В огне передовых линий

Дни и ночи керченского плацдарма

Пролив был спокоен, как какой-нибудь пруд из средней полосы в звездную августовскую ночь. Вода лениво накатывалась на берег, шуршала галькой, и казалось, что море притаенно вздыхает. Иногда над водной гладью вставал белесый колеблющийся свет. Засевшие на крымском берегу фашисты впустую жгли осветительные ракеты, отпугивая свой ночной страх. Враг знал, что мы пойдем через пролив. Но он не знал, когда это произойдет. К сожалению, на подготовку войск к форсированию уйдет почти месяц, и мы ринемся в Крым, когда начнутся злые штормы и крутая волна будет злорадно захлестывать наши утлые мотоботы и баркасы, когда противник, накрепко зарывшись в землю, создаст прочную противодесантную оборону, а в ее глубине подготовит три оборонительных рубежа…

Задача десантных войск Северо-Кавказского фронта первоначально, по черновому плану, заключалась в том, чтобы одновременно захватить на Керченском полуострове три плацдарма: силами 20-го стрелкового корпуса 18-й десантной армии — юго-западнее Керчи, силами 11-го гвардейского корпуса нашей 56-й армии — северо-восточнее и восточнее, наконец, силами 16-го корпуса — на северном побережье Керченского полуострова, в районе мыса Тархан. В последующем планировалось тремя сходящимися ударами уничтожить керченскую группировку врага и начать освобождение восточной части Крыма.

Замысел был хорош, но для реализации его не хватило десантных средств. Поэтому речь пошла уже не о трех, а только о двух плацдармах — тарханский исключался. В этом варианте 16-й стрелковый должен был высаживаться вместе с 11-м гвардейским стрелковым корпусом северо-восточнее Керчи.

У моряков Черноморского флота и Азовской флотилии в 1943 году уже был опыт высадки десантов. И в виду нужно иметь не только известные всем эпопеи Малой земли и освобождения Новороссийска. В ходе наступления войск Северо-Кавказского фронта на Тамани также осуществлялось десантирование наших стрелковых частей на северном и южном побережьях Таманского полуострова — в интересах войск 9-й и 18-й армий. Но одно дело высаживать отряды, общей численностью не превышающие численность стрелковой дивизии, и совсем другое — в самый короткий срок переправить через морскую водную преграду три стрелковых корпуса со всеми средствами их усиления и поддержки. К тому же переправа предстояла через такой капризный пролив, каким испокон веку является Керченский.

Было решено мобилизовать рыболовецкие мотоботы и баркасы во всех прибрежных поселках. К сожалению, даже этих суденышек на нашем берегу осталось немного. Гитлеровцы, уходя с Тамани в Крым, естественно, угнали с собой все, что мы могли бы использовать для десантирования на крымский берег. И еще один момент: в ходе осеннего наступления на Таманском полуострове, после прорыва Голубой линии, нам не удалось полностью уничтожить оборонявшуюся здесь группировку немецко-фашистских войск. Малый опыт параллельного преследования противника, недостаточный уровень моторизованности наших соединений позволили командующему 17-й немецкой армией переправить в Крым немалую часть своих сил. И теперь, когда у нас самих появилась необходимость форсировать Керченский пролив, на восточных крымских берегах нас ждала насыщенная и артиллерией и танками, заранее подготовленная оборона врага с хорошо и продуманно развитыми системами огня, инженерных сооружений и заграждений.

Оперативно-стратегическая обстановка, сложившаяся на советско-германском фронте к первой декаде октября 1943 года, подсказывала, что гитлеровское военное командование постарается во что бы то ни стало удержать Крым в своих руках. К этому времени советские войска вышли к Днепру на всем его протяжении от Лоева до Запорожья и захватили на правом берегу более двадцати плацдармов. Войска Южного фронта, встретив упорнейшее сопротивление врага, остановились на реке Молочной. Стало ясно, что следующий этап нашего наступления на левом крыле фронта борьбы с немецко-фашистскими захватчиками полностью перенесет боевые действия на правобережную Украину, и тогда… И тогда почти 200-тысячная группировка противника, окопавшаяся на Крымском полуострове, будет угрожать не только левому флангу Южного фронта, но и тылам нескольких наших наступающих фронтов. Больше того, Крым оказывался стратегическим плацдармом гитлеровской военной коалиции на ее правом фланге, на котором будет весьма удобно накапливать силы для решения стратегических задач.

Прочно удерживать за собой Крымский полуостров врага заставляли, безусловно, и соображения военно-экономического порядка. Отдай гитлеровцы Крым — и сразу же оказываются под воздействием нашей авиации румынские нефтяные промыслы, питавшие фашистскую Германию. Ну и, конечно, престиж. Потеря Крымского полуострова, этого «непотопляемого авианосца», нанесет мощный удар по престижу фашистского режима, особенно в странах Балканского региона. Гитлеровцы не могли не понимать этого.

Так что не случайно верховное главнокомандование фашистской Германии не уставало подчеркивать в своих приказах войскам восточного фронта: Крым — не сдавать! Чуть позже, когда мы уже будем вести боевые действия на Керченском полуострове, Гитлер со свойственной ему фарисейской высокопарностью скажет Цейтцлеру: «Мы обязаны оборонять Крым, этот второй Сталинград, пока есть хоть какая-то возможность, пока это вообще допустимо».[38]

Используя превосходство своего флота на Черном море, оккупанты имели возможность поддерживать морские коммуникации во вполне рабочем, так сказать, режиме. А это означало, что они могли почти бесперебойно питать 17-ю армию, сидевшую в Крыму, всем необходимым: и боевой техникой, и боеприпасами, и продовольствием, и резервами живой силы. Плотно прикрыв мощной обороной два направления, на которых могли наступать советские войска — со стороны Тамани, с форсированием Керченского пролива, и Перекопский перешеек, — гитлеровское командование наверняка чувствовало, что в Крыму у него позиция очень сильная…

Однако как ни силен враг, как ни бедны мы на переправочные средства, а гнать немцев с крымской земли — нам, и тут уж лучше думать не о том, чего нет у тебя, а о том, что есть. Да с толком подготовить к броску через пролив каждого солдата, сержанта, офицера, генерала. Подготовить и морально, и физически, и, конечно, в тактическом отношении.

В состав 16-го стрелкового корпуса была введена 227-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Георгий Николаевич Преображенский, и с 15 октября уже все три наши соединения занимались боевой подготовкой по специальной программе. «Специальная» расшифровывается просто: мы учили людей грузиться на суда, десантироваться на берег и вести бой в условиях сильной противодесантной обороны гитлеровцев.

Андрей Антонович Гречко приказал мне наметить дивизию, которая будет переправляться первой.

— Завтра по телефону доложишь фамилию комдива.

Нельзя сказать, что решение пришло без раздумий. Я очень хорошо знал Теодора Сергеевича Кулакова, командира 339-й стрелковой дивизии, и без оглядки мог положиться на него во всем. Да и замполит у него, полковник Николай Алексеевич Бойко, как показали бои на Тамани, под стать комдиву — вдумчивый, инициативный и смелый офицер. Но 383-я стрелковая — это ведь моя родная. С ней и отступал, и в обороне стоял, и — хорошо ли, плохо ли — наступал немного; такой «орешек», как Крымская, раскололи…

— Горбачев, — назвал я командарму фамилию комдива 383-й стрелковой.

— Ну что ж, так и утвердим. Добро.

Но вскоре мне пришлось просить генерала А. А. Гречко, чтобы в уже готовом плане он изменил очередность форсирования пролива соединениями нашего корпуса. Заболел Горбачев.

Командующий просьбу удовлетворил: в первом эшелоне корпуса пойдет 339-я стрелковая дивизия полковника Т. С. Кулакова.

Мы всеми силами старались вдохнуть в личный состав постоянное стремление учиться ратному делу. И учиться именно тому, что понадобится в боях на плацдарме. Ведь у каждой из трех дивизий корпуса он будет, по сути, первым плацдармом с начала войны. В этой агитационной работе нам очень помогло то, что большинство офицеров штакора были в свое время участниками высадки на Малую землю. Политотдел корпуса каждого малоземельца взял на учет и послал их в роты и батальоны. Эти товарищи помогали командирам подразделений проводить занятия, а в минуты перерывов рассказывали людям о боях на Мысхако. Заметно было, что после таких вот бесед бывалых офицеров с солдатами тактические занятия проходили более динамично, с большей долей смекалки, хитрости в действиях каждого бойца.

Всю учебную и политико-воспитательную работу, проводившуюся в частях и соединениях в период подготовки операции, как бы заключало обращение Военного совета Северо-Кавказского фронта ко всем бойцам, командирам и политработникам 56-й армии. В этом обращении, в частности, говорилось: «Вы одержали огромную победу, очистили Кавказ и Кубань от проклятого и подлого врага. В борьбе с фашистскими палачами вы показали чудеса храбрости, героизма и самоотверженности. На долгие годы не померкнет ваша слава, слава героев в битве за Кавказ и Кубань.

Вы честно и храбро выполнили одну боевую задачу. Перед вами стоит вторая, не менее ответственная и не менее важная, — ворваться в Крым и очистить его от немецко-фашистских захватчиков… В данный момент самое главное и важное форсировать и преодолеть Керченский пролив…»

Высадку обоих десантов — и 18-й армии, и нашей 56-й — намечено было провести в ночь на 1 ноября 1943 года. Но накануне разыгрался жестокий шторм, который нарушил все планы. Десантным судам Черноморского флота еще как-то удалось десантировать в районе Эльтигена (юго-западнее Керчи) первый отряд 318-й стрелковой дивизии, который захватил небольшой плацдарм. Азовская же военная флотилия в эту ночь так и не смогла начать переброску 2-й гвардейской стрелковой дивизии на Крымский берег.[39] Суденышки, которыми она была оснащена, оказывается, в такую непогоду, какая случилась в ту ночь, теряли все свои мореходные качества и могли стать жертвами расходившейся стихии. Форсирование Керченского пролива пришлось отложить на неопределенное время, пока не утихнет шторм. На наше счастье, он продолжался еще только два дня.

В ночь на 4 ноября передовые десантные отряды 11-го гвардейского стрелкового корпуса высадились на восточном берегу Керченского полуострова и начали бой за овладение плацдармом. Наступление десантников поддерживалось интенсивным огнем всей дивизионной, корпусной и армейской артиллерии. Я находился в это раннее утро 4 ноября на передовом командном пункте генерала И. Е. Петрова и хорошо наблюдал работу наших артиллеристов. С косы Чушка били 76-миллиметровые пушки и 122-миллиметровые гаубицы, за спиной ухали батареи орудий большой мощности. С диким свистом над нашими головами проносились реактивные снаряды «катюш».

На огонь наших батарей фашисты ответили огнем своих орудий с горы Митридат. Командующий артиллерией фронта генерал-лейтенант А. К. Сивков, находившийся в блиндаже, немедленно скорректировал стрельбу двух дивизионов, и те навалились на эту гору всей своей мощью. Стреляли они удачно — постепенно артогонь противника стал затихать.

— Ну что ж, мои бомбардиры дело свое знают, — сказал Сивков и вышел из блиндажа. А через несколько секунд сюда ворвался какой-то солдат и как-то очень по-детски, испуганно и громко, закричал:

— Генерала убило!..

…Кровь из осколочной раны фонтаном била мне на рукав гимнастерки, когда я вместе с каким-то офицером вносил раненого на командный пункт, и по тому, что с каждым нашим шагом этот фонтанчик становился все слабее, я понял, что жизнь уже уходит из тела генерала Сивкова. Прибежавший врач смог лишь констатировать смерть.

Иван Ефимович Петров стоял над телом своего боевою друга, и из глаз командующего фронтом катились слезы…

К исходу 5 ноября все стрелковые полки, полковая и противотанковая артиллерия 2, 32 и 55-й гвардейских стрелковых дивизий были уже в Крыму. Наступила очередь переправляться и 16-му стрелковому корпусу.

В канун 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, в 22 часа 50 минут 6 ноября, 1133-й стрелковый полк 339-й дивизии с причала на косе Чушка начал погрузку на деревянные мотоботы. Хотя пролив в сравнении с тем, каким он был три дня назад, ˂…˃ успокоился, но все равно, по мере того как посудины заполнялись (и переполнялись) людьми, волны чуть-чуть только не перекатывались через палубы. И это — у берега. А отойдут немного мористее — там волна наверняка злее. Так что мокнуть «царице полей» до самой последней ниточки. Да еще сверху — дождь со снегом.

И все-таки настроение у бойцов бодрое. Перешучиваются, по-доброму задирают друг друга.

— А что, — подбадривает себя кто-то, — наша Ока, пожалуй, только чуток поуже будет. Так Оку-то я переплывал…

— На лапте, что ли? — откликается другой. Будто бы стоял и ждал, когда рязанский скажет про Оку.

— «На лапте»! Саженками! А на лапте рискнет только тот, кто не тонет. Тебя, Наум, лапоть в самый раз перевезет…

В кружке солдат — хохоток.

Но вот отходит первый мотобот. Рота. Второй — еще одна. А третий — это уже батальон. С 1-м батальоном 1133-го стрелкового полка идут заместитель командира 339-й стрелковой дивизии полковник С. Н. Барахтанов и начальник оперативного отделения штадива майор И. Т. Мыцык. Это правильно. Во-первых, проведут рекогносцировку участков, которые предстоит занять полкам дивизии, а во-вторых, они — подстраховка. Полковник Т. С. Кулаков знал, кого посылать командиром передового батальона — Артем Геновский, которому шел двадцать второй год, наверное, самый дерзкий и цепкий в дивизии комбат. Я у них уже знаю и Павла Иларионовича Яремчука, и Николая Ивановича Куликова, и Николая Степановича Крупку, и Феодосия Игнатьевича Дзюбу. Хороши, ничего не скажешь. Но Геновский — лучший из них. Мысль у него, по-видимому, работала побыстрее.

Откровенно говоря, мы не предполагали, что при такой сумасшедшей погоде противник обнаружит суда, на которых переправлялся 1133-й стрелковый полк майора М. К. Трепетуна. Непроглядная темень, снег. Но гитлеровцы, видать, имели хорошие «уши», и, как только наши суда стали приближаться к берегу, вражеские батареи с горы Митридат открыли но ним сильный артиллерийский огонь. Судя по всему, противник заранее ˂…˃ в проливе несколько участков неподвижного заградительного огня. Среди десантников появились раненые.

Однако, в общем-то, переправа полка закончилась благополучно. Высадившиеся в районе крепости Еникале батальоны на рассвете 7 ноября сразу завязали бой за плацдарм в районе населенных пунктов Еникале и Опасная. В этот же день с 14 часов приступил к переправе 4137-й стрелковый полк подполковника И. Н. Полевика. С ним шли и комдив полковник Т. С. Кулаков, и штаб дивизии.

Где-то сразу после полуночи на отдельном катере перебрался на плацдарм и я с оперативной группой штаба корпуса, в которую вошли полковники П. А. Штахановский и М. С. Киселев, майоры Т. Н. Дроздов (начальник оперативного отдела), М. С. Егоров (начальник разведки) и подполковник А. Н. Егоров (начальник связи корпуса), а также еще несколько офицеров и солдат. Всего нас было около 20 человек.

На подходе к крымскому берегу в районе Опасной наше юркое суденышко было обнаружено фашистским торпедным катером, рыскавшим в ночном проливе. Однако до места высадки оставалось уже немного, и мы успели ускользнуть. Немецкий катер, пройдя вдоль берега на расстоянии 300―400 метров, обстрелял прибрежные домики из крупнокалиберного пулемета, а потом, видать, со злости, что добыча упущена, ахнул по нашему берегу торпедой. Взрыв был настолько сильным, что во всех домах поселка вышибло стекла.

Начальник связи корпуса подполковник М. С. Егоров нашел на западной окраине Опасной сухой, довольно просторный подвал и сразу же начал оборудовать в нем мой НП, а мы с П. А. Штахановским пошли на наблюдательный пункт командира 339-й стрелковой дивизии.

— Командир одиннадцатого гвардейского далеко отсюда? — спросил я Т. С. Кулакова, когда мы добрались к нему.

— А его здесь и нет.

Немедленно связался по радио с командующим армией генерал-лейтенантом К. С. Мельником (20 октября он сменил генерал-лейтенанта А. А. Гречко, назначенного заместителем командующего 1-м Украинским фронтом). Докладываю: так и так, командира 11-го гвардейского стрелкового корпуса на плацдарме нет. Мой бывший курсовой начальник сначала несказанно удивился, а затем и взъярился. Но бушевал он недолго.

— Подчини себе, — сказал он, — все войска и начинай воевать по-настоящему. Бей на Булганак и Керчь. Их необходимо взять.

Так по воле случая мне пришлось временно стать старшим начальником на плацдарме и подчинить себе всю группировку войск, форсировавших Керченский пролив. Немедленно, прямо от Кулакова, послал офицера связи к командиру 2-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майору А. П. Турчинскому. В посланной ему записке я предъявил свои полномочия и потребовал комдива к себе с докладом.

Появился полковник Б. Н. Аршинцев, командир 55-й гвардейской стрелковой дивизии. С Борисом Николаевичем мы договорились, как нам состыковать и упорядочить полосы наступления. Было решено, что 1133-й стрелковый полк, продолжая наступление, к утру повернет севернее и пройдет через боевые порядки левофланговых подразделений 55-й гвардейской, после чего начнет штурмовать Джанкой. В ночь на 9 ноября, когда прибудут 691-й и 694-й стрелковые полки 383-й стрелковой дивизии, мы еще отрежем часть полосы у Аршинцева, а он освободившиеся силы переместит на свой правый фланг.

С Адамом Петровичем Турчинским, командиром 2-й гвардейской, разговор был труднее. Генерал состоял в старинных приятелях с Иваном Ефимовичем Петровым и не любил, чтобы у него оказывалось несколько начальников. Так и заявил мне: «Мое начальство на том берегу». Пришлось потверже напомнить комдиву о задачах операции, в условиях которой пассивность может привести к срыву замысла.

С утра 8 ноября 1133-й стрелковый полк, продолжая теснить противника, вышел на участок одного из полков 55-й гвардейской стрелковой дивизии. Как и было решено, командир полка майор М. К. Трепетун, не останавливаясь, провел свои батальоны через боевые порядки подразделений 55-й гвардейской стрелковой дивизии и продолжил наступление в направлении населенного пункта Джанкой.

Сразу же обозначился небольшой успех. Батальон капитана А. И. Геновского ворвался в первою траншею врага и завязал в ней ближний бой. Почти тут же первой траншеи достиг и 3-й батальон, которым командовал майор А. М. Панфилов. Здесь вспыхнула особенно сильная рукопашная схватка. В один из моментов был ранен командир 7-й роты. Тогда командование подразделением принял на себя комсорг батальона старший сержант А. К. Голощапов. Бойцы, воодушевленные его призывом отомстить за командира, усилили натиск, и гитлеровцы начали откатываться ко второй траншее.

И тут — мощная контратака врага. Два батальона автоматчиков при поддержке 13 танков насели на левый фланг 1133-го стрелкового полка. Теодор Сергеевич Кулаков, лично руководивший боем, усилил 3-й батальон двумя стрелковыми и пулеметной ротами, а также тремя противотанковыми пушками. Весьма удачно действовали пулеметчики капитанов И. В. Максименко и Д. И. Шеремета. Выбрав выгодные позиции, они надежно отсекли фашистскую пехоту от танков. И контратака противника была отбита.

Но это — только первая. А за ней была вторая, третья, восьмая. Восемь раз в этот день гитлеровцы пытались оттеснить 1133-й полк к проливу, но все эти попытки оказались тщетными. Их свели на нет мужество, отвага и стойкость наших воинов, таких, например, как снайпер старшина Давид Тобоевич Доев и санинструктор Вера Хохлова.

За один день 8 ноября Доев подавил 12 огневых точек, уничтожил 5 фашистских офицеров и около 20 солдат. При отражении седьмой контратаки Давида тяжело ранило осколком снаряда. На помощь ему бросилась Вера. Еще не доползла — тоже ранена. Но перевязывать себя некогда, и девушка, превозмогая боль, спешит на помощь к своему товарищу… Они были убиты одним снарядом, который нашел их, когда Вера почти уже подтащила старшину к воронке, в которой были укрыты другие раненые…

В то время когда 1133-й стрелковый штурмовал оборону врага и отбивал его яростные контратаки на подступах к Джанкою, 1137-й полк, вступивший в бой еще накануне вечером, наступал в направлении Капканов, а 1135-й, прибывший утром, теснил противника с сильно укрепленной и господствующей над местностью высоты 69,5.

Вся 339-я стрелковая дивизия, в том числе отдельный противотанковый дивизион и пушечный дивизион 900-го артполка, была теперь в одном кулаке.

Начали снова продвигаться и части 11-го гвардейского стрелкового корпуса. Во второй половине дня на плацдарм прибыл командир корпуса генерал-майор В. Ф. Сергацков, и я, облегченно вздохнув, снял с себя власть над его гвардейцами.

Часов в пять вечера начался дождь. Нудный, он все набирал силу и к ночи разошелся всерьез. А в это время переправлялись через пролив части 383-й стрелковой дивизии. Они грузились уже в двух точках: 691-й стрелковый полк с причала № 1 на косе Чушка, а 694-й стрелковый полк в районе поселка Кордон. И высаживались соответственно — в Опасной и Жуковке.

Однако передовой батальон 694-го полка (комбат капитан А. П. Мерекин) по вине лоцмана высадился в самом неудобном для этого месте — прямо под отвесной стеной у восточного мыса Керченского полуострова. Хуже того, на мысу, как ни странно, уцелело какое-то подразделение гитлеровцев, посаженное сюда для обороны этого опорного пункта и теперь оказавшееся в тылу 55-й гвардейской стрелковой дивизии. Немцы открыли сильный пулеметный огонь, и батальону капитана А. П. Мерекина пришлось прямо с воды вступать в бой.

Противник был сверху. Чем его возьмешь? А он швыряет гранаты, бьет из пулеметов и автоматов.

По неглубоким расщелинам, цепляясь за осклизлые от дождя камни, бойцы карабкались на сближение с врагом. Одной из штурмовых групп во главе с сержантом В. И. Кирсановым удалось подняться значительно выше фашистских окопов (с помощью ножей смельчаки сделали более двухсот ступенек), и это предрешило исход боя. Роты батальона поднялись на террасу, которую занимали гитлеровцы, и уничтожили в ближнем бою весь гарнизон опорного пункта.

Радость боевого успеха была омрачена гибелью сорока семи человек. 19 бойцов погибли при штурме почти отвесной стены и 28 (в том числе парторг полка майор Семакин и парторг батальона старший лейтенант Аветисян) — на мотоботе, еще при переправе через пролив. То ли судно подорвалось на мине, то ли его потопил торпедный катер врага, но 1-я рота так и не прибыла на крымский берег. Сутки спустя на 11-м километре Чушки волны выбросили тело санинструктора этой роты Нади Агановой. Ее опознали по длинной и толстой косе, которую девушка сохранила даже на фронте…

К утру 9 ноября 691-й стрелковый подполковника А. К. Руцинского и два батальона 694-го полка майора П. С. Головатюка заняли свое место во втором эшелоне 339-й дивизии. 3-й батальон 694-го полка, весь 696 полк, а также 966-й артполк еще находились на Тамани. Оставшиеся там подразделения переправятся только к вечеру, и в ночь на 10 ноября 383-я стрелковая дивизия сменит левофланговые подразделения 55-й гвардейской.

Но это будет позже. А пока — утро 9 ноября. Дождь перестал, зато лег туман. Мы ждем, когда хоть немного развиднеется. Артиллерия на другом берегу Керченского пролива находится в готовности по нашему сигналу открыть огонь.

И вдруг из тумана донесся шум танковых моторов. Что это, демонстрация? Или атака?.. Оказалось, танковая атака на наш левофланговый 1137-й полк.

Звоню Кулакову:

— Теодор Сергеевич, от вас что-нибудь видно?

— Вижу — танки.

— Передайте Полевику: назад пятиться некуда.

— Не беспокойтесь, устоим.

— Я не про то, что не устоите, а про то, что еще наступать сегодня надо.

— Так и я про то же самое…

Гитлеровские бронированные машины были встречены дружным огнем сорокапяток и 76-миллиметровых полковых пушек. Хлопки выстрелов, пороховая гарь быстро съели туман. Поле боя открылось как на ладони. И самым радостным цветом в обозреваемой панораме был черный — дымы семи горящих машин противника. Три сожженных танка записал на свой личный боевой счет командир противотанкового орудия старшина Степан Иванович Нанин. Когда он увидел, что молодой наводчик от волнения бьет мимо цели, а фашистские танки уже рядом, сам встал к панорамному прицелу и хладнокровно расстрелял машины — одну за другой.

Как только противник отхлынул, я приказал открыть артогонь. Из-за пролива через наши головы полетели снаряды батарей корпусной и армейской артиллерии. После 30-минутной артподготовки поднялась в атаку пехота.

1137-й стрелковый, стремительно опрокинув подразделения гитлеровцев, оборонявшихся на насыпи разобранной железной дороги, зацепился за восточную окраину поселка Капканы. Первым сюда пробился взвод младшего лейтенанта Василия Новикова из 2-го стрелкового батальона (комбат капитан И. А. Макаров). Фашисты успели заткнуть маленькую брешь, пробитую в их обороне группой из 12 бойцов, и окружили дом, в котором забаррикадировался Новиков со своими подчиненными.

Штурмом эту маленькую крепость немцам взять не удалось. Всякий раз натыкаясь на автоматные очереди и взрывы гранат, они откатывались, оставляя перед домом Новикова трупы. Тогда гитлеровцы подожгли здание из огнемета. Иван Антонович Макаров, комбат, увидев это, встал во весь рост.

— Новикова жгут! Вперед, ребята!..

Батальон ворвался в немецкую траншею и завязал здесь жестокий рукопашный бой. Особенно дерзко действовали воины 1-й роты под командованием старшего лейтенанта В. А. Шанонина. Опрокинув врага, они пробились к горящему дому и вызволили из пламени геройский гарнизон.

В это же время действовавший правее (севернее) 1135-й полк штурмовал высоту 69,5. Накануне командир полка подполковник И. И. Сцепуро прошелся по батальонам. Разговаривая с комсомольским активом, он подсказал, что неплохо было бы к завтрашнему бою подготовить несколько красных флагов и отдать их в самые надежные руки — пусть донесут до вершины… И вот теперь с моего НП отчетливо видны эти кумачовые огоньки. Люди упорно пробиваются вверх по склонам высоты.

Один из флагов сначала нес комсомолец Владимир Коваленко. Вражеская пуля остановила его. Напряженно пошатываясь, он стоял до тех пор, пока древко не подхватил комсомолец Иван Сазонов. Но и ему не удалось донести флаг до вершины. Сазонов тоже ранен. А алое полотнище уже реет над головой комсомольца Льва Карапетяна, который, презирая смерть, рвется к вершине. Вслед за ним идут его боевые друзья…

А за Джанкой дерется 1133-й стрелковый. Продвигается он не очень быстро, но уверенно, очищая от отчаянно сопротивляющегося неприятеля один дом за другим.

К исходу дня 339-я дивизия овладела восточной частью Капканов, высотой с отметкой 69,5 и поселком Джанкой. Ее соседи справа, подразделения 55-й гвардейской стрелковой дивизии, взяли высоту 98,9 и освободили населенный пункт Баксы. На этом рубеже их и сменила 383-я дивизия. На правом фланге — 694-й полк, на левом — 691-й. 696-й развернулся в боевой порядок во втором эшелоне.

Еще засветло полковник В. Я. Горбачев с командирами полков провел рекогносцировку местности, на которой им предстояло действовать. Когда они вернулись на мой командный пункт, я отдал распоряжение сменять подразделения 55-й гвардейской дивизии на ходу, пройти сквозь боевые порядки гвардейцев и сразу же атаковать противника в направлении высоты 104,3, Царев курган. По опыту боев на Тамани мы знали, что против ночных атак гитлеровцы особенно неустойчивы.

— Между прочим, — сказал я Горбачеву, — пленный из семьдесят третьей пехотной дивизии утверждает, что командиром у них генерал-майор Бёмэ.

— Ну и что же? — не понял комдив.

Но командиры полков поняли, заулыбались.

— Значит, опять сошлись наши дорожки? — удивленно хмыкнув, спросил Руцинский.

— Выходит.

— Так надо его поймать, товарищ генерал, — предложил Сосин и широко улыбнулся.

— Ты, Иван Васильевич, этого Бёмэ еще на Миусе пытался, по-моему, взять в плен. Или я ошибаюсь?

Головатюк и Руцинский рассмеялись: им, ветеранам, было известно, что весной 1942 года никто, наверное, не ходил столько много в разведпоиски, сколько Сосин. Очень ему хотелось лично достать «языка». Но, по-видимому, он был в разведке невезучим человеком и всегда возвращался пустым, после чего добросовестно получал от меня хороший нагоняй за самовольство.

Я посмеялся вместе со всеми, но на прощание серьезно посоветовал:

— А людям скажите про Бёмэ. И что не уйти ему от нас — тоже скажите. Он ответит за все…

383-я стрелковая атаковала врага в час ночи после короткого артналета по переднему краю врага. В 694-м полку успех обозначился на правом фланге, где наступал 1-й батальон капитана С. П. Дегтярева. Комбат умело обошел справа сильно укрепленную высоту с отметкой 129,6 (гора Иванова) и неожиданно для противника ударил с северо-запада по тылам обороняющихся. Фашисты начали в панике скатываться с высоты. Бойцы Дегтярева, преследуя бегущих гитлеровцев, на их плечах ворвались на прикрывающую поселок Аджимушкай высоту с отметкой 78,6, но удержать ее не смогли. Контратакой до полутора батальонов автоматчиков противник сбросил батальон с этой высоты. Но и только.

Продвинулся вперед и 691-й стрелковый полк. Подполковник А. К. Руцинский, уловив момент, когда гитлеровцы дрогнули перед натиском 1-го батальона (комбат знакомый уже читателю ветеран дивизии майор А. С. Окунев), усилил центр полковой ротой автоматчиков. Окунев, прорвав оборону врага на глубину двух траншей, вышел на южные скаты высоты с отметкой 104,3.

С виду она не кажется трудной, эта высота. Пологие склоны создают впечатление ее незначительности. Но противник опоясал ее сетью траншей и ходов сообщения, создал множество заграждений и минных полей, нашпиговал горку пулеметными гнездами и дзотами… Надо нажать на противника где-то в другом месте. Где?

Все определилось утром, когда и 339-я стрелковая дивизия продолжила наступление. 1137-й полк одним ударом вышиб гитлеровцев из поселка Капканы и вышел к шлаковым отвалам завода имени Войкова. 1133-й стрелковый тоже сломил сопротивление врага и, завернув правый фланг в сторону моря, достиг этих же отвалов с северо-востока. Между 339-й и 383-й дивизиями образовался разрыв.

Звоню Кулакову:

— Вводите Сцепуро. Направление — высота сто четыре и три.

Красивым был ввод в бой 1135-го стрелкового полка! Стремительное развертывание из предбоевых порядков, дружная атака — и вот уже подразделения Ивана Иосифовича Сцепуро, опрокинув фашистов, преодолевают глубокий овраг, за которым южный скат этой чертовой высоты. Поднимаются батальоны майора А. С. Окунева и капитана Н. И. Винокурова из 691-го полка, атакуют высоту с юго-востока. А с северо-востока жмет со своими героями на врага капитан Я. Г. Половянов — 3-й батальон 694-го стрелкового полка.

В это время с направления Аджимушкая противник силою до батальона пехоты с танками контратаковал 1135-й стрелковый во фланг. Но командир полка, прикрывшись 3-м своим резервным батальоном, атаку на высоту 104,3 не прекратил. Комбат капитан Д. А. Сурченко встретил контратакующих фашистов плотным огнем из всех видов стрелкового оружия и приданных ему сорокапяток. Сначала в борьбе с танками отличились бронебойщики младшего лейтенанта Василия Бобрышева. Сам взводный первым же выстрелом остановил фашистскую машину, а вторым уничтожил танкиста, который пытался покинуть танк. Но взвод противотанковых ружей все-таки не сумел сдержать натиска стального тарана, и четыре танка прорылись к боевым порядкам 1-го батальона (комбат капитан А. С. Крупка), штурмовавшего высоту 104,3. Положение сложилось критическое.

Выручили противотанкисты капитана Н. Г. Антонова. Они развернули свои пушки и ударили по бортам вражеских машин. Все четыре были уничтожены, контратака — отбита, высота 104,3 — взята.

В этом успехе — вклад многих бойцов и командиров. И все-таки мне хочется выделить одного человека. Это командир 1135-го стрелкового полка подполковник Иван Иосифович Сцепуро, который уверенно и решительно провел захват высоты.

К 14 часам 691-й и 1135-й стрелковые полки с севера и северо-востока вышли к заводу имени Войкова, а 694-й стрелковый — к восточной окраине поселка Аджимушкай. На восточных подступах к заводу дрались 1133-й и 1137-й полки.

Я приказал командиру 383-й дивизии готовить для ввода в бой 696-й полк, который двигался во втором эшелоне. Действиям наших частей, наступавших на завод имени Войкова, сильно мешал фланговый артиллерийский и пулеметный огонь с Царева кургана, возвышавшегося к северу от заводских цехов, и задача полка подполковника И. В. Сосина состояла в том, чтобы овладеть этим мощным опорным пунктом. По моему распоряжению начальник артиллерии корпуса полковник М. С. Киселев передал на таманский берег приказание в 14 часов 30 минут провести получасовую артподготовку: требовалось подавить огневые точки противника в поселке Аджимушкай, на кургане и на заводской территории.

После артподготовкив 15 часов стрелковые части корпуса на всем фронте наступления поднялись в атаку. Мое внимание было приковано к участку, на котором вводился в бой 696-й полк. Все получилось лучшим образом, и вот уже на всех участках идет ожесточенная схватка с упорно сопротивляющимися гитлеровцами.

Двухтысячный гарнизон врага, оборонявший завод имени Войкова и поселок Колонка, сопротивлялся с каким-то остервенелым упорством. Используя многочисленные и, надо сказать, мощные заводские строения, гитлеровцы создали здесь эффективную огневую систему, которую преодолеть было весьма сложно. Но она все же преодолевалась. Бой разбился на множество схваток в цехах, на железнодорожных путях, в зданиях подсобных служб.

В одном из цехов, очищая его от врага, отважно дрались группа бойцов 1135-го полка, которую возглавили заместитель командира 2-го батальона старший лейтенант Η. П. Тимофеев и политработник этого же батальона старший лейтенант Ш. Ф. Алиев. С ними же действовал и расчет сорокапятки старшего сержанта Н. В. Прокопенко. Пока артиллеристы расправлялись с двумя огневыми точками противника, мешавшими продвижению группы, Тимофеев и Алиев с двух сторон обошли укрепленный пункт фашистов и ударили по ним с тыла. Заводской цех был полностью очищен от гитлеровцев. Наши воины захватили здесь 5 исправных тяжелых пулеметов с большим количеством боеприпасов. Один из пулеметов стал личным трофеем комсорга 2-го батальона лейтенанта Виктора Исаченко, который, уничтожив расчет огневой точки, немедленно повернул захваченное оружие против врага.

В этом бою отважный комсомольский вожак был тяжело ранен. В строй он уже не вернулся. Из госпиталя его по инвалидности уволили из армии. Фронтовик поступил учиться в Московский энергетический институт, на всю жизнь связав себя с этим столичным вузом. Сейчас доктор технических наук Виктор Павлович Исаченко — профессор кафедры теоретических основ теплотехники.

Жестокая схватка разгорелась на левом фланге 1133-го стрелкового, где наступал 1-й батальон. Здесь противнику удалось собрать силы для весьма решительной контратаки. Против штурмовой группы во главе с заместителем комбата капитаном А. П. Сорокой бросилось до двух рот немецких автоматчиков, поддержанных пятью танками. Контратаку эту отражали с места. Коммунист Алексей Прокофьевич Сорока стал для остальных бойцов примером мужества, отваги и хладнокровной смекалки. Из противотанкового ружья он лично уничтожил один фашистский танк, а затем противотанковой гранатой — второй. Еще три машины были сожжены батареей, которой командовал старший лейтенант А. В. ˂…˃. Очистив цех от врага, 1-й батальон 1133-го полка (комбат капитан А. И. Геновский) захватил в качестве трофея батарею 75-миллиметровых пушек.

Я называю лишь фамилии командиров потому, что невозможно перечислить всех отличившихся. Отвага, героизм были нормой поведения наших людей в бою. И конечно же примеры мужества показывали прежде всего коммунисты. Скажем, в боевых порядках 1-го батальона 1133-го стрелкового действовал парторг этой части майор М. И. Пономарев. Когда при отражении вражеской контратаки выбыл из строя расчет станкового пулемета, Пономарев вместе с младшим сержантом Ф. Д. Шевченко заменили его, и немало гитлеровцев нашли свою смерть от беспощадного огня парторга и рядового комсомольца.

Судьба Федора Даниловича Шевченко очень схожа с судьбой В. П. Исаченко. В бою за завод имени Войкова младший сержант был тяжело ранен, ему ампутировали ногу. После госпиталя он вернулся в родной Киев, освобожденный от немецко-фашистских захватчиков, и поступил в Киевский университет. Сейчас Федор Данилович — доктор химических наук, профессор.

Исход боя за завод имени Войкова был решен в нашу пользу двумя обходными маневрами. На левом фланге группа бойцов, во главе которых был красноармеец И. А. Петров, таежный охотник из Якутии, прикрываясь железнодорожной насыпью, сумела перебежками достичь пристани на Змеином мысу. Заместитель командира 1137-го полка майор И. В. Сакуненко в целях развития небольшого, в общем-то, успеха этой группы ввел в пробитую брешь по берегу моря сначала 1-й батальон капитана Η. М. Романова, а затем и 2-й батальон (комбат старший лейтенант А. С. Федотов). Через полчаса яростного боя пристань была очищена от гитлеровцев. За умелое руководство боем майор И. В. Сакуненко был награжден орденом Суворова III степени.

В это время со своего НП я увидел, что 696-й стрелковый овладел Царевым курганом. Эта сильно укрепленная высота досталась нам трудно. Вершина ее несколько раз переходила из рук в руки. В один момент этой жаркой схватки противнику удалось силою до батальона автоматчиков обойти левый фланг 696-го полка. Но на пути фашистов стали пулеметчик соседнего, 691-го стрелкового сержант Илья Яковлевич Яковенко и сержант из 696-го полка Василий Мартынович Егоров со своим противотанковым ружьем и автоматом. Они держали свой огневой рубеж до тех пор, пока не подоспела помощь — 2-й батальон 696-го стрелкового. Перед позицией Яковенко и Егорова уже валялось около 100 трупов немецких солдат и офицеров. Но, к сожалению, сержанты ликвидировали опасность прорыва противника в тыл 383-й дивизии ценой своих жизней…

Воины батальона капитана И. Ф. Быстрого стремительной атакой опрокинули врага и вынудили его к поспешному отступлению. По пятам преследуя отходящего противника, они обошли Царев курган с юга, чем обеспечили успех очередной атаки остальных подразделений полка на саму высоту. У нас появилась возможность ударить по тылам трех фашистских частей, которые оборонялись на территории завода имени Войкова. Я приказал командиру 383-й дивизии полковнику В. Я. Горбачеву 696-м полком атаковать в направлении западной окраины поселка Колонка. Комдив, не перестраивая боевых порядков полка, бросил на выполнение этой задачи 2-й батальон, который и пробился к берегу моря. Прикрывшись 3-м батальоном с запада, 696-й стрелковый замкнул кольцо окружения, в котором оказался весь гарнизон гитлеровцев, оборонявшихся на заводе имени Войкова и в Колонке.

Начало уже темнеть, и нам надо было поспешить сликвидацией этого узла вражеской обороны. После короткого артналета 339-я дивизия с трех направлений атаковала врага. Противник дрогнул и начал отступать к берегу моря, куда из Керчи уже подошло несколько самоходных барж. Но артиллеристы 1133-го и 696-го стрелковых полков уничтожили и сами суда, и около 200 гитлеровцев, успевших погрузиться на них. К исходу дня 10 ноября 1943 года бой за завод имени Войкова и Колонку был завершен. Мы захватили в плен около 150 солдат и офицеров 153-й немецкой пехотной дивизии.

Однако бой еще продолжался за поселок Аджимушкай, где действовал 694-й полк. Несколько наших атак оказались безуспешными. Стало ясно, что Головатюку необходимо дать подкрепление. Комдив бросил ему на помощь 696-й стрелковый — наиболее полнокровную нашу часть. Сосин с ходу ударил по южной окраине Аджимушкая. Первой в траншеи врага ворвалась рота старшего лейтенанта М. С. Худанова. В завязавшейся ночной рукопашной схватке ротный лично уничтожил четырех фашистов. Следуя примеру командира, так же самоотверженно дрались и его подчиненные.

Одну из штурмовых групп возглавил уроженец Керчи старшина пулеметной роты В. В. Ифтаев. Этот невысокий и совсем не богатырского сложения человек обладал чуть ли не шаляпинским басом. И вот в ночи раздался его мощный клич: «За Родину — вперед!» Поднятые в атаку люди действовали настолько стремительно и сноровисто, что в течение двадцати минут они уже пробились к западной окраине Аджимушкая. К утру 11 ноября поселок был полностью освобожден от немецко-фашистских захватчиков. Здесь мы захватили в плен несколько вражеских солдат из 98-й пехотной дивизии. Пленные оказались из маршевого батальона, который самолетами был переброшен сюда, в Крым, из Бельгии.

С утра обе дивизии 16-го стрелкового корпуса продолжали наступление: 339-я — на Керчь, 383-я — в направлении Катерлеза. Справа наступал 11-й гвардейский стрелковый корпус, также продвинувшийся в глубь Керченского полуострова на 10―12 километров.

Однако на всю тактическую глубину прорвать в тот день оборону противника ни нам, ни соседям не удалось. Мы остановились перед второй (после прибрежной) полосой оборонительных позиций 5-го армейского корпуса генерал-лейтенанта Алмендингера, насчитывавшего около 60 тысяч человек. Эта полоса, которую обороняли части 98, 11 и 153-й немецких дивизий, 3-й горнострелковой и 6-й кавалерийской румынских дивизий, протянулась от Азовского моря через поселок Булганак до Черного моря у восточной окраины Керчи. Далее, в 30 километрах западнее, проходила третья полоса вражеской обороны, в основу которой были взяты старые инженерные сооружения Турецкого вала. Еще одну полосу противник создал на рубеже восточнее Семи Колодезей, населенных пунктов Кенегез, Адык, Карасан. И, наконец, последняя, по мощности не уступавшая главной, — Ак-Монайские позиции, сооруженные в самом узком месте Керченского полуострова (от Ак-Моная до Феодосии всего 18 километров). Общая глубина обороны 5-го армейского корпуса достигала 75 километров. Так что нам противостояло если не полное, то очень близкое, так сказать, к оригиналу подобие Голубой линии.

В ночь на 12 ноября я произвел перегруппировку частей корпуса в целях усиления правого фланга. Замысел состоял в том, чтобы сначала здесь прорваться на Катерлез, а уж затем ударами с востока и северо-запада при вспомогательном ударе частей 318-й стрелковой дивизии полковника В. Ф. Гладкова с эльтигенского плацдарма овладеть городом и портом Керчь. Поэтому правофланговую 383-ю дивизию мы усилили 570-м стрелковым полком 227-й дивизии, который 11 ноября переправился с Тамани. Таким образом, в первом эшелоне у нас находилось 4 полка, а во втором — 3. Полоса наступления корпуса была чуть немногим больше четырех километров.

Утром 12 ноября после 20-минутной артподготовки корпус снова перешел в наступление. Штурмовые группы 339-й стрелковой, сразу же преодолев первую траншею врага, зацепились за окраинные здания Керчи. Особенно успешно действовал 3-й батальон 1137-го полка под командованием майора Ф. И. Дзюбы. Как только бойцы 8-й роты лейтенанта Μ. Ф. Маркова выкурили гитлеровцев из одного большого здания и атаковали второе, комбат бросил вслед за ними 9-ю роту старшего лейтенанта П. Г. Степука. Одновременно майор Ф. И. Дзюба прикрылся справа 7-й ротой лейтенанта В. Н. Струкаловского. Подразделение шаг за шагом углублялось в город. Его поддержали и два других батальона, а также правый сосед — 1135-й полк подполковника И. И. Сцепуро.

На правом фланге корпуса, где у нас были сосредоточены главные силы, также наметился успех. 694-й стрелковый под командованием майора П. С. Головатюка занял две траншеи противника. Однако дальше продвинуться он не смог: с высот у поселка Булганак гитлеровцы открыли сильный пулеметно-минометный огонь, которым остановили полк. Вдобавок ко всему по нашему правому флангу нанесла мощный бомбовый удар группа из 30 бомбардировщиков Ю–87. Наши истребители появились поздно. Хотя они и сбили три вражеских самолета, но стервятники уже сделали свое дело, и не защищенный с воздуха 694-й полк понес немалые потери. После налета авиации враг начал непрерывно контратаковать. Особенно сильно он жал в районе высоты с отметкой 34,0.

Во второй половине дня, когда наступление на правом фланге было остановлено, гитлеровцы мощно контратаковали и на левом. До полка пехоты с 17 танками навалились на 1137-й стрелковый полк и потеснили его. Насмарку пошли и труд, и пот, и кровь, которые были отданы с утра, когда так успешно мы заняли несколько кварталов Керчи. Больше того фашистские танки пробили в боевых порядках 1137-го полка порядочную брешь и вывели своих автоматчиков к наблюдательному пункту командира дивизии.

Комдиву полковнику Т. С. Кулакову самообладание и выдержка не изменили и на этот раз. Сдерживая врага силами дивизионной разведки и резервнойбатареипротивотанкового дивизиона, он бросил во фланг прорвавшейся группе гитлеровцев 1-й батальон 1133-го полка. Артем Геновский, умный и хитрый комбат, незаметно по балочке провел своих стрелков в тыл фашистским автоматчикам и ударил по ним так, как бьют насмерть…

С наступлением темноты полковник Горбачев сменил сильно обескровленный 694-й 691-м стрелковым полком подполковника А. К. Руцинского и ввел в бой (на левом фланге дивизии) 696-й полк подполковника И. В. Сосина. В 339-й дивизии 1133-й полк майора М. К. Трепетуна сменил левофланговый 1137-й подполковника И. Н. Полевика. Однако эта перегруппировка мало что дала. С разрешения командующего 56-й армией генерал-лейтенанта К. С. Мельника я приказал частям корпуса закрепляться на достигнутых рубежах. Одновременно приостановил наступление и 11-й гвардейский стрелковый корпус. К прорыву вражеской обороны на Керченском полуострове надо было еще готовиться. И поосновательнее.

В чем была наша слабость? Во-первых, мы не имели танков. Но это еще куда ни шло. С нами на плацдарме не было тяжелой армейской и фронтовой артиллерии. Небольшие возможности переправочных средств — вот причина того, что мощные артиллерийские системы еще оставались на таманском берегу. Они уже не могли с достаточной эффективностью поддерживать наступление стрелковых частей.

Неудача с прорывом обороны противника в значительной мере объяснялась и малой емкостью плацдарма. Получался какой-то замкнутый круг. Для того чтобы сломить врага, требовалось больше сил и средств. И в то же время переброска на Керченский полуостров, скажем, 227-й стрелковой дивизии уже мешает, а часто просто не позволяет маневрировать частями и подразделениями. Важно и то, что наличие в обороне у гитлеровцев господствующих высот, в том числе горы Митридат, почти исключало скрытность нашей подготовки к боевым действиям.

С Митридата, с других не менее удобных высот, на которых располагались огневые позиции фашистских батарей, противник, имея отличный обзор, вел непрерывный артогонь по боевым порядкам наших частей, находящихся на плацдарме, нанося нам ощутимые потери в личном составе. 16 ноября около своего НП погиб командир 339-й стрелковой дивизии генерал-майор Теодор Сергеевич Кулаков. Да, генерал Кулаков. Потому что на следующий день после его гибели пришел приказ о присвоении этому славному моему товарищу и храброму солдату генеральского звания. А еще через несколько дней мы узнали, что Теодору Сергеевичу присвоено и звание Героя Советского Союза — за особые заслуги при форсировании Керченского пролива.

Тяжело было прощаться с человеком, с которым испытал не одно лихо и на которого всегда надеялся как на родного брата. Но вот тело Т. С. Кулакова отправили для похорон в Краснодар. Ране в душе пора бы потихоньку затягиваться, а ее все время бередят чья-нибудь гибель или чье-то тяжелое ранение. На плацдарме погибнет командир 694-го стрелкового полка майор Петр Савельевич Головатюк, которого я почитал за честь называть своим учеником. Погибнут комбаты майор Григорий Григорьевич Ковтун, капитаны Арсентий Семенович Колотилин и Артем Савельевич Федотов — офицеры, которых я знал и которым мы прочили повышение по службе… Присмотришься к человеку, уже думаешь выдвинуть его на более высокую должность — вдруг докладывают: «Тяжело ранен…» Когда на плацдарме стало известно, что нам выделили одну вакансию в академию имени М. В. Фрунзе, я, не раздумывая, приказал направить того комбата, который дольше всех держится у нас. Таким командиром батальона оказался майор Алексей Степанович Окунев.

Я говорю об этом, чтобы объяснить довольно неприятный факт: после трех месяцев пребывания на плацдарме мы в штакоре подсчитали, что более 80 процентов потерь в офицерском составе за это время — потери от огня артиллерии. Не лучше, думаю, были подобные данные и по 11-му гвардейскому стрелковому корпусу. Там снарядом убило комкора генерал-майора Бориса Николаевича Аршинцева, славного командира и отличного боевого товарища.

Надаюсь, что из всего этого читатель поймет, насколько преимущественнее были позиции противника и насколько не хватало нам на плацдарме армейской и фронтовой артиллерии для организации эффективной контрбатарейной борьбы и поддержки боевых действий наших стрелковых частей и подразделений.

А командующий фронтом, командарм между тем торопили нас с прорывом обороны врага. Начало возобновления наступления было назначено на 20 ноября.

На крымский берег уже переправилась 227-я стрелковая дивизия, входившая в состав 16-го стрелкового корпуса, и мы в случае серьезного успеха частей первого эшелона имели теперь возможность ввести всю ее в бой на участке прорыва. А это означало, что командир корпуса получил такой резерв, использование которого в нужный момент и в нужном месте могло обеспечить выполнение боевой задачи.

В оставшиеся до наступления дни мы провели три разведки боем — два раза усиленной стрелковой ротой и усиленным стрелковым батальоном. Однако противник, с возвышенности хорошо наблюдавший боевой порядок 339-й и 383-й стрелковых дивизий, разгадал цель этих трех атак и отражал их только частью своих огневых средств. Иначе говоря, разведки боем оказались малорезультативны. К тому же и разведотдел штаба фронта, в распоряжении которого находились разведывательные самолеты 4-й воздушной армии, не сумел вовремя обнаружить подход к передовой крупных резервов врага. Вот почему 20 ноября 1943 года, начав с утра наступательные боевые действия, десантные части 56-й армии где-то к полудню сами оказались в роли обороняющихся. Гитлеровцы мощно и непрерывно контратаковали. Действия фашистской пехоты массированно поддерживались артиллерией, авиацией и танками…

Недавно мне на глаза совершенно случайно попалась фотография одного бравого подполковника с многочисленными боевыми наградами, в числе которых были шесть орденов — два Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, два Красной Звезды. Бравым называю этого человека потому, что очень уж у него огромные и пышные усищи. И вот, рассматривая фотографию, вдруг ловлю себя на том, что лицо офицера мне знакомо. Зарецкий Анатолий Иосифович…

Из наведенных справок выяснилось, что он с мая 1942 года и до самой победы воевал в составе 383-й стрелковой дивизии в одном и том же полку — 694-м, в одной и той же должности — командир огневого взвода полковой артбатареи. А вспомнилось мне лицо Анатолия Иосифовича потому, что на Голубой линии я вручал ему орден Красного Знамени — за отражение танковой контратаки противника.

Зарецкий со своим взводом отличился и 20 ноября 1943 года на керченском плацдарме. 694-й полк, действовавший на правом фланге 383-й дивизии, был атакован со стороны поселка Булганак 20 танками. Артиллеристы части, находясь в боевых порядках стрелковых подразделений, мужественно встретили эту стальную лавину и меткими выстрелами сожгли восемь машин. Артбатарея, которой командовал старший лейтенант Дмитрий Челядинов, в ходе боя несла немалые потери. Комбату самому пришлось стать на место одного из наводчиков и вести огонь уже почти в упор. Челядинов лично сжег два танка и самоходное орудие. Один танк был уничтожен командиром огневого взвода лейтенантом Анатолием Зарецким, который также лично вел огонь из орудий.

Вообще в этот день на артиллеристов 383-й стрелковой (основные усилия гитлеровцы сосредоточили именно в ее полосе боевых действий) легла большая нагрузка. И они с честью выдержали ее. В 696-м стрелковом полку батарея 45-миллиметровых противотанковых пушек под командованием старшего лейтенанта Михаила Кушнаренко, молодого кубанского казака из станицы Варениковской, и минометная батарея старшего лейтенанта Федора Борщевского одни без стрелковых подразделений в течение часа вели бой с превосходящими силами фашистской пехоты и танков. И враг не прошел.

Все солдаты, сержанты и офицеры этих двух батарей проявили и стойкость, и боевую сноровку, и мужество. Но особо надо выделить старшего сержанта Никандра Васильевича Васильева. Член партии, участник финской кампании, он находился в 383-й стрелковой дивизии с первых дней ее существования. По трудному боевому пути от Сталино до Керченского полуострова Васильев прошел со своим соединением, исполненный достоинства русского человека и советского солдата. Был наводчиком орудия, потом его командиром, здесь, на плацдарме, он воевал уже как командир огневого взвода в батарее старшего лейтенанта Кушнаренко. Когда у одной из пушек вышел из строя весь расчет, огонь из этой пушки Никандр Васильев стал вести сам. Раненный, он стрелял до тех пор, пока не отхлынула контратака врага. Боевой счет бывшего тверского колхозника вырос на два сожженных фашистских танка и несколько тяжелых пулеметов.

Четыре дня на керченском плацдарме шли упорнейшие и кровопролитные бои. Особенно сильными они были в полосах 11-го гвардейского и 16-го стрелковых корпусов. Над полем боя то и дело загорались воздушные схватки. Гитлеровцы, самонадеянно полагая, что их укрепления на севере Крымского полуострова неприступны, стремились любой ценой, в том числе вводом в боевые действия армейских резервов, сбросить нас в воды Керченского пролива и восстановить положение, существовавшее до ноября 1943 года. Но ни мы, ни они так и не продвинулись вперед.

У нас произошли организационные изменения. 20 ноября Ставка расформировала Северо-Кавказский фронт и 56-ю армию. На базе их полевых управлений создали полевое управление Отдельной Приморской армии, которому и подчинили соединения, входившие в состав 56-й армии, а также 318-ю стрелковую дивизию 18-й армии, занимавшую плацдарм в районе Эльтигена.

Остальные дивизии 18-й армии и ее штаб передислоцировались на 4-й Украинский фронт. Оперативно командующему Отдельной Приморской армии подчинялись 4-я воздушная армия, Черноморский флот и Азовская военная флотилия. А командующим армией, которая стала действовать на правах фронта, был назначен генерал армии Иван Ефимович Петров. 21 ноября он вместе с оперативной группой своего штаба прибыл на плацдарм.

Спустя три-четыре дня на переправе через Керченский пролив появились 60-тонные паромы. К нам на плацдарм стали прибывать танки и артиллерийские системы калибра более 152 миллиметров.

На плацдарм пришла 89-я стрелковая дивизия, которую генерал армии И. Е. Петров тоже ввел в состав 16-го стрелкового корпуса. Тесноты на Керченском полуострове стало еще больше, а возможностей для маневрирования силами и средствами — меньше.

Можно понять командующего Отдельной Приморской армией, который торопил с проведением новой наступательной операции. С 24 по 27 ноября войска закреплялись на достигнутых рубежах, 28-го начали готовиться к наступлению, которое было намечено на 4 декабря 1943 года.

Суть замысла генерала армии И. Е. Петрова состояла в том, чтобы, сковав боем части противника, оборонявшиеся в Керчи и на высотах по берегу Азовского моря, основными силами армии прорвать оборону врага в ее центре, северо-восточнее города. 16-й стрелковый корпус во взаимодействии с 11-м гвардейским должен был, ударив на Булганак, гору Куликова, выйти на рубеж совхоза «Туркмень», а затем сходящимися ударами с востока и северо-запада овладеть Керчью. На правом фланге корпуса готовилась к наступлению в первом эшелоне 383-я дивизия с 61-м и 85-м танковыми, 260-м и 261-м минометными, 8-м гвардейским минометным полками, на левом — 339-я стрелковая, которой теперь командовал полковник Г. М. Пустовит. Эту дивизию мы усилили лишь отдельным огнеметным батальоном. Второй эшелон корпуса составили 89-я и 227-я стрелковые дивизии, а корпусную артиллерийскую группу — 85-й гаубичный артполк и один дивизион 1189-го полка артиллерийской поддержки.

Противник, по-прежнему не оставляя надежд все-таки сбросить нас с плацдарма, подтянул под Керчь новые резервы, которых ему хватило не только для того, чтобы усилить свою группировку, действовавшую против 11-го гвардейского и 16-го стрелковых корпусов, но и для того, чтобы нарастить силы против подразделений 318-й стрелковой дивизии полковника В. Ф. Гладкова, оборонявших эльтигенский плацдарм.

Упредив нас, в 7 часов утра 4 декабря после мощной артиллерийской и авиационной подготовки пять фашистских пехотных батальонов с 30 танками перешли в решительное наступление именно здесь, под Эльтигеном. Было очевидно, что задача этих сил врага — ликвидировать десантную группу гладковцев.

Спустя полчаса начали артподготовку и мы. Она продолжалась 60 минут. В 8 часов 30 минут войска Отдельной Приморской армии поднялись в атаку.

На всем фронте наступления небольшого успеха добилась лишь 383-я стрелковая: к 9 часам 15 минутам ее 691-й и 696-й полки при поддержке танковых ˂…˃ зацепились за восточную окраину Булганака. Но дальше им продвинуться не удалось. Полковник В. Я. Горбачев ввел в бой 694-й стрелковый полк. Одновременно, посадив на танки около сотни автоматчиков из 694-го полка, комдив бросил этот десант из-за левого фланга дивизии в обход Булганака с юга. Десантникам удалось прорваться к восточным скатам высоты 101,3, что юго-западнее поселка, и завязать здесь бой.

Но этот смелый и дерзкий маневр был совершен, как выяснилось, недостаточными силами, и схватка за высоту оказалась для наших бойцов слишком неравной. На направлении действий танкового десанта я попытался ввести в бой один из полков 89-й стрелковой дивизии. Однако противник сумел очень быстро закрыть небольшую брешь, и полк второго эшелона успеха не имел. От плотного противотанкового огня врага 61-й и 85-й танковые полки потеряли 11 машин. Наши атаки на Булганак и высоту 101,3 захлебнулись.

На следующий день с утра мы возобновили их. В случае успеха под Булганаком открывался путь в глубь вражеской обороны. Можно было рассчитывать на глубокий обход Керчи с севера и последующий захват города. Наши люди хорошо понимали это и дрались с необыкновенным мужеством и настойчивостью.

В одном из эпизодов боя на восточной окраине поселка Булганак атаку бойцов возглавил комсорг 3-го батальона 694-го стрелкового полка коммунист лейтенант Владимир Бондаренко. Натиск этой группы гитлеровцы решили разрушить контратакой роты автоматчиков с тремя танками. Бондаренко и его товарищи не дрогнули. Заняв один из домов, они уверенно отбили контратаку. При этом сам комсорг уничтожил противотанковой гранатой фашистский T-IV.

Лейтенант Владимир Павлович Бондаренко был тяжело ранен. Его эвакуировали на Таманский полуостров, а потом в Краснодар. Врачи долго боролись за жизнь молодого героя, но спасти его не удалось… Память о нашем комсорге навечно закреплена в послевоенном названии Булганака, который переименован в поселок Бондаренково.

И все-таки 5 декабря мы так и не достигли решительного успеха ни на одном из участков.

Командующий ОПА остановил наступление обоих корпусов. А на другой день группе полковника В. Ф. Гладкова, которая из-за недостатка боеприпасов, пищи и медикаментов оказалась у Эльтигена в критическом положении, был передан приказ пробиваться через линию фронта на керченский плацдарм.

Командир 318-й стрелковой дивизии принял решение вброд форсировать Чурбашское озеро. Оставив в заслоне два взвода автоматчиков, полковник Гладков со своей группой в ночь на 7 декабря преодолел многокилометровую полосу воды и повел части к Солдатской слободке, расположенной у подножия горы Митридат…

Десантники бесшумно, действуя одним холодным оружием, брали дзот за дзотом и продвигались к вершине горы. К утру гладковцы овладели ею и заняли круговую оборону. Теперь я предоставлю слово одному из участников этой героической схватки — бывшему командиру взвода 1139-го стрелкового полка старшему лейтенанту в отставке Александру Мурдахановичу Мусиеву, которого в течение 30 лет однополчане, оставшиеся в живых, считали погибшим на Митридате. А. М. Мусиев пишет: «Уже в 9 часов 7 декабря более 40 „юнкерсов“ стали штурмовать наши позиции с бреющего полета. Гитлеровцы подтянули танки, самоходные орудия. Земля стонала, одна атака фашистов следовала за другой. Но мы били гитлеровцев их же оружием, захваченным при штурме Митридата…»

8 декабря на помощь героям 318-й стрелковой, несмотря на злой шторм, морем были переброшены подразделения 83-й бригады морской пехоты. Моряки захватили небольшой плацдарм и стали расширять его, чтобы можно было принять суда, предназначенные для эвакуации группы полковника Гладкова.

Эльтигенцы спускались к морю, ни на минуту не прекращая боя. Гитлеровцы преследовали их по пятам, и нашим воинам все время приходилось отбиваться. Поэтому-то в основном да еще из-за штормовой погоды эвакуировать десантников 318-й стрелковой дивизии на таманский берег удалось только к исходу 11 декабря.

Часть группы, ее заслон во главе с командиром полка майором Д. С. Ковешниковым, вышла на керченский плацдарм через боевые порядки левофланговых подразделений 339-й стрелковой дивизии. Здесь им помогли артиллеристы 900-го артполка, которые своим огнем отсекли в районе Широкого мола до батальона фашистской пехоты, преследовавшей Ковешникова.

После выхода подразделений 318-й стрелковой дивизии из тыла противника положение на фронте Отдельной Приморской армии в какой-то мере стабилизировалось. По приказу командующего мы перешли к обороне. Предстояло зарываться в землю, а на Керченском полуострове — это совсем не простое дело. Земля — будто камень, местность открытая для наблюдения со стороны противника, нехватка тяжелого шанцевого инструмента…

Да еще эта крымская зима — капризная (то дождь, то снег), ветреная, с непролазной грязищей. Люди целыми сутками ходили во всем мокром. Обсушиться — целая проблема. Мы вынуждены были создать в каждом батальоне специальные отряды, которые занимались поиском топлива для печурок, вылавливали из моря кое-какой плавник, разбирали разрушенные глинобитные дома в близлежащих поселках, откапывая из развалин все, что может гореть. Беда была и с пресной водой. Ее доставляли с Таманского полуострова, а переправа из-за штормов работала еще не очень исправно, так что нам на воду для питья пришлось установить жесткую норму — кружка на человека в сутки.

И все же, несмотря на неимоверно сложные условия фронтового быта, наши замечательные люди не поддавались какому-либо унынию. Помню, как-то днем на передовой появился невесть откуда взявшийся заяц. Солдаты, морская пехота повыскакивали из окопов и принялись загонять косого с таким азартом, словно и не было у них изнурительной ночной работы на траншеях. В момент заяц попал в окружение. Но ему повезло. Противник, заметив всю эту беготню, открыл по охотникам артогонь, и все разбежались. Потом много было смеху, а смех на фронте — это крайне нужная вещь.

Переносить все тяготы, которые пришли к нам с наступлением керченской зимы, помогало, я думаю, и то, что все мы очень хорошо понимали, как незначительны они в сравнении с невзгодами, выпавшими на долю бойцов подземного Аджимушкайского гарнизона.

Полное представление о героической трагедии 1942 года в Аджимушкайских каменоломнях составится потом, когда войска Отдельной Приморской армии ˂…˃ с Керченского полуострова к Севастополю. А много лет спустя станут известны имена руководителей беспримерной обороны — полковника П. М. Ягунова, подполковника Г. М. Бурмина, комиссаров И. П. Парахина, М. Η. Карпекина, многих других бойцов, командиров и политработников, защищавших свой последний рубеж у Аджимушкая. По немногим документам наш народ восстановит саму картину борьбы подземного гарнизона с фашистскими захватчиками. Гитлеровцы блокировали выходы, методически обрушивали авиабомбами кровлю каменоломен, проводили газовые атаки. Гибли дети, женщины, раненые. С оружием в руках выполняя свой воинской долг, гибли солдаты и офицеры… Ничто не могло сломить волю и стойкость советских людей, и более пяти месяцев эта ставшая теперь уже легендарной крепость держала оборону в тылу оккупантов.

Подробности сопротивления аджимушкайцев ненавистному врагу станут известны, повторяю, позже. Но и тех впечатлений, которых набрался личный состав 383-й и 227-й дивизий, очищавший каменоломни и хоронивший останки бойцов подземного гарнизона, хватило через край для того, чтобы сам факт Аджимушкая стал новым мощнейшим детонатором высоких патриотических чувств: и гордости за свое Отечество, и священной ненависти к фашизму.

До сих пор хранится в памяти нечаянно подслушанный солдатский разговор.

— А что, Иван Саныч, поймают когда-нибудь Гитлера? — спрашивал молодой солдат старого.

— Знамо, поймают.

— А спросят нас, какую казнь ему определить.

— Живы будем, спросят.

— Это правильно! Я бы этого гада — вот сюда, в подземелье. Да ни пить, ни есть ему не давать. Пусть подыхает, зверюга!

Иван Александрович ответил не сразу. Но ответил.

— А как же они? — Старый солдат кивнул головой за спину, в сторону каменоломен. — Неверное ты решение, скажут, принял, товарищ Сухоруков. Не погань, скажут, фашистским духом святое место. И нас не обижай…

— И то правда: Гитлеру голову отвернуть сподручнее прямо там, в Берлине-логове…

Усилиями командиров, политорганов, ˂…˃ и комсомольских организаций в период ˂…˃ хорошо была поставлена ˂…˃ опыт лучших ˂…˃ и ˂…˃ храбрых воинов. А ˂…˃ поведения на поле боя было с избытком в каждой роте, батарее. Несколько сотен солдат, сержантов и офицеров корпуса за форсирование Керченского пролива и бои на плацдарме удостоились награждения орденами и медалями, а 16 человек мы представили к присвоению звания Героя Советского Союза. В 339-й стрелковой дивизии это заместители командиров батальонов старшие лейтенанты Η. П. Тимофеев и А. П. Сорока, замполит батальона старший лейтенант Ш. Ф. Алиев, комсорг батальона старший сержант С. Н. Голощапов, снайпер старшина Д. Т. Доев (посмертно); в 383-й стрелковой дивизии — командир батареи старший лейтенант Д. И. Челядинов, комсорг батальона лейтенант В. П. Бондаренко, командир огневого взвода старший сержант Н. В. Васильев, командир орудия старший сержант Г. Ф. Малидовский, командиры пулеметных расчетов старшина К. Я. Лаптев, сержант Ю. М. Быков, сержант И. Я. Яковенко, снайпер Т. И. Костырина (посмертно), связной рядовой И. П. Губанов. Советское правительство удовлетворило наше ходатайство, и Указом Президиума Верховного Совета СССР всем им было присвоено высокое звание Героя. К сожалению, Ш. Ф. Алиев и В. П. Бондаренко так и не узнали об этом. Они, как и Д. Т. Доев и Т. И. Костырина, погибли на плацдарме еще до Указа.

Подвиги героев вдохновляли личный состав корпуса на самоотверженную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками. Люди рвались в бой. Во всех частях и подразделениях мы отмечали высокий морально-боевой дух. Между прочим, это признавал и наш противник. Не случайно в своем бюллетене № 490/13 от 18 декабря 1943 года разведотдел 5-го армейского корпуса гитлеровских войск, оборонявшегося на Керченском полуострове, писал: «Наша пропаганда (листовки, забрасываемые самолетами и агитснарядами, интенсивная работа громкоговорящих установок) даже тогда, когда у противника было очень тяжелое положение, не имела никакого успеха.

Большевистская идеология, которой сильно пропитан весь офицерский состав, моральный подъем в связи с успехами Красной Армии в этом году — все это способствовало тому, что войска противника способны творить чудеса».[40] Что ж, отдадим на этот раз должное ˂…˃ врага.

А командующий Отдельной Приморской армией генерал армии И. Е. Петров со своим штабом между тем разрабатывал новый план прорыва обороны гитлеровцев. Первоначально он предусматривал наступление на правом фланге армии, в обход поселка Булганак с севера. Эта операция была проведена с 10 по 16 января 1944 года силами 11-го гвардейского и 16-го стрелковых корпусов с высадкой на северном берегу Керченского полуострова, в районе мыса Тархан, двух десантных отрядов — 143-го отдельного батальона морской пехоты и 166-го гвардейского стрелкового полка 55-й гвардейской стрелковой дивизии. В результате этих боев противник был выбит из ряда важнейших опорных пунктов его обороны. Полному разгрому подвергся 290-й пехотный полк 98-й немецкой пехотной дивизии. Но прорвать оборонительные позиции врага на всю их тактическую глубину все же не удалось. Тогда вступил в действие второй вариант плана — наступление 16-го стрелкового корпуса в обход Булганакского укрепленного района с юга.

Я уже писал, что по северному берегу Керченского полуострова тянется гряда значительных высот. Сильно укрепив их, фашисты почти полностью устранили возможность прохода наших войск вдоль Азовского побережья. Черноморское же запиралось Керчью и горой Митридат, их мощными оборонительными укреплениями. Поэтому прорывать вражескую оборону можно и нужно было только в ее центре. В случае успеха на булганакском направлении Отдельная Приморская армия получала возможность ввести в прорыв крупные подвижные отряды и выйти в тыл Керченскому гарнизону гитлеровцев.

Однако в районе Керчи допускать пассивность тоже было нельзя. 339-я стрелковая дивизия зацепилась уже за восточные кварталы города, но это наше вклинение еще не изменило существенно положение здешнего вражеского гарнизона. Поэтому-то мы и старались как можно глубже проникнуть в боевые порядки захватчиков, укрепившихся на керченских улицах. Делали даже несколько попыток пройти в город по лабиринту Аджимушкайских каменоломен, но всякий раз нас постигала неудача. Без хороших проводников это предприятие оказалось невыполнимым.

Генерал армии И. Е. Петров принял решение ворваться в Керчь силами морского десанта. Первый десантный отряд — 393-й отдельный батальон морском пехоты под командованием майора Н. В. Старшинова — должен был высадиться левее Защитного мола, овладеть полукилометровым участком берега, а затем наступать по Аджимушкайской улице. Задача 369-го отдельного батальона морской пехоты, которым командовал майор Н. В. Судариков, состояла в том, чтобы, высадившись между Защитным и Широким молами, ударить вдоль полотна железной дороги и овладеть станцией Керчь 2-я. Командарм брал для десанта и 1133-й стрелковый полк подполковника М. К. Трепетуна. Его предполагалось высадить в районе Широкого мола. Частью сил прикрывшись от воздействия противника с направления горы Митридат, он должен был пробиться через центр города до пересечения железной дороги с шоссе. Двум другим полкам 339-й дивизии — 1135-му и 1137-му — предстояло решительной атакой с фронта выйти на соединение с отрядом морского десанта.

Основные силы 16-го стрелкового корпуса мы сосредоточили на правом фланге: в первом эшелоне — 383-я стрелковая дивизия с 63-й танковой бригадой, 531-м артполком, 261-м минометным и 29-м истребительно-противотанковым артиллерийским полками, а также 142-й отдельный батальон морской пехоты (комбат майор М. И. Зыков) 255-й морской стрелковой бригады полковника И. А. Власова; во втором эшелоне — 227-я стрелковая дивизия и еще три отдельных батальона морской пехоты. Задача состояла в том, чтобы, ударив на хутор Безымянный (в километре южнее Булганака), овладеть им и зацепиться за северную окраину города, а затем наступать на станцию Керчь 2-я. После захвата станции предполагалось ввести в бой второй эшелон корпуса, который должен был развить успех в направлении Катерлеза. Справа намечалось наступление 11-го гвардейского стрелкового корпуса, которому была поставлена задача после прорыва обороны противника выйти в район Грязевой Пучины, в дальнейшем наступать на Тархан.

Несмотря на значительную сложность в организации взаимодействия, замысел командующего пришелся нам по душе. Но его осуществлению могла помешать распутица. Именно ею в значительной мере объяснялась неудача армейской наступательной операции в первой половине января. Во второй половине погода еще больше ухудшилась. Не переставая падал снег, который тут же таял, расквашивая землю. А суток за двое до наступления случилось, как говорили старожилы, небывалое: на мокрую землю выпало около сорока сантиметров снега.

Когда на заседании Военного совета Отдельной Приморской армии меня заслушивали о готовности корпуса к наступлению, я высказал соображение, что следовало бы перенести начало операции на более поздний срок — пока хоть немного не просохнет. И. Е. Петров усмехнулся:

— Этак, товарищ Провалов, мы тут с вами до второго пришествия будем сидеть.

— Товарищ командующий, — не сдавался я, — три, пять дней, может быть, неделя отсрочки, и мы прорвем фронт. Если наступать сейчас, успеха не будет…

Однако операция началась, как и намечалось, в ночь на 24 января 1944 года. За два часа до полуночи корабли первого эшелона десанта подошли на траверз мыса Карантинный. А в 23 часа 35 минут после 40-минутной артподготовки 393-й и 369-й отдельные батальоны морской пехоты благополучно высадились в черте города и завязали там бой. Одновременно с окончанием артподготовки поднялись в атаку подразделения 1135-го, 1137-го полков 339-й дивизии и 383-я стрелковая с 142-м отдельным батальоном морской пехоты 255-й морской стрелковой бригады.

На правом фланге продвижение 691-го, 696-го полков и 142-го отдельного батальона морской пехоты к хутору Безымянному было очень медленным. Пудовыми комьями грязь липла к ногам людей, набивалась между катками и гусеницами танков, лошади, тащившие орудия (а вся артиллерия, находившаяся в боевых порядках пехоты, была на конной тяге), выбивались из сил и падали. Гитлеровцы не жалели ни осветительных ракет, ни боеприпасов. Их пулеметы били длинными очередями, а минометы и артиллерия стреляли на пределе боевой скорострельности… За ночь наши правофланговые части сумели продвинуться на какой-нибудь километр.

В Керчи тоже шел сильный бой. Первый десантный отряд майора Н. В. Старшинова, оказывается, в темноте отклонился от оси движения и очищал от гитлеровцев Булганакскую улицу. Часть морских пехотинцев ˂…˃ батальона дралась на улице Карла Маркса. Отряд майора Н. В. Сударикова решительной атакой ˂…˃ Керчь 1-я и, не имея никакой, тем более ˂…˃ с первым десантным ˂…˃ испытывая ˂…˃ противодействие врага, перешел к обороне на достигнутом рубеже. Судариков ждал, когда высадится и подойдет на помощь 1133-й стрелковый. А этот полк, почему я не знаю и теперь, даже еще и не садился на суда. Два часа ночи, три, четыре часа утра…

Доложив командующему армией о том, что подполковник М. К. Трепетун со своими людьми до сих пор ждет десантные средства в районе рыбного завода «Октябрь», я спросил разрешения ввести 1133-й стрелковый в бой на стыке флангов 1135-го и 1137-го полков, наступавших на Керчь. Генерал армии И. Е. Петров дал «добро».

Правда, к 369-му отдельному батальону морской пехоты, закрепившемуся на железнодорожном вокзале, прорвалось левофланговое подразделение 1135-го стрелкового полка, наступавшее вдоль самого берега. Это была 1-я рота под командованием лейтенанта Ивана Михайловича Черныха. На позиции роты накануне наступления мы установили тяжелые огнеметы и, когда артподготовка подходила к концу, дали из них огнеструйный залп. Воспользовавшись шоком, который охватил противника, Черных поднял своих бойцов для решительного броска.

Атака удалась. Надо было немедленно, пока гитлеровцы не вышли из замешательства, вслед за первой ротой бросать в брешь весь батальон. Но из-за нераспорядительности комбата время было упущено, и противник закрыл образовавшийся проход. И все же лейтенант И. М. Черных продолжал продвигаться вперед с одной своей ротой, пока не соединился с морскими пехотинцами майора Н. В. Сударикова. Почувствовав неуверенность комбата, ротный взял на себя инициативу и поднял людей, своих и моряков, в атаку, намереваясь пробиваться на северную окраину города.

И тут Ивана Михайловича ранило… С потерей такого командира наступавшие остановились, а утром, после сильнейшей контратаки врага, моряки с 1-й ротой 1135-го полка отошли к берегу моря юго-восточнее консервного завода. Здесь они целый день отбивали жестокие атаки превосходящих сил противника. С наступлением темноты десантники, в том числе и из отряда майора Н. В. Старшинова, вышли из вражеского тыла.

Ратный подвиг лейтенанта И. М. Черныха генерал армии И. Е. Петров отметил орденом Суворова III степени, были награждены и все подчиненные этого ротного командира: командиры взводов лейтенант И. И. Романенко, младшие лейтенанты Ш. Н. Пурцеладзе и И. И. Шило — орденами Красного Знамени; семеро сержантов и солдат — орденами Отечественной войны I степени; 43 солдата — орденами Славы III степени. Случай довольно редкий.

Итак, десант потерпел неудачу. И все же он помог 16-му стрелковому корпусу улучшить свои позиции — выйти на рубеж кирпичный завод, станция Керчь 1-я, квартал № 40. В боях было взято в плен 199 солдат и офицеров противника. 339-я стрелковая дивизия 24 января захватила 49 тяжелых пулеметов, 29 минометов, 28 орудий разных калибров, 3 склада боеприпасов. В последующие дни мы попытались продолжить атаки, но продвижения почти не было: в сутки дивизии углублялись в оборону врага всего на 200―300 метров. Хотя ненастье уже кончалось, но в распутицу соединения израсходовали слишком много живой силы, и теперь полк по численности был меньше батальона, а батальон — меньше роты… 28 января командующий Отдельной Приморской армией вынужден был остановить наступление.