Ведьмин подарок

Глава 4

— Смотрите, хозяйка, все отлично работает. — Жэковский электрик, тощий усатый мужчина в синей спецовке, несколько раз включил и выключил верхний свет в комнате. Все три лампочки в абажуре послушно загорались и гасли. — А вот люстру, мне кажется, вам пора сменить, да и ремонт… — Он выразительным взглядом обвел убого обставленную комнату.

— Когда кажется — крестятся. — Этот словоохотливый мужчина меня раздражал, и я не могла дождаться, когда он уйдет.

— Это точно, — согласился электрик. — Когда я выходил от старухи — прежней хозяйки квартиры, то, ей-богу, крестился. Она глазища свои как вытаращит, так внутри у меня все и опустится. И денег я с нее никогда не брал. Один раз взял и в тот же день всю зарплату потерял, в вытрезвителе ночевал. Ведьмой она была!

— Я думаю, что в этом случае не она была виновата, а тот, кто любит выпить больше, чем положено, — не согласилась я. — Сколько я вам должна?

— Да сколько не жалко, — замялся электрик. — Работы — пустяки: только и было, что поменять лампочки.

— Возьмите. — Я вручила ему деньги. — Мой совет: если этим не увлекаться, — я сделала всем известный жест — пощелкала пальцами по горлу, — то никакая ведьма не будет страшна.

— Так-то оно так, но до этого со мной ничего подобного не случалось, в вытрезвитель я не попадал. А тут раз — и полный абзац! Впрочем, пути Господни неисповедимы. Электрик заметно оживился, видимо намереваясь перейти к подробному обсуждению погоды, правительства, повышения цен, но меня не тянуло поговорить, и я дала понять, что больше не располагаю временем для общения.

— Прощайте, хозяйка; если что надо будет сделать, люстру там поменять, звоните. — С этими словами он вышел из квартиры.

Я глубоко вздохнула и с опаской посмотрела на светящиеся лампочки. С сегодняшнего дня мне предстояло жить здесь, и надо было привыкать называть это жилище «моя квартира». Моя ли? На протяжении предыдущих двух вечеров я этого не ощущала, а наоборот, как будто некая злая сила не давала мне чувствовать здесь себя хозяйкой. Мне вспомнилось, как я вчера пришла в квартиру, вооруженная десятком лампочек. Поменяла все старые лампочки на новые — давно привыкла обходиться собственными силами — и продолжила уборку квартиры. Закончив убирать в гостиной, я перешла в другую комнату, затем в кухню, коридор, ванную и туалет; бесконечная уборка затянулась дотемна. Помня «шутки со светом» накануне, я включила его, где только могла, — ведь не перегорят же все лампочки одновременно?!

Работа навевала спокойствие, и меня стало одолевать желание поскорее переехать сюда. В мыслях я уже мечтала о том времени, когда смогу выкинуть рухлядь и обставить комнаты современной мебелью. Тогда квартира приобретет совсем другой вид и мне в ней будет комфортно и уютно. — Др-рызь! — раздался хлопок, из-под абажура вылетел пучок искр, словно гигантский бенгальский огонь, и посыпалось стекло, за ним последовал второй, третий хлопки, и после этого фейерверка комната погрузилась во тьму.

Это зрелище наполнило меня ужасом, и в следующее мгновение я уже бежала в панике к входной двери, а по всей квартире одна за другой взрывались горевшие лампочки, будто по ним стрелял невидимый снайпер. Повторялся вчерашний сценарий, и у меня возникло тревожное ощущение, что кто-то незримый находится в квартире и все это вытворяет.

Я опомнилась лишь на лестничной площадке, дрожа от страха и холода, в одном легоньком домашнем халатике. В квартире наступила тишина. Я страшилась неизвестности и непроглядной темноты. Выбора у меня не было — надо было вернуться, чтобы переодеться. Вооружившись шваброй, оставленной мною в коридоре, я при свете мобильного телефона направилась вглубь ставшей враждебной квартиры.

Половицы предательски скрипели, оповещая о моем передвижении, заставляя нервничать и чувствовать себя неуверенно. Слабый свет мобилки мало помогал, и я, обливаясь холодным потом, напрасно пыталась пронзить взглядом мрак, пугаясь притаившейся неведомой опасности. Внезапно из тьмы на меня в упор уставились горящие желтым два нечеловеческих глаза, Я ойкнула, чувствуя, что сейчас упаду в обморок. Превозмогая страх, я ткнула шваброй прямо в это чудовище.

— Мя-я-яу! — Вопль кошки, получившей по заслугам за мой испуг, привел меня в чувство, и я, уже немного успокоившись, разыскала свою одежду.

Переодевалась в коридоре при открытой входной двери, готовая в любой момент выскочить вон.

«Чего я боюсь? — задавала я себе вопрос и не могла ответить на него. — Со страху чуть кошку не угробила, хотя ей поделом — нечего светить в темноте своими глазищами!» Назавтра, при свете дня, мои вчерашние страхи показались смешными, вроде прочитанных на ночь детских страшилок. Утром я вызвала электрика, чтобы он устранил неисправности, но он ничего не обнаружил, лишь заменил перегоревшие лампочки. Мне вспомнилось народное поверье, что смерть ведьмы чревата всевозможными ужасными знамениями. То, что Лариса Сигизмундовна была истинной ведьмой, у меня не вызывало никаких сомнений. Вот и электрик обозвал старуху ведьмой и не постеснялся признаться, что боялся ее. Все это меня пугало, однако мне предстояло жить в этой квартире.

Разобрав перевезенные немногочисленные вещи, я присела за стол. Разложенные карты пасьянса мозолили мне глаза, заставляя то и дело вспоминать умершую старуху, с их помощью боровшуюся с одиночеством. Внезапно мне привиделось, что уже я, старая и дряхлая, раскладываю пасьянс. Меня передернуло от одной мысли о таком будущем. Гулкая тишина квартиры, выходившей окнами во двор, подчеркивала мое одиночество, и на меня нахлынули воспоминания.

Работая в газете, мне приходилось просматривать дома материалы для следующего номера. Тогда я радовалась вечерней тишине, тому, что никто и ничто меня не отвлекает. Сейчас одиночество и тишина давили, и, несмотря на свою нематериальность, становились все более осязаемыми, нагоняли на меня тоску.

Припомнился Антон, его сюрреалистические картины, исполненные предчувствия близкой смерти. И тут же сердце полоснули воспоминания о Егоре — большом, сильном, красивом, с которым мне было интересно и хорошо. Я сжала кулаки, чтобы не расплакаться.

«Почему я повела себя так глупо при последней встрече? Даже после этого он пытался меня вернуть, но из-за своего характера я избегала его. Может, позвонить ему, придумав повод? Если он действительно любит, то сразу поймет, что это мой шаг навстречу».

Моя рука потянулась к мобилке.

— Нет! Если бы он любил меня, то давно нашел бы подход ко мне, а не изображал обиженного.

А из груди уже рвались строки:

Как и в то время, когда снимала жилье у Ларисы Сигизмундовны, я облюбовала себе меньшую комнату, загроможденную огромным старым платяным шкафом размером с кладовку и допотопной железной кроватью с панцирной, прогибающейся до пола сеткой. Заглянув за шкаф, я обнаружила там два листа фанеры, оставшихся еще с тех времен, и улыбнулась: Лариса Сигизмундовна, с болезненной щепетильностью относившаяся к чужим вещам в квартире, их не выбросила — знала, что я вернусь.

Положив фанерные листы под матрас, я прилегла на кровать, решив развлечься телепередачами, но иод бесконечную рекламу незаметно уснула.

Проснулась, когда за окнами было уже совсем темно. Не люблю мрак, ледяной холод, смертоносный запах поздней осени. Это только в песне «у природы нет плохой погоды».

Намереваясь заняться приготовлением ужина, я отправилась в кухню. Внезапно из спальни послышались хлопки, словно открывали шампанское бутылку за бутылкой, и вот они уже слышатся в гостиной. Из-под абажура посыпался сноп искр, и комната погрузилась во мрак. Вслед за этим, словно граната, взорвалась лампочка в коридоре, прямо над моей головой, разлетевшись на множество мельчайших осколков. Я едва успела закрыть лицо руками. Нескольких секунд хватило, чтобы вся квартира погрузилась в непроглядную тьму. Все это произошло невероятно быстро, мне стало так страшно, что я попытыталась нащупать замок входной двери, чтобы бежать прочь.

«Куда бежать и зачем? Отныне это мой дом, и никуда я не уйду! Никакие духи, ни полтергейст, ни барабашка меня отсюда не выживут! Ведь ты этого хотела, Лариса Сигизмундовна, иначе зачем бы завещала квартиру мне?» Усилием воли я подавила паническое желание спасаться бегством, и вскоре темнота в квартире уже не так сильно страшила меня. Найдя на ощупь комод, я достала из ящика связанный пучок тонких церковных свечей, который раньше заприметила. Чтобы разогнать темноту, я зажгла их с десяток и расставила в обеих комнатах.

— Так даже красиво! — отметила я. — А ужин при свечах — просто замечательно! — И, захватив горящую свету, я отправилась в кухню.

Желя путалась у меня под ногами, пока не получила свою долю моего ужина. В благодарность она запрыгнула мне на колени и разрешила погладить себя. Вытянувшись во всю свою длину, она дирижировала моими действиями, то выпуская, то пряча когти. «Кто бы меня погладил!»

Такая идиллия мне вскоре надоела, и, согнав с коленей кошку, я вернулась в комнату. Но спать мне не хотелось. В дрожащем свете свечи стоящая на столе фарфоровая ваза со сложным переплетением китайского рисунка выглядела таинственно и маняще. Взяв ее в руки, я заметила, что она грубо и неумело склеена, и поставила назад.

«Битые и склеенные вещи, какими бы красивыми они ни были, держать дома нельзя — это к неприятностям. Когда стану полноправной хозяйкой квартиры, избавлюсь от всего хлама».

На столе, возле вазы, был разложен пасьянс в виде восьмиконечной звезды; в полумраке карты выглядели весьма таинственно. Картонки на них все были на восточную тематику: мужчины в тюрбанах, фесках, женщины в шароварах, с полуобнаженными телами и прикрытыми лицами. Я осторожно взяла одну карту, словно гранату, готовую в любой момент взорваться, и, поскольку ничего не произошло, перевернула ее — на обратной стороне, посредине фиолетового поля, был очень натурально изображен человеческий глаз. «Сколько же им лет, если Лариса Сигизмундовна рассказывала, что получила их от своей бабки, которая была ведьмой в шестом поколении? С учетом возраста послсдней владелицы получается около четырехсот лет, то есть их изготовили в конце шестнадцатого — начале семнадцатого веков. Вот было бы здорово, если бы эти карты могли говорить! Сколько любопытных историй они смогли бы рассказать!»

Меня никогда не интересовали игральные карты, И значения картинок я знала в пределах распространенной игры в «дурака». Пасьянс мне ничего не говорил — его только начали раскладывать или уже закончили? Логика подсказывала: скорее всего, он завершен — все карты легли на свое место.

Несмотря на поздний час, я позвонила Марте. — Можешь меня поздравить: я уже на новом месте, сегодня предстоит первая ночь здесь. — Классно, что есть такие отзывчивые старушки, Ваня.

— Я от души тебя поздравляю. Когда будем отмечать новоселье?

— Боюсь, не скоро.

— Что-то случилось? У тебя не слишком радостный голос.

— Ничего особенного, а точнее — всякая чертовщина.

— Ты меня пугаешь, Ваня.

— Лампочки у всех горят, качество у них не ахти какое.

— Согласна, но они у меня перегорают каждый день и во всей квартире.

— Квартира старая, проводка слабая — вызови электрика.

— Был сегодня, неисправностей не нашел. При нем ничего не происходило, а вечером в одно мгновение все лампочки перегорели.

— Так ты сидишь одна в темноте? — встревожилась Марта. — Приезжай ко мне, переночуешь, а завтра электрик все исправит.

— Спасибо, Марта. Я нашла здесь запас свечей, так что свет у меня есть. Но думаю, что электрик и завтра ничем не поможет.

— Я знаю, Ваня, в чем дело! — закричала в трубку Марта. — Во всей этой фантасмагории со светом виновата ты сама!

— Поясни, пожалуйста.

— Пожалуйста. Увольнение с работы произошло со скандалом, перед этим был болезненный разрыв с Егором — а ведь я тебя давно предупреждала, что он эгоцентрист до мозга костей! Получив в дар квартиру, другая бы летала на крыльях от счастья, а ты отнеслась к этому настороженно, словно ожидала какого-то подвоха. Одним словом, из тебя аж прет негативная энергия, вот она-то и выводит из строя лампочки! Помню, когда ты поругалась с Егором, то была такая наэлектризованная, что меня саму колотило.

— Это что получается, я сама себя наказала тьмой, Марта? Ну ты и закрутила! То, что ты сейчас сказала, — это же мистика!

— Нет, Ваня, это физика, до которой мы еще не доросли. Я могу предоставить тебе массу литературы, где описывается, как у людей, попавших в крайне неблагоприятные обстоятельства, выходили из строя часы, электрооборудование и даже автомобили портились!

— Автомобили — это не вареная колбаса, чтобы портиться. С литературой все ясно — читать ее не буду. Как понимаю, у тебя припасен рецепт для данного случая?

— Абсолютно верно. Тебе может помочь соль.

— Соль?!

— Именно она. Пройдешь по комнате с зажженной церковной свечой и поставишь в чем-нибудь соль в углах, читая «Отче наш». Как только она впитает отрицательную энергию, то станет влажной, а свет вернется в твою обитель. — Все так просто! И, главное, никому не надо платить за вызов. Как я и предполагала, это все же мистика, а не физика.

— Я знаю, о чем говорю. Сделай так, и убедишься в моей правоте.

— Хорошо, попробую, хотя маловероятно, что это подействует. Если все выйдет, с меня бутылка шампанского.

Мне кажется, что это бывшая хозяйка с того света устраивает мне испытания, мол, если выдержу их, то буду жить в ее квартире.

— А если вдруг не выдержишь? — поинтересовалась Марта.

— Это я так пошутила, Марта. Где я буду жить, не имея работы, если не в этой квартире?

— Хорошенькое наследство тебе оставила милая старушка! А по поводу соли запомни, Ваня: ее нельзя просто Выбросить. Ты должна поздним вечером или ранним утром закопать ее в землю, чтобы никто этого не видел, — предупредила мрачным тоном Марта. — Иначе соль накличет на тебя беду!

— Обязательно так и сделаю, — с наигранной серьезностью согласилась я. — Пожалуй, не откладывая, приступаю к этому обряду.

— Правильно, Ваня! Я тебя целую — и до встречи. Не забудь о шампанском!

Посмеиваясь над собой, я расставила по углам комнат блюдечки с солью и обошла квартиру с горящей свечой в руке, читая молитву «Отче наш», — а другой я и не знаю. «Если даже не поможет, то и вреда от этого не будет».

Спать мне по-прежнему не хотелось, и я вытащила наугад книгу из книжного шкафа, стоящего в коридоре. К моему удивлению, под обтрепанной обложкой, на которой значилось: «Кулинарные чудеса ресторана „Пекин“», — скрывались две потрепанные старинные тетради с пожелтевшими от времени страницами. Я открыла ту, которая была толще: строчки выписаны идеальным каллиграфическим почерком, буковка в буковку, словно напечатаны, причем на древнеславянском языке. Попыталась читать — сплошная абракадабра. Можно было понять отдельные слова, но смысл написанного ускользал от меня. После пятиминутной борьбы с тяжеловесными конструкциями предложений и неизвестными словами я сдалась. Смогла лишь догадаться по картинкам, изображающим комбинации карт, что здесь описываются всевозможные старинные пасьянсы. На обложке тетради я нашла дату — 1911 год. Похоже, в эту тетрадь Лариса Сигизмундовна скопировала текст из древней книги.

Во второй тетради я обнаружила разрозненные записи, сделанные разными почерками. Судя по всему, писали несколько человек, по крайней мере, двое. Несмотря на явно не каллиграфические почерки и непривычный слог, эти записи были мне более понятны. Рассказывалось о каких-то давних событиях:

«Я проследовала за Феликсом по ступеням, ведущим в глубокое подземелье. Мне было зябко и холодно, но, думаю, больше от волнения и непонятной тревоги, мучавшей меня с самого утра. Крутые высокие ступеньки были крайне неудобными, и мне все время приходилось при-' подднимать подол платья, чтобы сделать следующий шаг. Феликс, слегка пригнувшись из-за низкого свода, шел впереди, освещая дорогу факелом. Только любовь к нему могла заставить меня отправиться в это мрачное место, скрытое глубоко под землей.

Когда ступени закончились, мы оказались в небольшом овальном зале, из которого начинались четыре боковых ответвления-прохода. На шее у Феликса поверх одежды я заметила необычный серебряный Т-образный кфест, верхняя часть которого заканчивалась кольцом. На мой вопрос он нехотя ответил: „Это — анкх Хора, Символ бессмертия“.

Не задерживаясь в зале, Феликс вошел в ближайший левый проход, и мне ничего не оставалось, кроме как молча следовать за ним.

О ужас! Мы потревожили целый рой летучих мышей, в одно мгновение наполнивших пространство противным писком и шумом крыльев. Носясь в полумраке, покрытые короткой шерстью маленькие создания были подобны дьяволу в миниатюре. В этом ужасном столпотворении я уже не видела Феликса. Почувствовав, как скользкое, мерзкое крыло дьяволенка коснулось моего лица, я закричала от ужаса и чуть не упала в обморок. Феликс, услышав мой крик, пришел на помощь, поддержал меня и вывел из этого ада. Держась за его крепкую руку, я немного успокоилась и пришла в себя.

— Феликс, сердце мое, куда мы идем? — не удержалась я от вопроса.

— Уже скоро сама все увидишь, — холодно ответил он.

Когда улавливаю холод в его голосе, то сразу понимаю: он сердится, сейчас — из-за моего нетерпения. Мне все время чудится, что я сплю, настолько события этого дня нереальны: неожиданное предложение Феликса; оказавшийся под его домом таинственный подземный ход, которому, по всей видимости, очень много лет; загадочная цель нашего путешествия.

Внезапно Феликс остановился:

— Мы уже почти пришли. Для того чтобы тебе стали понятны мои дальнейшие действия, я хочу кое-что рассказать. Во время учебы в Варшаве я стал адептом магического общества „Красное братство“. Главой нашего общества была Княгиня, о которой рассказывали невероятные истории, но самым важным было то, что ей невообразимое количество лет. Свои указания она передавала нам через Учителей, и лишь раз в два года ее могли увидеть Посвященные. Мне же не терпелось узнать, правда ли то, о чем шепотом нам рассказывали Учителя. Товарищ, вовлекший меня в это общество и уже прошедший посвящение, однажды, не выдержав переполнявшей его радости, проговорился, что в ближайшее время ему предстоит присутствовать на встрече с Княгиней. Я сразу пристал к нему, как клещ, желая также попасть на эту встречу. Он страшно испугался и отговаривал меня, как мог. Тогда я пригрозил, что о нашем разговоре расскажу Учителю. Он еще больше перепугался, так как при посвящении поклялся хранить все тайны, иначе его постигнет наказание Княгини — ужасная смерть. Таким образом удалось убедить его помочь мне побывать на этой встрече. Вскоре ему передали лоскут кожи с изображенным на нем знаком необычного креста и сообщили, где и когда должна состояться встреча. Я изготовил точно такой же знак. Мы договорились с товарищем, что каждый самостоятельно отправится на встречу с Княгиней, а если вскроется мой обман, я не должен выдать его. Встреча с Княгиней должна была пройти в лесу возле Крживосондза. Я прибыл в условленное место, где меня встретили двое с красными масками на лицах. Проверив мой пропуск, они увели меня в чащу леса, а по пути выдали такую же, как у них, маску. На большой поляне Княгиню ожидали человек пятьдесят, все в масках, и я почувствовал себя уверенней, затерявшись в этой толпе. Княгиня оказалась невысокой седой женщиной. Не буду перечислять подробностей обряда встречи, скажу лишь, что все было обставлено достаточно пышно. Затем двое помощников в масках занесли на поляну фарфоровую ванну с ножками в виде змей. Княгиня, не обращая внимания на присутствующих, сбросила с себя всю одежду и осталась лишь в полупрозрачной рубашке, сквозь которую было видно ее старое, в морщинах и складках тело, после чего забралась в ванну. Рядом начали устраивать большой костер, затем вынесли мертвое обнаженное девичье тело, вскоре скрывшееся под грудой веток.

Я почувствовала, что у меня перехватило дыхание — я не могла говорить, в противном случае обязательно выкрикнула бы: „Замолчи, Феликс! Я больше не желаю тебя слушать!“ Но я только сильнее сжала его руку, а он продолжил рассказ:

— Вновь появились помощники и вылили на Княгиню красную жидкость из большой бутыли. Из перешептывания стоящих впереди меня людей я узнал, что это была кровь той девочки и что для обряда обязательно нужна девственница.

„О БОЖЕ! ЗАМОЛЧИТЕ!“ Внутри у меня все кричало и трепетало, но я, будто окаменев, безмолвствовала.

— Помощники Княгини разожгли костер, но, видимо, дрова были сыроваты, так как повалил густой серый дым с тошнотворным запахом, от которого многие стали кашлять. Затем появилось пламя, оно быстро разгорелось и костер, к моему удивлению, прогорел примерно через час. Когда дым развеялся и в кострище остались лишь угли, мы вновь смогли увидеть ванну, где лежала Княгиня. Прошло еще немного времени, и Княгиня поднялась во весь рост, сбросила с себя окровавленную рубашку, оставшись полностью обнаженной, вытерлась поднесенным полотенцем и начала одеваться. Все вокруг остолбенели от увиденного: Княгиня обратилась в молодую женщину с прекрасным телом, на вид ей было не более тридцати, и только черты лица напоминали ее прежнюю. И это чудо совершилось у нас на глазах! — восторженно воскликнул Феликс, а я с сожалением подумала о бедной девочке, принесенной в жертву злой старухе.

— Княгиня, облачившись в одежды, пронзительным взглядом окинула нас, рстолбеневших от увиденного и теперь громко делившихся между собой впечатлениями. Она вскинула руку, и все мгновенно замолчали.

— Среди вас находится один предатель и один обманщик — я хочу видеть их! — громогласно произнесла она.

Я почувствовал, как страх сковал мое тело, но постарался успокоиться и взять себя в руки: как она может меня обнаружить среди такого количества людей в масках, не зная меня в лицо?

Княгиня потребовала, чтобы мы выстроились в одну шеренгу. Желая выявить чужого, она медленно двигалась от одного конца шеренги к другому. Мне повезло: я оказался в последней десятке, на дальнем краю. — Это предатель! — раздался ее голос. Из шеренги выволокли кого-то и, выкрутив руки, сорвали маску — этим человеком оказался мой товарищ. У него было мертвенно-бледное лицо, трясущиеся губы — видно, он читал про себя спасительную молитву. Княгиня все ближе подходила ко мне, и я, не желая искушать судьбу, бросился бежать, стараясь скрыться в гуще леса, благо уже достаточно стемнело.

За мной кинулись в погоню, но я, показывая чудеса скорости, плутал по лесу, как заяц. Думаю, в тот момент во мне проснулись звериные инстинкты дальних предков, так как я сумел оторваться от погони. Сделав круг, я вновь оказался возле поляны и спрятался в ближайших кустах. Я боялся, что Княгиня почувствует мое присутствие, но ей было не до меня Отдав несколько приказаний и, видимо, не сомневаясь что мне не удастся скрыться, она со своими помощниками пошла к опушке леса. Кругом слышались шум голосов, треск веток, метались тени с факелами — искали меня, а я, чудом ушедший от погони, отважился на следующий безумный шаг решил проследить за Княгиней! У опушки леса её ожидала карета. Я сумел заскочить на задок уже тронувшейся кареты и отправился в неизвестном направлении, Мне пришлось трястись на задке кареты в течение многих часов, но в итоге я был вознагражден — узнал, где обитает таинственная Княгиня. В ту же ночь я проник в ее жилище, почувствовав лезвие ножа у шеи, она держалась уже не так надменно и уверенно.

— Неужели ты посмел угрожать беззащитной женщине? — вздрогнув от ужаса, спросила я Феликса и отпустила его руку, не веря услышанному.

— Она — женщина?! Да она дьявол! — воскликнул Феликс. — Опасаясь за свою жизнь, она мне все рассказала, открыв тайну бессмертия!

— Но это невозможно! — возразила я.

— Со временем убедишься, что я прав! — Вновь в его голосе ощущался холод. — Сейчас ты обязана сделать выбор: последовать со мной дальше и безоговорочно выполнять все мои требования, как бы это тебя ни пугало и ни противоречило твоим принципам, убеждениям, или пойти назад. Подумай — это последняя возможность вернуться к прежней жизни, но тогда ты должна будешь забыть меня. В противном случае ты полностью подчинишься мне, станешь моей тенью, и только смерть сможет нас разлучить, но это будет невозможно, ибо ты станешь бессмертной!

Я сжалась от страха, услышав это предложение; Феликс меня пугал, но мое влюбленное сердце жаждало быть с ним. С трудом выдерживая пронизывающий взгляд, я решила потянуть время, чтобы унять душевное волнение, собраться с мыслями.

— Это так неожиданно, Феликс! А об этом огромном подземелье я никогда не слышала. Откуда оно взялось?

— Когда мой прадед получил в дар староство, он разрушил крепость, а на ее месте построил костел и сделал его родовой усыпальницей. Под крепостью было множество подземных галерей; одна из них, протяженностью более чем в версту, позволяла при необходимости незаметно покинуть пределы крепости и выйти на берег Роси.

Этот дом был специально построен на выходе из подземелья, чтобы снрыть его.

Неожиданности в этот день преследовали меня.

— Ты хочешь сказать… — запинаясь, произнесла я.

— Мой прадед — коронный гетман Франциск Ксаверий Браницкий. Честолюбие, жажда еще большей власти и богатства заставили его активно участвовать в разделе Речи Посполитой, тем самым предав ее в трудный период. Но все это не пошло впрок его наследникам. Его сын, граф Григорий-Константин, был обвинен в том, что в 31-м году поддержал восстание за независимость Польши и был вынужден откупиться, подарив царской семье имение в Ракитном. Я внебрачный сын графа Ксаверия, внука коронного гетмана. После участия в войне на Кавказе, будучи тяжело болен, он поехал лечиться во Францию, а по пути остановился в родовом имении в Белой Церкви. Пробыв там непродолжительное время, он уехал за границу, как оказалось, навсегда. За свои политические убеждения, отказ вернуться и участие в Крымской войне на стороне противника император Николай Iлишил его звания и последнего имения в Медвине. Граф обосновался во Франции, купил там замок „Монтрезор“. Сложившиеся обстоятельства вынудили мою мать, горничную в доме Браницких, скрыть свою беременность. В дальнейшем она вышла замуж за помещика Сосницкого, чью фамилию я и ношу.

— Феликс, все это так неожиданно… — осторожно начала я.

— Ангелина, я жду твоего решения. Ты идешь со мной дальше или возвращаешься? — Голос у Феликса заледенел.

Я пребывала в нерешительности. Пойти с ним — значит приобщиться к чему-то ужасному, гибельному для моей души; повернуть назад — значит распрощаться с Феликсом, вновь пережить муки расставания, как уже было, когда он уехал на учебу в Варшаву, но теперь мы расстанемся навсегда».

Мне от души было жаль девушку, написавшую эти строки. Порой любовь толкает на безрассудные, глупые поступки, о которых в дальнейшем приходится жалеть. Не было сомнений в том, что влюбленная Ангелина последовала за этим человеком и впереди ее ничего хорошего не ожидало. Я была не в силах дальше читать и закрыла тетрадь. Исходя из прочитанного, можно было предположить, что этот Феликс совершил ужасное преступление и хочет впутать в это дело Ангелину. Хотелось бы мне верить, что это всего лишь рукопись старинного готического романа, но интуиция мне подсказывала, что это не так.

Я невольно вспомнила Егора, и причина нашей ссоры показалась теперь такой никчемной. Но характер не позволял мне первой сделать шаг к примирению, и, к счастью, я не была ослеплена любовью, как девушка из рукописи, которая была готова на все ради любимого.

Фамилия Браницких мне смутно о чем-то напомнила. Поняв, что мне не заснуть, я открыла свой ноутбук и вошла в Интернет.