Глава 5 Колоски

Наступил очередной летний вечер, наполненный стрекотанием кузнечиков. Бабушка вместе с мамой находяться в большой общей комнате. Мама сидит на полу, смотря на огромные ступни. Бабушка говорит:

— Оля, следи за колосками, я их пустила. Как они там идут?

— Пока всё нормально с ними. Они идут по жилкам, ориентируясь по твоим венкам.

— Надо колоски тщательно прогнать, чтобы не было того ужаса, — произнесла бабушка.

— Да уж теперь надо подходить к этому делу серьёзней, — ответила мама.

— Оля, ты следишь?

— Слежу, мама.

— Строго следишь?

— Очень строго.

— Следи ещё строже.

— Хорошо мама, буду следить ещё строже.

Лоб нахмурен. Брови низко. Мама глядит впритык на ступни. Она взяла стул, села напротив бабушки и прижала ступни к её ступням, а пальцы к пальцам.

— Ух, ой, крикнула мама.

Дочки стоят рядом и глядят. Младшая спросила:

— Мама, а можно мы также попробуем?

— Ни в коем случае. Вы ещё не достаточно взрослые. Вот подрастёте немного ещё, тогда можно будет. А сейчас идите скорее в свои комнаты и вонзитесь там, а бабушка скоро пошлёт вам колоски.

Девочки ушли друг за дружкой и раздались хлопанья дверями.

Мама с бабушкой сидят и обе глядят на свои ступни.

— Ух, — крикнула мама.

— Так, — сказала бабушка.

Обе опять сидят и глядят на ступни.

— Девочки, вы вцепились там? — крикнула мама на весь дом.

— Да, — раздалось глухо из недр дома.

— Да, — раздался детский голос чуть ближе.

— Дочка следи.

— Мама, я слежу.

— Следи строго.

— Мама, я очень строго слежу. Пока всё хорошо. Колоски по твоим ступням и ногтям идут правильно. Даже у меня так правильно не идут, как у тебя.

Мама прокричала снова:

— Дочки, вы вцеплённые?

— Да, мама, — раздался детский голос, где то за стенами.

— Вцеплённые, — прокричала семнадцатилетняя Таня в недрах деревянных перегородок.

— Смотрите не вышибайте и не перецепляйтесь. Бабушка может пустить проверочный колосок каждую секунду.

— Хорошо, мама.

— Ладно, мама.

— Ой, — крикнула опять родительница, глядя на свои ступни и пошевелила пальцами ног.

— Ух, крикнула бабушка.

— Ой, — воскликнула мама.

— Ой, — крикнула бабушка.

Мама спросила:

— А можно я твой колосок сама пущу?

— Конечно, можно, — ответила с улыбкой бабушка.

Мама повернулась к стене и сказала:

— Сейчас я его немного разъярю и потом пущу.

Она запела на весь дом тонкую песню с множеством ласкательных слов, делая лицо то грустным, то весёлым, смешивая на лице и улыбку и грусть, а когда окончила, то крикнула:

— Девочки, пускаю разъярённый колосок. Держитесь там. Сейчас как пойдёт.

Стукнула мама пятками.

— Ой, — раздался вскрик младшей дочки Насти десяти лет.

— Ай, — послышался взвизг старшей дочки Тани.

Бабушка сказала:

— Всё, вернулся мой колосок. Вот он на ногте большого пальца крутиться.

— Пойду и узнаю, как колосок твой по их ступням прошёл, — сообщила мама.

— Давай.

Мама поднялась и ушла в комнату сначала к младшей:

— Как бабушкин колосок?

— Он пробежал сначала по всей правой ноге, потом по всей левой ноги, пролетел по клитору и когда его задел, я аж крикнула, потому что стало невыносимо приятно, после чего он ушёл, видимо, к старшей сестре в комнату, — махнула она рукой в сторону своей открытой двери.

Мама развернулась, зашла к старшей дочери и спросила про колосок. Она сказала:

— Колосок прошёл по всем ногам, а когда прошёл по клитору, то пизда чего то взрыкнула, а я взвизгнула.

— А никаких самостоятельных самопроизвольных вышибаний, вцеплений и перецеплений не было?

— Даже намёка на них, — ответила старшая дочь, помотав головой.

Вдруг мама услышала из общей комнаты крик бабушки. И когда мама вбежала в кухонных сырниках, то бабушка уже задрала подол, а колосок обмотал её клитор.

— Я сейчас кончу, держите мне руки, — закричала бабушка.

Мама завела ей руки за спину, но бабушка начала брызгать из уретры мочой, трясти ногами и орать. Мама побежала за тазом, прокричав:

— Вечно у нас ножные происшествия. Вечно чего — ни будь, случается. Ну ни одного спокойной вечера сука не бывает без ебучих ножных происшествий. Что за такое?

Она прибежала с тряпкой, с тазом и поставила его на всякий случай рядом.

Бабушка с раскоряченными ногами сказала маме:

— Оля, надо бы колосок как то с моего клитора сманить.

— Сейчас поглядим, — ответила мама и присела на пол:

— Ну ка раздвинь шире ноги.

Бабушка запрокинулась на спину, разведя матёрые сильные ляжки.

Мама уставилась на клитор, ставший похожий на обмотанную маленькую сосисочку с залупившимся кончиком.

Мама пододвинула стул и выговорила:

— Сейчас я его попробую сманить на свои ступни, — поднесла она большой палец к клитору и лепечет:

— Колосок, иди на мой ноготь. Милый хороший колосочек. Иди сюда. Мой хороший, мой милый колосок. Иди на мой ноготь, покрутись на нём. Я прошу тебя очень милый хороший мой колосочек, иди сюда на ноготочек. Давай мой милый, иди сюда. Я очень тебя прошу мой ласковый милый колосочек иди на мой ноготь. Покрутись, повертись на нём.

Колосок ослабил хватку, от чего клитор бабушки приобрёл прежний вид. Мама поглядела на правую ступню и сказала:

— Вот он на большом ногте вертится.

Бабушка поднесла руку к половым губам и стала махать:

— Фу, вот это я кончила. Аж клитор после этого огнём горит.

— Конечно, какое колосное напряжение. Надо нам колосок сейчас с тобой перенастроить, а то дочки сказали, что он только по их ногам, как бешеный пролетел, по клиторам дал и был таков.

Сняли платья мама с бабушкой, сели лицом к друг дружке и прижались большими пальцами ног. Закрутила мама соски на грудях. Мычание раздалось в комнате:

— Замычали блядь суки ебучие.

Бабушка закрутила соски у себя.

Раздались уже два мычания. Колосок бегает еле различимо, перебегая со ступней бабушки на ступни мамы, крутиться юрко на всех ногтях и убегает обратно во влагалище. Смотрят мама с бабушкой на ступни, ойкая то и дело. Покрывают бабушкины ногти отращёнными концами ногти больших пальцев мамы. Носиться по ногтевому мостику туда и сюда колосок. Крутят они мычащие груди, продумывая каждое действие и закладывая его в колосок. Рычат женские половые органы под колосным напряжением, что ощущается в комнате, в воздухе и в самой атмосфере. Сидят в своих комнатах дочки, вонзённые ногтями ступней в деревянный пол. Стоят на полу молодые розовые пятки с гладкой юной кожей. Напряжение видно на их лицах. Дела отложены, ведь для них вцепление это самое первое дело. Погружён в половицу каждый ноготь ступней младшей дочки. Она глядит на свои голые ноги и ждёт колосок. А в другой комнате среди духов, помад и платьев сидит старшая дочь на стуле возле стола и то же занимается ожиданием колоска от мамы и бабушки. А те продолжают, гонят колосок, настраивая его и при этом много чего обсуждают, крутят груди, думают, рассчитывают. От этого их лица сейчас суровы и сосредоточены, как никогда раньше.

Мама прокричала:

— Настя и Таня, вы готовы к колоску?

— Да, — раздался чуть ближе за стеной голос младшей дочки.

— Готовы, — прокричала в глубине дома старшая дочь. Голос её прошёл через несколько деревянных стен, превратившись в приглушённый эротичный.

— Пускаю, — крикнула мама и стукнула пятками. Раздались тут же за стенкой визги младшей дочки вместе с долбёжкой, а потом полилась песня вперемешку с бубуханьем. Примешался к этой песни визг старшей дочки, раздавшийся из глубин дома.

Мама посмотрела радостно на бабушку и сказала:

— Кажется, пошло.

Дочки вышли из комнат, повизгивая то и дело, пришли быстрым шагом на кухню. Младшая вцепилась возле раковины и открыла воду. Губка коснулась грязной тарелки и начала делать круговые движения, управляемая рукой младшей дочки. Сошла с неё сырная маска, сырная грудь и сырные ноги. Старшая понюхала вышедшей сырный анус и сморщила нос, сказав:

— Всё это время через эту сырную дырку шли какашки и пуканье. И теперь так воняет, что просто жуть.

Наведя там порядок, дочки ушли с кухни, вбежали с визгами в общую комнату и затанцевали перед мамой с бабушкой, которые переглянулись, улыбнулись и стали хлопать. Вонзаются и выцыпляются постоянно ногти во время танца, рычат влагалища из под подолов. Бутафорские улыбки на лицах.

Мама же, следя вместе с бабушкой за колоском, сказала вдруг с волнением и выпученными глазами:

— Чего — то спутал бедный. Гляди, гляди, не туда пошёл. Надо на мизинец после лодыжки идти, а он обратно ей в пизду нырнул.

— Ой, ой, ой, — запричитала бабушка, — гляди, гляди чего колосок творит на правой ступне Тани, — палец бабушки указал на танцующие ступни.

Мама ахнула, расширив глаза:

— Сейчас чего то будет, сейчас точно чего то будет.

Они замерли в ожидании и ужасе, смотря на танцующих и поющих дочек.

Мелькают голые ноги, бабахают по деревянному полу ступни и раздаются то и дело визги от задорного танца.

Вдруг дочки завизжали, сблизились и спутались ногами. Вскочили мама с бабушкой, кинулись распутывать. Ухватились за голые ноги. Ругань полилась по комнате, смешавшись с визгами и писками. Наполнился дом рычанием, криками, грохотом, топотом. Смешался крик мамы с криком бабушки. А когда же распутали ноги дочек, поймала бабушка колосок на ступню и закричала маме:

— Садись скорее и соединяйся с моими пальцами, будем его сейчас по-всякому гонять и настраивать.

Окружили дочки с голыми ногами маму и бабушку. Раздались их поочерёдные повизгивания, сопровождающие каждое действие. Рты они раскрывают всякий раз широко, и слышно как клокочут голосовые связки, как только почти невидимый колосок переходит то на ступни мамы, то на ступни бабушки. Тревога читается в глазах у дочек.

— Давай, мама, давай, — крикнула старшая дочка.

— Бабушка, бабушка, колосок, колосок, — прокричала младшая дочка, когда заметила еле видимый волосок, тоньше человеческого волоса, пробежавший стремительно по всем венкам, жилкам, морщинкам, ногтям, проюлив на них и убежавший по большому ногтю снова на ноготь мамы и далее на её ступни. Рычат упорно половые органы мамы и бабушки, гоняя колосок. Вдруг он издал хлопок, разлетевшись на мелкие обрывки. Вздрогнули дочки разом и визгнули.

— Блядь, разорвало, — вскрикнула бабушка.

— Загоняли бедного, — произнесла мама, — вот он и не выдержал. Гоняли, гоняли, он и хлопнул, а ещё, наверное он как прошёл по всем твоим мозолям и ороговелостям, истёрся бедный вот его и разорвало от этого, бедный колосок.

Бабушка спросила у внучек:

— А ну ка сядьте и расскажите, когда мама пустила колосок, что там происходило у вас в комнатах?

Дочки принялись рассказывать, перебивая друг дружку.

— А у меня сначала пятки сами застучали. Я так встала и запищала.

— А я слышала, как она запищала и подумала, что уже началось. Приготовилась встречать колосок. Он меня как протанцевал, я аж приятно была удивлена. Я никогда так красиво ещё не танцевала и впервые так хорошо спела.

Бабушка сказала:

— Давайте ещё раз мы сейчас с мамой колосок новый настроим, а вы идите пока в комнаты, вцепитесь и ждите.

Дочки побежали с визгом в свои комнаты. Босое топанье и встревоженное повизгивание раздалось в коридоре. Старшая ушла в свою комнату, а младшая в свою. Настя закрыла за собой дверь, села на деревянный стул и поставила ступни немного друг от друга. Затем скрутила пальцы ног, вонзила отращённые ногти ступней в деревянный пол и стала ждать обещанного совместного колоска от бабушки и мамы. Подправляет Настя часто пилкой ногти на ступнях, чтобы удобно было ходить. Отрастила она их достаточно большие. Знает она, как крепко они держатся в полу при вцеплении. Берёт часто у мамы лак и красит ногти на ногах в разные цвета. Увидела однажды мама её ногти на ступнях и воскликнула: «Все цвета радуги».

Вдруг послышалось рычанье из под подола Насти.

— Тщщщщщ, — сделала она, но упрямые женские половые органы продолжили рычать. Настя хлопнула несколько раз по лобку, возобновив снова в комнате тишину. Лишь приглушённый разговор мамы и бабушки долетает до сюда. Посмотрела Настя в окно, увидев за поляной множество стволов деревьев, стоящих уже в тени, и лишь освещаются верхушки заходящим солнцем. Настя скучно зевнула, и поглядела снова на свои огромные ступни с широкими пятками. Она решила проверить как там старшая сестра и обернувшись на дверь, крикнула:

— Таня, ты ждёшь колосок?

— Жду, — раздалось глухо из другой комнаты.

— Я то же жду.

Дочка услышала повизгивание мамы и бабушки. Комнату огласил радостный всклик:

— Ооо, обмен колоском пошёл. Колосок гоняют туда — сюда, значит скоро пойдёт, — она похлопала радостно в ладоши, прислушиваясь к происходящему.

Крики мамы и бабушки усилились и возник между ними непонятный спор. Рычание усилилось, замычали их груди. Раздался хлопок.

— Блядь, сука, — воскликнула дочка и хлопнула по ляжке, — загоняли суки ебучие бедный колосок. Дочка продолжает сидеть дальше и ждать, окидывая от скуки глазами комнату. Донеслись до слуха повизгивания бабушкины и мамы вперемешку с рычанием мычанием и горячим обсуждением вперемешку с яростным спором. Настя знает, что именно так настраиваются колоски через ножной пот, ругань, споры и даже драки. Настя помнит, как год назад волосы мамы и бабушки валялись по всему дому, а сами они ходили на половину лысые и со злыми лицами. Колосок тогда натворил бед, а сами они друг с дружкой долго не разговаривали, обвиняя в произошедшем друг друга. Настя услышала, как снова стали визжать мама и бабушка.

— Только опять его не загоняйте, — произнесла Настя, посмотрев на стену, скрывающую происходящее.

Наступила за стеной тишина. Раздался крик мамы:

— Вы там готовы?

— Да, — крикнула Настя.

— Готовы, — отозвалась старшая дочь Таня.

Мама запела нежную ножную песню, стуча пятками.

— Пускай, — крикнула бабушка.

— Давай же, — гаркнула Настя.

Бабушка заорала:

— Пускай колосок. Хватит его ярить. Мама не унимается. Поёт песню, постукивает пятками и улыбку на лице сумасшедшую держит.

— Да пускай ты его уже блядь сука, — заорала во всё горло бабушка.

Мама бацнула пятками посильнее и запустила его. Прошло несколько секунд.

Настя завизжала у себя в комнате и пошла молотить пятками. Рычание раздалось из — под подола. Ногти выщелкнули из пола друг за дружкой. Ноги соединились и вывернулись носками, как у балерины в первой позиции. Настя визгнула, пошла балетной походкой, остановилась у окна и начала делать, повизгивая, полуприседы, водя рукой, изгибая то и дело кисть. Она отошла от окна и забила огромными босыми ногтистыми ступнями босоногую чечётку, расширив от страха глаза, огласила комнату детским криком, а затем проорала:

— Хули ты его так наярила, пизда?

Она пробежала прискоком по комнате и начала танцевать. Раздалось рычание ещё сильнее:

— Блядь, заело колосок ебучий, — крикнула Настя и стала шлёпать по половому лобку, — Давай иди, сука колосная.

Рычание идёт, Настя стоит с широко разведёнными ногами, хлопая по жирным упитанным ляжками и пухлому лобку, осыпая всё матом. Она присела раскорякой и затеребила влагалище. Раздался визг старшей сестры Тани в соседней комнате. Настя встала с ряскоряки и села на стул, услышав со стороны комнаты сестры:

— Ой, ай, ой, мама, ай, ай, ух ух, как идёёёёёёёёт, как идёёёёёёёёт. Блядь на хуй ёбаный в рот. Ух, мамочки. Кто, блядь, его так наярииииииил? Вы ёбнулись, что ли? Ух, ах, ай, ой, блядь, сука, ой, ай.

А в следующее мгновение Настя услышала крик мамы с бабушкой. Затем раздалось бацанье ступней, хлопнула дверь и послышались быстрые шаги Тани в сторону общей комнаты:

— Блядь, опять мебель всю разломаете, — полетел крик старшей сестры, когда она ещё шла по коридору, а потом как закричит, — Настя, Настя, скорее, тут маму с бабушкой ногами спутало и катает бедных клубышком.

Настя похолодела от испуга и побежала на ватных ногах в общую комнату. Она увидела сестру в коротком платье, стоящую в проёме и глядящую в комнату. Настя подошла и то же увидела, как мама с бабушкой голышом катаются по комнате спутанные ногами и орут. Настя визгнула, прикрыла рот и нос ладонями, оставив испуганные глаза. Старшая прокричала им:

— Нечего так было колосок ярить.

Бабушка взглянула на внучек и крикнула:

— Нас ногами спутало и пиздами сцепило. Я вообще не знаю чего сейчас делать. Это пиздец, это пиздец.

Мама прокричала им, — глядите, чтобы вас сейчас ногами не спутало. Близко не подходите, а то вас притянет, и будем до утра со спутанными ногами.

Обе вновь принялись кричать и покатились по комнате.

Настя прижалась к старшей сестре:

— Танечка, я боюсь.

Таня прижала младшую сестрёнку к себе и продолжает глядеть на катающихся маму и бабушку.

— Вас чего колосок, так что ли сцепил?

— Не знаем, — ответила мама.

— А он у меня вообще в писечке заел. Она сильно зарычала. Я потеребила там и он к тебе ушёл, — сказала Настя и глянула на Таню.

— Видела бы ты как он меня там прокрутил. Слышала наверно, как я кричала?

— Да.

— Ебучий колосок, чего творит, — сказала старшая дочь, глядя на маму и бабушку с рычащими влагалищами и мычащими грудями.

Бабушка крикнула:

— Сядьте по обе стороны комнаты и вцепитесь пиздами в пол, чтобы они стали посылать свои импульсы и тогда может быть, нас отпустит.

Старшая дочь Таня показала в сторону окна:

— Давай, ты садись туда и вцепляйся пиздой, а я тут возле дивана.

Младшая босоногая дочка подошла к раме со стеклом, открывающим вид на ягодную поляну и зеленеющие вдали деревья, и принялась разминать ноги. Старшая дочь на другом конце комнаты делает то же самое. Мама с бабушкой лежат посередине друг на друге со спутанными ногами и визжат. Мама поставила руки на ладони, сморщила лицо, издав натужный звук, а затем расслабилась и легла на бабушку:

— Блядь сука.

— Давай ещё раз попробуй, — сказала бабушка.

Мама упёрлась руками в половые доски и выпрямила руки, начав кряхтеть.

— Давай, давай, давай, пойдёт, пойдёт, пойдёт, — заговорила бабушка.

Упала мама, обессиленная, и сказала:

— Нет, ничего не получится. Сильно сцепило.

Сели одновременно почти на шпагаты старшая и младшая дочки. Вонзилась Настя двумя огромными продолговатыми отращёнными ногтями двух больших пальцев женских половых органов. Пальцы эти точь в точь как большие пальцы на ногах и пахнут точно также. Настя лачила их позавчера. Правый ноготь красным цветом, а левый белым. Алым же цветом оба ногтя покрашены у старшей сестры, имеющих больший размер. Обе сидят с вонзёнными ногтями в пол и шевелят пальцами ног. Женские половые органы рычат, как две собаки, усиливая рычание на каждое действие. Их снова покатило. Они завизжали, груди замычали, влагалища зарычали. Поднялся гвалт, писк. Старшая прикрыла рот и нос ладонями, и запищала. Младшая стала кричать.

Остановились мама с бабушкой на боку. Младшая пищит им:

— Рассоединяйтесь, рассоединяйтесь. Суки ебучие твари вонючие.

— Мама, бабушка, давайте милые расцепляйтесь. Как вас сильно пизды сцепили суки твари гады, — проорала Таня.

Задрыгали мама с бабушкой огромными пышными попами и стали орать, а попы стрелять и пердеть.

— Давай, — крикнула Настя.

— Пошло, пошло, давайте милые, — завопила Таня.

Бабушка с мамой остановились.

— Никак, — пронёсся крик отчаяния вылетевший из уст мамы.

— Вот сука, — ругнулась бабушка.

И снова покатились.

— Блядь сука, — проорала мама.

— Да что за хуйня? — рявкнула бабушка.

Настя ударила кулаком в пол и крикнула:

— Никак, никак, милые.

— Как вас сильно сцепило, — прокричала старшая дочь.

Остановились мама и бабушка и снова дрыгаются. Дочки принялись за них болеть. Младшая ступнями на шпагате вращает и кричит. Старшая держит руками ногти женского полового органа, страхуя от срыва. Покатило опять маму с бабушкой. Лица сделались серьёзными напряжёнными. Спины голые стали мелькать.

— Опять, опять пошло, — прокричала старшая дочка, ударив в пол кулаком.

— Да ёб твою мать, — рявкнула младшая.

Они глядят вытаращено на катающихся два тела со спутанными ногами и растрёпанными волосами, метущими пол. Продолжает идти рычание влагалищ мамы и бабушки.

— Сцепило, — рычит мама, оскалив рот.

— Сцепило, — рычит бабушка.

Трудно разобрать, кто уже рычит, они сами или половые органы. Всё смешалось в какофонии. Младшая продолжает сидеть на полу, растянув голые ноги и щёлкает большими пальцами ног по вторым. Бабушка с мамой катаются от младшей дочки к старшей.

— Как вас бедных катает, как милых катает. Суки ебучие. Я уже не могу. Мама, мама, расцепись.

— Не могу, доченька, — крикнула мама и покатилась с бабушкой к старшей сестре, которая обхватила бабушку за голые плечи и крикнула:

— Я держу, распутывайтесь.

Мама задёргалась, сделав лицо, будто кем — то недовольна.

Младшая пропищала:

— Дрыгаются, как две рыбки без водички. Бедные, бедные, бедные. Что делается, что делается. Бедные бедняжулечки.

— Ну, давайте же, — крикнула старшая дочка, сидя на шпагате у дивана.

— Всё пиздец, — гаркнула бабушка, — пизды намертво сцепились и по ногтям их пальцев колосок с бешеной силой носиться. Это пиздеееец, это пиздцееееец.

Младшая закрыла лицо и плаксиво пропищала:

— Что же теперь делать, что же теперь делать?

— Настя, не реви, не реви, тебе говорю, закричала старшая сестра, — всё будет хорошооооооо, всё будет хорошоооооо.

— Нет, не будет, — проревела младшая.

Мама покатилась с бабушкой в её сторону. Мат и крик с рычанием наполнил весь дом. Она посмотрела на них и увеличила громкость плача, — это всё, это всё. Их теперь больше уже никогда не расцепит. Ыыыы ыыыыыы, — она хлюпнула соплями и принялась тереть глаза.

Покатило маму с бабушкой к старшей сестре.

— Да сколько это может продолжаться уже? — проорала бабушка.

— Я заебалась, сколько можно? — прокричала мама.

— Это всё, это пиздец всему настал, — провопила бабушка с растрёпанными волосами, похожая в таком обличии на престарелую русалку, потерявшую гребешок.

Груди неистово мычат, влагалища рычат, смешиваясь с рычанием половых органов дочерей.

Вдруг младшая дочка закричала через мычания и множество рычаний:

— Пизда срывается, пизда срывается — и принялась тянуть долго гласный звук, крича по дурному, — Аааааа, — на весь дом.

— Держись, Настя, — крикнула старшая дочь.

— Сейчас сорвусь, сейчас сорвусь, — пропищала Настя.

Раздались два ногтевых мощных щелчка. Подпрыгнула младшая дочка, замолотила бешено ступнями и закричала по бешеному с неистовством.

Хлопнула старшая по ляжке и выкрикнула:

— Сорвало, сучку мелкую.

Настя убежала с криком из комнаты, а мама с бабушкой продолжают, кататься туда и сюда, извергая мат и проклятья.

— Да чтоб его…, — проорала старшая дочь Таня, когда её груди принялись мычать и дрыгаться, подпрыгивая поочерёдно кверху, — этого ещё мне не хватало. Мама, бабушка, у меня грудь взбесилась, что делать, что делать?

Они как раз остановились, и бабушка вместе с мамой наперебой посоветовали ей нагреть молоко и лить на грудь, но лучше это делать в ванной.

Старшая выбежала с криком из общей комнаты, сбросила платье посреди коридора и осталась обнажённой. Пробежала ей навстречу младшая сестра с вытаращенными глазами и грубым мальчишеским криком. Таня забежала на кухню, загремела кастрюлями. Затем вынула бидон молока, налила в одну из кастрюль и зажгла газ. После чего поставила кастрюлю на огонь и стала ждать, когда молоко станет тёплым. Она шлёпнула по мычащей двигающейся груди и проорала:

— Да что это блядь такое? А ну ка успокоились, успокоились, я сказала. Таня слышит при этом, как носиться по дому младшая сестра. Доносится её крик, топот и рычание женских половых органов, а со стороны общей комнаты маты, оры мамы и бабушки.

Старшая снова крикнула на грудь:

— А ну блядь успокоилась, — шлёп, шлёп, шлёп, — принялась она хлестать по мычащих юным титькам. После чего она погрузила указательный палец в молоко и сказала, — ну, быстрей же грейся, — и поглядела на палец. Сыр облёк его тонкой коркой, — вот это да, — расширила она глаза, — как меня сырня сырнявит. Какая сырная я всё же.

Детский визг раздался чуть ближе. Что то посыпалось.

Старшая с дрыгающимися мычащими грудями пошла по направлению этого звука и увидела младшую сестру, выбегающую с визгом из её комнаты. Она вошла туда и закричала:

— Блядь, Настька, я тебя сейчас убью, моя косметика.

Спина стала то и дело сгибаться. Рука принялась класть помады и туши на столик с зеркальцем. Продолжает Таня собирать свою косметику и следит по звуку, что делает младшая сестра, что сейчас просто бегает и орёт. Однако крик мамы и бабушки мешает временами определять точное положение в доме младшей сестры.

Она собрала всю косметику и вошла быстрым шагом и с визгами на кухню. Проверила снова молоко, выключила газ и пошла по направлению туалета и ванной комнаты. Она включила свет, поставила кастрюлю на табуретку и заткнула сливное отверстие затычкой. После чего легла в ванную, взяла кастрюлю и полила на грудь тонкую струйку молока. Грудь замычала, задрыгалась ещё сильнее. Сыр застыл тут же на грудях. Замерли с боков сырные капельки и дорожки. Она наклонила кастрюлю ещё больше. Молоко на мгновение облекло груди. Вдруг открылась дверь, вбежала с визгом младшая сестра и села на унитаз. Вонзилась ногтями ступней и давай по бешеному дристать и орать во всю силу, клокоча связками.

Старшая лежит в ванной голая, льёт на мычащие груди тёплое молоко, застывающее тут же вонючим сыром и орёт, шевеля быстро пальцами ног. Смешалась сырная вонь с поносной вонью. Шевелятся два здоровенных ножных пальца женских половых органов. Она приподняла голову, увидела, как младшая уставилась на свои ступни и внезапно заорала. Таня поглядела то же на них и крикнула:

— Блядь, сейчас всё обдрищешь.

Выщелкнул последний ноготь из пола. Младшая завизжала, выбежала из туалета и оставила поносную вонючую лужу.

— Блядь, сука, — крикнула старшая с засырнавленной грудью, — сейчас весь дом милая обдрищет. Ну, сука, ну тварь. Мразь, ненавижу тебя суку. Чтобы ты сдохла мразота. Кто теперь убирать всё это будет? Ну сука, ну тварь, — орёт и не унимается старшая дочь, слыша крик и пердёж младшей дочке смешанный с беготнёй и криками мамы и бабушки.

Вылезла старшая дочь Таня из ванной, вытерлась своим любимым полотенцем с птичкой и вытерев громадные ступни с крупными отращёнными ногтями, пошла босая мимо поносных луж по направлению общей комнаты. Она увидела по пути своё платье обдристанное, младшей сестрой. Бабушка и мама катаются в дочкином поносе и орут. Младшая визжит, где то дальше. Старшая почуяла неладное, вбежала в свою комнату, открыла дверь и как заорёт:

— Сука мразь ебучая. Ты чего блядь мне тут натворила? Кто теперь всё это убирать будет?

— Таня, Таня, не ругай её, — услышала она крик мамы, — она не специально, её сорвало, когда она на унитазе какала.

— Мама, она всё обдристала, всю кровать, весь пол, всю мою косметику. Всё моё платье. Раздался хлопок. Мама с бабушкой в говне вышли из общей комнаты. Мама кинулась ловить младшую дочку. Старшая спросила радостно у бабушки:

— Вы уже всё?

— Да. Колосок на наших ногтях бегал, бегал, наконец хлопнул от того, что у меня вот на этом пальце, — она указала на левый палец женских половых органов, — сильная ороговелость имеется. Колосок об неё задел и мигом стёрся, истончился, не выдержал и хлопнул.

— Мама, мама, скорее мне помогай, я её поймала.

Бабушка ушла быстрым шагом в сторону кухни. Таня осматривает обдристанный пол и обдристанный половик:

— Натворила дел. Фу, я это мыть всё не буду. Пусть сама моет. Дура ебучая. Всё обосрала.

Мама держит младшую дочку за руки, бабушка за ноги. Настя визжит. Лицо напряжено.

Мама сказала:

— Как крутит, как крутит. Ничего, потерпи.

Вошла старшая дочь и произнесла:

— Мама, я всё это говно мыть не буду. Пусть вот она и моет. Мне даже противно к нему прикасаться.

Бабушка зло посмотрела на старшую внучку и сказала:

— А вот будет у тебя у самой дочка и обкакается она, ты что, то же скажешь, я не буду её подмывать? Вы всё же родные сёстры. Ведь и с тобой могло такое же случиться.

Старшая дочь опустила взгляд и глядит, как визжит младшая дочка, выгибаясь дугой, а мама с бабушкой её держат.

Таня провела по груди. Сыр отпал кусками. Она собрала его и выкинула в ведро под мойкой.

Бабушка поглядела на кричащую младшую дочь и промолвила:

— Всё. Давай успокаивайся, а то, что тебя пошло крутить, бедную. Давай, тщщщщ. Тщщщщщщ.

Младшая снизила крик и перестала выгибаться дугой. Но прокричала снова.

Мама поглядела на бабушку и сказала:

— Вроде уже затихает девчонка.

— Ага. Мне то же так кажется.

Дочка лежит на полу и скучающе глядит в потолок кухни.

Мама спросила:

— Настя, как ты?

— Всё нормально, мама. Вроде отпустило.

— Тогда марш в ванную комнату и возьми кухонные сырники. Слышишь меня?

— Да. Мама.

— Возьми кухонные сырники и как вымоешься, так обуешься в кухонные сырники, чтобы потом в кровать с чистыми ногами лечь.

— Хорошо, мама.

Девочка пошла мыться, а когда она вышла с полотенцем на голове укутанная большой простынёй и пришла в общую комнату, где мама убирается и моет пол от поноса, то взглянула на маму и увидела, как лицо родительницы сделалось злое. Она заорала:

— Блядь босая босая. Ведь я же сколько раз повторила, одень кухонные сырники, одень кухонные сырники, выходит босая. Видишь мы все в кухонных сырниках сейчас, все обулись? Она одна выходит босая, босая, — мама взялась за голову и стала орать со всей дури, выпучивая глаза на младшую дочку, — босая, босая, — она скинула с ног кухонные сырники и указывая на свои ступни стала топать босыми ногами и орать, — босая босая. Дочка в рёв, смотрит на маму и плачет. Мама продолжает орать:

— Выходит из ванной босая босая, босая блядь вышла своими бесстыдно-сырными ступнями, босая, босая, — мама давай топать и орать, идя в раскоряку на месте, — вышла из ванной босая, сука, босая. Аааааааа. Почему ты без кухонных сырников, объясни?

— Я не смогла их найти, — пролепетала еле слышно Настя.

— Я же с работы вместе с бабушкой целый пакет кухонных сырников принесла. Выбирай любые и обувай, но нет же, она босая вышла, босая. Вот иди, бери кухонные сырники и снова иди в ванную и только попробуй мне опять босой выйти, я тебя так отхожу кухонным сырником по голым ляжкам, что мало не покажется.

Все моют пол. Слышится только плеск воды и звук выжимаемых тряпок. Настя сидит в общей комнате с полотенцем на голове, укутанная простынкой, пришлёпывает кухонным сырником по пятке и тянет гнусаво:

— Простите меня, простите меня.

Мама у входа моет лентяйкой и сказала:

— Настя, никто на тебя уже тут не сердиться. С каждым могло такое случиться.

— Оля, чего с ковром будем делать в коридоре? — раздался крик бабушки, — выкинем или оставим?

— Зачем выбрасывать. Сейчас потрём водичкой и немного смоем.

— «Хлоп хлоп», — кухонные сырник по детской пятки и снова томный детский голос:

— Простите меня. Простите.

Стоит старшая дочь голышом в кухонных сырниках, протирает в своей комнате тряпкой помады и ставит их обратно на косметический столик. Вода в тазу коричнево и вонючая от фекалий.

— Эх и Настя, всё мне обделала.

Она вошла снова в общую комнату, где сидит сестра и шлёпает кухонным сырником по пятке:

— Настя, ведь ты мне всю косметику уделала.

— Прости меня, прости, — затянула Настя.

Таня поглядела на младшую сестрёнку и до того ей стало жалко, что она растрогавшись, села рядом на диван, обняла за плечо и поцеловала в щёку:

— Я прощаю тебя, Настенька, прощаю. И ты меня прости, что я тебя оскорбляла. Просто я была на эмоциях.

— Я тебя то же прощаю и не сержусь на тебя, — ответила Настя.

Мама взяла ведро и ушла с ним из общей комнаты.

Загрузка...