В вихре страсти

Глава 15

Виктория заняла свое место за столом, увидела, как в обеденный зал входят лорд Энкрофт и Сомертон, и отвернулась. Ей не хотелось встречаться глазами с Сомертоном. Он оскорбил ее всеми возможными способами. Тем не менее, она не могла отделаться от мысли, что где-то глубоко у него внутри живет совсем другой человек, и не теряла надежды вытащить этого другого на свет божий. Харди уселся рядом, и их колени соприкоснулись. Виктория испытала сильнейшее желание придвинуться поближе к лорду Бингему. Старый граф едва ли обратит внимание на ее маневры, зато расстояние между ней и Харди увеличится на несколько дюймов.

Она поймала на себе ледяной взгляд Сомертона.

— Как вы себя чувствуете, миссис Смит? — В тихом голосе Харди прозвучала участливая нота. — Вы немного бледны.

Виктория слегка вздрогнула и опустила глаза:

— Все хорошо. Просто я вспомнила, что у моей сестры день рождения, а я забыла послать ей поздравление.

— О, понимаю.

В попытке избавиться от разговоров с Харди она поспешно принялась за еду, но быстро поняла, что зря торопилась. Торжественный обед — многочасовое мероприятие с бесконечной сменой блюд. Встать из-за стола можно будет только тогда, когда леди Фарли пригласит дам в гостиную. Виктория обреченно воткнула вилку в жареную утку, хотя на сегодняшний вечер уже наелась полностью и окончательно.

— Миссис Смит, вы намерены сегодня вечером смотреть рождественскую пантомиму? Леди Фарли готовилась к этому представлению несколько месяцев. Или вы предпочли бы сыграть в карты? — спросил Харди и положил в рот большой кусок утки.

Виктория не поверила своим ушам. Неужели после стычки в кабинете Харди предлагает ей провести вечер вместе? Ханна действительно пригласила артистов для постановки пьесы на рождественскую тему, а тем из гостей, кто не пожелает присоединиться к зрителям, пообещала большой выбор разнообразных игр, чтобы каждый мог найти себе развлечение по душе. Однако Виктории хотелось только одного — скрыться от шума и от людей, в особенности от Харди и Сомертона.

— Полагаю, нам стоит проявить благоразумие и не появляться вместе ни на представлении, ни за карточным столом. Кроме того, очевидно, мне придется рано подняться наверх, мистер Харди. У меня ужасно разболелась голова.

— Вы позволите мне проводить вас в вашу комнату? Этот человек просто не понимает, когда нужно остановиться. Он пытается спровоцировать Сомертона?

— Не думаю, чтобы это было прилично.

— Ну конечно. Только Сомертону прилично провожать вас.

— Тише, тише, не показывайте, что вы ревнуете меня.

Подойдет ли когда-нибудь к концу эта трапеза? Виктория краем глаза посмотрела на Сомертона. Если бы он рассказал ей, что гложет его душу! Она ясно видела в его поведении некую загадочную особенность. У него была странная потребность постоянно держать ситуацию под контролем. Но зачем? Виктория терялась в догадках. Возможно, он не доверяет ей? Или всем женщинам?

Обед, наконец, закончился. Как только дамы удалились в гостиную, Виктория подошла к леди Фарли:

— Ханна, я должна подышать свежим воздухом. Ханна озабоченно сдвинула брови:

— Сегодня очень холодно.

— Я выйду ненадолго. Мне необходимо некоторое время побыть одной и подумать.

— Сомертон снова доставляет вам неприятности? — поинтересовалась Ханна.

Виктория кивнула: — И Харди тоже.

— Ну, хорошо. Я придумаю, как объяснить ваше отсутствие. Только, пожалуйста, не задерживайтесь, иначе мне придется послать лакея, чтобы он отыскал вас.

— Вы очень добры.

Виктория сбегала наверх за теплой накидкой и вышла из дома.

Тихий сумрак зимнего вечера окутал ее со всех сторон. Она свернула на боковую дорожку и неожиданно посреди заснеженного пространства обнаружила садовую скамейку. Очевидно, летом здесь разбивают цветники. Виктория смахнула со скамьи пушистый снег, села и посмотрела на усыпанное звездами небо. Как долго ей не удавалось побыть одной!

Возможно, уединение принесет ей временное облегчение, но, к несчастью, не поможет справиться с главной проблемой: скоро придется вернуться в дом, а значит — снова увидеть Сомертона. Казалось бы, после сегодняшних событий она не должна испытывать по отношению к нему ничего, кроме гнева, однако вышло иначе. Разумеется, она сердилась на него, но в то же время жалела. Его что-то мучило, и она не могла оставаться к этому безучастной.

— Какого дьявола вы здесь делаете в такой холод? Виктория слегка обернулась и увидела Сомертона, который смотрел на нее так, словно решил, что она сошла с ума.

— Я хотела побыть в одиночестве. И в данный момент продолжаю хотеть того же.

Не обращая внимания на ее слова, он шагнул вперед и уселся на скамейку всего в нескольких дюймах от Виктории.

— Вы знали, что я здесь? — спросила она.

— Леди Фарли посоветовала мне прогуляться. Она сказала, что прохладный воздух, возможно, пойдет мне на пользу.

— Понятно.

Интересно, чего ради Ханна так поступает? Некоторое время они сидели молча, потом Энтони вздохнул и, глядя на снег прямо перед собой, тихо сказал:

— Виктория, мне нет прощения. Я вел себя как последний идиот.

— Да. Но почему?

— Я разозлился.

— Почему? — повторила она.

Он тяжело вздохнул, и в морозном воздухе заклубилось облачко пара.

— Всю жизнь меня окружают сплошные тайны, интриги и ложь. И вы только тем и занимаетесь, что лжете и скрытничаете. Когда я услышал, как вы за моей спиной договариваетесь с Харди, то совершенно вышел из себя. Я понимаю, это нельзя считать оправданием.

— Нельзя. Тем более что вы сами отнюдь не склонны к откровенности. — Она пододвинулась чуть ближе к нему. — Вы ревновали меня к Харди?

— Да, — тихо признался он. — Когда я закрываю глаза и представляю себе, как он целует вас, мне хочется задушить его.

— Я всего лишь пыталась помочь вам, — прошептала она.

— Я знаю.

Виктория ужасно хотела, чтобы их доверительный разговор продолжался подольше, и спросила:

— Как вы думаете, мы можем поговорить друг с другом честно, но при этом какую-то часть правды оставить при себе?

Он посмотрел на нее и едва заметно улыбнулся:

— Давайте попробуем.

— Прекрасно. Начнем с меня, — сказала она. — Одна богатая женщина обнаружила, что ждет ребенка. Ей необходимо было сохранить это в тайне, и она заплатила мне, чтобы я взяла младенца, как только он появится на свет. Она купила дом, где я живу и воспитываю ее ребенка. И обещала передать этот дом в мою собственность, когда ее дочери исполнится восемнадцать лет.

— Женщина… — Сомертон вздохнул и покачал головой: — Мне следовало бы самому догадаться об этом. А если ее муж обо всем узнает?

— Насколько мне известно, у нее нет мужа. Возможно, когда-то был. Честно говоря, этот вопрос вообще никогда не обсуждался.

— Именно эта женщина научила вас читать? — спросил он, придвигаясь ближе.

— Да, а еще правильно говорить и вести себя должным образом в обществе. Она хотела, чтобы я могла дать ее дочери хорошее воспитание. Научившись более или менее бегло читать, я тотчас пошла в библиотеку и взяла книги по истории и математике. Передо мной открылся совершенно иной мир, о существовании которого я даже не подозревала. — Виктория улыбнулась: — Правда, математика мне не слишком понравилась.

Энтони негромко рассмеялся:

— Я любил математику, когда учился в школе. Поэзия наводила на меня тоску, а с числами я управлялся легко и с удовольствием.

— Ну вот, я рассказала вам все, что могла. Имя той женщины я обещала хранить в тайне.

— Спасибо за искренность.

Энтони понимал, что теперь его очередь рассказать о себе. Как это сделать, не впадая в чрезмерную откровенность? Задача не из легких. Однако Виктория смогла поделиться с ним частью правды. Значит, и ему стоит попробовать.

— Мне было десять лет, когда, за два дня до Рождества, я узнал от отца, что экипаж моей матери перевернулся, и она погибла.

Виктория широко раскрыла глаза и коснулась его руки:

— Мне очень жаль.

— Вы в этом возрасте уже потеряли обоих родителей. — Он сжал ее руку. — Восемь лет я жил с отцом и верил его рассказам о смерти матери. Но в тот вечер, когда мы с вами встретились у церкви, я узнал, что все было не так.

— Что значит «не так»? Ваша мать погибла как-то иначе? Он закрыл глаза, пытаясь заглушить боль, которую испытывал всякий раз, когда вспоминал тот вечер.

— Выяснилось, что моя мать жива.

— Вы уверены?

— Да. Эта новость ошеломила меня. Я прихватил бутылку бренди и очутился у церкви Святого Георгия.

— Это довольно многое объясняет. Но как же ваши родители? Они снова стали жить вместе?

Энтони чуть было не рассмеялся вслух:

— Нет. Мать не желает иметь ничего общего с отцом. Она ушла от него, потому что он изменял ей на каждом шагу. У него было несколько любовниц, и даже внебрачный ребенок.

— Знает ли ваш отец, что она жива? — прошептала Виктория. — Должно быть, ему было ужасно тяжело, когда он узнал правду.

На этот раз Энтони не стал сдерживать презрительного смеха:

— Да, должно быть, ему пришлось чрезвычайно тяжело — ведь он знал об этом с самого начала. Именно он придумал историю про перевернувшуюся карету.

Виктория прикрыла рот рукой.

— О Боже! — пробормотала она. — Ваша мать ушла к другому мужчине?

«Скорее, к другим мужчинам». Энтони отогнал от себя горькую мысль.

— Не совсем так, — произнес он вслух. — Боюсь, я не могу сказать вам большего, не открывая вещей, которые обещал хранить в тайне.

Виктория приложила палец к его губам:

— Тогда — ни слова!

Энтони поцеловал ее палец и задержал руку.

— Однако я должен сказать еще кое-что. Нет никаких оправданий тому, как я повел себя с вами сегодня днем. Но я сожалею об этом, более чем могу выразить словами. — Он сжал ладонями ее замерзшие щеки и нежно поцеловал. — Даю слово — такое никогда больше не повторится.

— Благодарю вас, Сомертон.

— Я бы не стал возражать, если бы вы называли меня Энтони.

Виктория улыбнулась и поцеловала его в ответ.

— Благодарю вас, Энтони.

— Энкрофт говорил, что давно пора рассказать вам, зачем я приехал сюда.

Она заглянула ему в глаза:

— Теперь вы доверяете мне? Он улыбнулся:

— Возможно. Самую малость. Человек; на которого я работаю, поручил мне следить за Харди. Ходят слухи, что на жизнь принца-регента готовится покушение, а Харди — связной у заговорщиков.

— И поэтому вас интересуют его бумаги?

— Именно так. Она нахмурилась:

— Но почему вы не обратились ко мне? Вам известно, что вещи из чужих карманов имеют свойство неожиданно оказываться у меня. Кроме того, женщине гораздо легче подобраться к Харди, не вызывая подозрений.

— Виктория, мне не хотелось втягивать вас в это дело. Я не имею ни малейшего понятия, на что способен Харди.

— Приятно слышать, что вы заботитесь обо мне. Я скажу вам, если увижу у Харди еще какие-нибудь бумаги.

— Мы должны вернуться в дом, пока вы окончательно не замерзли.

Он встал, подал ей руку и продолжил:

— Мне придется просить вас об одолжении. Знаю, я не заслуживаю вашей помощи после того…

— Что нужно сделать? — перебила она.

— Можете ли вы задержать Харди внизу, пока я еще раз обыщу его комнату?

— Он предлагал мне сегодня вечером посмотреть пантомиму или поиграть в карты. Я найду его и попытаюсь занять, пока вы не вернетесь. Сколько времени вам потребуется?

Он достал карманные часы и вытянул руку, чтобы луна осветила циферблат.

— Мне необходимо, по крайней мере, полчаса. Я вернусь в гостиную, как только закончу.

— Хорошо. — Виктория прикоснулась к его щеке: — Будьте осторожны.

— Постараюсь. А вы не позволяйте Харди оставаться с вами наедине. — Ему не удалось скрыть свою ревность, хотя он очень старался.

— Это не входит в мои планы.

В приятной тишине они вместе направились к дому. Энтони гадал, сможет ли Виктория простить ему его поведение сегодня и десять лет назад. Он хотел каким-то образом искупить свою вину перед ней, но знал, что ничто ему не поможет. Возможно, когда-нибудь Виктория захочет подробнее рассказать ему о своем прошлом. До сих пор она умалчивала о многом — вероятно, потому, что обещала никому об этом не говорить.

Вряд ли было бы честно просить ее о большем, если сам он не мог раскрыть имя своей матери… или сводной сестры.

Сначала Виктория направилась в бальный зал, где начиналась пантомима. Рождественский дед, выйдя на сцену, рассказывал содержание спектакля и представлял персонажей. Виктория оглядела зрителей, но не нашла среди них Харди.

От души надеясь, что он не вернулся в свою комнату, она вошла в гостиную, где были приготовлены столы для игры в шахматы, триктрак и карты. Харди, стоя возле окна, наблюдал за игроками. Немного помедлив, Виктория направилась к нему:

— Добрый вечер, мистер Харди. Я чувствую себя гораздо лучше и, с удовольствием сыграла бы в карты.

— Как насчет триктрака? Вон там есть место для двоих, — предложил он, указывая на маленький стол, расположенный в некотором отдалении от остальных.

— Хорошо, хотя, признаться, я не слишком сильна в этой игре.

— Я обучу вас некоторым приемам. — Он подал ей руку.

Мгновение, поколебавшись, Виктория взяла его под руку, и они направились к столу. Сев на свое место, она оглядела доску. Леди Уайтли несколько лет назад учила Викторию, но с тех пор она не притрагивалась к триктраку.

— Почему бы вам, не начать? Я очень давно не играла.

— Конечно, — ответил Харди, напомнил ей правила и показал несколько простейших ходов.

Виктория украдкой взглянула на часы, стоявшие на каминной полке. Сейчас половина одиннадцатого — значит, нужно задержать Харди, по крайней мере, до одиннадцати.

— Вам уже наскучила игра? Или я? — спросил он, проследив за ее взглядом.

— Ни то ни другое. Я просто посмотрела, который час. Хочу понять, долго ли я гуляла.

Протянув ей стаканчик с игральными костями, Харди откинулся на спинку стула и улыбнулся:

— Ваша головная боль утихла от свежего воздуха, или помогло присутствие Сомертона?

Виктория попыталась скрыть удивление и, глядя Харди в глаза, приподняла бровь:

— Сомертон присоединился ко мне против моей воли. Впрочем, я воспользовалась этим и сообщила ему о своем желании закончить наши отношения.

— Сообщили? До или после вашего поцелуя?

Он, не стесняясь, признается, что шпионил за ней!

— Это был прощальный поцелуй.

— Значит, ваш бывший покровитель уезжает? — Харди огляделся вокруг, словно проверяя, нет ли поблизости Сомертона.

Виктория обдумала ход и подвинула свои фигуры.

— Он сказал, что предпочитает остаться. К несчастью, у леди Фарли нет свободных комнат, и нам придется пока жить вместе. Он будет спать на диване.

— Вы могли бы переселиться ко мне, — предложил Харди, бросая кости.

— Могла бы, но я не хочу на глазах у всех унижать лорда Сомертона. К тому же он очень ревнив.

— Я имел возможность убедиться в этом. Но на сей раз, беседа прошла мирно?

Она подождала, пока он, передвинув фигуры, снял одну из ее шашек с доски.

— Более или менее. Он не был удивлен — в последнее время мы ссорились чаще, чем когда-либо.

— Понятно. Как скоро после возвращения в Лондон мы с вами сможем встретиться?

Боже, как от него отделаться? Нужно срочно что-нибудь выдумать.

— После Нового года. Я должна провести Рождество с сестрой.

— О, с той самой, у которой сегодня день рождения? — Да.

— А как же ее зовут?

Как ее зовут?! Ему требуется имя! Почему этот человек задает столько вопросов?

— Миссис Лилиан Джонсон. У них с Дэвидом — ее супругом — маленький дом на Херефорд-стрит. — Виктория наклонилась к Харди и доверительно сообщила: — Честно говоря, Дэвид не очень удачная партия для Лилиан. Отец хотел, чтобы сестра вышла замуж за сквайра из окрестностей Карлайла.

— Почему она не поступила так, как велел отец?

Придется выдумывать очередную историю. Прямо какой-то роман с продолжением. Если так пойдет и дальше, по возвращении в Лондон стоит расспросить Эвис о карьере сочинительницы.

— Они с Дэвидом сбежали в Гретна-Грин. Вы же знаете, в этой деревеньке можно обвенчаться без особых формальностей. Мой отец был чрезвычайно расстроен. Но что поделать, Лилиан уже носила под сердцем ребенка.

— И ваша мать, смею предполагать, тоже расстроилась, — добавил Харди.

— Увы, моя мать умерла. Еще до того, как это случилось.

— Мне очень жаль, — сказал он и сделал ход. Виктория снова взглянула на часы. Сомертон сказал, что ей надо отвлечь Харди на полчаса, но прошло уже тридцать пять минут, а его до сих пор нет. Она подождала, пока Харди не передвинул шашки, и сняла с доски одну из своих. Игра явно близилась к концу. Харди может выиграть за один-два хода. И чем прикажете занимать его до появления Сомертона?

— Собираетесь ли вы навестить свою мать на Рождество? — спросила она, чтобы поддержать разговор.

— Это от меня не зависит. Посмотрим, как пойдут дела. Любопытный ответ.

— Какого же рода делами вы сейчас занимаетесь? Харди махнул рукой:

— Просто делами. Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.

Виктория постаралась улыбнуться как можно более соблазнительно:

— О, вы заблуждаетесь. Я нахожу все связанное с вами весьма интересным.

— Неужели? Возможно, когда мы познакомимся поближе, я и стану обсуждать с вами свои дела. Но только когда буду знать, что могу доверять вам.

Виктория удивленно моргнула:

— Доверять мне? Почему же вы не доверяете мне сейчас?

— Вы все еще слишком близки с Сомертоном. А ему я не верю. Он годами третировал Фарли, после того как тот женился на Ханне.

— Почему Сомертон вел себя подобным образом?

— Они с Ханной были близки, пока она не встретила Фарли. Теперь Сомертон явился сюда с вами. Он хочет чего-то большего, чем просто приятно провести время на загородном приеме.

— Чего, например? — спросила Виктория.

— Я думаю, он желает снова оказаться в постели с леди Фарли.

Виктория почувствовала, как у нее внутри что-то сжалось.

— Но леди Фарли, кажется, очень любит своего мужа.

— Сплошное притворство. Эта вертихвостка только изображает безумную преданность и дурачит беднягу Фарли.

— Тогда зачем Сомертон привез сюда меня? Харди насмешливо посмотрел на нее:

— Так Фарли скорее поверит, что его браку ничто не угрожает. Однако, по вашим словам, вы с Сомертоном все чаще ссорились. Возможно, ваш покровитель собирался порвать с вами, как только вновь сойдется с леди Фарли.

Виктория поджала губы. Ей не хотелось верить Харди. Однако именно сейчас Сомертон, войдя в гостиную, так посмотрел на Ханну, что Виктория поневоле задумалась: а нет ли в измышлениях мистера Харди изрядной доли правды?