Следующее утро Виктория провела на свежем воздухе, помогая Ханне срезать ветки остролиста, ели и сосны для украшения дома. Хотя, честно говоря, совершенно не могла понять, почему леди Фарли не поручила эту работу слугам.
Ханна с улыбкой подошла к ней и протянула свежую сосновую ветку:
— Понюхайте.
Виктория почувствовала смолистый аромат хвои и вздохнула:
— Волшебный запах. Однако считается, что вносить в дом рождественские растения до наступления сочельника — плохая примета. Вы не боитесь навлечь на себя злой рок?
— Энн, плохие приметы — совершеннейшая чепуха. А злого рока просто не существует.
С таким смелым заявлением Виктория никак не могла согласиться. Она выросла в нищем Уайтчепеле и насмотрелась на людей, которых преследовали несчастья. Поэтому твердо верила в то, что не стоит искушать судьбу. — Пойдемте, — радостно сказала Ханна. — Думаю, этого нам хватит. Если нет, я пошлю слуг срезать еще. А прямо сейчас мне необходима чашка горячего крепкого чая.
Виктория кивнула, и они отправились домой. Вообще-то она надеялась сегодня утром понаблюдать за Харди, но раз Ханна выбрала себе в помощницы именно ее, пришлось уступить настойчивым просьбам и заняться заготовкой пресловутых веток. Войдя в холл, Виктория сняла накидку, оставила ее у лакея и решила поискать Сомертона.
Однако по дороге из холла в столовую она краем глаза увидела Харди. Он выходил из библиотеки, засовывая в жилетный карман какую-то бумагу.
Должно быть, ту самую, за которой охотится Сомертон. Он упоминал о важном письме в разговоре с Энкрофтом. Как быть? Рассказать ему? Он поймет, что она подслушивала, и придет в ярость. А если самостоятельно раздобыть письмо и вручить ему? Очевидно, тогда его таинственное задание будет выполнено и все это безумие закончится. Она сможет вернуться домой, к детям, и заняться нормальными человеческими делами.
Между тем Харди двинулся ей навстречу. Виктория улыбнулась ему:
— Добрый день, мистер Харди.
— Добрый день, миссис Смит.
Если повезет, за столом она снова будет сидеть по левую руку от него — как раз с той стороны, где находится карман с письмом.
— Вы направляетесь в столовую? — поинтересовался мистер Харди, подойдя совсем близко.
Нужно поощрить его на тот случай, если, вопреки ожиданиям, за едой они будут сидеть далеко друг от друга. Он галантно подал ей руку:
— Позвольте сопровождать вас.
— С удовольствием.
Боже, только бы в обеденном зале не было Сомертона! Он наверняка рассвирепеет, увидев, как она вплывает под руку с Харди.
По дороге в столовую ей пришлось сосредоточить все свое внимание на чудесных пейзажах, украшавших стены коридора. Иначе она задумалась бы о том, каких размеров мурашки ползут по ее коже, и просто бы убежала.
Тем не менее, до столовой Виктория добралась благополучно. Однако, как только вошла туда, испуганно поежилась, увидев Сомертона, беседующего с Энкрофтом. Сомертон окинул ее ледяным взглядом и шагнул вперед, но Энкрофт предусмотрительно положил ему руку на плечо.
Харди, казалось, не заметил внезапно возникшей напряженности и сказал:
— Вот мы и пришли, миссис Смит. К сожалению, мы не будем сидеть рядом.
— Вероятно, мы могли бы поговорить чуть позже? У Харди загорелись глаза.
— Где нам лучше встретиться?
— В кабинете лорда Фарли.
— Я буду ждать вас там, — согласился он и направился к своему месту на противоположной стороне стола.
Теперь Виктории осталось только пережить трапезу, сидя между Сомертоном и лордом Бингемом. Поскольку старый граф был большим любителем вздремнуть непосредственно за столом, рассчитывать на то, что он развлечет ее спасительной беседой, явно не приходилось.
Сомертон неторопливо приблизился к Виктории. Любому стороннему наблюдателю он показался бы совершенно спокойным. Только не ей. Она заметила его крепко сжатые губы и легкое подергивание щеки. Он выдвинул для Виктории кресло и прямо-таки обжег ее плечо своим дыханием.
— Мы обсудим все это после завтрака, — прошептал он ей на ухо.
— У меня были другие планы. — Она опустилась в кресло и улыбнулась паре, сидящей напротив.
— Встретимся в нашей комнате.
— Хорошо.
Только ему придется подождать. Сначала она встретится с Харди. Если все пройдет удачно, можно будет вручить Сомертону послание и начать паковать свои вещи.
Сомертон сел рядом, и в его присутствии Виктория неожиданно почувствовала себя спокойной. Никакого сравнения с Харди. Хотя, если рассуждать здраво, ее ощущения выглядели весьма странно, Сомертон куда более опасный человек, чем Харди.
Спокойствие спокойствием, но сидеть между Сомертоном и лордом Бингемом было невыносимо. Первый не желал с ней разговаривать, а второй уже не просто клевал носом, а, кажется, погрузился в глубокий сон. К тому же те двое, что сидели напротив, были всецело поглощены друг другом и вовсе не замечали ничего вокруг.
Как только унылая трапеза закончилась, Виктория поднялась из-за стола и пошла к выходу, но уже через мгновение Сомертон крепко сжал ее локоть:
— Думаю, теперь самое время побеседовать. Она высвободила руку из его железных пальцев.
— Сначала я должна поговорить с леди Фарли. Она просила меня помочь украсить зал перед балом.
— В вашем распоряжении ровно час, — жестко заявил он. — Если вы не явитесь в нашу спальню, я сам разыщу вас.
— Я поняла, — ответила Виктория, испытывая определенные сомнения. Слишком многое может случиться за этот час, если она проведет его наедине с Харди. Надо как-нибудь исхитриться и заполучить письмо побыстрее.
Она отвернулась от Сомертона и направилась в кабинет лорда Фарли. Войдя внутрь, она обнаружила мистера Харди, вальяжно расположившегося в глубоком кресле с бокалом бренди в руках.
— Еще раз добрый день, миссис Смит. — Он приветственно поднял свой бокал. — Не желаете ли присоединиться?
— Никаких крепких напитков. — Она с улыбкой села в кресло напротив него.
— Итак… — медленно произнес он. — О чем именно вы желали поговорить со мной?
Виктория расправила складки платья.
— В последнее время мы с лордом Сомертоном перестали понимать друг друга. Мне любопытно, зачем вы просили поставить вас в известность, если наши с ним отношения закончатся.
— Думаю, вы догадываетесь. — Он сделал глоток бренди. — Вы уверены, что не желаете немного выпить?
— Я предпочитаю обсуждать вопросы подобного рода на трезвую голову.
Харди ухмыльнулся самым гнусным образом:
— Приятно видеть, с какой серьезностью вы воспринимаете наши переговоры.
— А как иначе? В конце концов, мы обсуждаем мою жизнь и благополучие. Если мой разум затуманится от крепких напитков, вы окажетесь в более выгодном положении. — Она улыбнулась ему: — Я никогда не допущу такой оплошности.
Он кивнул:
— Мне нравятся сообразительные женщины.
— Тогда, мистер Харди, поведайте, чего от вас ждать.
— Всего, чего пожелаете. Я готов быть нежным любовником, требовательным любовником…
— Меня больше интересует, — перебила она, — какой уровень благосостояния вы готовы мне обеспечить. Не забывайте, ради вас я решаюсь покинуть очень щедрого мужчину.
Харди слегка наклонил голову и устремил на Викторию испытующий взгляд:
— Да, действительно. Скажите, миссис Смит, какие мотивы побуждают вас сменить такого покровителя, как Сомертон, на такого, как я? Что ни говори, но в один прекрасный день он станет графом. А я всего-навсего скромный второй сын в семье.
Виктория жеманно улыбнулась:
— Видите ли, лорд Сомертон… деликатно выражаясь, человек весьма сложный. Он чрезвычайно привередлив буквально во всем и требует, чтобы я исполняла любую его прихоть. Меня тяготит недостаток гармонии в наших взаимоотношениях.
Губы Харди медленно растянулись в улыбке.
— Понимаю. Если бы мне нужна была женщина, которая делает только то, что я говорю, я бы женился.
Господи, до чего же отвратительный субъект! Виктория снова взглянула на Харди в попытке отыскать в его чертах хоть что-нибудь привлекательное. И не нашла ровным счетом ничего. За исключением одной пикантной детали — из кармана полосатого жилета выглядывал уголок письма. Совсем скоро бедняга Харди лишится своего единственного украшения. Письмо сменит владельца, задание будет выполнено, и она сможет вернуться домой.
Харди, выводя ее из задумчивости, выразительно кашлянул и заговорил:
— Итак, в вашем распоряжении будет дом в Мейфэре. Разумеется, с полной обстановкой и тем количеством прислуги, которое вам понадобится. Я буду оплачивать ваши наряды и любые другие траты. Кроме того, вы станете получать, ежемесячное денежное содержание. Вас устраивает мое предложение?
— О, мистер Харди, ваша щедрость не знает границ, — мягко произнесла она. — Однако прежде чем дать вам окончательный ответ, я должна поставить точку в отношениях с лордом Сомертоном. И мне никак не хочется делать это на глазах у изумленной публики. Прием закончится, мы возвратимся в Лондон, и я тотчас сообщу лорду Сомертону о том, что желаю положить конец нашим отношениям. А до тех пор, полагаю, нам следует проявлять чрезвычайную осмотрительность. Если Сомертон раньше времени обнаружит нашу чувствительную привязанность друг к другу и с вами что-нибудь приключится, мне будет, ужасно жаль.
Виктория встала, словно собиралась уйти, но про себя точно знала, что сначала ей надо оказаться к нему поближе.
— Разумное решение, миссис Смит, — согласился Харди и поднялся с кресла, чтобы проводить ее к дверям.
Виктория остановилась и повернулась к нему. Глаза Харди потемнели от нескрываемого вожделения.
— Возможно, стоит скрепить наше многообещающее соглашение поцелуем?
Он плотоядно ухмыльнулся: — Более чем согласен.
Не дав ей и шагу ступить, он рывком притянул Викторию к себе и жадно впился в нее мокрыми губами.
Подавив подступившую к горлу тошноту, Виктория обвила руками его шею и ответила на поцелуй. Невольное воспоминание о блаженстве, в которое она погружалась, когда ее целовал Сомертон, только усугубило чувство гадливости от мерзких лобзаний Харди. Не желая терпеть эту пытку ни единой лишней секунды, она тихо опустила руки и отстранила его от себя. Разумеется, не раньше, чем письмо перекочевало в ее собственный карман.
— Вы чрезвычайно нетерпеливый мужчина, мистер Харди. — Она старательно изобразила кокетливую улыбку и тотчас повернулась к выходу.
— Когда мы снова увидимся наедине?
— От души надеюсь, что скоро. Да никогда в жизни!
Она направилась к дверям, но Харди нагнал ее, притянул к себе и поцеловал в затылок.
— Очень скоро, — прошептал он.
— Да, дорогой, но сейчас я должна уйти.
Он вздохнул и отступил на шаг, дав ей возможность открыть дверь.
Выйдя в коридор, Виктория задержалась только для того, чтобы перевести дыхание, а затем устремилась наверх. Ей не терпелось найти Сомертона и показать ему письмо. Распахнув дверь, она обнаружила, что он с перекошенным от гнева лицом мрачно меряет шагами гостиную.
Заметив Викторию, он остановился и посмотрел на нее. О, ужас! Опять эти темно-зеленые глаза.
— Вы позволили ему целовать вас?
В этом причина его ярости? Кстати, откуда такая осведомленность?
— Вы подслушали мою частную беседу?
— Да. Увидев, как вы направляетесь в кабинет Фарли, а Ханна поднимается по лестнице, я понял, что вы не собираетесь обсуждать с ней украшения бального зала.
— И решили шпионить за мной?
Он шагнул вперед и грозно навис над ней:
— Я приехал затем, чтобы шпионить. А вот зачем вы целовали Харди?
Его необъяснимое поведение рассердило ее.
— Да какое вам до этого дело? Разве вы единственный мужчина, которому позволено прикасаться ко мне?
— Да, — отрезал он и без промедления привлек ее к себе. Его губы были жесткими, карающими… и совершенно восхитительными. А когда он резко провел языком по ее языку, она ответила на вызов. Неожиданно Виктория поймала себя на странной мысли: если бы ей зачем-то понадобилось представить себе поцелуй, вызванный ревностью, она бы представила его именно так. Впрочем, во-первых, ее никогда не целовал ревнивый мужчина, а во-вторых, Сомертон вряд ли руководствуется в своих поступках подобными чувствами.
Энтони был вне себя от гнева и ревности. Он прожил на свете двадцать восемь лет, но никогда не чувствовал себя так, как в тот момент, когда Виктория позволила Харди поцеловать ее. Пока эти двое беседовали, он находился в комнате секретаря и слышал каждое слово. Потом в кабинете воцарилась тишина. Энтони догадался, что там происходит, и у него потемнело в глазах.
Теперь он целовал ее сам, пытаясь выплеснуть переполнявшую его страсть.
Вряд ли это ему поможет. Он отстранился от нее и подошел к окну, пытаясь умерить бешеное биение сердца. Как она могла целоваться с Харди?!
— Вы не желаете объяснить мне, что все это обозначает? — требовательно спросила она.
— Нет.
— И вас больше не интересует, зачем я целовала его? Энтони сжал кулаки в попытке сдержать новую волну гнева:
— Полагаю, здесь нечего объяснять. Очевидно, вы заключили взаимовыгодное соглашение и намерены приступить к исполнению, как только мы уедем отсюда.
У нее хватило наглости рассмеяться:
— Неужели вы и, правда, поверили в то, что я готова иметь дело с этим в высшей степени омерзительным джентльменом?
— По-моему, вы были чертовски убедительны.
— Большое спасибо, — ответила она. Сомертон повернулся к ней: — Что?
— Если бы я выглядела менее убедительно, мне никогда не удалось бы вытащить у Харди из кармана вот это, — заявила Виктория, доставая из кармана сложенный листок бумаги.
— Вы украли у него письмо? — воскликнул Энтони. Она довела его до совершеннейшего исступления.
— Вам же не удавалось сблизиться с Харди. Я увидела, что он положил в карман эту бумагу, и придумала, как раздобыть ее. Теперь мы можем вернуться в Лондон.
— Дайте сюда, — потребовал он, выхватывая письмо у нее из рук и не желая даже думать о том, каким глупцом, должно быть, выглядит в ее глазах. Кажется, от ревности у него помутился рассудок.
Он прочитал письмо, и ревность сменилась бешенством.
— Как вы решились сделать это, не посоветовавшись со мной?
— Я случайно услышала ваш разговор с лордом Энкрофтом и узнала, что у Харди должно быть послание, которое вы ищете. — Она уселась в кресло, чрезвычайно довольная собой. — И я выкрала его.
— Ваши самонадеянность и глупость, вероятно, загубили все дело, — тихо сказал он.
Ее глаза испуганно распахнулись.
— Что вы имеете в виду?
Он швырнул листок бумаги ей на колени: — Это письмо к матери. Только и всего. Зато теперь Харди неизбежно заподозрит вас в краже. И подумает, что мы с вами работаем вместе.
Прикусив губу, она быстро пробежала письмо глазами и прошептала:
— Какая жалость!
— Виктория, вы все испортили. Вам не терпится отделаться от меня, вы жаждете поскорее получить мои деньги и заняться сменой любовника? Ведь ваша постель не должна пустовать. Кто там на очереди? Харди?
— Что?! — Она бросилась к выходу.
Однако Энтони еще не договорил. Он развернул ее лицом к себе и прижал спиной к двери.
— Как вы могли позволить ему целовать вас? — вновь спросил он и, не дожидаясь ответа, прижался губами к ее губам. Ему хотелось наказать Викторию и заставить понять, что отныне только он один будет ее целовать.
Энтони почувствовал прикосновение ее бархатистого языка, страсть захлестнула его. Он желал, чтобы она предложила себя ему, а не Харди. И никакому другому мужчине. Яростно раздирая пуговицы на платье, он целовал ее, пока она не вскрикнула.
Он пытался сорвать с нее платье в безумном стремлении немедленно прижаться к ее обнаженному телу, но внезапно она оттолкнула его с такой силой, что он невольно отступил на шаг назад.
— Только так вы можете заниматься любовью? — воскликнула она. — Прижав женщину к двери или к стене церкви?
Его словно с ног до головы окатили холодной водой. Что, черт возьми, с ним творится?
Она устремилась в спальню и упала на кровать. А он ринулся прочь из комнаты, словно бежал с места преступления, которое почти совершил.
Почему?
Виктория села и вытерла слезы. Почему он так обращается с ней? Ведь она пыталась помочь ему, а он повел себя самым ужасным образом. Она вспомнила, какое у него было лицо, когда он срывал с нее платье, и ее осенила чрезвычайно любопытная мысль.
Конечно, происшествие с письмом разозлило его, но он впал в бешенство еще раньше. Всему виной ее свидание с Харди. Сомертон ревновал. Злился, ревновал и не хотел, чтобы она принадлежала другому. Его карающие поцелуи были вызваны ревностью.
Виктория слегка улыбнулась. Значит, он не был равнодушен к ней. При мысли об этом ее сердце радостно забилось. Если бы она позволила, он занялся бы с ней любовью. Правда, его подход к делу кажется несколько странным, но это уже детали.
Детали? Нет. Невозможно смириться с таким обращением. Если бы он сказал ей, что ревнует, она тотчас развеяла бы все его сомнения. Он должен был поговорить с ней. Причем откровенно. А вот способен ли он на это — большой вопрос.
Что ж, она не станет его утешать. Ему придется ответить за свой поступок.
Виктория едва не рассмеялась вслух, представив себе Сомертона, молящего ее о прощении. Невероятная ситуация. Он упрям как мул. Нет, как два мула!
Она встала и вызвала горничную. Нужно принять ванну и переодеться, пока он не вернулся. Лучше всего успеть уйти из комнаты до его возвращения. У нее не было ни малейшего желания встречаться с ним. И тем более — разговаривать.
Быстро приведя себя в порядок, Виктория положила в карман злосчастное письмо. Необходимо подбросить его в кабинет, чтобы Харди нашел свое сыновнее послание и не заподозрил ее в воровстве. Выйдя в коридор, она остановилась и прислушалась: нет ли каких-нибудь звуков, указывающих на приближение Сомертона? Слава Богу, тихо.
Перед тем как спуститься по лестнице, Виктория опасливо огляделась по сторонам и устремилась вниз по ступеням. Оказавшись перед открытой дверью кабинета, она осторожно заглянула внутрь, убедилась, что там никого нет, вошла и положила письмо на пол рядом с креслом, в котором сидел Харди во время свидания. Ну, вот и славно, теперь надо поскорее покинуть кабинет и найти тихое место, где можно спокойно почитать.
— Миссис Смит? Что вы тут делаете?
Виктория остановилась и посмотрела на Харди. Действительно, что она тут делает?
— Кажется, в прошлый раз я забыла здесь свою книгу. Томик стихов. Вы не видели?
— Нет. Не помню, чтобы при вас была книга, — ответил он.
Она сосредоточенно сдвинула брови, изображая напряженную работу памяти:
— Неужели? Тогда где же я могла ее оставить?
— Не знаю. Я пришел сюда, чтобы поискать письмо. Перед нашей беседой оно лежало у меня в кармане, а потом куда-то делось.
— О, быть может, оно выпало, когда мы… — Она опустила глаза, будто воспоминание о поцелуе повергло ее в смущение.
— Возможно. — Он подошел к креслу и посмотрел на пол. — Вот оно.
И письмо вернулось в карман полосатого жилета.
— Что ж, пойду искать свою книгу. Приятного дня, мистер Харди.
— Подождите, миссис Смит. — Он подошел к ней: — Как вы думаете, мы сможем встретиться позже?
Она улыбнулась:
— Нет, мистер Харди. Я уже говорила — сначала мне нужно поставить точку в отношениях с лордом Сомертоном.
— В самом деле? — раздался хорошо знакомый ей мужской голос.
При виде Сомертона Виктория испытала двойственные чувства. Ее рассердило его внезапное появление, но в то же время она испытала большое облегчение оттого, что теперь Харди не станет пытаться снова поцеловать ее.
Сохраняя полнейшую невозмутимость, Сомертон прислонился к двери и скрестил руки на груди:
— Может быть, кто-нибудь из вас соизволит объяснить мне, что здесь происходит?
— Мистер Харди, вам лучше уйти. Я сама поговорю с лордом Сомертоном.
— Я предпочел бы остаться.
— О да, Харди, оставайтесь. — Сомертон походкой хищника вошел в кабинет. — Но давайте для начала кое-что проясним. Миссис Смит — моя любовница. Не ваша. И никогда не будет вашей.
Глаза Харди расширились от испуга.
— Понятно, — сказал он и поспешил ретироваться до того, как Сомертон приблизится к нему вплотную.
Виктория молчала, пока Харди не скрылся из виду.
— Блестяще, Сомертон. Уверена, теперь он больше не подойдет ко мне.
Она направилась к выходу, но Сомертон остановил ее и повернул к себе лицом.
— Мы не договорили.
Она приподняла брови и отстранилась от него.
— После того, что случилось сегодня днем, нам с вами не о чем говорить.