Глава 14

Очнулась я у себя дома и ужасно обрадовалась дивану, знакомой обстановке и тому, что за окном светло. Ночные события и страхи вызвали сумятицу в моих мыслях и желаниях. Если ночью, оказавшись в прошлом, я без раздумий верила в происходящие события, то утром меня начинали одолевать материалистически-скептические сомнения, и я искала возможность доказать их нереальность. Уже и щипала себя, и руку уколола до крови, а все равно сомнения остались. Доказательством может стать и Сулимовка, если только она сохранилась до наших дней. Хотя не исключено, что я о ней когда-то слышала и на этом основывались мои ночные видения. Но то, что не видела, — в этом нет никаких сомнений. И я решила проехаться по городу, посетить места, где происходили события в моих видениях, но неожиданно раздался звонок в дверь.

Это оказалась Марта. Она сильно похудела, осунулась и уже не была той румяной пышечкой, начинающей утро на работе с разговоров о диетах и других способах похудеть.

— Сегодня пятый день, как пропала Инга, — сказала она и тяжело опустилась на стул. — Никаких известий о ней. Мила тоже не нашлась… Светлана Петровна выдвинула версию, что, возможно. Мила была причастна к похищению моей дочери или знала о нем много больше, чем рассказала, и теперь где-то прячется.

— Полный бред! — не выдержала я.

— Я тоже в это не верю. И не знаю, чему верить. Хожу в церковь, ставлю свечки за здравие Инги и молюсь. Молюсь и плачу!

— Зря ты так, Марта. Надо верить, что с Ингой все будет хорошо. Вот я верю в это! Ты что, на работу не ходишь?

— Какая может быть работа в таком состоянии, Иванна? У меня все мысли только об Инге… Я взяла отпуск.

— Напрасно, Марта, — нельзя так распускаться. Работа тебя отвлекла бы от дурных мыслей и переживаний. А так ты лишь понапрасну сама себя ешь и накручиваешь.

— Тебе этого не понять — у тебя нет детей! — вдруг злобно выкрикнула Марта и тут же разревелась.

Я стала ее утешать, и она немного успокоилась.

Предложение Марты меня озадачило. С одной стороны, я понимала, что Марту надо поддержать, а с другой — я мало годилась для роли утешительницы. Ну, часик-другой я и сама вместе с ней поплачу, но, представив, что целый день мы будем обсуждать лишь одну тему — где ее пропавшая дочь, — мне стало совсем неуютно.

— Конечно, Марта, я тебя приму, — сделав над собой усилие, согласилась я. — Когда хочешь переехать? Я помогу перевезти вещи.

— Не знаю… Сегодня вечером или завтра утром. Что-то у меня сильно голова болит — я всю ночь не спала. Можно я прилягу?

— Конечно, Марта. — Я отвела се в спальню и уложила на диван.

— Собираюсь прокатиться по центру города, — вспомнила я о своих планах. — Хочешь мне составить компанию? Я подожду, пока ты придешь в норму.

— Нет, лучше езжай сама, куда наметила, — я сейчас буду тебе плохой попутчицей. Ведь много мест напоминает мне о наших прогулках с Ингой, когда она была совсем маленькой и когда стала постарше. — У Марты глаза вновь наполнилисъ слезами.

Мне надо было выбирать: остаться с ней и, сходя с ума от безделья, ждать, пока она выспится, или оставить ее одну и прошвырнуться по городу. Второй вариант мне больше понравился.

— Хорошо, Марта, отдыхай, не буду тебе мешать, а я немного прогуляюсь. Или мне лучше остаться?

— Не надо, Иванна; я ни одной ночи нормально не спала с тех пор, как пропала дочь, все боялась пропустить ее звонок, и сейчас уже на пределе. Езжай в город и можешь не спешить возвращаться домой, а я постараюсь отоспаться за все время.

В ее словах я не уловила логики — дома она спать не могла, а у меня, в чужой квартире, собиралась выспаться. Похоже, исчезновение дочери повлияло на ее рассудок. Как бы то ни было, я не собиралась спорить с ней. Выходя из квартиры, я не стала запирать дверь на ключ — Марта закрылась изнутри на задвижку.

«Возможно, Марта и права — ей надо было сменить обстановку, дома ей все напоминает о дочери». Я решила не спешить домой, чтобы подруга смогла хорошенько отдохнуть.

Мне не составило труда найти лютеранскую кирху, почти не изменившуюся с тех времен и послужившую Для меня ориентиром. Главное здание Сулимовки я обнаружила ниже, там, где и ожидала. Сохранив общие очертания, купол, оно лишилось колонн у входа и обзавелось современной прозрачной дверью-стеклопакетом. Пройти во двор мне не удалось, но даже с улицы было видно, что он преобразился — исчезли многочисленные флигельки, странного вида постройки, церковь, да и само здание словно уменьшилось в размерах. Хамовитый охранник сообщил, что это частный офис и порекомендовал не слишком здесь любопытствовать.

Но что я надеялась здесь увидеть или найти? Какие еще мне требовались подтверждения того, что я и в самом деле ночами оказываюсь в прошлом и вовлечена в события жизни Ларисы Сигизмундовны?

— Привет, Иванна! — В мобильном возник веселый голос Стаса. — Не хочешь ли меня пригласить к себе на новоселье сегодня вечером? По-моему, я давно это заслужил.

— Не хочу и не заслужил. — Иногда я бываю исключительно правдива и не менее прямолинейна.

— Тогда авансом. Ужасно хочу с тобой встретиться в неслужебной обстановке.

— А я ужасно этого не хочу!

— Даже если я тебе сообщу кое-что новое о пропавшей девочке? Так сказать, тет-а-тет.

— «Даже если, все равно не хочу, коварный шантажист! Ты можешь попасть ко мне домой в единственном случае — если найдешь Ингу здоровой а невредимой. Вот с ней за ручку ты можешь прийти ко мне в любое время дня и ночи. Милости прошу!

— Может, я так и поступлю — только смотри, тогда не отказывайся от своих слов! — рассмеялся Стас.

— Вот дурак! — рассердилась я.

Домой мне не хотелось возвращаться, а автомобиль был так послушен, что мне вздумалось уехать куда-нибудь подальше от пробок и тянучек. Я покинула вечно загруженный центр, выехала на Набережное шоссе, где наконец-то ощутила скорость, перестав дергаться от светофора до светофора. Мой план был прост: добраться до музея под открытым небом и там немного побродить. Я была там всего лишь раз, и то почти галопом — срочно готовила статью для газеты. Уже приближаясь к цели поездки, я резко изменила свои планы и направилась за город.

„Решено — еду в Белую Церковь! События моих снов так или иначе связаны с этим городом, к тому же там есть чудесный старинный парк. Интересно, учитывая схожесть событий прошлого и настоящего, есть ли между ними хоть какая-нибудь реальная связь? Даже если она существует, может ли это помочь в розыске несчастной Инги? Пока мои жалкие попытки поучаствовать в ее поисках ни к чему не привели. Надеюсь только, что не они послужили причиной исчезновения Милы“.

Эта поездка стала моим первым большим путешествием в своем автомобиле, и я была в восторге. Я не лихачила, не устраивала обгонялки, старалась скорость держать постоянной — не более девяноста километров. Я отдыхала за рулем, любуясь яркими красками осени, проплывающими за окнами автомобиля пейзажами. Семьдесят километров до Белой Церкви я проехала будто за одно мгновение и ощутила эйфорию от езды по хорошей трассе, от своей умелости. Мне хотелось ехать все дальше и дальше, до самой Одессы, поддаваясь этому пьянящему чувству Но вместо поворота на Одессу у поста ГАИ я свернула направо и выехала на дорогу, ведущую в Белую Церковь.


Когда пошли городские кварталы, я остановилась и расспросила у прохожих, как проехать к парку „Александрия“. На площади, где на постаменте был установлен танк, я немного заплутала и свернула не к центральному входу в парк, а, как оказалось, к служебному. Разворачиваться и ехать обратно у меня не было желания, и я, воспользовавшись журналистским удостоверением, сообщила охраннику, что у меня назначена встреча с директором парка. Тот мне поверил и открыл ворота, так что я смогла заехать на территорию.

Я не представляла себе, куда ехать, но раз есть дорога, она обязательно должна была куда-то вывести. Аллея в окружении мощных дубов привела к длинному двухэтажному зданию, возле которого стояло несколько автомобилей, и я поняла, что здесь и находится дирекция парка.

„Назвался груздем, полезай…“ — и я зашла внутрь здания. Директором оказался приятный моложавый мужчина. Он принял меня радушно, словно у нас и в самом деле была назначена встреча, и стал рассказывать мне историю парка, так что мне пришлось по ходу задавать вопросы, делая вид, что готовлю материал для статьи. После чая с пирожными директор посетовал, что не может лично провести экскурсию, так как ему необходимо уехать по неотложным делам, хотел дать провожатого, но я, поблагодарив, отказалась. После отъезда директора, милейшего Сергея Ивановича, мне взгрустнулось — я почувствовала себя ущемленной без журналистской работы, суматошной и беспокойной, и осознала, насколько мне ее не хватает. Выбрав наугад аллею, я начала свою прогулку. Парк был очень ухоженным, чистым, поражал обилием разных деревьев, многие из которых были мне не известны из-за стойкой нелюбви к учительнице ботаники в школьные годы. С каждым шагом меня охватывало удивительное спокойствие — не требовалось никуда спешить, и я неторопливо прогуливалась, открывая все новые удивительные уголки парка. Я сошла с аллеи и двинулась вдоль каскада живописных прудов в осеннем обрамлении, на среднем заметила величественно плывущую группу белоснежных лебедей в сопровождении многочисленных уток. Я подошла поближе к воде и, пожалев, что нет с собой хлеба, не удержалась от искушения, протянула руку, подзывая красавцев. Мой обман удался, лебеди изменили маршрут и поплыли ко мне, очевидно, надеясь получить от меня что-нибудь вкусненькое.

— Вы весьма рискуете, — раздался позади меня голос, я обернулась и обомлела.

Передо мной стоял старик, которого я видела в метро. Тогда я приняла его за бродягу, но почему-то мысленно примерила на него фрак. На этот раз он был одет в стильную темную куртку, из-под которой виднелся светло-коричневый свитер… У него было чисто выбрито лицо, что делало его моложавым, седые волосы были аккуратно уложены, и я уловила запах дорогого одеколона. Вот только огромное родимое пятно красноватого цвета, занимающее почти половину лба, немного портило его внешность.

Внезапно я ощутила боль в руке — это подплывший лебедь, не найдя ничего съедобного, меня ущипнул. Но на этом он не остановился и вместе с двумя сотоварищами, яростно маша крыльями, атаковал меня, шипя и щипая. От неожиданности я поскользнулась и чуть не съехала в воду, но, схваченная крепкой рукой за шиворот, оказалась в безопасном месте. Лебеди, возмущенно галдя, не стали меня преследовать на суше, а горделиво поплыли, патрулируя водную гладь.

— Большое спасибо.

Я пришла в себя, но, натолкнувшись на мерзлый взгляд спасителя, подумала, что оказаться в пруду с лебедями — не самая большая опасность, поджидавшая меня здесь. Рука мужчины продолжала удерживать меня за куртку, а его глаза словно гипнотизировали, лишая сил, хотя обычно я не терялась ни в какой ситуации.

Послышались голоса — к нам приближалась большая группа молодых людей, весело переговаривавшихся между собой. Это помогло мне сбросить наваждение, и я, приняв устойчивое положение, поинтересовалась:

— Воротник моей куртки чем-то вам понравился?

— Извините, — холодно произнес он и убрал руку.

— Никаких извинений — вы меня спасли… от лебедей. — Мой шутливый тон не возымел никакого действия — мужчина даже не улыбнулся.

— Вы крайне неосторожны, — вновь сообщил он мне, и в этом я была с ним согласна. Затем, без всякого перехода, он уточнил: — Вы ведь здесь в первый раз? — И, не дождавшись ответа, не узнав, интересует ли меня это, он начал рассказывать истории парка, чеканя каждую фразу, как солдаты строевой шаг на плацу.

Мы медленно шли вдоль прудов, не слишком отдаляясь от компании молодежи, кормившей лебедей. Мужчина воодушевленно рассказывал, каким красивым был парк до революции, сколько здесь было павильонов, мраморных и бронзовых статуй, описывал великолепие летнего дворца Браницких, от которого остался лишь фундамент. А какие здесь были сады! „Софиевка“ Потоцких тогда уступала пальму первенства „Александрии“, даже удостоившейся посещения императора Александра I. Здесь, возможно, покоится прах графа Потемкина. Этими красотами любовались Пушкин и Шевченко, многие известные поэты того времени написали стихотворения, воспевающие здешние места. И здесь же декабристы при поддержке Браницких замыслили покушение на императора Николая! во время его инспекторской поездки по проверке состояния расположенных здесь войск. Покушение и восстание не удались, и декабристы отправились на каторгу в кандалах из железа, принадлежащего тем самым Браницким, сумевшим откупиться деньгами и поместьями и избежать наказания за свое участие в этой затее.

— Вы так рассказываете, словно в то время были здесь и все это видели, — не выдержав, заметила я. На вид теперь ему было около шестидесяти лет; приодевшись, он выглядел гораздо моложе, чем когда я его увидела в первый раз. После моих слов он сделал долгую паузу, прежде чем ответить.

— Мой прадед работал поваром у Браницких, он много чего мне рассказал. Извините, я забыл представиться — Николай Ашукин, скульптор.

— По-моему, я вас видела на Подоле.

— Я живу в Белой Церкви, изредка бываю в Киеве — кое-что делаю на заказ, встречаюсь с друзьями. Странно, что вы меня запомнили.

— Могу даже сказать, почему. Мне тогда подумалось, что вам фрак более к лицу, чем обычный костюм.

— У меня есть фрак. — И Ашукин как-то по-особенному посмотрел, и от его взгляда мне стало не по себе, словно он меня при этом чем-то нехорошим вымазал. — Обратите внимание на Китайский мостик, милая барышня. По нему обязательно надо пройти и попросить толстого Янь Ваня исполнить задуманное желание. А вот желание надо задумывать в Альтанке. Мы туда еще сходим — это почти на берегу Роси.

Арочный мостик через пруд украшала красная ломаная крыша в китайском стиле, и мы перешли на другую сторону. Я шла рядом с Ашукиным, и на душе у меня было неспокойно — в моем спутнике ощущалась некая пугающая таинственность. Он указал на мастерски исполненные бронзовые фигуры, прячущиеся под зонтиками, — отдыхающего старика китайца с застывшим на лице выражением „что бы такое умное сказать?“ и стройной грациозной китаяночки. Бронзовые зонтики напомнили мне о превратностях природы — ноябрьское небо над нами нахмурилось, разбухло серыми мрачными тучами, грозившими дождем, но прерывать экскурсию мне не хотелось.

— Янь Вань — древний мудрец? — поинтересовалась я. — Изречения Лао-цзи, Конфуция, Чжу-Цзианя я когда-то даже выписывала для себя, а об этом мудреце не слышала.

— Он не мудрец, а один из многочисленных китайских божков, притом малосимпатичный — ведает подземным миром мертвых.

— Вы увлекаетесь китайской философией?

— Скорее мне нравятся ее отдельные постулаты, как, например, такой: смысл человеческого бытия состоит в наслаждении жизнью.

— Они не оригинальны — древний грек Эпикур, создавший школу гедонизма, утверждал нечто подобное, — блеснула и я познаниями, почерпнутыми из истории философии.

— Не совсем так. Гедонисты искали в жизни чувственные удовольствия, стремясь скрасить свою жизнь, а китайские мудрецы призывали наслаждаться жизнью как таковой.

— Они были утопистами и пофигистами, — возразила я. — Как можно наслаждаться жизнью, если нет материального достатка и не исполняются сокровенные желания?

— А если она длится достаточно долго, чтобы могли исполниться, как вы выразились, самые сокровенные желания?

— Что вы имеете в виду? — насторожилась я.

— Мы уже подошли к удивительной колоннаде „Эхо“, — ушел он от ответа, указав рукой на белый полукруг из множества колонн, словно перенесшихся из времен античности. — Скажите тихо слово на одном конце колоннады, и оно отчетливо будет услышано на другом. Говорят, что здесь не только слова, но иногда и чужие мысли можно услышать.

— О'кей, сейчас проверим, — согласилась я, энергично устремившись к другому концу колоннады, растянувшейся метров на тридцать. — Надеюсь, мысли у вас не кровожадные… Все, я на месте. Тихо говорите или громко думайте — я слушаю вас.

И тут до меня донесся громкий шепот: „Вы мне нравитесь. Я хочу, чтобы вы мне позировали в мастерской“.

— А вы мне нет, и вы до сих пор не ответили на поставленный вопрос, — отозвалась я, с тревогой наблюдая, как небо заволакивает черными тучами, из-за чего быстро смеркалось.

— В книге Желтого Владыки говорится, что высший человек в покое подобен мертвому, а в движении подобен машине. Он не знает, почему покоится или не покоится, движется или не движется.

— Что это за чушь?! — воскликнула я, а у самой мурашки поползли по спине. „А не этот ли малосимпатичный старичок тогда на меня напал? Хотя нет — нападавший был гораздо выше и мощнее. Но это ничего не означает — мы здесь только вдвоем, и кто знает, какие мысли бродят у него в голове, раз он говорит, словно бредит“.

— Его внешность и чувства не меняются от того, что люди смотрят на него или не смотрят. Одинокий он приходит, одинокий уходит, одинокий выходит, одинокий входит. И что может сдержать его? — продолжал ораторствовать Ашукин, нагоняя непонятными речами на меня страх.

— Вы хотите меня напугать? Для чего? — Я еле сдерживала себя, чтобы не броситься прочь, но ставшие ватными ноги не давали это сделать. Что толку было пытаться бежать, если от страха я едва держалась на ногах?

— Это изречения из древнего трактата Ле-Цзи, — донесся шепот. Но что я могла понять, не зная, кто такой Ле-Цзи и что надо моему новому знакомому Ашукину. Зазвонил его мобильный телефон, и я увидела, как мой старичок вышел из колоннады и скрылся за углом здания, видимо, не желая, чтобы я слышала, о чем он говорит. Это позволило мне прийти в себя, и я вновь обрела способность управлять своим телом.

В моей голове словно зажглась красная лампочка; „Опасность!“ Меня переполнял ужас, и я бросилась прочь от колоннады, стремясь как можно дальше оказаться от этого странного старика. Мне было ясно, что старик цитировал древнего китайского мудреца неспроста. Иносказательно он предупреждал о грозившей опасности и о том, что мне ее не избежать. Вот только мне было непонятно, делал это он из добрых побуждений или решил поиграть со мной, как кошка с мышкой?

Все смутные страхи» которые зрели в моей голове, материализовались в этом странном человеке и его речах, имеющих зловещий подтекст. Я летела как на крыльях, боясь даже оглянуться назад, — мне все чудился его пронизывающий взгляд, подобный взгляду горгоны Медузы, а зловещий шепот до сих пор звучал в моих ушах; непроизвольно я запомнила каждое его слово. Мне вспомнились молдавские сказки из далекого детства. Там девушка, спасенная героем Фэт Фрумосом, несясь вскачь на лошади, все время чувствовала спиной обжигающий взгляд настигавшего их злого чародея. Так и я, несясь на своих двоих, все время ощущала его присутствие за своей спиной, хотя это было невозможно — уж бегать быстро я умею! Старинный парк, несмотря на множество еще не увиденных красот, перестал меня интересовать, и я хотела как можно скорее добежать до своего автомобиля и оказаться в безопасности.

Здание администрации встретило меня темными окнами, возле него сиротливо маячил лишь мой автомобиль. На ходу разблокировав двери, я буквально влетела в салон, словно мне в спину дышала тысяча гнавшихся за мной чертей. Не прогревая двигатель, я включила первую передачу и только тогда посмотрела в заднее зеркальце. Предчувствие не обмануло меня: мой новый знакомый был уже совсем близко. Он не бежал, но двигался довольно быстро и энергично махал мне рукой, чтобы я подождала его. Желания общаться с ним в столь безлюдном месте у меня не было, и я нажала на газ, направляя автомобиль в сторону выхода из парка К счастью, мужчина не оказался киношным терминатором, умеющем бегом догонять автомобиль, более того, он застыл на месте — маленький, тщедушный. Но он заставил меня дрожать от страха. Длинная аллея, ведущая к выходу, за время моего пребывания в парке при няла мрачный и угрожающий вид. Мне все время казалось, что вот-вот из-за дерева выскочит мой преследователь и, растопырив руки, перегородит дорогу. Не думаю, что при виде его я нажала бы на тормоз, а не на газ.

Охранник сразу открыл шлагбаум, пропустил мою машину и на прощание приветливо махнул рукой, мол, приезжайте еще. Я не удержалась, открыла окно со стороны пассажира и поинтересовалась:

— Вот вы дежурите ночью — вам никогда не бывало здесь страшно?

Он недоуменно посмотрел на меня и пожал плечами:

— А кого я здесь должен бояться? Волков в парке сроду не водилось. Страха не было, но ночью скучно, днем гораздо веселей — есть на кого поглазеть! — И он подмигнул мне.

И на этот раз я не поставила автомобиль на стоянку, а заехала во двор дома. Мне повезло — недалеко от своего парадного я нашла местечко для парковки, пусть совсем небольшое (поэтому и осталось свободным), но и машина у меня маленькая. Настороженно глядя по сторонам, держа баллончик наготове, я влетела в подъезд и бегом поднялась на свой этаж. Позвонила в двери раз, другой — Марта не отвечала. Мне это крайне не понравилось, и я набрала номер ее мобильного. Мне пришлось долго ожидать, пока она ответила.

— Почему ты мне не открываешь, Марта?

— Извини, Иванна, но я нахожусь у себя дома.

— Ты что — оставила мою квартиру открытой? — У меня от возмущения перехватило дыхание.

— Наверное, Иванна… Извини, но я не помню. Тебя долго не было, и мне стало страшно, а потом я подумала: а вдруг Инга вернулась, а меня дома нет.

— Да, подруга, удружила ты мне.

— Что-то произошло? — встревожилась Марта.

— Нет, все в порядке. Завтра созвонимся. Спокойной ночи, — успокоила я ее, а сама подумала: «Может, я поспешила сказать, что все в порядке», — и осторожно приоткрыла дверь в квартиру.

Нащупав на стене выключатель, я включила свет в коридоре. Вроде все находится на своих местах. Оставив входную дверь открытой, я тщательно проверила все помещения квартиры. Ничего не указывало на то, что здесь кто-то побывал. Успокоившись, я закрыла входную дверь на запор. И сразу же приняла горячую ванну, чтобы снять стресс от пережитых волнений.

Я вспомнила слова странного старика Ашукина, сохранившиеся в моей голове, словно в диктофоне. Его разглагольствования о высшем человеке удивительным образом перекликались с событиями прошлого. В моем понимании высший человек — это тот, кто наделен необыкновенными, просто чудесными способностями. К примеру, он может вечно жить. Феликс Сосницкий жаждал бессмертия и ради него был готов на все. Если предположить невозможное — существует рецепт вечной жизни и кто-то им владеет, — то как он может относиться к смертным людям? Как высшее существо, для которого не существует других законов, кроме тех, которые позволяют ему жить вечно. Если для этого требуется чужая жизнь, то он, не раздумывая, ее берет. Из Библии известно, что вечная жизнь дается не в награду, а в наказание. Такова была участь Агасфера — Вечного Жида[20]. А что может ожидать человека, пролившего чужую кровь, даже ради бессмертия? Наказание! По крайней мере, так должно быть. Кроме вечной жизни Агасфер наказан одиночеством и постоянными скитаниями. Он не может нигде осесть, так как чужая воля его гонит все дальше и дальше, и этому пути нет конца, как и его жизни. Он подобен бездушному роботу, управляемому со стороны.

Несмотря на горячую воду, я почувствовала, что меня пробирает озноб, когда на минутку представила, что потомок Феликса Сосницкого владеет секретом бессмертия и забирает жизни у других людей. Возможно, это его сын или внук. Он время от времени крадет юных девушек и, используя дьявольские снадобья, заметанные на крови жертв, продлевает себе жизнь. Я вспомнила зловещий шепот Ашукина: «…в покое подобен мертвому, а в движении подобен машине». Душа его мертва, так как он уже пережил свое время и должен мастерски маскироваться, время от времени меняя местожительства, паспорт и даже внешность, чтобы не возникало ненужных вопросов — почему он не меняется со временем?

Он абсолютно одинок, так как живет вне общества, и уже не человек. «Его внешность и чувства не меняются от того, что люди смотрят на него или не смотрят. Одинокий он приходит, одинокий уходит, одинокий выходит, одинокий входит». Многие годы такой жизни сделали его необыкновенно хитрым и жестоким, он стал настоящей машиной смерти. «И что может сдержать его?» Эти размышления навеяли мрачные предчувствия относительно моего будущего.

Похоже, Ашукин является потомком Сосницкого и теперь устроил на меня охоту. Уверенный в своей безнаказанности, он посмеялся надо мной в парке. Так кошка играет с мышкой, перед тем как ее съесть.

Я добавила в ванну горячей воды, поскольку стала замерзать. «Но почему я считаю, что монстр — это Ашукин? А если он говорил мне все это, чтобы предупредить о грозящей опасности и этим спасти? Если он не враг, а друг, желающий добра?» Я вспомнила его внешность, а особенно ледяной взгляд, ввергавший меня в панику. «Ну на друга он мало похож!» Ашукину на первый взгляд под шестьдесят, и если предположить, что он овладел секретом бессмертия в 1914 году и с тех пор почти не изменился, то он, скорее всего, сын Сосницкого. Ангелина Яблонская-Сосницкая всячески выгораживала своего сына и переводила стрелки на внука. Тот должен выглядеть лет на тридцать — тридцать пять. Из моих знакомых мужчин такого возраста лишь следователь Стас и сосед Валик. Кто-то из них монстр-убийца?

Мне это показалось очень забавным. И почему он должен быть мне знаком? Меня развеселило то, что я поверила в такую ерунду, как вечная жизнь, которая невозможна, как и вечный двигатель. Ведь скорее можно предположить, что некий далекий потомок Сосницкого, седьмая вода на киселе, получив в наследство гены от своего безумного прапрадедушки Феликса, уверился, что вечная жизнь возможна, и стал претворять в жизнь рецепты из старой рукописи. Это более реально, а самое главное, многое объясняет.

Выбравшись из ванны и облачившись в теплый банный халат, я порылась в Интернете и нашла подходящую болезнь — парафренный синдром, при котором возможно проявление синдрома Агасфера. В этом случае больные убеждены, что обречены на бесконечные скитания и вечную жизнь. Припомнив безумные глаза Ашукина, я решила поделиться своей версией со Стасом — пусть проверит этого странного старичка. После горячей ванны мне ужасно захотелось спать. Обнаружив в мобилке пропущенные вызовы Стаса и Валентина, я не стала никому перезванивать, а отдалась сну. Уже засыпая, загадала желание во сне увидеть дверь в прошлое, и я знала, что без раздумий открою ее…

За окном бесконечный лес закончился и пошли хутора, за которыми расстилались бескрайние черные поля, а над ними тучами летало воронье. Ларисе безудержно захотелось прижаться горячим лбом к прохладному стеклу с наружной стороны покрытому мелкими капельками дождя и влаги, пропитавшей осенний воздух. Но она этого не сделала, представив, как смешно, по-детски, будет это выглядеть со стороны. Я же пристроилась рядом с ней, нетерпеливо ожидая, когда из ее мыслей узнаю, куда мы едем. Я люблю путешествовать, но хотелось бы знать конечный пункт назначения.

Вагон 2-го класса был полупустым, и лишь из соседнего купе доносились громкие голоса, горячо обсуждавшие провалившееся наступление в Галиции, нарушая покой пассажиров, мешая прислушиваться к завораживающему перестуку колес. Они словно бесконечно нашептывали: «Я увезу тебя далеко! Я увезу тебя далеко! Я увезу тебя далеко!*

„Белая Церковь!“ — услышала я ответ на свой вопрос, и мне вспомнился загадочный старик Ашукин и мое стремительное бегство из парка. С другой стороны, мне было очень любопытно увидеть парк „Александрия“ во всем его великолепии — ведь в те времена прекрасная Софиевка „уступала ему пальму первенства“. Мне вспомнилось, с каким трепетом показывал мне директор парка сохранившиеся фотографии и рисунки парковых сооружении, рассказывал о желании их восстановить. Если мне повезет увидеть все это воочию, то я смогу многое ему рассказать и помогу уточнить некоторые детали. Но поверит ли он мне? И я вновь вернулась к мыслям Ларисы.

Поездка в Белую Церковь была ее самым дальним в жизни путешествием, а ей так хотелось отправиться далеко-далеко, увидеть новые земли, людей, города. В следующем году она окончит гимназию, она мечтала продолжить учебу в незнакомом большом городе, но это было невозможно из-за болезни маменьки, войны и очень скромных семейных достатков. Лариса тяжело вздохнула.

Начали робко появляться пригородные строения, дома, паровозная водокачка; поезд стал сбавлять ход, все тише и тише стучали колеса, и наконец состав остановился. Как по команде, разговоры в соседнем купе стихли и пассажиры заспешили, стали шумно передвигать вещи, пробираться к выходу, словно боялись, что могут не успеть выйти и останутся здесь навсегда. Даже молчаливая пожилая дама, соседка по купе, которая за всю дорогу не проронила ни слова, а лишь подслеповато щурилась через позолоченное пенсне, просматривая газету, подхватила ридикюль и картонную коробку со шляпкой и поспешила к выходу. Лариса, чувствуя внутреннее неудовлетворение из-за небольшой продолжительности поездки, вышла последней, неся кожаный саквояж, тяжелый от собственного веса, а не от того, что в нем находилось.

Защищаясь от мелкого моросящего дождика, Лариса открыла зонтик, а мне дождь был нипочем. Я смотрела, как капли пронизывают мои руки, тело, и было несколько странно: я видела свое тело, двигалась — меня же никто не видел. Вот бородатый грузчик в белом фартуке с бляхой на груди, пыхтя от тяжести чемоданов и баулов, сложенных горой на тележке, провез ее прямо сквозь меня и не извинился. Я на ходу поддала ногой по его толстому заду и, больше не отвлекаясь, последовала за Ларисой.

Она прошла по небольшому перрону х главному входу желтого двухэтажного здания вокзала с двумя прилепившимися к нему одноэтажными крыльями-павильонами со множеством огромных аркообразных окон. Немногочисленные пассажиры, выйдя из четырех вагонов, сразу словно растворились в воздухе, и перрон опустел. Мне казалось, что после крикливых, шумных современных вокзалов здесь все пребывает в глубоком сне и покое.

Вестибюль вокзала из-за своей пустоты и безлюдности выглядел огромным, лишь семейная чета крестьян с множеством узлов и мешочков скромно разместилась в углу на деревянных скамейках, там же разложив нехитрую снедь, и с важным достоинством ее поедала. Рядом послышалось:

— Пани, не желаете ли хризантему? — Я увидела девушку-цветочницу в ярком платке, завязанном под подбородком, с небольшой корзиной с белыми хризантемами. — Посмотрите, какая она пышная и важная, словно невеста перед церковью. — Девушка вытащила из корзины белый цветок и протянула Ларисе, с надеждой глядя ей в глаза. — Я вас помню — с вами был кавалер в клетчатом костюме. Наш городок небольшой, я знаю, что он здешний.

Лариса улыбнулась, а из ее воспоминаний я узнала, что в прошлый раз Адам, встретив ее и Софи, поддался просьбам цветочницы „подарить цветы таким красивым барышням, иначе какой вы кавалер“ и купил им по букету астр Софи стала над ним подшучивать — уж не начал ли он за ними ухаживать? Адам покраснел и отвечал невпопад.

Ларисе Адам нравился своими человеческими качествами, но она не очень-то верила в его способности сыщика, и ей было странно, почему отец пропавшей Эмилии остановил выбор именно на нем. Адам был человеком увлекающимся и явно не владел дедуктивным методом своего любимого героя Шерлока Холмса, хотя пытался на него внешне походить. История со скопцами, в которых он увидел похитителей Эмилии, показала Ларисе, что она не ошибается в оценке его способностей.

Девушка, помотав головой, постаралась отогнать некстати нахлынувшие воспоминания и неожиданно для себя купила белый цветок — он в самом деле был очень красивым, на толстом длинном стебле. И тут же попала в затруднительное положение — в одной руке она держала саквояж, а в другой зонт. Справиться С этой проблемой я ей никак не могла помочь при всем моем желании.

Цветочница, сразу сообразив, как поступить, подхватила саквояж покупательницы и проводила Ларису от здания вокзала к крытому экипажу, блестящему от дождя. При нашем появлении извозчик в длинном прорезиненном плаще с капюшоном сразу обрадовался и засуетился, стал бережно усаживать пассажирку. Лариса не захотела останавливаться у дяди Софии, так как чувствовала себя в чужой квартире скованно и напряженно, к тому же ей пришлось бы объяснить причину своего приезда, а это было весьма затруднительно. Она скомандовала везти ее в „Асторию“. где на период розысков несчастной Эмилии снимал номер Адам.

На этот раз я покинула Ларису, устроившись рядом с извозчиком на облучке. Мне было интересно сверху наблюдать за происходящим вокруг, но настоящего удовольствия от езды я не получила, так как ничего не ощущала — ни ветра в лицо, ни даже тряски по булыжной мостовой. Было ощущение, что мы стоим на месте, а мимо проносятся декорации домов, деревьев, автомобилей, экипажей. Городок, который я сейчас обозревала сверху, ничем не напоминал тот, в котором я была всего пару дней тому назад. Большинство домов были одноэтажными и скорее напоминали сельские хатки, и только ближе к центру стали попадаться двухэтажные, иногда даже трехэтажные.

Несмотря на звучное название гостиницы и ее местоположение в центральной части города, рядом с вызывающе помпезным двухэтажным зданием Общественного собрания, украшенного башней со шпилем, номера в ней были скромные и недорогие.

Только Лариса расположилась в гостиничном номере, решив немного отдохнуть после дороги, как в дверь кто-то осторожно постучал. Это оказался Адам, он проскользнул в комнату с виноватым видом, но глаза у него сияли.

— Мне по неотложным делам потребовалось утром отправиться в Заречье, а когда намеревался вернуться назад, то возникли неполадки с паромом — из-за этого опоздал, Прошу простить меня великодушно. Лора!

— Я прекрасно добралась до гостиницы на извозчике, но мне кажется, что у вас есть новости. Неужели нашлась Эмилия?

— Новости есть, может, не те, на какие вы рассчитываете, но достаточно интересные. Мне пока не известно местонахождение Эмилии, но я выяснил, где можно найти внука Сосницкого — Колека, К вашему сведению, „колек“ в переводе с польского значит „жало“.

— Странное имя, но его значение еще ни о чем не говорит. Я бы не обольщалась — возможно, это еще один ложный след.

— Может, это и так, но предчувствие мне подсказывает обратное.

— Вы с ним уже встречались?

— Пока нет. Думаю, что не стоит раньше времени его тревожить.

— Что же вы тогда предполагаете предпринять?

— Колек взял в аренду водяную мельницу; находится она в месте достаточно уединенном, и возле нее имеется множество дополнительных построек. Я думаю ночью побродить в тех местах, а если что выясню, то уже тогда обращусь за помощью к приставу Леопардову. Для проживания Колек снимает флигель во дворе дома ксендза Томаса. Это вам ни о чем не говорит?

— Я еще недостаточно хорошо знаю этот городок, чтобы делать какие-то выводы, — напомнила Лариса.

— Ах да, простите, Лариса. Дом ксендза расположен на Соборной площади, где и находится гимназия. Это позволяло Колеку наблюдать за гимназией, не привлекая внимания. Возле площади имеются фруктовые сады, самый большой принадлежит костелу. Думаю, Колек нашел предлог заманить девочек к себе во флигель — кто из них мог предположить, что рядом со слугой божьим скрывается исчадие ада? Ксендз пользуется большим уважением среди жителей города и разрешает детям играть в саду. Так что девочки без боязни могли близко подойти к флигелю.

— Адам, неужели вы предполагаете, что они могут находиться столь длительное время во флигеле и никто ничего подозрительного не заметил?

— Конечно нет, их прячут в другом месте. Чтобы узнать, где именно, я ночью отправлюсь на мельницу.

— Адам, вы так убеждены в этом, словно уже располагаете необходимыми фактами. Не слишком ли скоропалительны ваши выводы?

— Пока это лишь домыслы и дедукция, а остальное я вскоре добуду.

— Я хочу ночью пойти с вами, и не пытайтесь меня отговорить!

— Но барышня!

— Лора — мы же договорились называть друг друга по имени.

— Это может быть очень опасно. Лора, и мне одному будет проще и сподручнее обследовать те места. Вы в своем длинном платье будете то и дело цепляться за кусты.

— Вы поможете мне подобрать мужскую одежду!

— Но Лора!

— Вижу, что вы согласны. И не надо меня пугать — вы же сами сказали, что ваша цель — только прогуляться там ночью.

— Бывают непредвиденные ситуации, и боюсь, тогда вы будете только мешать мне.

— Обещаю не быть вам обузой. А если вы обманете меня и отправитесь сами, то я не буду сидеть на месте. У меня до вечера достаточно времени, чтобы узнать, где находится эта мельница.

— Хорошо. Я обещаю взять вас с собой. Ожидайте меня, я буду здесь к восьми часам вечера. Рекомендую хорошенько отдохнуть — нынешней ночью вам не придется сомкнуть глаз ни на минуту.

Адам еще не вышел, а я уже обрадовалась: „Класс! Этой ночью нас ожидает приключение!)“ Мне не хотелось бесполезно торчать в убогом номере долгие часы, и я раздумывала, как бы отправиться самостоятельно на прогулку, но Лариса мыслила в унисон со мной. Она не воспользовалась советом Адама, а, немного поскучав в номере, отправилась гулять по местечку.

Собственно, осматривать в городке было практически нечего. Улочки узкие, по-осеннему грязные, и вообще городок был сонным, серым; казалось, здесь время замедлилось, что не могло не отразиться на облике его жителей. Это были люди, действующие неторопливо, обстоятельно, исключительно спокойные в жестах, речах. Даже зимний дворец Браницких в окружении неприметных зданий не произвел должного впечатления — так драгоценный камень теряет свой вид из-за неподходящего обрамления.

Пройдя через Соборную площадь, Лариса оказалась у подножия Замковой горы. Впрочем, это не гора была, а невысокий холм, возвышенность, на которой находился католический собор. К нему вели многочисленные каменные ступеньки, он стоял среди множества фруктовых деревьев и был окружен ажурными чугунными решетками. „Верно, здесь чудесно весной, когда сады цветут! А какой здесь должен тогда стоять аромат!“ — представила Лариса и зажмурилась от удовольствия: ей показалось, что она ощущает тонкий запах цветов, хотя на дворе стояла осень — пора угасания и смены изумрудных нарядов на серо-буро-желтые. Ее тянуло спуститься к Роси и переправиться на пароме на противоположный берег, в Заречье, но она поостереглась делать это одна, без провожатого. Открывшийся с высоты горы вид серых рабочих окраин ее пугал и как бы предостерегал: „Опасность!“ Да и времени такая прогулка могла занять очень много, а ко всему Лариса, не умея плавать, панически боялась реки, особенно осенью, когда вода приобретала тяжелый свинцовый цвет, неприветливый и угрожающий. Она не посещала публичные купальни, недавно открывшиеся в Киеве, в Предмостной слободке, стесняясь вошедших в моду женских купальных костюмов. За всю свою жизнь она лишь раз искупалась в Бабьем озере на Трухановом острове, и то поддавшись уговорам подружек. Большая вода ее пугала осенью и манила летом, когда радовала глаз прозрачным аквамариновым цветом, когда небо было нежно — голубым, а солнце — надоедливо жарким. Неоднократно во сне она видела себя плывущей по реке, и тогда ее сердце замирало от ужаса и восторга. Проснувшись, она сожалела, что это был всего лишь сон, так ей хотелось наяву пережить ощущение парения над речными глубинами. Некоторые ее знакомые гимназистки, следуя новой моде, брали платные уроки плавания у англичанки мисс Эймс, длинной и костлявой особы с вытянутым лицом, напоминавшей грустную лошадь, зато умеющей прекрасно плавать. Лариса никак не могла собраться с духом, чтобы последовать примеру подруг, опасаясь подорвать скудный семейный бюджет лишними расходами.

„Нравы здесь такие, что и в бикини не выйдешь на пляж, не то что топлес, — только и подумала я, большая любительница позагорать на пляже. — А если в мини выйти на улицу, то у половины здешних мужчин случится сердечный приступ, а женщины, скорее всего, самосуд устроят“.

Сильный порыв ветра» легко распахнув полы старенького пальтишка Ларисы, обжег тело холодом и вернул ее в реальность — исчез аромат весны, и кисло запахло прелыми листьями. «Надо возвращаться в гостиницу, а то к приходу Адама мой нос распухнет, станет красным и из него потечет, так что постоянно будет требоваться носовой платок».

— Пани, а мы с вами опять встретились! — раздался позади Ларисы радостный девичий голос, и, обернувшись, она увидела цветочницу, но уже без корзины с цветами, — Вы нашли своего кавалера?

— Я никого не искала, и он мне не кавалер! — резко ответила Лариса и тут же пожалела об этом, увидев, как передернулось от обиды лицо девушки. Добавила уже более мягко: — Он мне не более чем знакомый… Я вижу, ты уже все продала?

— Пани, вы принесли мне сегодня удачу — сразу после вас у меня купили все цветы. Я премного благодарна, и вам мой низкий поклон. — И девушка церемонно поклонилась, а Лариса едва сдержалась, чтобы не рассмеяться над манерами чудной девушки.

— Это не я, а твоя Фортуна тебе помогла.

— А как с этой «портуной» договориться и на завтра с помоганьем?

— Никак. Фортуна сама выбирает, кого обласкать своим вниманием. Но по опыту скажу — это бывает нечасто. Как тебя зовут?

— Христей кличут, пани.

— Не называй меня пани, а только по имени — Ларисой, можешь Лорой.

— Как вам будет угодно, пани Лора.

Тут Лариса вспомнила недавно приснившийся сон, где ее бабушка раскладывала пасьянс Там трефовую даму звали Христиной. Эта смешная девчонка и есть трефовая дама из ее сна? Чудно, право! Одно из многих значений, которое имеет трефовая дама при гадании, — «То, чего вы ждете, скоро придет».

Может, эта встреча не случайность и бабушка меня заранее предупредила о ней? Но чего ожидать от нее? И чем эта девушка может помочь мне? Или навредить?

Лариса взяла девушку за руки и, глядя ей прямо в глаза, отчетливо произнесла:

— Меня называй Лора. Просто Лора. — И ей вспомнилось, как она познакомилась с Адамом.

Христя отвела взгляд в сторону, но Лариса заметила в глубине глаз затаенный страх. «Она боится меня? Но почему?»

— Я вижу, что ты хочешь мне что-то сказать. Говори — я слушаю тебя! — Лариса, удерживая девушку за руки, уставилась на нее немигающим, твердым взглядом, от которого та не знала куда деться.

— С вами желают встретиться… Я обещалась…

— Кто хочет встретиться?

— Один человек — он боится подойти к вам.

— Почему?

— Ему грозит опасность.

— Какая опасность?

— Я не знаю, но уж больно он был напуган.

— Это он купил у тебя все цветы?

— Да, он… Очень щедрый.

— Где мы должны встретиться?

— Это недалече — в чайной «У Прокофьева».

— Почему тот человек решил, что я поверю тебе и соглашусь с ним встретиться?

Испуганная девушка молча пожала плечами. У Ларисы сладко заныло внутри: «Возможно, я узнаю об Эмилии раньше, чем этот клетчатый, самоуверенный Адам. Кто бы ни был этот незнакомец, но наша встреча состоится в людном месте, и он не посмеет мне сделать что-либо дурное». Но, как ни храбрилась Лариса, ее страшила неизвестность, а внутренний голос настойчиво предупреждал, что так поступать неразумно и глупо. Однако вскоре она успокоилась и уже посмеивалась над своими страхами. Мне тоже не терпелось увидеть, что за незнакомец жаждет встречи с Ларисой.

Христина, легко и быстро двигаясь, менее чем за полчаса привела нас к мощенной булыжником Торговой площади. Мы прошли мимо здания БРУМа с крышей из кровельного железа, с торговыми гербами на каждом фронтоне. Его стены представляли собой множество арок-аркад, украшенных лепниной, где и располагались торговые ряды, а вход украшали колонны с капителями. Через скверик мы вышли на неухоженную, грязную боковую улочку, но здесь Лариса уже не выдержала и, остановившись, спросила:

— Нам еще далеко идти? Я устала и не желаю… — но Христина ее прервала:

— Пани, мы уже пришли, вы разве не видите? — И она указала рукой на приземистый серый одноэтажный домик, над входом которого висела вывеска: «У Прокофьева. Чайная».

Лариса непроизвольно сравнила это заведение с чайными и кофейнями Киева, блистающими снаружи и внутри красотой, где от всего этого великолепия чувствовала себя приобщившейся к сказке. А эта чайная была больше похожа на трактир низкого пошиба.

Я, конечно, юркнула вслед за ней. Внутри было очень просто: деревянные лавки и столы, накрытые льняными скатертями с неотмытыми старыми пятнами. Зал был почти пуст, лишь несколько бородатых мужиков с раскрасневшимися лицами, в поддевках, за полностью заставленным блюдами столом во главе с самоваром о чем-то громко говорили. Увидев вошедших девушек, они сразу понизили голоса, словно речь шла о чем-то тайном. Лариса выбрала стоя у окна, чтобы можно было видеть входящих. Христина устроилась напротив, и я рядом с ней. Как бы я хотела узнать мысли этой простой девушки! Однако мои способности касались лишь Ларисы.

— Как я вижу, нас никто не ожидает. — Лариса с укором посмотрела на девушку, будто виня ее за необязательность незнакомца.

— Он обязательно придет! Вот увидите! — с жаром произнесла Христина.

К ним подскочил половой с прилизанными волосами в подпоясанной длинной белой косоворотке, с полотенцем на согнутой руке. Он вопросительно уставился на Ларису:

— Чего изволите, барышни?

— Заказывай себе, Христина, — кивнула девушке Лариса.

— Мне чаю и пирогов — с грибами и маком. — И Христина покраснела, словно сделала что-то непозволительное, и потупила взгляд.

— У вас кофе есть? — поинтересовалась Лариса.

— Как не быть кофею-с? Обязательно присутствует, превосходнейшего качества! — протараторил половой.

— А пирожные у вас есть?

— Пирожных нет-с — одни пироги, расстегаи.

— Тогда мне только кофе, с сахаром.

— Как угодно, барышня. Один момент-с!

И в самом деле, половой справился очень быстро — принес самовар, пироги и чашку с кофе. Я чуть не уткнулась носом в чашку, вынюхивая запах кофе, но напрасно. Запах был мне недоступен. Христина, взглянув в окно, громко произнесла: «А вот и он! Вон он, в пальто с барашковым воротником! Я же говорила вам, что придет!» Лариса взглянула в окно — господин средних лет шел не спеша, опираясь на трость, и не похоже было, что он собирается завернуть сюда. По виду какой-нибудь приказчик средней руки, в нем не было ничего примечательного. Тут я заметила какое-то движение руки Христины над чашкой Ларисы. «Уж не подсыпала ли она ей чего-нибудь?» — заволновалась я, но была бессильна подать знак Ларисе быть осторожной и не пить кофе. Теперь я смотрела на Христину с подозрением, но не знала, что предпринять.

Время шло, но никто не входил в чайную. Я поняла, что Христина специально отвлекла внимание Ларисы, чтобы что-то всыпать ей в кофе. Лариса, сделав пару глотков, отставила кофе. Я услышала ее мысли — ей показалось, что у напитка привкус жира, словно его налили в немытую после бульона чашку, и, чтобы убрать этот привкус она выпила чашку сладкого чая. Зато Христина роскошествовала — пила чай, чашку за чашкой, уничтожая с неимоверной скоростью горку пирогов на большой тарелке. На первый взгляд она производила впечатление святой наивности, однако теперь я ее таковой не считала. Я с волнением следила за Ларисой, ожидая, что будет дальше.

— Может, ты ошиблась, Христина? Если бы это был он, то уже давно зашел бы в чайную. — Лицо Ларисы заметно побледнело, и видно было, что ей нехорошо.

— Может, и ошиблась. Стекло на окне мутное — плохо видно, — с трудом выдавила из себя Христина, пережевывая очередной пирожок. — Раз сказал — обязательно придет!

Но время шло, пироги на тарелке таяли, а у Ларисы стала все сильнее кружиться голова. Чувствуя, что ей вот-вот станет дурно, она решительно встала:

«Что со мной?» — только и успела подумать Лариса и увидела, как бородатые мужики за столом с изумлением смотрят на нее. Пол внезапно вздыбился и принял ее, но боли от падения она не почувствовала. Словно издалека она услышала затихающий девичий голос: «Барышне дурно!», — и сознание ее померкло.

Я увидела, как Лариса, не успев выйти из зала, остановилась на мгновение и лишилась чувств. Усилиями Христины и полового ее в бессознательном состоянии погрузили в стоящий у входа экипаж. Христина села рядом с Ларисой, а ямщик, ничего не спрашивая, сразу стегнул лошадь. Как верный страж, я сопровождала Ларису, но была бессильна чем-либо ей помочь. Я сидела рядом с ней, невольно прислушиваясь к тому, что творится у нее в голове.

Ларисе снился чудесный сон: будто она плывет по широкой реке, легко и свободно, даже лучше, чем мисс Эймс. Ее пытается догнать на весельной лодке Христина, то и дело укоряя ее: «Ну зачем вы так, пани? Я же хотела как лучше, а вы не даетесь». Тут Лариса почувствовала, как течение начало сносить ее к берегу, где стоял господин во всем черном, а широкополая шляпа прикрывала его лицо.

— Как и обещал, я пришел! — раздался его глухой, загробный голос, и Лариса попыталась плыть в обратную сторону, но это ей не удавалось.

Неожиданно черный господин присел на корточки и обратился в черного паука, а вода — в липкую паутину! Лариса стала ворочаться в ней, но никак не могла освободиться, а паук медленно тянул к себе паутину, притягивая Ларису все ближе к себе. Ее сердце замерло от ужаса, и она отвернулась, чтобы не видеть жуткого паука, причмокивающего в предвкушении пира.

Сознание у Ларисы немного прояснилось, видение с пауком исчезло, но мысли продолжали путаться, и ее слегка подташнивало. Она ощутила, что ее несут, делая это небрежно, даже грубо, то и дело больно задевая ею за какие-то углы. Ее положили на что-то твердое и прикрыли чем-то теплым. Согревшись, она успокоилась и стала засыпать, но это уже был сон без сновидений…

Наша поездка была довольно продолжительной и закончилась возле каменного строения с высоким цоколем, стоявшего возле ручья, недалеко от впадения в реку. Это явно был нежилой дом. Я увидела сбоку здания огромное деревянное колесо с лопастями и догадалась, что это водяная мельница. Вышедший из дверей мельницы приземистый бородатый мужчина с квадратной фигурой и ямщик занесли Ларису внутрь мельницы. Ее положили на большой ларь, стоявший рядом с каменными жерновами. По углам крышки ларя были вделаны кольца с кожаными ремешками, которыми привязали руки и ноги Ларисы, таким образом распяв ее. В помещение вошел высокий мужчина, одетый в длинный черный плащ, его лицо скрывала темная повязка, а на голове была широкополая шляпа. Я вздрогнула от неожиданности — этот человек был очень похож на монстра из сновидения Ларисы. Ямщик и бородатый мужчина сразу вышли, с Ларисой остались незнакомец в черном и Христя. Про себя я прозвала незнакомца Черный Нелюдь.

Он взял горящий керосиновый фонарь и, подойдя к Ларисе, посветил ей прямо в лицо. Лариса пришла в себя и, приподняв голову, завертела ею, пытаясь осмотреться. Но свет фонаря слепил ее, не давая этого сделать. Ее мысли еще путались, и она с трудом вспомнила цветочницу Христину, чайную, как она потеряла сознание.

— Ну что, она пришла в себя? — спросил незнакомец у Христины, словно не веря своим глазам.

— Она видит и слышит нас. Ты помнишь меня. Лора? — спросила Христина.

— Не-ет. Где-е я? — Голос Ларисы был едва слышен, она с трудом говорила, растягивая слова. — Ла-ампу уберите. Бо-ольно гла-азам.

— Спасибо, пани, за чай и пироги. Благодарствую! — произнесла Христина с издевкой. Она теперь говорила уверенно, а не заискивающе.

— Хрис-тива… Что со мной?

— Кофею-с обпилисъ, пани. Вот сюда и привезли — для поправки драгоценного здоровья.

— Где я?! — Лариса окончательно пришла в себя. — Что здесь происходит, Христина? Почему я связана?

— Любопытны не в меру, пани. Запамятовала — Лора! Ведь так вы просили себя называть?

— Я даже не успела прогуляться по городу. В чем любопытство мое, Христина?

— Не твое, так дружка твоего — местного сыщика Адама. Всюду лазит, выспрашивает, вынюхивает. Не иначе как сюда ночью заявится — тебя искать. Вот тут мы с ним и побеседуем. Приманкой ты нам будешь.

— Ответьте ради Бога — все равно я в ваших руках и ничего не смогу предпринять, — что с Эмилией?

— Не забегай вперед — скоро все узнаешь. Лора. Потерпи немного! — произнес мужчина, и на рот Ларисе легла повязка. — Так-то оно лучше будет! До скорой встречи!

Свет фонаря перестал слепить ей глаза, но они не сразу привыкли к полумраку, и Лариса успела заметить лишь две неясные тени, скрывшиеся за дверью.

Итак, она попала в ловушку устроенную цветочницей Христиной. Ларисе до сих пор не верилось, что та оказалась такой вероломной. Она вспомнила, как непосредственно вела себя Христина в чайной, как жадно уплетала пироги — неужели тогда она уже знала, чем все это закончится? Чудной вкус был у кофе — не иначе как в него подмешали отраву, ввергшую ее в беспамятство. Это могли сделать Христина или половой. Раз Христина здесь — выходит, она. У Христины поменялся голос, манеры, словно это были два разных человека — в чайной и здесь.

Лариса, насколько могла, повернула голову, пытаясь рассмотреть помещение, в котором находилась. Несколько горящих свечей, оставленных Христиной возле ее изголовья, ей мало помогли. Она собрала все силы, задергала руками-ногам и, завертела головой, пытаясь сбросить хотя бы повязку со рта, но все было напрасно. Ей оставалось лишь ожидать дальнейшего развития событий, не рассчитывая ни на что хорошее. Эти люди придумали хитроумную ловушку, в которую должен попасть Адам, и приманкой служит она, оказавшись здесь из-за своей беспечности. Ничем она не может помочь Адаму и, получается, погубит его. Ей вспомнился недавний пасьянс, предупреждающий о грядущей опасности сыщику, но она ничего не предприняла. Я поразилась — собственная незавидная участь Лору словно не волновала.

От невозможности изменить положение тела у Ларисы затекли руки, спина, она закоченела от холода, и ко всему стал чесаться кончик носа, добавляя мучений. От невозможности что-либо сделать она заплакала, обильно оро шая слезами повязку, стягивающую рот.

Мне было очень жаль Ларису, но я не могла ей чем-нибудь помочь, разве что поплакать вместе с ней.

Неожиданно раздался звук, как будто кто-то скребется в окно. Лариса скосила глаза в ту сторону, но иичего не увидела из-за непроглядной темени. Подумав, что это может быть Адам, она начала вертеться на столе, пытаясь крикнуть и предупредить об опасности, но повязка позволяла издавать лишь нечленораздельные звуки. Тут ей в голову пришла мысль, что именно этого и добиваются от нее — чтобы она своим жалким видом заставила Адама забыть об осторожности, и тогда ловушка захлопнеться. Лариса затихла. Я же бросилась к окну, как вдруг стекло громко треснуло, на пол посыпались осколки, а меня подхватил разноцветный вихрь…

Загрузка...