Ведьма Пачкуля и месть гоблинов

Глава четырнадцатая Воссоединение

— Во дела, — сказал Гнус, качая головой. — Крепко же мы обмишулились.

— Кажись, я шапку потедял, — сказал Пузан. Последние минут пять он тщетно ощупывал свою голову и наконец пришел к выводу, что шапки там нет. Хотя не то чтобы это заинтересовало остальных гоблинов.

Они топтались в кустах у опустевшей стоянки для метел, грызли мятные леденцы и выясняли, почему их план провалился. Спор начался сразу после неудачной облавы и продолжался до сих пор.

— Я все равно считаю, это Красавчик виноват, — в сотый раз повторил вредный Обормот.

— Ага! Ага! — в сотый раз поддакнули Гнус, Свинтус, Косоглаз и Цуцик.

— Я чего думаю, может, я вообще ее сегодня не надевал? — рассуждал Пузан.

— Красавчик — обалдуй, — заключил Косоглаз. — Слышь, Красавчик? Ты обалдуй.

— Я уже сказал: видоват, — угрюмо пробормотал Красавчик. Он совсем упал духом и грыз большой палец, понуро сгорбившись под ежевичным кустом. — Это все от недвов.

— Надо было ее порубить топодом, — твердил свое юный Цуцик. — Я сдазу сказал: давайте порубим ее топодом. А, Пузан?

Но Пузан все не мог успокоиться из-за своей шапки. Его мучило ужасное подозрение, что шапка свалилась с него на стоянке и теперь лежала там в лунном свете, на всеобщем обозрении. (Непременное условие провала секретной гоблинской операции — оставить, по меньшей мере, одну очевиднейшую улику.)

— Надоело мне тут сидеть, — вдруг сказал Обормот. — Я замедз. Домой хочу.

— Я тоже замедз. Шапки-то нету, — отозвался Пузан, показывая на непокрытую шишковатую голову. Никто не обратил на него внимания. Тогда Пузан схватил Цуцикову шапку и напялил на себя. Цуцик, само собой, не одобрил такое поведение. Завязалась потасовка. Остальные присоединились — но больше по привычке, чем от души.

Потом Свинтус достал леденцы, и драка прекратилась. Гоблины немного посидели молча, дыша мятой на замерзшие пальцы и стараясь не думать об утомительной дороге домой.

Тут-то и произошло первое появление на стоянке Макабры-Кадабры (интуиция ее редко подводила). Ведьму так поразило отсутствие метел, что она не заметила гоблинов в кустах. Зато Макабра заметила Пузанову шапку. Она ринулась к ней с победным кличем, схватила и галопом ускакала прочь.

— Откель шум такой? — спросил Свинтус. — Как будто копыта стучали.

— Небось белка, — авторитетно сказал Косоглаз. — Сходи глянь, Цуцик.

Цуцик пополз по кустам. Он заблудился, долго искал дорогу обратно, а когда вернулся — остальные уже дрыхли. Цуцик пожал плечами и присоединился к спячке.

Тем временем Макабра вернулась на стоянку поискать, нет ли других улик. И как только она их сразу не увидела! Храпят во всю пасть прямо на месте преступления и мерзко дышат мятой. Вокруг валялись улики, ясно указывавшие на то, что гоблины затевали массовое похищение метел. Самих метел при этом нигде не было.

Макабра от волнения обхватила себя руками. Она спешилась и на цыпочках подкралась к спящим гоблинам.

— Подъем! — хрипло гаркнула Макабра и со всей мочи дунула в волынку. С ней в унисон оглушительно заблеял Хаггис. Гоблины зашевелились, сели и теперь сонно терли глаза кулаками.

— Ни с места! Сдавайтесь! Руки вверх! — Макабра та еще командирша, ей только дай кого-нибудь арестовать. Она даже носила в своем шотландском спорране (вроде большого кошелька на поясе) наручники — вдруг понадобятся. Не веря своему счастью, ведьма заковала в наручники Красавчика и связала остальных полусонных гоблинов веревкой. И повела пленных от метельной стоянки вниз по холму, в лагерь неприятеля.

— Смотрите-ка, кого я вам привела! Гоблины! — протрубила Макабра-Кадабра. — Дрыхли на месте преступления. В кустах решили схорониться. Вот они, родимые. Вся компашка похитителей метел в сборе.

Макабра грубо дернула веревку, подтолкнув вперед семерых хмурых, еще толком не проснувшихся гоблинов. Сборище ведьм устроило им обычный, по-ведьмински теплый прием: они корчили рожи, глумились и швыряли в пленников булочками. Крысоловка подставила Пузану подножку, Вертихвостка ткнула Косоглаза в ногу палкой. Мымра поболтала пальцами в кружке с теплой болотной водой и брызнула Красавчику в морду. Цуцика затолкали. Гнус получил по уху ветчиной. Ведьмы отрывались на славу. Что это была за ночка! Сначала Пачкулина метла со своими фокусами. Затем они узнали о похищении всех остальных метел. Потом выяснили, что магия барахлит, и Чепухинда объявила Чрезвычайное Положение, и все прочее. И вот они уже начали было скучать — алле-гоп! Похитители метел! Бутерброды падали, а настроение у ведьм только поднималось.

— Гы-гы!

— Ступай домой, Красавчик!

— Выпрямись, Обормот, а не то о свои руки споткнешься!

— Что вы сделали с нашими метлами, чудики?

— Дайте-ка я! Пустите меня! Я предводительница! Я должна спрашивать! — голосила Чепухинда, протискиваясь сквозь толпу к неприветливой своре гоблинов. Макабра вытянулась по стойке «смирно» и гордо отдала честь ковыляющей предводительнице.

— Молодец, Макабра. Приятно видеть, что хоть у кого-то котелок варит. Ну-с, гоблины. Что вы можете сказать в свое оправдание? Поймали вас с поличным, значит?

— Мы ниче не делали, — по привычке загундели гоблины.

— Не смешите мою шляпу. Еще как делали.

— Никаких сомнений! — встряла Грымза. — В тюрьму их! В карцер!

— Сбросить их за борт! — гаркнул Одноглазый Дадли. Он в свое время был пиратским котом.

Все остальные:

— Виновны! Виновны!

— Мы ниче не делали, — гнули свое гоблины. Всякий раз, как их ловили с поличным, они твердили одно и то же. Этот ответ неизменно вызывал раздражение — особенно когда они повторяли его раз пять. Толпа зашипела, зарычала и заскрипела зубами. Стервятник Барри взлетел на дерево, сгорбился и принял, как ему хотелось думать, угрожающую позу. Бес Проныра проверил, остры ли его вилы. Летучие мыши Туту закопошились, злобно пища. Раздался зловещий скрежет когтей.

Гоблины задрожали и съежились, предчувствуя возможность серьезно схлопотать.

— Признавайтесь, — отрезала Чепухинда, наслаждаясь своей ролью. — Мы знаем, что метлы у вас. Вы их где-то спрятали. Вы в нашей власти. Лучше говорите, где метлы. Давайте-ка, живей.

— Нет у нас ваших дудацких метел, — буркнул Цуцик. — Если хотите знать, они сами улетели. Мы ниче не делали.

— Какое наглое вранье!

— Сами улетели, говоришь? Наши метлы? Ну да, так мы и поверили!

— Преврати его в лягушку, Чепухинда! Чтоб другим неповадно было.

Цуцик передернул плечами, показывая, что ему, мол, плевать. Он и впрямь не очень беспокоился. У таких заклятий ограниченный срок действия. Рано или поздно он снова станет гоблином. Ну поплавает несколько дней в болоте, пожует мух на завтрак — что с того. Но до этого дело не дошло, потому что…

— Погодите, девочки! Вы видите то, что я вижу? — вдруг спросила Вертихвостка с набитым ртом. И показала наверх. Все — ведьмы, помощники и гоблины — посмотрели на небо. И пооткрывали рты.

В небе было полно метел! Они со свистом пронеслись мимо и, похоже, начали снижаться.

— Они вернулись! — раздался удивленный крик. — Наши метлы вернулись!

— Странное дело, — прокомментировала Чепухинда. — Интересно, где это они были? Похоже, вы, гоблины, ни при чем. Зря ты их арестовала, Макабра. Вот досада!

Макабра, растянувшись на земле, молотила кулаками. Она ничего не ответила.

— Мы ж говодили, — хором протянули гоблины. — Мы ниче не делали. Мы ж говодили.

А Красавчик добавил:

— Они сами удетели, Цуцик не вдал. Накося-выкуси, Макабда!

И тут появляется Шельма. Почти что весь день она дулась на Пачкулю, но сейчас потихоньку начала отходить. Эх, какое же у Пачкули было лицо, когда она улетала совсем одна! На нем читались обида и отчаяние. Шельма хотела окликнуть ее, сказать, что полетит с ней вместе, — но рот у нее был набит блинчиками. Теперь ей стало стыдно. Пачкуля невыносима, но лучшие друзья — это лучшие друзья.

— Где Пачкуля? — спросила Шельма, вглядываясь в небо. — Почему она не с ними?

— Кто ж знает, — равнодушно сказала Чепухинда. — Кому какое дело? Я вам вот что скажу: с метлами что-то странное творится.

Она была права. Метлы в этот момент как раз коснулись земли. То была не спокойная, чинная посадка, а какой-то кавардак, суета и немного даже истерика. Метлы суетились и натыкались друг на дружку. И достаточно было одного взгляда на их несчастные лица, чтобы понять, что они чем-то расстроены. Они подпрыгивали и возбужденно показывали на небо.

— О нет, — простонала Чепухинда. — Неужто опять? Какой-то повторяющийся кошмар. Они хотят нас о чем-то предупредить. Надо полагать, никто…

Нет. Никто не хотел поговорить на древесном.

— Даже ради Национальной Безопасности? — упрашивала Чепухинда.

Нет, ни за какие коврижки. Ведьмы скрестили руки на груди, топали ногами и проявляли неожиданный интерес к собственным грязным ногтям.

Метлы тем временем носились кругами, заламывали руки и ужасно беспокоились.

— Кому-то надо выяснить, из-за чего весь сыр-бор, но это буду не я, — заявила Чепухинда. — Потому что я главная. Давайте, давайте. Кто вызовется поговорить на древесном? Три часа в шарады играть я не собираюсь.

— Я поговорю, — сказала Шельма и вышла вперед. — Я сделаю это ради Пачкули. Что бы там ни было, она моя лучшая подруга.

Одноглазый Дадли с отвращением сплюнул.

— Извини, Дадли, но никуда не деться, — подтвердила Шельма. — И я уверена, что ты на самом деле не желаешь Хьюго ничего дурного.

— Еще как желаю, — отозвался Дадли.

— Мы кое о чем забыли, — встряла Грымза. — Магия-то до сих пор не работает. Ты все равно заклинание не вспомнишь, Шельма. Кто-нибудь помнит языковое заклинание? То самое, с побочными эффектами? Я точно не помню.

Грымза была права. Никто не мог вспомнить заклинание. Но, надо отметить, никто особенно и не пытался.

— Я тоже не помню, — сказала Шельма, стараясь не выдать своего облегчения. — Значит, ничего не поделаешь.

— Только не шарады! — решительно повторила Чепухинда. — Скучно. И долго. Знаете что, с меня довольно! Лично я отменяю Чрезвычайное Положение и еду домой. Это их важное сообщение наверняка может подождать до завтра…

— Погодите! Смотрите, что я нашла! Теперь все ясно!

Мымра нетерпеливо размахивала плакатом, который вытащила из прутьев Пенни. Мудрая Пенни догадалась его попридержать. Больше того, метла уже довольно долго пыталась привлечь внимание хозяйки, но та не отличалась особой смекалкой.

— Слушайте! — сказала Мымра. И зачитала рекламу вслух.

Пару секунд на горе стояла потрясенная тишина. А затем поднялся яростный рев. Метлы, с облегчением выдохнув, прислонялись к деревьям и обмахивались ладошками. До тугодумов гоблинов смысл текста на плакате дошел не сразу. Ну а сообразив, в чем дело, они принялись кусать локти, что пропустили распродажу века. Нет, ну вы подумайте! Столько сил угробить на дурацкое похищение метел, когда можно было спокойненько прогуляться по Свалке и утащить сколько хочешь мусора всего за пятерку.

— Ну-ну! — сказала Чепухинда. — Значит, «Джинн и К⁰»? Как же я не догадалась. Только у джинна могло хватить наглости на такое. Как говаривала моя матушка, не доверяй пижону, особенно если он живет в лампе. Удивительно, что джинн сумел обрушить Пачкулину вонь-стену. Я всегда считала, что эта их восточная магия — сплошной выпендреж. Да уж. Век живи — век учись.

Наконец-то все стало ясно. Только вот никто не мог понять, при чем тут гоблины. И с чего вдруг метлы улетели в самоволку. И где Пачкуля. И кто руководит «Джинн и К⁰». И как этот руководитель сумел такое провернуть, если никто не сливал секретную информацию. В общем, ясно было далеко не все.

— Одно я знаю точно, — продолжала Чепухинда. — «Джинну и К⁰» это с рук не сойдет. Мы пойдем и зададим им жару. ПРЯМО СЕЙЧАС.

— Ого-го-го-го! — завопила обрадованная Макабра. И немедленно принялась набивать свой спорран боеприпасами (черствыми булками).

— Ведьмы, по метлам! — приказала Чепухинда. — Кто последняя, та добрая фея!

Ведьмам не надо было повторять дважды (ну, кроме Тетери, ей пришлось повторить пять раз). Они оседлали свои метлы. Раздался бас волынки, нестройно взвизгнули скрипки, захрустели костяшки. С гоготом и задорными криками они взмыли в небо.

— Ату, ату! — кричала Чепухинда. Ее метла рванула вперед и встала на дыбы, как норовистая скаковая лошадь. — За мной, девочки! На Свалку!

— На Свалку, на Свалку, на Свалку-Свалку-Свалку! — пропели ведьмы хором, и через мгновение их и след простыл.

Красавчик, Гнус, Свинтус, Обормот, Пузан, Косоглаз и Цуцик остались на Кудыкиной горе одни. Они по-прежнему были связаны, но не слишком крепко и смогли кое-как доковылять до столов и подъесть остатки бутербродов.