Варфоломеевская ночь: событие и споры

Маргарита де Валуа. Путь к кровавой свадьбе ^{Владимир Владимирович Шишкин}

Судьба Маргариты де Валуа сложилась сложно и в общем трагично. Младшей и самой любимой дочери Генриха II не только пришлось стать свидетельницей разрушительных Религиозных войн во Франции и гибели своей семьи, но и пережить страшную кульминацию гражданского противостояния — Варфоломеевскую ночь. Исторический фильм П. Шеро 1991 г. «Королева Марго», запечатлевший это событие, вызвал огромный интерес к фигуре Маргариты: в 90-е годы о ней появилось сразу несколько биографических книг — Ж. Кастареда, А. Кастело, Ж. Гаррисон, Э. Вьенно и др.[56] Эти авторы, основываясь главным образом на мемуарах самой королевы Наваррской, показали события той ночи ее глазами: молодая женщина с риском для жизни пыталась спасти своих подданных-гугенотов от резни и сумела сохранить жизни трем дворянам, а также своему мужу — королю Наваррскому[57]. Тогда Маргарита не могла не понимать, что ее бракосочетание, позже названное «парижской кровавой свадьбой» и явившееся в итоге предлогом для убийства сотен дворян-протестантов, навсегда останется в памяти людей как акт чудовищной трагедии, разыгравшейся в стенах Лувра и на улицах Парижа. События 24 августа 1572 г. сделали очевидным всю бессмысленность заключенного накануне политического брака католички и гугенота, который не смог разрешить противоречий конфликтующих сторон, закрепить мир во Франции и привнести спокойствие в королевскую семью. Однако, кажется, само Провидение привело Маргариту де Валуа к брачному союзу с Генрихом Наваррским: после 13 лет долгих и безуспешных попыток Екатерины Медичи выдать замуж свою дочь принцесса обвенчалась с тем, с кем была обручена в возрасте 4 лет.

Генрих де Бурбон, сын первого принца крови Антуана де Бурбона, герцога Вандомского, и королевы Наварры Жанны д’Альбре, родился в один год с Маргаритой — в 1553 г. А в марте 1557 г. дети были обручены по предложению Генриха II. В письме к своей сестре герцогине Неверской Антуан де Бурбон писал: «Я хотел бы… рассказать Вам о чести и милости, оказанной мне королем и заключающейся в соглашении между нами о браке Мадам Маргариты, его дочери, с моим старшим сыном»[58]. Французский король продолжал политику своих предшественников по установлению тесных семейных уз между французским и наваррским королевскими домами, дабы обеспечить максимальную лояльность последнего и превратить королей Наварры в вассальных князей. Появление Генриха де Бурбона не могло не вызвать беспокойства у дома Валуа, поскольку принц соединял в своем лице старшие ветви фамилии Бурбонов и дома королей Наварры д’Альбре, поэтому Генрих II рассчитывал посредством брака принца Наваррского с Маргаритой превратить его в покорного слугу короны. Предполагался переезд принца на постоянное жительство в Париж и воспитание его при дворе.

Однако последующие события, связанные с гибелью Генриха II, окончанием Итальянских войн и смещением акцентов внешней политики Франции в сторону сближения с Испанией, надолго отодвинули идею «наваррского брака». Две непримиримые соперницы — регентша Екатерина Медичи и Жанна д’Альбре — предпочли вообще не вспоминать об обручении, тем более что страна была фактически накануне религиозного конфликта и разделения на католический и протестантский лагеря. Выдав свою старшую дочь Елизавету замуж за Филиппа II Испанского, Екатерина Медичи решила закрепить этот альянс браком младшей дочери Маргариты и ее сверстника короля Португалии Себастьяна, за которого правили его происпански настроенные родственники — бабка Екатерина Австрийская, тетка Филиппа II, и дядя — кардинал Энрике. Считается, что переговоры начались не ранее ноября 1559 г.[59]; однако в действительности, как показывают неопубликованные письма французского посла в Португалии Жана Нико Екатерине Медичи, это произошло уже в августе, сразу же после трагической смерти Генриха II (10 июля). Нико информировал королеву-мать, что «Себастьян хорош собой» и что «в Португалии все желают этого брака»[60].

Судя по всему, Екатерину Медичи интересовал не столько Себастьян, сколько желание максимально обезопасить себя и ослабевшую королевскую власть от внешних посягательств со стороны могущественного австрийского дома. Только этим можно объяснить то, что французский посол в Мадриде епископ Лиможский весной 1560 г. зондировал почву о возможности обручения Маргариты и сына Филиппа II дона Карлоса[61]. Испанский король со своей стороны не нуждался в более тесном союзе с Францией, продолжая считать ее своим главным противником и желая ее всяческого ослабления, поэтому, видимо, представил в Париж уклончивый ответ, который расценили как отказ. Если сюжет о браке с доном Карлосом исчезает из переписки Екатерины Медичи, то португальский вариант усиленно разрабатывается. Нико докладывает, что при местном дворе только и говорят о возможном бракосочетании Себастьяна и Маргариты, «портрет которой всем весьма понравился». Вместе с тем Нико не скрывает существовавшего противодействия со стороны Филиппа II и его сестры Хуаны Австрийской, матери Себастьяна[62], французской дипломатии.

Молчание португальского двора в 1562–1563 гг. в Париже было воспринято как провал переговоров; Нико был отозван, и Екатерина Медичи начинает разрабатывать новый брачный проект для Маргариты, уже с Рудольфом Габсбургом, сыном императора Максимилиана II. Она по-прежнему питала надежды, что сможет обезопасить Францию браками с австрийским домом — это диктовалось все усложнявшейся внутриполитической обстановкой и началом гражданских войн в 60-е годы. В 1563–1565 гг. проходили новые переговоры между Парижем, Веной и Мадридом, которые опять были сорваны вмешательством Филиппа II, предпочитавшего иметь как можно меньше обязательств перед Францией[63]. Очередная, уже третья, неудача просватать Маргариту де Валуа вызывала нескрываемое раздражение французов. Однако анализ корреспонденции королевы-матери показывает, что она воздерживалась обвинять испанского короля в срыве столь важных для Франции соглашений: Екатерина Медичи в условиях растущей внутренней нестабильности не могла рисковать, бросая вызов Филиппу II, с которым все-таки предполагала найти общий язык.

Между тем неожиданно начался второй этап франко-португальских переговоров, спровоцированный захватом французами под командованием Фабиена де Монлюка португальского острова Мадейры в Атлантике в 1566 г. Моряки, зная, что Франция не признавала договор о разделе Нового света между Испанией и Португалией, грабили остров в течение нескольких месяцев[64]. В Париж в этой связи срочно был отправлен многоопытный дипломат Жуан Перейра Дантас, уже бывший послом во Франции в 1559–1560 гг., которому Екатерина Медичи цинично заявила, что Франция готова рассмотреть вопрос о некотором возмещении ущерба, если Маргарита де Валуа станет португальской королевой. 16 и 17 февраля 1567 г. датированы ответы на это условие короля Себастьяна, Екатерины Австрийской и кардинала Энрике, адресованные Екатерине Медичи и Карлу IX. Французский двор попытался, правда не очень благовидным способом, заставить португальскую королевскую семью действительно приступить к переговорам о женитьбе. Во всех трех письмах сообщалось, что посол Перейра Дантас известит о решении в отношении брака, который «будет служить укреплению дружбы между двумя странами»[65]. Несмотря на заверения португальцев в симпатиях к Франции, навязывание брака королю в очередной раз и уже едва ли не силой вызвало негативную общественную реакцию. Немедленное вмешательство в дело Филиппа II, совпавшее с началом второй гугенотской войны во Франции, обеспечило спешный отзыв посла из Парижа, что завершило очередную фазу брачных переговоров.

В октябре 1568 г. умерла сестра Маргариты королева Испании Елизавета де Валуа, и Екатерина Медичи спешно отправляет в Мадрид кардинала де Гиза с предложением Филиппу II руки своей младшей дочери. Трудно сказать, на что в действительности рассчитывала королева-мать; ведь в последние годы испанский король вел себя в отношении Франции и ее королевского дома все более бесцеремонно. Но, видимо, браком с Маргаритой она пыталась обеспечить, хотя бы на время, продолжение политики военного невмешательства Испании в дела Франции, так как ослабление последней в результате внутренних потрясений было очевидно. Филипп II ответил, что намерен жениться на своей австрийской родственнице, однако не будет против брака Маргариты и Себастьяна[66].

Давая такой ответ, испанский король в очередной раз вселял во французов надежды, которые невозможно было осуществить, о чем он наверняка хорошо знал. Король Себастьян, достигший к тому моменту совершеннолетия, продолжал находиться под огромным влиянием своих испанских родственников — бабки и матери, а также иезуитского окружения, которые уже были наслышаны об остром уме Маргариты и не желали терять своего влияния на короля. Португальский монарх сообщил Филиппу II, что пока он не намерен жениться.

Планам Екатерины Медичи не суждено было осуществиться еще и в связи с поведением самой Маргариты: весной 1570 г. французский двор заговорил о ее близости с герцогом Генрихом де Гизом, блестящим кавалером, будущим главой Католической лиги и претендентом на трон. Хотя Маргарита в своих мемуарах отрицает всякую связь с герцогом и Гизами вообще, ее тщательно продуманное объяснение, похожее на оправдание, можно подвергнуть сомнению[67]. Мемуаристы того времени запечатлели эти события в ином свете. Семья Гизов, видимо, делала неофициальную попытку посватать принцессу из королевского дома, так как при благоприятном исходе родство с Валуа изменило бы социальный статус этой фамилии и усилило бы ее амбиции. К тому моменту Гизы были самой могущественной и влиятельной фамилией Франции, связанной родством с шотландским королевским домом (Мария де Гиз была матерью Марии Стюарт) и иными владетельными иностранными домами, и поэтому полагали, что наступило время осуществить долгожданные планы и породниться с правящей французской династией, тем более что Генрих де Гиз и Маргарита де Валуа любили друг друга[68].

Растущие претензии этой семьи, которая была уже достаточно облагодетельствована двором, вызвали беспокойство у Екатерины Медичи и Карла IX. Дом Валуа, стараясь не обидеть столь сплоченный и влиятельный клан, все же ясно дал ему понять, что брак принцессы из королевского дома Франции не может быть заключен с одним из подданных короля, не имеющим суверенных прав. Впервые со времен Франциска I Гизам был дан жесткий отпор. Такое решение королевской семьи было во многом продиктовано чувством фамильного самосохранения. Маргарите, в свою очередь, было запрещено думать о браке с герцогом де Гизом, которого вскоре заставили жениться на Екатерине Клевской. Вместе с тем, судя по мемуарам Маргариты и последующим событиям, она была готова принести себя в жертву политической необходимости ради благополучия своего дома и набраться терпения в ожидании династического альянса.

В том же 1570 г. Екатерина Медичи делает последнюю попытку завязать отношения с Португалией. Она использует посредничество папы Пия V, который летом этого года отправляет своего посланца Луиса де Торреса для ведения переговоров в Португалию. Папа в то время собирал Священную лигу для борьбы с экспансией турок, поэтому для него было важно присоединение к Лиге и Франции, которая дружила с Константинополем в противовес Испании и не желала расставаться с таким выгодным союзником. Цели Екатерины в отношении «португальского брака» отличались от папских и, к тому же, изменились. В случае успеха королева-мать хотела вовлечь Португалию в русло французской политики и организовать равный баланс сил в Европе для противостояния австрийскому дому. Главной темой ее переписки летом и осенью были переговоры с Себастьяном. В Рим для давления на папу был отправлен кардинал де Рамбуйе, а в Мадриде посол Франции барон де Фуркево делал все возможное, чтобы выяснить настроения и замыслы испанцев. Его содержательные депеши ко двору позволяют понять, что португальцы хотели главным образом заручиться согласием Филиппа II на брак, который, в свою очередь, предпочитал замалчивать этот вопрос. Такая позиция, конечно же, означала «нет». Испанскому королю важно было сохранить статус-кво и не допустить, чтобы Португалия сблизилась с Францией. В ноябре 1570 г. Фуркево информировал, что переговоры Луиса де Торреса зашли в никуда[69].

Терпение Карла IX и его матери истощилось. Они уже не стеснялись обвинять во всем Филиппа II, происки которого представляли собой неприкрытое оскорбление Франции. В январе 1571 г. французский двор резко обрывает тему португальского альянса. В секретной инструкции барону Фуркево Карл IX приказывает хранить молчание о будущем Маргариты де Валуа и прекратить все разговоры об отношениях Франции и Португалии[70]. Именно в это время вновь всплывает идея брака с Генрихом Наваррским, поскольку 8 августа 1570 г. был подписан Сен-Жерменский мирный договор между католиками и гугенотами, который можно было бы закрепить брачным союзом. Одновременно это был бы великолепный акт мести Филиппу II за причиненные унижения и разжигание гражданской войны. Весь свой дипломатический талант Екатерина Медичи бросила на подготовку «наваррского брака», который обещал стать беспрецедентным событием — союзом католической принцессы и протестантского принца. В июле 1571 г. Карл IX представил официальные предложения о браке своей сестры и принца Наваррского Жанне д’Альбре.

Такой поворот событий встревожил Пия V и Филиппа II. Первый опасался излишней самостоятельности Франции в религиозной политике и победы веротерпимых сил. Межконфессиональный брак означал крушение вековых религиозных канонов, открывая дорогу другим подобным союзам, и позволял не особо прислушиваться к мнению святого престола. Филипп II со своей стороны всеми силами стремился не допустить согласия в стране своего потенциального соперника. Однако, казалось, во Франции вновь возрождается политическое единство, ради которого французы были готовы поступиться религиозной враждой и примириться символическим актом — бракосочетанием принца Наваррского и принцессы Валуа, сплотившись из-за внешней опасности — агрессивных претензий австрийского дома на мировое господство. Единая и сплоченная Франция могла и должна была бросить вызов Габсбургам, взяв реванш за унижения последних лет и неудачу в Итальянских войнах. Папа и испанский король попытались спасти положение, добившись от Себастьяна нового посольства во Францию — Гомеса да Сильвы.

Посла в Париже встретили весьма холодно, и он сумел попасть на аудиенцию только к королеве-матери (8 октября 1571 г.). Гомес да Сильва попытался разыграть удивление в связи с решением о предполагаемом браке и напомнить об обязательствах Франции перед Португалией, на что ему было жестко отвечено, что брак сорвался только по вине Себастьяна и его родственников[71]. В это же время пришло сообщение о победе испанского флота над непобедимыми до того турками в битве при Лепанто, что означало еще большее усиление Филиппа II. Последние колебания и сомнения французов развеялись. До сведения португальского, а заодно и испанского монархов было доведено, что Франция никогда прежде не была связана семейными узами с португальским домом и никогда их не искала, а также что португальцы оскорбительно затягивали переговоры о браке в течение 12 лет[72]. Такой срок ожидания был немыслим даже для королевских семей в XVI в.

Трудности, с которыми столкнулась Екатерина Медичи при обустройстве нового союза, можно разделить на внешние и внутренние. Внешние состояли из изнурительных прошений папе Пию V, а затем сменившему его Григорию XIII разрешить бракосочетание. Она им обещала, что Франция не будет воевать с Филиппом II, убеждала в преданности французской короны устоям католической религии, объясняя в то же время, что намечаемый альянс вполне равноценен, поскольку в будущем Маргарите достанется корона Наварры, а также оправдан, так как он принесет «мир и спокойствие» во Францию. Одновременно королева-мать сумела организовать мощную группировку давления на святой престол. Помимо энергичного посла Франции в Риме Фераля, при папском дворе действовали в пользу брака три влиятельных кардинала — Гиз-Лотарингский, Феррарский и д’Эсте. Перед папой хлопотали итальянские родственники Екатерины, в частности герцог Тосканский[73]. Несмотря на то, что Григорий XIII был более склонен к компромиссу с Парижем, чем его предшественник, собственные интересы папы и негативная позиция Филиппа II давали основание для колебаний и проволочек. Молчание Рима, которое Карл IX воспринимал как косвенное проявление интриг Испании, заставило короля в июле 1572 г. довести до сведения Григория XIII, что намечаемая свадьба состоится в любом случае[74].

Церемонию бракосочетания должен был осуществить кардинал де Бурбон, родной дядя Генриха Наваррского и единственный католик в этой семье. Однако он также откладывал свою миссию, ожидая разрешения из Рима. В августе, когда все приготовления к свадьбе были закончены, Париж был переполнен приехавшими гостями, а общая ситуация во Франции вновь становилась нестабильной, стало ясно, что откладывать дальше церемонию невозможно. Екатерина Медичи решилась на крайние меры — по ее приказу было сфабриковано подложное письмо Григория XIII, позволявшее католичке выйти замуж за гугенота[75]. Настоящее разрешение папы пришло много позже. Брачная жизнь Маргариты де Валуа началась с обмана — этот факт вспомнят неоднократно, когда впоследствии пойдет речь о ее разводе с королем.

Что касается внутренних проблем с заключением брака, то в действительности таковая была одна: Екатерине Медичи нужно было убедить в необходимости свадьбы лидеров гугенотов, прежде всего Жанну д’Альбре. Письма королевы Наваррской за 1571–1572 гг. представляют собой самое яркое свидетельство хода переговоров между Валуа и Бурбон — д’Альбре. У Жанны д’Альбре, с одной стороны, не было причин доверять французской королевской семье, особенно королеве-матери, своей давней противнице, с другой стороны, союз ее сына с принцессой царствующей фамилии сулил не только закрепление религиозного мира, но также усиление суверенных прав и привилегий Бурбонов и наваррского дома. В письме к Комону от 1571 г. она пишет: «Я… отправляюсь ко двору, где Господь поможет руководить моими действиями, да послужит это к его славе. Дело, которое меня туда влечет, имеет столь большое значение, что о нем стоит позаботиться»[76]. Речь идет о завершающей стадии переговоров, которые проходили с февраля 1572 г. в резиденции двора в Блуа.

Подозрительной и полной предубеждений суровой протестантке Жанне д’Альбре французский двор казался олицетворением порока и всеобщего лицемерия. Она жалуется в письмах к сыну, что ее силой принуждают подписывать брачный контракт, а Екатерина Медичи, с которой она «не может общаться», всячески над ней издевается, наконец, ее устраняют от встреч с королем и Маргаритой: «Что касается Мадам [Маргариты], то я вижу ее только у королевы — месте не слишком достойном, откуда она не выходит. Она отправляется в свои апартаменты только в те часы, которые неудобны для беседы»[77]. Вместе с тем королева Наваррская не скрывает своей радости от первых впечатлений о будущей невестке: «Я Вам скажу, что Мадам [Маргарита] оказала мне столько почестей и доброжелательства, сколько было возможно, и говорила мне чистосердечно, как она Вами довольна»; «Я сказала ей о Вашем письме, и она была очень деликатна, отвечая, как обычно, в выражениях великодушной покорности к Вам и ко мне, как будто она уже Ваша жена»[78]. Судя по всему, на Жанну большое впечатление произвели безупречные манеры и такт принцессы, ее ум и рассудительность. Вместе с тем королева Наваррская почувствовала в ней реальную соперницу за влияние на Генриха Наваррского, которого предупреждала позднее, что твердая преданность Маргариты католической религии и своему дому может подорвать все гугенотское движение, добавляя: «Принцесса красива, но прошла школу коррупции»[79]. Наконец, в письме к воспитателю Генриха Бовуару уже слышатся интонации раздраженной свекрови: «Говоря о красоте Мадам, я признаю, что она прекрасно сложена, однако сильно затягивается; что касается ее лица, то оно излишне накрашено, что меня выводит из себя, поскольку это портит ее облик. Но при здешнем дворе красятся почти все, как в Испании»[80].

Долгожданный брачный договор Жанна д’Альбре подписала 11 апреля 1572 г. после долгих колебаний и сомнений. Адмирал Колиньи сыграл в этом деле большую роль, так как Екатерина Медичи, по словам венецианского посла, обещала в случае успеха не препятствовать его сближению с Карлом IX[81]. Неожиданная кончина в Париже королевы Наваррской 9 июня была воспринята двором с облегчением. Отныне внутренних препятствий для совершения бракосочетания почти не было, если не считать непримиримую позицию ультракатоликов герцогов Гизов, находившихся в то время в немилости.

Гизы были особенно оскорблены тем, что их главу в свое время отвергли в качестве достойной партии Маргариты де Валуа. И, быть может, стремление Генриха де Гиза расправиться с королем Наваррским во время Варфоломеевской ночи (возможно, и организация самой резни) во многом носило следы личной мести и многолетней вражды Гизов и Бурбонов.

Пышная свадьба была отпразднована 18 августа 1572 г. по невиданному до того церемониалу, когда невеста-католичка венчалась одна в Соборе Парижской Богоматери, а гугенот Генрих Наваррский, к тому моменту уже король, ожидал снаружи. Судьба продолжала испытывать Маргариту де Валуа: после стольких лет ожидания замужества бракосочетание состоялось, но без должного разрешения папы и без соблюдения обычных церемониальных норм.

Необыкновенно трудный и в итоге бессмысленный путь к «кровавой свадьбе» был пройден. Судьба Маргариты де Валуа стала самым ярким отражением всех бед, которые обрушились на Францию в XVI в., — гражданских войн, потери внешнеполитического авторитета, раздоров в королевской семье. И тем не менее королева Наваррская не допускала по отношению к себе никакого сочувствия, считая это прерогативой королей. Трудно сказать, встречалась ли она когда-либо еще с тем гасконцем, которого спасла в своей спальне в Варфоломеевскую ночь, — Габриэлем де Леви, бароном де Лераном. Вряд ли. Позднее в мемуарах она даже не вспомнит точно его имя. О нем почти нет сведений. Нам удалось выяснить только, что женился он уже на исходе Религиозных войн, а свою старшую дочь назвал Маргаритой[82].

Мы также сочли возможным привести несколько малоизвестных писем, упоминаемых в настоящей статье и касающихся Маргариты де Валуа и Варфоломеевской ночи, из фондов Российской национальной библиотеки и Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН. В свое время они были транскрибированы и опубликованы Е.М. Вольф и И.И. Челышевой, но без адресов, а также канцелярских и архивных помет[83].

[Себастьян, король Португалии, Карлу IX 17 февраля 1567. Алмейрин]

Оригинал

Muito alto, muito poderoso e christianissimo principe, irmao e primo, eu, Dom Sebastiam, per graca de Deus Rey de Portugual et dos Algarves, daquem et dalem Mar em Affriqua, senhor de Guinne et da India etc., vos emivo muito saudar сото aquele que muito amo e prezo. Joam Pereira Damtas do meu comselho e meu embaxador me emviou vossa carta sobre a materia de meu casameto e m’escrevero о que corn vosco e corn a Rainha vossa may, minha boa irmaa e prima, passara acerqua delà e a vomtade que mostraveis para se comcludir e effectuar. E assy m’escreveo os termos em que ficavam os neguocyos toquamtes ao caso da Ilha da Madeira. E posto que eu deseje e nam somente emtreter, quardar e observar a amtigua amizade damtre estas duas coroas, mas de se oferecer cousa em que se ele possa mais acrescemtar, todavia pareceo me neste neguocio о que vos dira de minha partte о dicto Joam Pereira, meu embaxador. Muito alto, muito poderoso e christianissimo principe, irmaao e primo, Nosso Senhor aja sempre vossa pessoa e real estado em sua sancta guarda. Scripta e Almerim a XVII de fevereiro de 1567. Vosso boo irmao e primo.

Подпись-автограф кардинала-инфанта Энрике (регента):

О Cardeal Iffante.

На обороте: Ао muito alto, muito poderosso e christianissimo Principe Dom Carlos Rey de Franca etc. meu muito amado e prezado irmao e primo.

Здесь же канцелярская помета XVI в.: Du Roy de Portugal du XVII-e jour de février 1567. R.

Здесь же рукой XVII в. (Дени II Годфруа?):

Sebastien Roy de Portugal. 17 février 1567.

^{РНБ. Собрание П.П. Дубровского. Авт. 69. № 6}

[Екатерина Австрийская, королева Португалии, Екатерине Медичи 16 февраля 1567. Алмейрин]

Оригинал

Mutio alta, mutio poderosa e christianissima princesa, irmaa e prima, eu, Donna Catherinna, per graca de Deus Rainha de Portugal et dos Algarves, daquem et dalem Mar em Affriqua, senhora de Guinne et da conquista, navegacam, comertio de Ethiopia, Arabia, Persia et da Imdia, iffamte d’Alemanha, de Castela, de Liam, d’Araguam, das duas Cesilias, de Hierusalem etc., vos emvio muito saudar сото aquela que muito amo e prezo. Pela cartta que em XIX de dezembro passado m’escrevestes, emtemdy о desejo e affeicam que mostraes para о emtretimeto da amtigua paaz e amizade destas duas coroas e effecto do casamento do senhor Rey meu neto, о que eu de vossa partte tenho por muy certto por quamtas razoes para isso ha, as quaes todas vos obriguam muito a procurardes com as obras e corn todos os meyos possiveys que isto vaa sempre adiamte. E porque о que se ofereceo na Ilha da Madeira, obrigua a El Rey vosso filho fazer о aue Joao Pereira dira da partte do sehnor Rey meu netj, nam tenho aue dizer mais aue remeterme ao ditto embaxador ao que em ambas estas materias de minha partte vos disser. Muito alta, muito poderosa e christianissima princesa, irma e prima, Nosso Senhor aja sempre vossa pessoa e real estado em sua sancta guarda. Scripta e Almeirim a XVI de fevereiro de 1567.

Подпись-автограф: Vossa boa irmaa e prima. Raynha.

На обороте: A muito alta, muito poderossa e christianissima Princessa Donna Catherinna Rainha de Franca etc. minha muito amanda e prezada irmaa e prima.

Здесь же канцелярская помета XVI в.: De Royne de Portugal du XVI-e jour de février 1567. R.

Здесь же рукой XVII в. (Дени II Годфруа?):

Catherine Reine de Portugal, 17 février 1567.

^{РНБ. Собрание П.П. Дубровского. Лет. 69. № 7}

[Энрике, кардинал-инфант, Екатерине Медичи 17 февраля 1567. Алмейрин]

Оригинал

Muito alta, muito poderosa e christianissima senhora, por muy certto tenho о que me vossa Alteza screve nesta sua cartta de XIX de dezembro, acerqua da boa vomtade do senhor Rey, seu filho, e sua, para entretimeto da amtigua paaz e amizade deste Reino e comclusam do casamento del Tey meu senhor. Por que assy he muy devido que se espere de Vossa Alteza por quamtas razoes para isso ha, as quaes devem ser muy presemtes a Vossa Alteza, para procurar que se faca о que El Rey meu senhor emvia pedir e о senhor Rey seu filho estaa obriguado fazer. Peco muito por merce a Vossa Alteza que pois tamto mostra desejar a comclusam deste casamemto, faca о que El Rey meu senhor de Vossa Alteza espera, сото Joam Pereira Damtas, embaxador del Rey, meu senhor, dira a Vossa Alteza de minha partte mais particularmente, cuja muy real pessoa Nosso Senhor guarde сото deseja. D’Almerim a XVII de fevereiro de 1567.

Подпись-автограф: О Cardeal Iffante.

На обороте: A muito alta, muito poderossa e christianissima Princessa Donna Catherinna Rainha de Franca etc. minha muito prezada irmaa e prima.

^{СПб ФИРМ РАН. Западноевропейская секция. M 15/293}

[Себастьян, король Португалии, Екатерине Медичи 30 октября 1567. Лиссабон]

Оригинал

Muito alta, muito poderosa e christianissima princesa, yrmaa e prima, eu, Dom Sebastiano, per graca de Deus Rey de Portugal e dos Algarves, daguem e dalem Mar em Afïriqua, senhor de Guine e da comquista, naveguacam, comercio de Ethiopia, Arabia, Persia et da India etc., vos emvio muito saudar сото aquela que muito prezo. Joam Pereira Dantas do meu comselho e meu embaxador me emviou pedir licemca para se vir, assi pelos muitos annos que ha me serve, сото рог quam comtrairos sam a sua saude os ares dessa terra e notavel periguo que correria se laa ficasse este ymvemo, pelo que lembrandome a obriguacam que tenho para folguar de lha comservar pelos servicos que me tem feitos e boa comta que de sy tern dado, ouve por bem de lhe dar a ditta licenca, e lhe screvo que se venha embora, e espero de mandar loguo outra pessoa que résida em seu luguar e faca as cousas de meu servico. Pareceo me dever vos dar conta disto para juntamente com isso vos pedir, сото peco, que pello dicto Joam Pereira me mamdeis muitas novas de vossa disposiciam que prazera a Nosso Senhor serem tam boas сото desejaes. Muito alta, muito poderosa e christianissima princesa, yrmaa e prima, Nosso Senhor aja sempre vossa pessoa e real estado em sua sancta guarda. Scripta em Lixboa a XXX d’octubro de 1567. Vosso boo yrmao e primo.

Подпись-автограф кардинала-инфанта Энрике (регента): О Cardeal Iffante.

На обороте: A muito alta, muito poderossa e christianissima Princessa Donna Caterinna Rainha de Franca etc. minha muito prezada irmaa e prima.

Здесь же канцелярская помета XVI в.: Lettre Portugal du ХХХ-е octobre 1567.

Здесь же рукой XVII в. (Дени II Годфруа):

30 octob. 1567.

^{PH Б. Собрание П.П. Дубровского. Лет. 69. № 5}

[Себастьян, король Португалии, Карлу IX 29 ноября 1572. Эвора]

Оригинал

Muito alto, muito poderoso e christianissimo principe, irmao e primo, eu, Dom Sebastiao, per graca de Deus Rey de Portugal e dos Algarves, daquem e dalem Mar em Affrica, senhor de Guine e da conquista, naveguacao e dalem Mar em Affrica, senhor de Guine e da conquista, naveguacao e comercio da Ethiopia, Arabia, Persia e India etc., vos emvyo muito saudar сото aquele que muito amo e prezo. Sao tao dividos a vosso grande mereccimento todos os louvores que se vos podem dar, pela sancta e honrrosa determinacao que Tomastes e execuccao delà contra os luteranos, imiguos de nossa sancta fe e reveis a vossa coroa, que inda que nao ouvera as muitas razoes do amor parentesco e amizande, que antre nos ha, pera vos mandar visitar em todas as ocasioes que о requerese, сото о sempre fiz, bastava о muito que fizestes, о que oje em dia fazeis, e о que se espera que ao diante ponhaes em effeito por servico de Nosso Senhor, conservacao da fe e de vossos Reynos, extirpacao das heregias deles, credito e ruputacao vossa. Pera me aver por muy obrigado a hu tall Rey e irmao, que se ja nao rivera о nome de christianissimo, о pudera novamente merecer aguora pera sy e pera todos os Reys, seus s obcessores, pelo que alem dos parabes que loguo vos mandey dar per Joham Guomez da Silva do meu conselho que em vossa corte reside, me pareceo tomar a fazer со vosco este officio, tao divido a nos ambos, pello novo inviado que ora a ysso mando, que he Dom Diniz Dalemcastro, comendador mor da ordem de nosso senhor Jhesus Christo, meu muito amado sobrinho, que vos esta dara, pessoa de que por suas calidades muito confio, e a que vos peco muito afectuosamente deis inteiro credito em tudo о que vos de minha parte disser. Muito alto, muito poderoso e christianissimo principe, irmao e primo, Nosso Senhor aja sempre vossa real pessoa e estado em sua sancta guarda. Escripta em Evora a XXIX de novembro de MDLXXII.

Подпись-автограф: Vosso bo irmao e primo. Rey.

На обороте: Ao muito alto, muito poderosso e christianissimo Principe Dom Carlos Rey de Franca etc. meu muito amado e prezado irmao e primo.

^{СПб. ФИРМ РАН. Западноевропейская секция. № 19/293}