В плену реальности

Глава 8

Дрожь собственного тела разбудила Горького. Он нашёл себя валяющимся в кровати на посыпанной сигаретным пеплом простыне. Хотелось пить, но во рту не нашлось ни капельки слюны. Сердце бешено стучало, разнося кровь по истощённому организму. Болела голова, но куда больше беспокоила похмельная лихорадка.

Потратив почти все силы на то, чтобы выбраться из запутавшегося одеяла, Горький поднялся с кровати. Опираясь руками о стены, поплёлся на кухню, сбил несколько стоящих под ногами бутылок и, будто выдохшийся марафонец, рухнул на стул.

За окном стояла привычная серость — слегка светлее, чем ночью. День либо заканчивался, либо просыпался следующий. Двадцатичетырёхчасовые отрезки, именуемые сутками, перестали существовать. Горький не знал, сколько прошло дней с того звонка. Время превратилось в нескончаемую цепочку пьянства и сна, пьянства и сна…

На столе валялся разломанный в щепки телефон, на полу — осколки бутылок и посуды, зудели покрывшиеся кровавыми корочками раны на пальцах и костяшках. Всё, что в недавнем времени произошло на кухне, исчезло из памяти, также как в бутылках исчез алкоголь. Неизвестное количество часов или дней были вычеркнуты из жизни. Но не тот звонок. Будто кто-то отформатировал участок жёсткого диска, но не смог удалить повреждённый файл.

Горький проклинал отца Ксении за то, что тот позвонил. Хантер не должен был знать, что случилось с клиентом в реальной жизни. Хантера это не касается. Он не несёт ответственности за ту смерть.

Мысли охотника крутились по заученному годами маршруту. По негласным правилам хед хантеров — Горький был полностью чист. Но в голову, словно паразиты в корневую систему, лезли слова Тощего: «Ты хантер, потому что сам обожаешь эту игру!», «Чтобы сделал ты, если бы тебя попросили выйти навсегда?».

После нескольких ударов по клавиатуре, ноутбук вышел из спящего режима. На экране появилось письмо от Сухова. Горький вспомнил про клятву. Как ни странно, но он был даже рад её видеть. Сейчас клятва казалось хантеру спасательным кругом. Она стала поводом, чтобы снова использовать браслет.

Редкой струйкой люди стекались в затемнённый зал и прижимались к стенам. Многие несли с собой цветы. Электрические подсвечники, довольно правдоподобно имитирующие колыхание огня, играли бликами на мраморном полу. Цокот каблуков был единственным шумом, который осмеливались создавать присутствующие. Он поднимался над головами, отражался от скатов острой крыши и растворялся над антикварной люстрой.

Люди по очереди подходили к гробу, трогали девушку за руку или целовали в лоб. Они приносили в дом скорби слёзы, а забирали с собой — церковный запах.

Отец Ксении сидел у изголовья и рассматривал пришедших. Знакомые лица он воспринимал почти как подарки, но таких было слишком мало. Чем больше приходило незнакомых, тем больше он убеждался, что не знал свою дочь.

Друзья Ксении вели себя отрешённо. Они не общались с родственниками и избегали встреч с родительским взглядом. Отец был бы не прочь поговорить с кем-нибудь из них, но они предпочитали попрощаться и затеряться в темноте дома скорби.

Тень двухметровой фигуры нависла над гробом. Отец Ксении поднял голову и увидел парня. Худой в свисающем на плечах плаще он походил на карикатурного персонажа. На его бледном лице не было ни одной морщины, но выглядел он постаревшим. Парня старили его глаза — чёрные и глубокие. Глаза человека, который знает гораздо больше, чем обычные люди в его возрасте.

Присутствующие замерли. По толпе прокатились перешёптывания, кто-то показал в него пальцем.

Тощий погладил Ксению по волосам, провёл подушечками пальцев по щеке и коснулся её губ. Он простоял над ней минут пять, пока остальные терпеливо ждали. Наконец, насмотревшись на любимую, Тощий пошёл к выходу.

Отец Ксении и все присутствующие почувствовали непонятное облегчение, словно над нами висела ещё более ужасная новость, но им только что сообщили, что всё позади.

Тощий остановился в трёх метрах от гроба и развернулся. На этот раз бездонные дыры его глаз смотрел на отца. То ли от неожиданности, то ли от тяжести этого взгляда отец вздрогнул. Ему показалось, что на него смотрит не одна пара глаз, а — сотни. И все они будто ждут ответа на какой-то вопрос.

— Что? — выдавил из себя отец Ксении.

— Где он живёт? — спросил Тощий.

Лязгнула дверь подъезда, и Горький оказался на улице. Холодный ветер проник за воротник, а капли дождя осели на лице. После недели, прожитой в четырёх стенах, он почувствовал свежесть и прилив сил, словно усыхающий росток, который вновь тянулся к небу после полива.

Горький прошёл два квартала, прежде чем нашёл такси. Машина стояла недалеко от дома реабилитации, который так яростно защищала та женщина. Дом больше не выглядел обитаемым, его окна и двери были заколочены досками, а путь к крыльцу перекрывала красная оградительная лента.

— Куда едем? — спросил разбуженный хлопком двери водитель.

— В офис корпорации на Ленинградской.

По пути шофёр спросил у Горького про цель поездки и про отношение к игре. Хантер отвечал на вопросы неохотно: «по делам», «не очень», «нет» и «не знаю».

Машина остановилась у сорокаэтажного здания, двери которого почти безостановочно разъезжались в стороны — входили и выходили люди.

— Спасибо, можно без сдачи, — Горький передал купюру и потянулся к ручке двери.

— Секунду, — водитель развернулся и посмотрел мимо Горького в заднее стекло. — Если тот серый седан — не ваша личная охрана, то могу точно сказать, что за вами следят.

Хант машинально дёрнулся, чтобы посмотреть назад, но водитель его остановил:

— Не стоит! Они тянутся за нами прямо с места подбора. Если не хотите, чтобы они знали, что вы знаете о них, то просто выходите из машины и идите по своим делам. Хорошо дня!

Горький хлопнул дверью такси, поднялся по широкой лестнице и, смешавшись с ордой клерков, вошёл в офис. Холл корпорации был тесным и узким и скорее напоминал подъезд многоэтажного дома, чем ресепшен богатейшей в мире компании. Вошедших встречала стена с десятками дверей-тоннелей. Рядом с каждой располагалась информационная стойка.

— Я хочу попасть на консультацию к Сергею Романову, — обратился Горький к девушке за стойкой с надписью «отдел по работе с клиентами».

— Секундочку, — девушка посмотрела в экран. — Вы знаете, к Сергею по записи только что пришли люди. К сожалению, вам придётся подождать, либо мы может предложить вам другого менеджера.

— Я подожду.

— Двадцать второй этаж, — девушка передала Горькому талончик электронной очереди.

Отдел по работе с клиентами был сделан в виде оупен-стейс офиса — гипсокартонные перегородки между закутками, которые менеджеры называли кабинетами. Даже со своим средним ростом Горький видел курсирующие по этажу головы. Некоторые из них входили в кабинеты и исчезали, словно подводные лодки, что опускаются ниже ватерлинии, а некоторые наоборот — всплывали на поверхность в самых неожиданных местах. Уже спустя минуту нахождения на этаже Горькому заболела голова. В отделе продаж стояло непрекращающееся жужжание человеческих ртов, словно в пчелином улье.

Парень в форме проверил у Горького талончик и сказал, что подождать можно на диванчике в углу. Горький поблагодарил охранника и, скрывшись из виду, скользнул в лабиринт гипсокартонных стен.

Романов принимал клиентов в своём закутке уже четвёртый год. Горькому не составило труда найти его по памяти. Прихватив стоящий в проходе стул, он сел так, чтобы остаться незамеченным для менеджера, но видеть спины клиентов и слышать, о чём они говорят.

На консультацию пришла молодая пара — оба не старше двадцати пяти. Их усадили в роскошные кожаные кресла. Молодые люди чувствовали себя неловко. Перекладывали руки с коленей на стол и обратно.

— …мы очень ценим своих клиентов и стараемся найти индивидуальный подход к каждому. Я направил запрос в расчётную службу, обычно ответ по нему приходит в течение пяти минут. Наши специалисты соберут информацию по движению средств на ваших счетах, времени посещения, наличия непогашенных кредитов и займов, после чего, исходя из отмеченных транзакциями активностей, сделают выводы о вашей благонадёжности.

— Хорошо.

— Да, хорошо, но… — менеджер замолчал.

Около минуты он щёлкал мышью и набирал что-то на клавиатуре. Всё это время молодые люди ёрзали в креслах и испуганно переглядывались.

— Ответ уже пришёл. Сожалею, но мы не можем предложить вам финансовое решение. У вас есть просроченные платежи по двум кредитам, а история пополнения реальных счетов со счетов Тары не гарантирует своевременные выплаты. Мне жаль.

— А как на счёт льготной программы для семей работников? — спросил молодой человек, облокачиваясь на стол. — Я думаю устроиться патрульным в корпорацию. Знаю, что зарплата там небольшая, но этого должно хватить хотя бы на частичное погашение долгов, ведь так?

Горький не видел, как глаза Романова блеснули, но слышал его протяжный вздох. Клиенты напряглись. Они смотрели на менеджера, не отрывая глаз, как смотрят на доктора пациенты в ожидании диагноза.

— Как долго вы уже в игре?

— Чуть больше двух лет, — ответила девушка.

— У вас есть дети?

— Нет, но мы…

— Дети в наше время стали почти неподъёмной роскошью, — Романов не стал дожидаться полного ответа. Всё, что ему было нужно, он услышал. — И ведь дело даже не в деньгах. Вот, взять меня, например. Я работаю в богатейшей компании в мире. У меня неплохая зарплата, социальные гарантии и льготная карта корпорации второго уровня. Я могу позволить себе один выходной в неделю и закрою свою ипотеку в течение пяти лет. Мне чуть за тридцать, и я совру, если скажу, что не пользуюсь популярностью у девушек. Казалось бы — самое время жениться, завести детей, но… Как я уже сказал — дело не в деньгах, уж тем более не в социальном статусе! Дело в мировых тенденциях.

— Мировых тенденциях? Я не совсем понимаю…

— Энергетический кризис! — Романов хлопнул ладонью по столу. — Экономический спад! Снижение ВВП, санкции, ухудшение экологии, холодная война в конце концов. Читая новости, я думаю — тот ли это мир, в котором я хочу растить своих детей? Нет! Но это не значит, что у меня их не будет. Вся эта политическая буча, как неурожайный год — со временем проходит. А что делают люди в неурожайный год? На вряд ли кто-то из них идёт с вилами к соседу, чтобы полонить свой холодильник его мясом. Умные люди просто пережидают этот год, зная, что в следующем их поля вернут всё сполна. Так поступаю и я. Пережидаю неурожайный год, чтобы подарить своим детям жизнь после тёмного пятна на нашей истории.

Романов подпёр рукой подбородок и посмотрел на стену. Погруженные в свои мысли молодые люди проследили за его взглядом, будто на стене был написан интересующий их ответ.

— Вам сколько лет?

— Двадцать пять, — ответила девушка.

— Ух! Тем более! Вы знаете, что современная медицина позволяет совершенно без затруднений рожать до пятидесяти? У вас ещё уйма времени. У вас впереди ещё целая жизнь, чтобы выбрать удачный старт для ваших детей. Вы согласны?

— Кажется — да, но как это связано…

— Два года на Таре — это огромный опыт, — Романов без предупреждения переключился на молодого человека, в очередной раз оборвав девушку на полуслове. — Что вас привлекает?

— Ну-у-у, много чего… На Таре совершенно иные возможности, уровень жизни выше, проблем с экологией нет.

— А что вы чувствуете, когда находитесь там? Расскажите о своих внутренних переменах!

— Что чувствую? — парень загадочно улыбнулся. — Чувствую прилив сил. Дышится там хорошо. Такого на Земле не испытаешь даже в сосновом лесу. Настроение всегда хорошее и голова чистая.

— А что на счёт глубинных чувств? Вашего внутреннего восприятия? У вас нет ощущения, что, надевая браслет, вы словно взламываете дверь тюремной клетки?

— Да, пожалуй, — парень кивнул. — Ощущение какой-то свободы…

— Свобода! — менеджер так громко и неожиданно крикнул, что его клиенты дёрнулись в креслах. — Вы сейчас совершенно точно сказали. Свобода — это то, зачем мы все ходим на Тару. Возможность самому выбирать — что делать и когда делать. Быть независимым, исследовать мир. Проживать жизнь так, как вы этого хотите, а не как вам указывает босс или правительство. Согласны?

— Полностью.

— Вот вы спросили про программу для семей работников. Вы из тех людей, которые привыкли решать свои проблемы. Похвально. Это в наше время — редкость. Действительно, такая программа существует. Корпорация с удовольствием возьмёт на работу такого амбициозного парня как вы, а также позаботится о том, чтобы не разлучать вас с супругой. Но разве этого вы хотите? Разве вы хотите тратить по двенадцать часов своей свободы на работу, которой вынуждены заниматься?

— Ну-у-у, — парень пожал плечами.

— Разве вы готовы стать маленьким винтиком в сложной иерархической структуре? В конце концов вы сами знаете про отношение к патрульным. Вы хотите испытать его на себе?

— Нет, но, если у нас нет другого выбора. Вы же сами сказали…

— У вас есть недвижимость? Квартира или дом?

— Двухкомнатная квартира.

— У меня есть для вас уникальное предложение, — на столе появились две глянцевые брошюры. — Корпорация запустила программу поддержки длительного пребывания на Таре без прерывания сеанса. Вас подключают к специальному оборудованию и настраивают систему поддержки жизнедеятельности, а специальный человек постоянно следит за вашим состоянием. Это серьёзный шаг, но я вижу, что вы — серьёзные люди. Мы говорим не о экскурсионных поездках на Тару, а о переселении. Не о коротких визитах, а о полноценной жизни в раю.

— Но как мы можем себе это позволить? — у парня округлились глаза.

— Проще простого! Участниками программы длительного пребывания корпорация предоставляет комфортабельные места для погружений. Детей у вас нет, и, кажется, мы определились, что в ближайшие пять-десять лет с ними лучше повременить, а значит уже прямо сейчас вы можете стать совершенно независимыми от груза реального бытия. Если вы выбираете жизнь на Таре, то к чему вам беспокоиться о походе в магазин, готовке еды, покупке одежды и оплате коммунальных платежей в реальности. Подписывая это соглашение, — поверх брошюры легла стопка распечатанных бумаг. — Вы формально передаёте права владения своим имуществом корпорации, а в обмен на это — получаете возможность провести как минимум десять лет на Таре. За это время может существенно изменится жизнь на Земле, к тому же, став постоянными жителями Тары, у вас будет гораздо больше шансов, чтобы найти себя там и привести в порядок свое финансовое состояние. Всё, что вам нужно сделать — подписать вот здесь, внизу…

Горький проводил взглядом выходящую из кабинета пару. Они улыбались, не стесняясь показывать зубы, и обнимали друг друга. Казалось, что молодые люди выходят из ЗАГСа, где их только что поженили. Они были счастливы.

Романов спрятал бумаги в стол и откинулся в кресле. Лицо расплылось в наслаждении от собственной крутизны. Триумф длился не долго. В кабинет вошёл Горький.

— Ты что здесь делаешь?! — полушёпотом спросил менеджер и выбежал из-за стола, чтобы проверить, не привёл ли хантер кого-нибудь с собой. — Зачем ты пришёл?!

— Шёл мимо, — Горький уселся в кресле. — Решил зайти, послушать, как ты мастерски людям в уши ссышь.

— Чего тебе надо, Горький? Кажется, в последний раз я дал тебе всё, что ты хотел. Ты обещал, что больше не появишься!

— Я передумал.

— Ты не можешь передумать!

— Ой, да брось! — Горький махнул рукой и взял со стола брошюру. — Подумаешь, слукавил немного. Ты должен меня понять. Сидя в этом кресле, ты врёшь людям постоянно. И ничего! Тридцатилетний холостяк? Чего только не придумаешь, чтобы найти точки соприкосновения с клиентом, да? А твоя жена и дети знают, что ты пользуешься этой легендой?

Романов поднялся с кресла и привстал на носках, чтобы посмотреть — не слушает ли их кто-нибудь снаружи:

— Говори, чего тебе надо!

— Сегодня я даже не стану напоминать про то занимательное видео, где ты развлекаешься с двумя блондинками в мотеле. Мне кажется, я нашёл кое-что более стоящее. Я случайно заглянул в список твоих посетителей. Это ведь Алексей и Вика Ковалёвы только что ушли? Думаю, мне не составит большого труда объяснить им, что корпорация собирается их поиметь. Боюсь даже представить, сколько ты потеряешь. Годовую зарплату? Две? Сколько платит корпорация за то, что ты за бесценок отнимаешь у людей дома и пихаешь их в ваши комфортабельные консервные банки?

— Потише, — менеджер съежился в кресле, будто его застали обнажённым в общественном месте.

— Мне нужно найти человека.

— Хантер просит меня найти человека на Таре?! — Романов поднял брови.

— Мне нужно найти человека на Земле.

— И как я тебе помогу? У меня нет доступа к базе!

— Если есть база — значит ты найдёшь способ, как в неё попасть, — Горький встал и пошёл к выходу. — Его зовут Денис Востриков. У тебя два дня.