Виктория терпеливо ждала, когда горничная закончит делать ей прическу. Энтони сидел в кресле, что-то сосредоточенно обдумывая. Как только служанка управилась с делами и вышла из комнаты, Виктория задала вопрос, над которым мучилась уже битый час:
— Как мне вести себя с Харди сегодня утром? Энтони сложил ладони домиком и неторопливо произнес:
— Полагаю, нам надо заманить его в ловушку.
— Что ты имеешь в виду?
— Будем исходить из того, что Харди воспылал к тебе страстью и даже намеревается увезти.
— Ну, так как же мне вести себя с ним? Сомертон встал и подошел к ней.
— Ты притворишься обиженным котенком, а я стану изображать тирана-собственника, контролирующего каждый твой шаг. Пусть Харди потеряет всякую надежду на то, что ты сможешь уехать с ним.
— И к чему это приведет?
— Если, вопреки ожиданиям, мне все же понадобится, чтобы ты обшарила его карманы, ты побежишь к нему. Он преисполнится к тебе сочувствием и потеряет бдительность.
— Ты чрезвычайно коварный человек, — сказала Виктория, проводя пальцем по его щеке.
Энтони поймал ее палец губами и поцеловал, медленно втягивая в рот.
У нее перехватило дыхание.
— Не коварный, — наконец произнес Энтони и, поцеловав ее ладонь, уточнил: — Просто предусмотрительный.
Подивившись про себя тонкой грани, разделяющей коварство и предусмотрительность, Виктория высвободилась из объятий Сомертона и придирчиво осмотрела свое отражение в большом зеркале.
— Думаю, нам лучше спуститься к завтраку порознь.
— Согласен. — В его голосе прозвучало явное недовольство.
— Что-то не так?
— Нет, но ни при каких обстоятельствах не оставайся с ним наедине. — Энтони развернул ее лицом к себе: — Ты поняла?
Он прямо-таки прожег Викторию взглядом, но ей страшно понравилась эта вспышка ревности.
— Поняла.
Она в одиночестве покинула спальню и, пройдя по коридору, на мгновение остановилась, чтобы собраться с духом.
А потом, преисполнившись решимости, устремилась вниз по ступеням и дальше — в комнату для завтрака. Здесь все было несколько по-иному, чем в торжественном обеденном зале. Маленькие круглые столики располагали к приватным неторопливым беседам за чаем или кофе. По указанию леди Фарли каминную полку украсили венками из остролиста, а каждый столик — сосновой веткой, из-за чего в помещении чудесно пахло свежей хвоей.
Харди завтракал с лордом Брентвудом, и, увидев Викторию, плотоядно уставился на нее маленькими карими глазками и приветственно кивнул. Разумеется, в предлагаемых обстоятельствах она не могла сесть рядом с ним, и потому со спокойной душой направилась к столику, за которым в данный момент пил чай Энкрофт.
— Доброе утро, миссис Смит, — поздоровался он, когда Виктория расположилась напротив.
— Доброе утро, лорд Энкрофт.
— Вчера вечером вы с Сомертоном так рано удалились к себе. Нам вас не хватало. — Его голос звучал достаточно громко, чтобы привлечь внимание Харди.
— Да, вчера я… очень устала. Николас слегка улыбнулся:
— А лорд Сомертон собирается составить нам компанию?
Похоже, Энкрофт тоже исполнял некую роль и прекрасно знал, что и как говорить.
— Я не позаботилась спросить его об этом.
Краем глаза, наблюдая за Харди, Виктория с удовлетворением отметила, что он потерял всякий интерес к лорду Брентвуду и напряженно прислушивается к ее разговору с Энкрофтом. Но тут ее весьма фамильярно похлопала по спине чья-то большая крепкая ладонь.
— Хорошая девочка Энн, — покровительственным тоном заявил Сомертон, опускаясь в соседнее кресло. — Приятно видеть, что ты решила стать послушной и села рядом с человеком, которому я доверяю.
— Свинья! — прошипела она, позаботившись о том, чтобы ее яркое высказывание не было слишком тихим и донеслось до ушей Харди.
Сомертон схватил ее за подбородок и заставил повернуться.
— Только попробуй сказать это еще раз.
Зная, что сейчас Харди видит только ее затылок, она показала язык Сомертону. Его лицо дернулось, но он справился с собой и не улыбнулся. Они продолжили завтрак в полном молчании. Виктория не поднимала глаз от тарелки и старательно игнорировала Сомертона. Точнее, делала вид. Потому как в действительности проигнорировать исходящие от него флюиды мужественности она никак не могла.
Быстро справившись с едой, Виктория встала из-за стола, но тяжелая рука Сомертона сомкнулась на ее запястье.
— Куда ты собралась?
— Леди Фарли попросила меня помочь ей украсить бальный зал.
— Хорошо. — Он взглянул на карманные часы: — Я требую, чтобы к часу ты была в нашей спальне.
— Да, конечно.
Она понимала, что все это лишь игра, и, тем не менее, испытывала немалое возбуждение от властного поведения Сомертона. Почему нет, если он сам вовсе не возражал против ее властного поведения — в постели.
Он выпустил ее руку и незаметно подмигнул. Виктория оглянулась и обнаружила, что Харди ушел.
Впрочем, наверняка он подкарауливает ее где-нибудь неподалеку.
Так оно и вышло: стоило ей свернуть за угол, как Харди возник рядом с ней.
— Как вы себя чувствуете? — проникновенно спросил он. — Вчера вечером я тревожился за вас.
— Все хорошо, — произнесла Виктория, но отвела глаза, словно старалась скрыть свои истинные переживания.
— Он снова вынудил вас быть с ним? — Его голос слегка звенел от возбуждения.
— Да. Этот мужчина — настоящая свинья.
— Что он делал с вами?
Виктория остановилась и посмотрела на Харди, не веря своим ушам. Как прикажете понимать его вопросы? Он желает получить подробный отчет о том, чем она и Сомертон занимаются в постели?
— Я предпочла бы не говорить об этом.
— Энн, мне так жаль вас!
Он попытался заключить ее в объятия, но она отшатнулась:
— Вы с ума сошли? Он убьет вас, если опять увидит нас вдвоем!
Он наклонился к ней:
— Это чрезвычайно возбуждает, вы не находите? Мысль о том, что он может застать нас в тот момент, когда мы занимаемся любовью.
— Нет, я хотела бы больше никогда его не видеть. Но пока мы не вернемся в Лондон, не в моих силах что-либо изменить.
— Почему вы так уверены, что в Лондоне он оставит вас в покое?
По правде говоря, в Лондоне ей решительно негде было бы укрыться от Сомертона, если бы он действительно преследовал ее.
— У меня есть друзья. Я поживу у них, пока он не найдет себе другую женщину.
— Я могу сам обуздать Сомертона, — воинственно заявил Харди.
— Нет, не можете, — отозвалась она.
— Я заберу вас в Лондон и подыщу дом, где вы будете в безопасности.
— Я подумаю об этом, мистер Харди. А сейчас меня ждет леди Фарли, — сказала она и поспешно удалилась.
Энтони смотрел на Викторию. Она вышла из спальни в гостиную в красном шелковом платье, которое он купил ей. Он предположил, что оно будет гармонировать с ее светлой кожей и золотистыми волосами, однако никак не ожидал увидеть перед собой живое воплощение соблазна. От нее просто глаз невозможно отвести! И как, спрашивается, в таких условиях следить за Харди?
— Платье выглядит прилично? — спросила она. — Когда я примеряла его, оно сидело посвободнее.
Он улыбнулся. Она действительно чуть-чуть поправилась, но все еще оставалась слишком худой для того, чтобы переживать по поводу набранного веса.
— Оно смотрится на тебе превосходно. Гораздо лучше, чем во время последней примерки.
— В самом деле? Я не привыкла носить платья с таким большим декольте.
— Эта деталь придает твоему наряду особое очарование. Виктория взяла Энтони под руку, и они отправились на бал.
— Я немного боюсь, — призналась она, когда они спускались по парадной лестнице.
— Все будет хорошо. Тебе не придется танцевать ни с кем, кроме меня.
— Я имела в виду историю с Харди.
— Просто держись от него подальше. Если увидишь, что кто-то передает ему письмо, немедленно сообщи мне или Энкрофту.
Виктория кивнула, и они — рука об руку — продолжили спускаться вниз. Энтони не покидало ощущение надвигающейся опасности. Почему? Ведь осталось только раздобыть письмо и благополучно увезти отсюда Викторию. Тем не менее, он не мог избавиться от тревожных предчувствий. Интуиция подсказывала ему, что все идет не так и это дело грозит обернуться катастрофой.
Войдя в бальный зал, Энтони улыбнулся. Ханна устроила настоящий зимний карнавал. С потолка свешивались белоснежные гирлянды, на полу вдоль стен раскинулись пушистые сугробы из ваты, а на каждом столе красовались свежие веточки темно-зеленого остролиста с ярко-красными ягодами. Но гвоздем программы, безусловно, была огромная ель, возвышавшаяся в том углу, где разместились музыканты.
— А почему же на дереве не горят свечи? — спросил он. Виктория прыснула:
— Ханна убедила лорда Фарли не зажигать их во время бала. Она ужасно боится, что может вспыхнуть пожар.
— Исключительно разумная женщина. — Энтони заметил, как поморщилась Виктория, и уточнил: — Разумная женщина, которая любит своего мужа.
— Я знаю, — пробормотала она.
Они медленно двигались по залу. Гости исполняли фигуры кадрили, и Викторию явно заворожило это зрелище. Глядя на ее восторженное лицо, он пожалел о том, что не сможет научить ее еще нескольким танцам.
«Прекрати думать о ней и займись делом!» — приказал он себе. Зачем ей остальные танцы? На сегодня вполне достаточно вальса, а в дальнейшем ей и вовсе не придется танцевать. Вернувшись домой, она вновь займется сиротским приютом. А балы и приемы не для нее.
Он заставил себя отвести глаза от Виктории и осмотрел толпу гостей. Николас издали кивнул ему и слегка пожал плечами. А где же Харди, черт его возьми?
О, вот и он! Харди в гордом одиночестве вошел в зал, обменялся приветственными кивками с несколькими джентльменами и посмотрел на Викторию. Рядом с ним остановился лорд Брентвуд, но их беседа явно не клеилась. Харди отвернулся от собеседника, словно его нисколько не интересовало, что говорит Брентвуд.
— Харди за тобой наблюдает, — шепнул Энтони на ухо Виктории.
— Я заметила. Кажется, ему ужасно скучно слушать лорда Брентвуда.
— Похоже на то. Но мне интересно, не высматривает ли он в толпе кого-нибудь еще.
— Вполне возможно, — согласилась Виктория. — Давай проверим. Я пойду к столу с закусками, а ты проследишь, куда смотрит Харди.
Энтони с гораздо большим удовольствием понаблюдал бы за тем, как ее изящные бедра покачиваются под шелковой юбкой, однако взял себя в руки и сосредоточился на куда менее привлекательном объекте. Брентвуд наконец отправился восвояси. Харди огляделся по сторонам, заметил, что Виктория отошла от Энтони, и тотчас устремился к столу с закусками.
Николас немедленно двинулся в том же направлении, приблизился к Виктории и заговорил с ней. Мгновение спустя они оба уже стояли рядом с Энтони.
— Итак, сегодня вечером мне и шагу не дадут ступить самостоятельно, не правда ли?
— Да, — с улыбкой ответил он.
— Ну, кажется, я здесь больше не нужен, — сказал Николас и удалился.
— Ты мне не доверяешь? — Виктория не спеша, отпила немного вина.
— Тебе я доверяю. — Энтони взял ее бокал и сделал небольшой глоток ароматного фруктового напитка. — А вот Харди — нет.
— Я не смогу украсть для тебя письмо, если вы с лордом Энкрофтом все время будете находиться рядом со мной.
Ему нравилось, как сверкают ее синие глаза, когда она чем-то раздосадована.
— В твои обязанности не входит кража писем. Ты просто должна изображать мою любовницу, припоминаешь?
— Да, — огрызнулась Виктория. — Припоминаю.
— Хорошо. Теперь пойдем танцевать.
— Нет, я не могу одновременно танцевать и разговаривать.
— Но я уже все сказал, — спокойно возразил Энтони.
— А я нет. — Виктория скрестила руки натруди. — Если я не могу помочь тебе, зачем я здесь?
У него не было правильного ответа на этот вопрос. Зато неправильных — хоть отбавляй, причем подавляющее большинство из них находилось за гранью пристойности.
— Я не желаю подвергать тебя опасности. Ты будешь что-то делать, только если я тебя об этом попрошу.
Виктория моргнула и отвела взгляд. Он понимал: у нее было такое детство, что больше всего она нуждается в ощущении безопасности.
— Итак, мы будем танцевать?
— Если ты не боишься, что я отдавлю тебе ноги, — с иронией произнесла она, но, тем не менее, взяла его под руку.
— Я согласен потерпеть.
Им не пришлось долго ждать. Музыканты заиграли вальс. Энтони притянул Викторию к себе, и они плавно закружились в такт прекрасной мелодии. Неподалеку Харди вальсировал с Ханной. Раз так, значит, в ближайшие несколько минут он никуда не денется. Энтони отвернулся и целиком сосредоточился на танце с Викторией.
— Ты прирожденная танцовщица, — похвалил он.
— Едва ли. Это единственный танец, который я разучила. — Виктория подняла глаза и улыбнулась: — Но я получаю от него огромное удовольствие.
— Прекрасно. Я буду рад видеть, как ты без устали танцуешь на всех балах.
Проклятие! Он высказался крайне бестактно. Она никогда не сможет посещать настоящие великосветские балы. Здесь ее принимают только потому, что Ханне нравится изображать из себя истинную леди. Для этого нужна публика, а представители высшего общества отклоняли приглашения на приём у Фарли.
Присутствующие пэры были редким исключением и общей картины не меняли. Бингем скорее всего приехал сюда по делу, Николас был давним другом Фарли, а Брентвуд — молодой повеса, и его, очевидно, интересуют здешние дамы. Впрочем, он слишком много времени проводит с Харди. Возможно, за этим что-то кроется.
— Это мой единственный шанс потанцевать на балу, — помолчав, произнесла Виктория. — И я намерена насладиться им сполна.
Энтони опасался, что невольно огорчил ее, но она казалась совершенно счастливой.
— Прости меня. Я сказал не подумав.
Она посмотрела на него и покачала головой:
— Я не молоденькая глупышка, витающая в облаках, и давно принимаю жизнь такой, какая она есть. Мне не на что жаловаться, моя судьба могла оказаться куда более тяжелой.
Когда они покинули ряды танцующих, Энтони огляделся вокруг.
— Ты не видишь, где Харди?
— Вон там, — ответила Виктория, кивнув в направлении стола с закусками. — Похоже, вальсировать с Ханной — дело крайне утомительное.
Не желая упускать Харди из виду, Энтони повел Викторию к столу. Неожиданно музыка стихла, и лорд Фарли объявил, что гостей ожидает полный рождественский обед.
— Разве так принято? — удивилась она.
— В этом нет ничего из ряда вон выходящего. Все зависит от хозяев. В некоторых домах считается обязательным в подобных случаях подавать полный обед. Ханна желает произвести на гостей благоприятное впечатление и использует для этого все средства.
— А какой тактики мы будем придерживаться в нашем деле?
— Полагаю, продолжим разыгрывать свои роли. На всякий случай.
Виктория улыбнулась:
— Неужели? Я думала, тебе не требуется мое участие в игре.
— Ты в ней уже участвуешь независимо от того, нравится мне это или нет.
Они вошли в обеденный зал.
— Итак, что теперь? — поинтересовалась она.
— Думаю, ты должна срочно разгневаться на меня, — шепнул Энтони ей на ухо. — Сделай вид, что я сказал тебе что-то оскорбительное.
Виктория повернулась к нему в притворном гневе:
— Да как вы смеете говорить мне такое?! Мысленно улыбаясь, она отошла от него. Харди тотчас направился к ней:
— Вы чем-то огорчены?
— Это не мужчина, а животное, — пожаловалась Виктория. — Я еще раз напомнила ему, что, вернувшись в Лондон, стану искать себе другое пристанище. Я считала этот вопрос решенным, но… нет.
— Что он сказал вам? Она махнула рукой:
— Нечто совершенно неподобающее. Его глаза плотоядно заблестели.
— Вы расскажете мне после обеда?
— Возможно, — жеманно промолвила она. — Нам не следует обсуждать такие вещи в присутствии посторонних.
Боже! Еще немного, и у него прямо-таки слюни потекут.
Виктория отвернулась и, обойдя стол, обнаружила, что сегодня вечером Ханна решила посадить ее рядом с Энтони.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я вынуждена демонстративно игнорировать тебя, — тихо произнесла она. — Вероятно, если бы ты не заставил меня учиться танцевать, Ханна не посадила бы нас вместе.
— Но зато ты вальсировала на балу. Разумеется, ты вольна, не обращать на меня ни малейшего внимания хоть до самого конца трапезы, — сказал Энтони, усаживаясь в соседнее кресло. — Однако не странно ли осуждать меня за попытку обучить тебя элементарным вещам, необходимым даже на таком приеме, как этот?
Он подкрепил свою тираду высокомерной улыбкой. Виктория слегка наклонилась к нему и прошипела:
— Ты намеренно меня злишь?
— Да, — шепотом отозвался он. — Кое-кто взирает на нас с явным подозрением. Я рад, что мы с тобой сидим рядом, но сейчас отвернись от меня и улыбнись ему.
Приказ есть приказ. Она исполнила его и, получив в ответ «соблазнительную» улыбку Харди, вздрогнула от омерзения и сделала большой глоток вина. Почему бы и нет? Обед кончится не скоро, а дело у нее всего одно — придумать, какую именно гнусность ей будто бы сказал Сомертон. Ну, разве это проблема для бывшей горничной борделя? Она вспомнила разговоры тамошних обитательниц, быстро выбрала подходящий вариант и сосредоточила свое внимание на жареном гусе с картофелем. Совсем скоро она вернется в Лондон, получит от Сомертона обещанные деньги и сможет организовать для детей рождественский обед, похожий на этот. Однако Энтони рядом с ней уже не будет. Никогда.
На протяжении всего обеда он без конца прикасался к ней коленом и даже проводил рукой по бедру. Виктория то краснела, то бледнела от таких телодвижений, а дразнящий аромат сандалового мыла просто преследовал ее. В результате она с трудом удерживала вилку и нож в дрожащих руках.
Харди через стол посылал ей сочувственные взгляды.
Когда она доела пудинг с изюмом, Сомертон слегка наклонился к ней:
— Я хочу, чтобы ты всячески избегала этого типа. Мне не нравится, как он на тебя смотрит.
Виктория поднесла к губам салфетку и прошептала:
— Мне тоже. Но мы приехали сюда ради письма. Тебе нужно выполнить задание.
— Не приближайся к нему, пока я не попрошу тебя об этом.
Чувствуя на себе пристальный взгляд Харди, она встала и уже в полный голос заявила:
— Я не ваша собственность. И буду поступать так, как мне хочется.
Виктория покинула столовую с намерением отправиться в бальный зал, но по дороге передумала и свернула в дамскую комнату, чтобы собраться с мыслями. Приведя себя в порядок, она вышла в коридор и тотчас увидела Харди. Он стоял к ней спиной, а перед ним в почтительной позе застыл лакей, протягивающий ему письмо. Письмо!
— Благодарю вас, любезный, — пробурчал Харди, засовывая письмо в карман жилета. — Теперь я могу покинуть этот ужасный прием.
Заветное письмо находилось у Харди, и Виктория поняла — у нее нет времени на то, чтобы разыскивать Сомертона.
Харди обернулся, заметил ее и с улыбкой поджидал, когда она приблизится.
— Миссис Смит, я искал вас. — Он схватил Викторию за локоть и потащил к двери ближайшей комнаты. По иронии судьбы за этой дверью находилось не что иное, как кабинет лорда Фарли. — Наверное, для вас было настоящим мучением сидеть рядом с Сомертоном.
— Вы даже не представляете, мистер Харди. — Она постаралась увеличить расстояние, разделявшее их.
— Просто Маркус. Вам пора звать меня по имени, — сказал он, надвигаясь на нее.
Виктория отступала, пока не ударилась о край массивного письменного стола лорда Фарли. Харди подошел так близко, что его дыхание обжигало ей щеки.
— Итак, что сказал Сомертон? Мысль об этом сводит меня с ума.
Она понимала, что должна тянуть время, пока не придумает, как выбраться отсюда целой и невредимой.
— Вы хотите знать, что сказал мне Сомертон перед обедом?
— О да! — Он провел пальцем по краю ее декольте.
Где же Энтони? Он обещал сегодня вечером присматривать за ней. И за Харди. Должно быть, сейчас он уже заметил их отсутствие.
— Он сказал, что хочет привязать меня к кровати и… — Она умолкла и постаралась изобразить крайнюю степень смущения.
— И?.. — задыхаясь, потребовал Харди. — Что он хочет сделать с вами?
— Он выразился очень грубо.
— Скажи мне, Энн! Скажи скорей!
Он прижался к ней, и она почувствовала, насколько он возбужден.
— Я не могу, Маркус, это ужасное слово.
Ей не удалось увернуться. Он прижался губами к ее уху и приказал:
— Говори! Я хочу слышать, как ты произнесешь это слово.
Борясь с подступившей к горлу тошнотой, она лихорадочно пыталась сообразить, как остановить его.
— Он сказал, что хочет… Хочет…
Харди схватил ее за руки, заставил сесть на край стола и, раздвинув ей ноги, всем телом подался вперед.
Виктория оцепенела от ужаса. Теперь ее уже ничто не спасет. Ну почему она не прислушалась к предостережениям Энтони?
Харди оторвал мокрые губы от ее шеи:
— Скажи мне, что хочет сделать Сомертон!
— Я скажу тебе, что хочет сделать Сомертон, — раздался низкий голос за спиной у Харди.