В тени зелёной беседки

Глава XIX ТЫ КРИЧАЛ «СТРЕЛЯЙ!»

«Задачами советского уголовного судопроизводства являются быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных и обеспечение правильного применения закона с тем, чтобы каждый совершивший преступление был подвергнут справедливому наказанию и ни один невиновный не был привлечен к уголовной ответственности и осуждён. Уголовное судопроизводство должно способствовать укреплению социалистической законности, предупреждению и искоренению преступлений, воспитанию граждан в духе неуклонного исполнения советских законов и уважения правил социалистического общежития».

(Статья 2 УПК РСФСР)

По бледности осунувшегося за сутки лица Бориса Маркова, двигавшемуся вверх и вниз кадыку, непроизвольным глотательным движениям, напряженности и скованности во всей фигуре следователь безошибочно понял, сколько тому пришлось пережить. Будь Марков повнимательнее, не так занят своей персоной, он бы тоже заметил тёмные круги под глазами Артемьева, покрасневшие от бессонной ночи глаза.

— Я вас слушаю, Марков, — сказал следователь, как обычно, спокойно, но на этот раз без всяких вступлений. Можно было, конечно, прикинуться непонимающим: «О чём говорить?» Но Борис решил принять предложенный ему тон. Благо вечером, когда прошел первый шок, все детально обсудили в камере.

— Вы правы, гражданин следователь, — подняв голову и смотря на Артемьева прямым, чересчур честным взглядом, заговорил он. — Эта девушка на нашей совести. Только я к этому, поверьте, никакого отношения действительно не имею. Спросите, почему раньше молчал? Поймите: назвать друга нелегко.

Борис замолчал, всем своим видом показывая, как ему тяжело. Следователь не торопил.

— На кражу мы пошли одетые по-летнему, а ночь была холодной. Пацан, видно, чтобы согреться, баловался с обрезом — что с мальчишки возьмешь? — и выстрелил. Вот так, по нечаянности и получилось.

Борис снова замолчал. Теперь на его лице было написано, что он выговорился и ждет вопросов. Они не замедлили последовать.

— Всё?

— Всё.

— Кто стрелял?

— Так я же сказал: пацан.

— С вами было двое несовершеннолетних. Кто изх них стрелял?

— Почему «с вами»? Это не точно. А вы, гражданин следователь, любите точность. Я с ними был, а не они со мной. Верховодил у нас Валерий Архипов. Он главный.

— Не будем придираться к оборотам, — примирительно сказал следователь. — Я спрашиваю: кто стрелял? Фамилия, имя?

— Иванников, Юрка. — Борис выдавил ответ, казалось, из самого нутра.

— Это точно?

— Как в аптеке.

Столкнув самое трудное, Марков расслабился; сел поудобнее, стал снова нагловат.

— Вы не ошибаетесь?

— Нет. Сам видел, как он выстрелил у входа в палатку. Валерка в это время со мной был, разрезал палатку, а я рюкзак вытащил…

— А может, наговариваете, Марков? С себя на несовершеннолетнего сталкиваете?

— Ну что вы, гражданин следователь! — В голосе Бориса неподдельная обида.

— Учтите: на очных ставках все выяснится.

— Конечно. Хоть сейчас проводите. В глаза скажу.

Борис не кривил душой. Он не только не боялся очных ставок, но хотел их. Естественно, Юрка будет отказываться, но Валерка, какие бы показания ни давал раньше, на очной ставке обязательно станет подыгрывать ему, Борису. А против них двоих Юрка — ничто. Ему за убийство, особенно если пройдет номер со случайным, много не дадут. А для Бориса это выручка, да еще какая! Он посмотрел на следователя, пытаясь определить, как тот отнёсся к его показаниям. Но на лице обычное внимательное выражение, и, как всегда, ничего не прочтёшь. Тогда Марков решил выкинуть главный козырь, тщательно продуманный вчера камерой.

— Вы, гражданин следователь, предложили мне выбор — не скрою, трудный. Я не спал всю ночь, решал, как быть.

— И что же, решили? — спросил Артемьев, не спуская глаз с Маркова. В отличие от других допросов он не спешил сегодня браться за ручку. Пока всё шло по чётко разработанному камерой плану. Даже этот вопрос следователя был предусмотрен. Только после него нужно говорить дальше. Но не сразу. Ещё пауза. Вот теперь в самый раз.

— Уж если я выдал друга, то нетрудно догадаться о моем выборе.

Артемьеву стоило большого труда удержаться от вопроса: «С каких это пор Иванников стал вашим другом? Если мне память не изменяет, на прошлых допросах вы утверждали, что с ним и Архиповым у вас просто шапочное знакомство. Как с Потаповым и Корниловым. По беседке». Но это не сейчас. Это успеется. Сейчас надо слушать, а не сбивать мелкими уколами.

— Так вот, я решил «завязать» окончательно. Убедили. Поэтому расскажу всё, что было. И то, что вы знаете, и то, что вам неизвестно.

Расчёт Маркова был прост: за счёт других преступлений уйти от убийства. Рассказав всё до мелочи, заставить следователя поверить в правдивость показаний об обстоятельствах убийства. Ребята наверняка о многом умалчивают. И это даёт ему шанс перед ними. Кому, спрашивается, после этого будет вера? И Борис скрупулёзно, не упуская ни одной детали, стал рассказывать о всех преступлениях, кроме последнего. Говорил правду, не уменьшая ни в чём своей роли. При проверке всё подтвердится, и его «честность» подкупит следователя. Выплыли и босоножка, которую он на следствии отрицал, и магнето, а заодно и кошелёк, о которых на допросах и речи не было; и покушение на кражу из магазина; и даже украденная им из ларька выручка. Во время рассказа Бориса следователь делал пометки. Протокол он напишет потом, а сейчас важно дать Маркову высказаться до конца…

Прошло три дня. Борис понемногу стал успокаиваться. И хотя он не считал больше следователя лопухом — уж больно дорогой ценой достается уход от убийства, — всё-таки приятно, что в главном сумел обвести его вокруг пальца. И ещё одну промашку нашел у следователя. Как-то, на одном из первых допросов, Артемьев сказал ему: «Живите, Марков, своим умом. Не слушайте никого в камере. По опыту знаю, что советов вам будут давать массу. И может, на первый взгляд даже дельных. Но поверьте мне, ни один уголовный «профессор», какими многие тут себя мнят, вам не поможет. Все время помните, что они в одном положении с вами — тоже под следствием, тоже под стражей. Им же не помогли их собственные знания! Так что лучше думайте сами».

А камера помогла, опровергнув предостережение следователя. Борис никогда сам бы не додумался всё «брать». Боязно было, хотелось от всего отбрыкаться. Это новые друзья, сокамерники, подсказали, что из двух зол лучше выбрать меньшее. И этот ход, пожалуй, единственный в его положении.

Когда все показания Маркова самым подробным образом были занесены в протоколы допросов, следователь Артемьев выехал с ним на места совершения преступлений. Борис даже не предполагал, до чего тяжела эта процедура. Мало всё рассказать, надо ещё и показать, как совершалось преступление. И при этом полным-полно народу. Один снимает на видеомагнитофон, другой записывает на диктофон, третий фотографирует. Охрана, понятые. И над всем этим следователь. Здесь Марков впервые увидел его во весь рост: и в прямом, и в переносном смысле. Спокойно, тем же ровным голосом, что и на допросах, он руководил всем происходящим, задавал ему вопросы. По тому, как участники беспрекословно выполняли его распоряжения, невольно значительнее становилась в его глазах фигура следователя. Около общежития ПТУ Борис увидел коменданта, которого Алексей собирался бить, своих ребят с курса. Стало неимоверно стыдно. На вопросы следователя отвечал скомканно, быстро, спешил скорее закончить и укрыться от любопытных глаз в стоявший неподалеку, такой желанный сейчас автозак. Артемьев, понимая его состояние, не тянул.

В трамвайном парке в пустом вагоне Борис показал, где сидела девушка, куда сел он, откуда подошел парнишка, как его били. Оттуда поехали к домам, где пытались угнать машины, в гаражи, к ларьку, в лес, где всё так хорошо началось и так жарко кончилось. Ничего похожего на ту веселую лужайку. Сплошное пепелище, покорежённый огнём и взрывом бензобака остов машины.

За один день объехать все места не успели. К вечеру добрались до Рощино, и Борис опять провел ночь в той самой камере, где сидел после задержания. А утром снова в путь. Неприятно посещать места, связанные с совершением преступлений. Сохранившийся шалаш расстроил. У магазина настороженно озирался, опасаясь, как бы какой-нибудь пёс не вырвался невзначай из калитки. Итак, шаг за шагом прошёл Борис в этот день по всем местам, где побывали во время побега. Не смог только показать, где Валерка достал продукты. Но это не его забота. Пусть сам показывает.

К вечеру добрались до Линтуловской рощи. На указанном Марковым месте работники милиции поставили привезенную с собой четырёхместную палатку.

— Здесь стоял Иванников с обрезом, — показал Борис место, откуда стрелял. Потом прошел туда, где они «находились» с Валерием. Сделанным из картона макетом ножа показал, как Валера разрезал стенку палатки, а он вытащил рюкзак.

К себе в камеру Борис вернулся ночью. Несмотря на поздний час, его ждали и внимательно выслушали. Не обнаружив в его поведении промахов, одобрили… Хотя камера считала, что Маркова на время оставят в покое — нужно же следователю проверить полученную от него информацию, — на следующее утро его опять «дёрнули» на допрос. В следственном кабинете сидел Юрий Иванников. Борис смутился, но тут же взял себя в руки. Ну, что ж — очная ставка так очная ставка. Он к ней готов. И начал бодро излагать выдвинутую им версию преступления, глядя прямо в расширяющиеся от его наглости зрачки Юрия.

— Да ты что, Борь?! Очнись!..

Юра аж поперхнулся от волнения. Передохнув, собрался продолжить, но Артемьев остановил:

— Подождите, Иванников. Потом скажете…

— Но он же врёт! Я…

— Не превращайте очную ставку в базар, Иванников, — строго оборвал его следователь. — У вас будет время высказать свои возражения. А сейчас не мешайте Маркову.

Борис принял это как поддержку. Иначе и быть не должно, после того как он столько показал! И с просто бодрого тона перешёл на изобличительный, выговаривая Юрке так, как с ним самим даже следователь ни разу не говорил. Закончил внушительно, повернувшись к Артемьеву:

— Я лично считаю, гражданин следователь, что Иванников выстрелил случайно, хотя…

Он запнулся, будто решая, стоит ли быть до конца откровенным. Затем, тряхнув головой, выложил давно продуманное:

— В один из первых дней побега он чуть не убил и меня. Притом совсем не случайно. Помнишь? — резко повернулся он к Юрию. Тот только покачал головой.

— Помнишь, — удовлетворённо констатировал Борис. — Правду я говорю?

— Правду, — с трудом выговорил Иванников. — Но помнишь за что?

— Это другой вопрос, — отмахнулся Борис, но потом, будто передумав, устало сообщил следователю: — Побил я его перед этим за непослушание. Вот он и пальнул в меня. Поэтому я-то хочу думать, что в палатку он выстрелил по горячности. А как было на самом деле, пусть расскажет, раз признает, что я говорю правду.

Юрий давно разуверился в порядочности Бориса, но сейчас просто опешил от такого поворота сказанного им слова: «Правду». Положение для него осложнялось тем, что он, как и договорились, на допросах всё отрицал. А Борька, как видно, «раскололся» во всём и «заложил» их с Валеркой. Но что делать? Рассказать правду сейчас? Кто поверит? Оставалось, как и прежде, молчать. Сказал только, когда следователь закончил записывать:

— Подонок ты, Борька. Ничем не лучше Митьки.

Марков пропустил «подонка» мимо ушей. Может говорить, что хочет, от этого у него не убудет. А выигрыш налицо. Беспомощный вид Юрки вызывал сейчас в нём не жалость, а глубоко запрятанную ненависть. Подумаешь, отсидит десять лет — больше по малолетству все равно не дадут. Сам должен был «взять на себя». Не додумался — Марков подсказал.

Иванникова увели. Следователь достал еще бланк очной ставки. «С Валеркой», — догадался Борис. Ну, что ж! Последнее испытание. Хорошо, что сразу. Единственно, что было бы кстати, — это узнать, как следователь принимает подброшенную им версию. Но тот непроницаем, как дверь тюремной камеры.

— А все-таки жаль мальчишку, — бросил Борис «пробный камень». — Ощетинился. Но понять его можно — трудно ему сейчас.

«Камень» упал впустую — следователь продолжал молчать.

Валерий обрадовался встрече, будто они вечность не виделись. Хороший признак. Первым опять давал показания Марков. Начал проще, чем с Юркой, мягче. Будто делился воспоминаниями с товарищем, который в момент выстрела находился рядом, и, следовательно, тоже не ответствен за глупого мальчишку. С первых же слов Бориса по лицу Валерия пошли пятна. Он опустил голову и не поднимал её до конца показаний. Это озадачило Бориса, выбило из колеи, и он с трудом довёл рассказ до конца. Далеко не так плавно и эффектно, как при Иванникове. Подготовленная концовка не получилась. Теперь очередь за Валерием. У Бориса даже ладони вспотели от волнения. Первые слова того решат все.

— Слушаем вас, Архипов, — напомнил следователь. Валерий поднял голову и посмотрел на Бориса тяжелым, горьким взглядом.

— Не на ту лошадку поставил, Боря, — глухо сказал он. — Убийство я взял на себя. Ещё на первом допросе.

Такого ни Борис, ни камера не предвидели. Значит, все признания напрасны, надо было просто от всего отказываться. Но кто мог подумать? Так влопаться с Юркой! Нужно срочно искать выход.

— Извините, гражданин следователь, неувязочка вышла, — нарушил тягостное молчание Борис просительным, повинным голосом.

— Вижу.

— Понимаете, с Иванниковым у меня действительно ничего общего, а с ним, с Архиповым, — Борис кивнул головой в сторону Валерки, — можно сказать, с самого детства. Вы бы могли выдать друга? Вот то-то, — по-своему истолковав молчание следователя, продолжал он. — Я тоже не мог. Все-таки я порядочный человек. Поэтому прошу понять, простить, что врал на Иванникова его дело.

— Так зачем на парнишку валил? Если порядочный человек, говорил бы правду! — зло сказал Валерий.

— Не мог тебя подводить, Валера.

— Ну и сволочь ты, Борька. Какая сволочь!

— За что ругаешь? — показно обиделся Борис. — Я, как друг…

— Нет, это я, дурак, думал: друга выручаю, — перебил Архипов. — А раз ты так… Пишите. — Он поднял руку, ткнул пальцем в протокол. — Он стрелял.

«Поздно, Валерочка, не выйдет. Твоё признание, надо думать, не в одном протоколе записано. Обратно не вернёшь. Но с тобой не соскучишься — то взял на себя, теперь — «он стрелял».

— Гражданин следователь, я не знаю, как мне относиться к заявлению гражданина Архипова. Боюсь, что тюремная обстановка повлияла на его голову, — быстро заговорил Марков. — Я понимаю, что доказать правду как мне, так и ему будет невозможно. Вдвоём ведь были. Юрка если знает, то с чужих слов. Он не свидетель. А из нас двоих вы сами знаете, кому верить.

— Я докажу, кто прав, — начал Валерий, но Артемьев его остановил:

— Доказывать будет следствие.

…Снова Марков на месте убийства. Снова перед ним палатка, что была в прошлый раз. Только теперь в руках Бориса вместо макета ножа мелок.

— Нарисуйте на стенке палатки вырез, через который вы вытащили рюкзак, — предложил следователь.

— Делов-то!

Борис лихо нарисовал. Сфотографировали, измерили, следователь составил протокол. Все подписали. Палатку убрали, и Борис направился к автозаку, но Артемьев остановил:

— Минуточку, Марков. Мы ещё не кончили. Отойдите пока вон туда, в сторонку.

Борис с охраной отошёл и с наслаждением растянулся на траве. Из машины принесли другую палатку, точно такую же, и разбили там же, где стояла первая. «Для проверки», — понял Борис. Ну, на этом-то его не купишь! Он ещё первый раз запомнил, где показал разрез, так что хоть десять палаток ставьте, на всех покажет одинаково. И тут из того же автозака милиционеры вывели… Валерку.

Борис даже не подозревал, что их везут в одной машине. Так вот почему так много милиции и посадили его не как прошлый раз за кабиной, а в боковую клетушку. Борис заискивающе поздоровался. Но Валерий даже не посмотрел в его сторону.

Повторилась процедура с мелком. Борису с его места видно, что Валерий нарисовал разрез чуть правее и гораздо меньших размеров. «Рюкзак не пройдёт», — прикинув на глаз, обрадовался он. Охрана отвела Валерия в другую сторону, и он тоже лёг на траву. «Это для чего? — подумал Борис. — И не жалко следователю так бездарно тратить время». Между тем палатку установили рядом с той, на которой показывал вырез Валерий, а с другой стороны от нее опять поставили ту, над которой колдовал Борис. На средней палатке было вырезано отверстие, и не мелком, а по-настоящему. Видно, та самая. Сравнение явно не в его пользу. Мелок Валерия куда точнее, чем его, воспроизвел вырез. И зря следователь подозвал их к палаткам. И так видно: доказал…

— Но ведь ты крикнул «стреляй»! — заорал Марков.

— Верно. Но ты опоздал. Я в этом уже признался, — ответил Валерий.

— Завтра я предъявлю вам обвинение в умышленном убийстве из корыстных побуждений, совершённом способом, опасным для жизни многих людей, — как всегда, спокойно сказал Артемьев Маркову. — А вам, Архипов, — в подстрекательстве на него. И конечно, обоим — во всех остальных преступлениях.

«Вот когда ты, гражданин следователь, показал свои коготки, — горько думал Борис Марков, забираясь в тесную клетушку автозака. — А я-то думал, что обвёл тебя с помощью сокамерников».

В статье 20 Уголовно-процессуальнрго кодекса РСФСР говорится: «Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, обязаны принять все предусмотренные законом меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, выявить как уличающие, так и оправдывающие обвиняемого, а также отягчающие и смягчающие его вину обстоятельства.

Суд, прокурор, следователь и лицо, производящее дознание, не вправе перелагать обязанность доказывания на обвиняемого.

Запрещается домогаться показаний обвиняемого путем насилия, угроз и иных незаконных мер».

Следователь районного управления внутренних дел старший лейтенант милиции Артемьев, расследуя уголовное дело по обвинению Маркова и других, действовал в полном соответствии с нормами Уголовно-процессуального кодекса, регламентирующими производство как предварительного следствия в целом, так и отдельных следственных действий.

И выявил преступную деятельность обвиняемых в полном объёме, выяснил роль и степень виновности каждого из них, не поверил самооговору Архипова, защитил Иванникова от оговора, вскрыл истинное лицо Маркова и предъявил обвинение каждому в том, в чём он действительно виновен. И всё это — не повышая голоса, не стуча кулаком по столу, не угрожая…

Многие зачитываются захватывающими рассказами о Шерлоке Холмсе. И невольно в их представлении следователь рисуется чем-то похожим на него.

Конечно, большую роль при выполнении любой работы, в том числе и такой тяжёлой, как следственная, играют личные качества человека. Глубокие знания советского законодательства, психологии, законов логики, умение применять и использовать их в любой жизненной ситуации, овладение криминалистикой, методикой расследования преступлений, тактикой производства отдельных следственных действий, контактность с людьми, тактичность, скромность, работоспособность, добросовестность, порядочность, честность, любовь к своей профессии — вот основные, далеко не все черты, характеризующие советских юристов, посвятивших себя следственной работе, типичным представителем которых является Артемьев.

Но сегодняшний следователь в отличие от одиночки Холмса работает в тесном взаимодействии с оперативными работниками милиции, опирается на помощь общественности. Без этого немыслимо раскрыть ни одно тяжкое преступление, качественно расследовать ни одно сложное уголовное дело. К участию в производстве отдельных следственных действий привлекаются специалисты различных областей знаний. Неоценимую помощь следствию оказывают эксперты, использующие в своей работе последние достижения науки.

В распоряжении следователя большой арсенал всевозможной криминалистической техники. Как далеки от всего это лупа, рулетка и курительная трубка Шерлока Холмса — единственные «технические» средства, помогавшие ему в раскрытии талантливо придуманных для него запутанных преступлений. И единственный его помощник, и то в редких случаях, немного наблюдатель, а чаще слушатель его рассказов доктор Уотсон…