — И если за Брюсом пойдет слишком мало шотландцев, брат короля будет разгромлен, как только англичане введут в Ирландию свою армию.

Гилберт Грант грохнул кулаком по столу.

— Вот именно! Поэтому люди нужны Морею сейчас. Он поднимет паруса, как только поймет, что сможет доставить в Ирландию людей и припасы. Не забывайте, что он располагает средствами, которые позволят ему финансировать нашу поддержку.

— Вряд ли мы увидим эти средства, — пробормотал Уильям Камирун.

Конор Мак-Тирни, который внимательно слушал всю эту дискуссию, откинулся на спинку стула и поинтересовался:

— Чего ты боишься, Фрейзер? Потерять людей?

Джон Фрейзер долгим и пристальным взглядом посмотрел на стоящую перед ним на столе кружку.

— Я понимаю, чего хочет Эдуард, но вырезают целые деревни, убивая без разбора женщин и детей, английские солдаты, а не горцы. А как насчет тебя, Шеллден? Ты собираешься поддержать короля?

Рэй Шеллден покачал головой.

— Только не людьми. Я потерял слишком много человек, одержав победу при Бэннокберне. Я до сих пор пополняю и обучаю свою армию. Возможно, я помогу королю припасами, но в незначительных количествах. Слишком многие из тех, кто погиб, были фермерами. Мы не смогли собрать несколько урожаев. Вдовы погибших только совсем недавно начали снова выходить замуж за мужчин, которые способны позаботиться об их фермах.

Джон Фрейзер обернулся к Конору.

— А что думаешь ты, Мак-Тирни?

Конор вздохнул.

— Я согласен с тем, что дошедшие до нас слухи о резне игнорировать нельзя. И да, я собираюсь послать своих людей. Мой самый младший брат Клайд отправится в Ирландию с тремя дюжинами солдат. По двенадцать человек от меня, Колина и Коула.

— И все? — удивленно спросил Камирун.

Конор покосился на лэрда Шеллдена и снова перевел взгляд на молодого человека.

— Я не уверен, что наш доблестный король не потребует у нас людей.

Это простое заявление заставило всех умолкнуть и задуматься. Что замышляет Роберт? Его брат Эдуард Брюс пытался установить контроль над Ирландией, но любой, кто был знаком с Робертом Первым, знал, что молодой король вряд ли оставит англичан в покое.

Лэрд Шеллден взглянул на племянника.

— Ты все время молчишь, Сирик.

Сирик удивленно моргнул и, пожав плечами, ответил:

— Я могу только слушать. У меня нет ни власти, ни людей.

— Все это так, но ты лучше знаешь нашего короля и его амбиции. Что тебе известно об истинных намерениях Роберта?

Сирик откинулся на спинку стула и задумался над этим вопросом. Прямо ему почти ничего не говорили, и на основании этого ему было бы очень легко уклониться от ответа. С другой стороны, эти люди рассчитывали на его помощь. И все же он не хотел склонять их к определенному образу действий.

— Он ничего не говорил мне прямо, но я многое уловил и понял, находясь при короле накануне своего отъезда сюда.

Вот так. Теперь они будут знать, что его мнение базируется на умозаключениях.

— И что же? — одновременно вырвалось у Гранта и Камируна.

— Основной план Роберта относительно Ирландии заключается в намерении обескровить англичан, истощив их ресурсы. Он хочет отвлечь внимание Эдуарда от Шотландии, переключив его на Ирландию, где ему будет сложнее получить подкрепление… в случае необходимости.

Конор откинулся назад и потер подбородок.

— Итак, король Роберт действительно намерен перейти в наступление.

— Я не могу утверждать это наверняка, но да, я так считаю. И, как ты и подозревал, король намерен потребовать у вас людей для поддержки его самого, а не его брата. Этим людям предстоит в ближайшем будущем сражаться на наших южных границах. Но это не означает, что его не интересует то, что пытается сделать его брат. Как и Шотландия, Ирландия населена кельтами, которые ту тоже ненавидят Англию и ее деспотичных правителей. Будучи королем Шотландии, Роберт хочет сделать брата королем Ирландии и атаковать Англию с двух сторон. Эдуард может начать наступление на Уэльс, а наш король нападет на Англию с севера.

Джон Фрейзер сделал глубокий вдох.

— Мы поддержим короля Роберта в нужный момент, — коротко произнес он, не заботясь о том, чтобы объяснить принятое решение.

— В таком случае я поговорю с кузеном о необходимости послать людей на помощь Эдуарду, — заявил Уильям Камирун, удивив всех собравшихся, поскольку до сих пор он был самым сдержанным и скрытным за этим столом. — Если Англия завоюет Ирландию, острову Мэн снова будет угрожать английское господство.

— Итак, решено, — произнес, вставая из-за стола, лэрд Шеллден. — Грант, ты получил ответ на свой вопрос. Камирун, Фрейзер, спасибо, что приехали. Не буду задерживать вас неуместным пиром. Мой эконом обеспечит вас необходимыми продуктами и другими припасами на обратную дорогу.

Все трое с явным облегчением поднялись на ноги и, попрощавшись с остальными, вышли из зала. Всем не терпелось воспользоваться оставшимся в их распоряжении временем, чтобы добраться домой засветло.

— Мак-Тирни, насколько я понял, твоя жена хочет со мной поговорить, — обратился лэрд Шеллден к Конору с улыбкой, заставившей его соседа нахмуриться еще сильнее.

— Да, — подтвердил он и многозначительно взглянул на Сирика.

Сирик почувствовал на себе его пристальный взгляд и из чистого любопытства в свою очередь посмотрел Конору в глаза. Почему этот человек так пристально к нему присматривается? Его братья скоро женятся на дочерях Рэя, и Сирик не представлял для него никакой опасности.

— Я ее позову, — наконец ответил Конор и добавил: — Может, соберемся в твоей гостиной?

Рэй Шеллден приподнял бровь, но затем кивнул. Мужчины вышли из зала, оставив Сирика в одиночестве. Во время встречи дядя уделял ему мало внимания, что, учитывая предмет обсуждения, было вполне объяснимо. Но сразу после того, как Сирик высказал свое мнение по поводу планов короля, дядя посмотрел на него с выражением, которое появлялось на его лице, когда он приходил к какому-то умозаключению. Сирик не мог знать, о чем думает дядя, но был вполне удовлетворен собственным вкладом в совещание. Его мнением поинтересовались, так что он никому его не навязывал, и он сказал собравшимся правду, одновременно воздержавшись от непрошеных советов. Если дядя считает иначе, то в следующий раз он не пригласит Сирика участвовать в подобной встрече, не говоря уже о том, чтобы задавать ему вопросы.

Сирику хотелось, чтобы Ровена разыскала его и составила ему компанию. Он мог бы спросить у нее, что она думает о сложившейся ситуации. С тех пор как они поцеловались, она подходила к нему только но вечерам, после того, как заканчивался ужин и слуги начинали убирать со столов. Сирик понимал, что девушка избрала эту тактику, чтобы защититься от собственных чувств, и хотел сказать ей, что она может не бояться того, что он еще раз ее поцелует. Ему этого очень хотелось, но он не станет рисковать. Слишком высоко он ценил советы Ровены, ее дружбу, да просто общение с ней.

— Значит, слухи оказались правдивыми. Тебя действительно позвали на совещание, — раздался у него за спиной тихий голос.

Сирик повернул голову и увидел Ровену. Она пробиралась к нему между столами, которые расставляли слуги, готовя зал к следующему приему пищи. Он улыбнулся.

— И я вижу, что все прошло удачно.

— Очень удачно, — подтвердил Сирик. — Или я вообще ничего не понимаю. Но я сомневаюсь, что дядя пригласил бы меня участвовать в обсуждении, имеющем большое значение для короля, если бы считал меня идиотом. Он даже поинтересовался моим мнением.

— Меня это не удивляет.

Сирик приподнял бровь, глядя на идущую к нему девушку.

— А меня удивляет, — признался он. — Мне просто повезло, что я располагал кое-какими сведениями, имеющими отношение к теме разговора.

— Ты намеренно преуменьшаешь свои невероятные дипломатические способности, — упрекнула его Ровена, садясь в кресло рядом с ним.

— Ты так думаешь?

Это прозвучало простодушно, но Ровену кажущаяся бесхитростность вопроса не убедила. Она оперлась на подлокотник кресла и проворковала, поддразнивая Сирика:

— Ты должен подумать о карьере королевского советника.

— Только если ты поедешь со мной.

Ровена попыталась скрыть усмешку.

— И чем, по-твоему, я буду заниматься, когда ты будешь исчезать, решая проблемы Шотландии и ее народа?

— Ты? — переспросил Сирик, лукаво приподнимая бровь. — Ты будешь очаровывать всех вокруг. Твое умение чувствовать людей и остроумие…

— Не забудь о моей небесной красоте, — вставила девушка.

— А также твоя утонченная красота покорят всех без исключения.

Ровена слегка подалась назад и прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, безуспешно пытаясь напустить на себя серьезный вид.

— В таком случае мне лучше остаться здесь. Тебе придется тратить столько сил и времени, отгоняя от меня поклонников, что у тебя наверняка возникнут проблемы с королем.

Ее карие глаза искрились смехом, и Сирик смотрел в них как зачарованный. Он обожал наблюдать, как Ровена прикусывает нижнюю губу, погружаясь в раздумья. Эта девушка не была красавицей в традиционном смысле этого слова, но всякий раз, когда Сирик на нее смотрел, его пульс учащался, а дыхание сбивалось. Эта женщина была умна и чувствительна и, кроме этого, обладала всеми качествами, которые он мечтал видеть в подруге. Сирик готов был доверить ей свое сердце и свою душу, и он знал, что это чувство покинет его очень нескоро. Возможно даже, этого не произойдет никогда.

Он протянул к Ровене руки, обеими ладонями приподнял ее подбородок и медленно поцеловал в губы, никуда не спеша, позволяя ей ощутить его бесконечную любовь и потребность в ней.

— Мне кажется, что я влюбляюсь в тебя, Ровена, — прошептал Сирик, оторвавшись от ее рта.

Девушка сглотнула. Она пристально смотрела ему в глаза, задавая вопрос — вопрос, который не осмеливалась произнести вслух.

— Нет… не говори этого. Только не это.

Сирик замер, сопоставляя ее ответ со своими словами, которые, по сути, являлись признанием в любви. Он почувствовал, как каменеет его сердце, а капли пота, выступившие у него на лбу от охватившего его жара, холодеют. Ровена его не любит. Их отношения должны были остаться всего лишь дружбой. Из всех ошибок, которые он совершил за свою жизнь, эта была самой серьезной.

— Приношу вам свои извинения, миледи. Этого больше не повторится, — произнес Сирик, отодвигаясь вправо, подальше от нее.

Ровена вздрогнула и напряглась, как если бы он ее ударил.

— Я… Я… Увидимся позже, — небрежно бросила она, вскочив, и немедленно удалилась.

Когда она скрылась из виду, Сирик ощутил, как на него наваливается огромная тяжесть. Руки и ноги казались неподъемными, и он не мог даже пошевелиться.

Рассудок говорил ему, что следует догнать Ровену, заставить ее признаться в испытываемых к нему чувствах и доказать ей истинность своих намерений, но тело его не слушалось. Месяц подходил к концу, и ему предстояло вернуться туда, откуда он приехал. Сирик решил, что сделает все от него зависящее, чтобы до отъезда больше не встречаться с Ровеной.