Ведьмин подарок

Глава 7

Сидя в кухне за столом, я не спеша, маленькими глоточками пила черный кофе. Уже наступил полдень, а я только покинула постель и находилась под впечатлением ночных событий. «Началось!» — подумала я, проснувшись. Чего-то подобного я ожидала, вселяясь в квартиру ведьмы, ведь не могло все закончиться тем, что перестали перегорать лампочки. Нельзя было назвать то, что мне ночью пришлось пережить, сном. Ведь я помню, как проснулась, как ощущала холод паркета босыми ногами, помню, как распахнула дверь и… оказалась в другой реальности. Почти все мои органы чувств были задействованы: я слышала, видела, внимала, думала, к тому же приобрела необыкновенные свойства — вышла из материального тела, перемещалась в воздухе, словно в невесомости, и умела читать мысли, но только Ларисы. Даже теперь мне было трудно объединить два образа — юной девочки и столетней старухи. Я не могла представить, что это один и тот же человек. Удивительно, но Лариса была мне ближе, чем ее поздняя, знакомая мне ипостась — Лариса Сигизмундовна. Наверное, это объяснимо меньшей разницей в возрасте, нашей молодостью. Вне зависимости от эпохи молодежи между собой всегда проще найти общий язык, чем со старшим поколением. Видимо, это тот исключительный случай, когда накопленный багаж опыта только мешает взаимопониманию.

У меня не было сомнений в реальности происшедшего ночью. Эти события удивительным образом перекликались с описанными в найденной рукописи и должны иметь продолжение — в этом я была уверена. Вопрос лишь в гам, что они мне принесут?

Мне хотелось с кем-нибудь поделиться впечатлениями, посоветоваться. Вспомнив угрозы по телефону, я их уже не связывала с результатами командировки. Бафонет — идол, которому, по утверждению инквизиции, поклонялись тамплиеры, облик его достоверно не известен. Кто мог мне угрожать от имени Бафонета? Может, это всего лишь шутка? Позвонить Валику? Вчерашний вечер, так хорошо начавшийся, имел скомканную концовку, возможно, сосед даже обиделся. Сегодня он заступил на смену до завтрашнего утра, а тут я с очередными проблемами. И я позвонила Марте на работу — та не ответила. Тогда я перезвонила на мобильный — Марта сбросила звонок.

«Что у нее там происходит? Находится в кабинете шефа и не может говорить? Ладно, увидит мой номер и, когда сможет, перезвонит».

Мрачная обстановка квартиры, сами ее стены давили на меня, будили воспоминания, и я вышла на улицу. Стояла теплая погода, было приятно вдыхать осенний воздух, насыщенный влагой. Деревья надели красно-золотое убранство, и мне захотелось прогуляться, но я почему-то отправилась в мебельный городок и купила себе новый диван. «Лариса Сигизмундовна, прости, но спать на этом убожестве у меня нет сил», — мысленно обратилась я к старушке, наблюдая, как рабочие разбирают и выносят старую кровать. Я с трудом удержалась от желания вслед за кроватью отправить на мусорник и другие старые вещи.

Чтобы не поддаться этому искушению, я созвала в кафе несколько знакомых журналисток и устроила небольшой девичник. Удалось дозвониться и Марте.

— Иванна, извини, но сейчас я не могу говорить, — на удивление лаконично ответила Марта. — Завтра созвонимся.

— У тебя все в порядке? — встревожилась я.

— Завтра я сама тебе позвоню, — ушла от ответа Марта.

Девичник затянулся до позднего вечера, и я возвращалась домой уже в темноте. Чтобы не скучно было ехать в метро, я купила газету и стала просматривать новости.

Вновь поднялся шум вокруг маньяка с внешностью молодого Пресли, но на этот раз уже в связи с его поимкой. В том, что это именно он, у следствия не было никаких сомнений, так как преступник показал места захоронения жертв, о которых до сих пор не было известно. Просто пропали люди — и все. А родственникам, друзьям, знакомым, любимым оставалось лишь строить всевозможные фантастические предположения относительно их судьбы. Второй газетной сенсацией было то, что наконец нашли голову известного журналиста, убитого несколько лет тому назад. Это убийство попало в разряд резонансных, а его бесконечное расследование обрастало все новыми подробностями в преддверии очередных выборов. Недалеко от захоронения головы несчастного журналиста нашли останки двенадцати человек, мужчин и женщин, погибших насильственной смертью более пятидесяти лет тому назад — след еще одного серийного убийцы или убийц, возможно до сих пор безнаказанно живущих на этом свете.

«А может быть, ходит себе такой старичок с палочкой, еле душа в теле, каждое утро покупает молоко, вежливо здоровается с соседями, кормит голубей, сидя на любимой скамейке в парке, а у него руки по локоть в крови. Вот, к примеру, тот старичок-бодрячок».

Мое внимание привлек пожилой мужчина, которому явно было за шестьдесят. Потертая, старая черная куртка сидела на нем мешком, но небритое, с седой щетиной, лицо показалось мне «породистым», и я вдруг представила его во фраке, ухоженного, пахнущего дорогим одеколоном, любящего балы и охоту. И еще — в его сердце не было жалости. Этот вымышленный образ показался мне более реальным, чем то, что я видела наяву Почему я представила его в роли затаившегося убийцы, я не могла себе пояснить. Возможно, в нем ощущалась фальшь, неестественность. Я несколько раз поймала на себе его взгляд — спокойный, изучающий, и это не был взгляд мужчины, любующегося красивой женщиной, делающего ее предметом своих фантазий, скорее это был взгляд исследователя, хладнокровно изучающего интересный объект, но еще не решившего, нужен он ему или нет и как его использовать. «Мне маньяки скоро на каждом шагу будут мерещиться», — одернула я себя.

От слабого света в вагоне у меня разболелись глаза, и, отставив газету, я переключила внимание на монитор, где немую рекламу сменял показ мод. Длинноногие тощие красавицы с отмороженными лицами, то и дело принимая позу «пизанская башня», двигались по подиуму, словно по натянутому канату.

«Почему для манекенщицы высокий рост и худоба — достоинство, а для обыкновенной женщины это недостаток?» — с возмущением подумала я, наблюдая, как рядом стоящий симпатичный мужчина не сводит с экранных красавиц взгляда, а на меня, натуральную блондинку такого же роста, сложения и располагающей внешности, не обращает внимания? Виноват в этом мой простой наряд или то, что манекенщицы — это продвинутый бренд?

После манекенщиц замелькала бегущая строка, а потом на экране монитора появилась заставка: «Служба розыска детей»; после обращения «Помогите найти» последовали одно за другим фото двух девочек и одного мальчика, с именами и фамилиями.

«Какой ужас для родителей — пропадают дети! Или убегают? Что стало причиной этого? Неблагополучие в семьях или тяга к романтике и желание самоутвердиться?»

Хотелось верить, что это лишь проявление детского максимализма И с ними ничего плохого не произошло.

«Пройдет несколько дней, и они обязательно вернутся домой», — успокоив себя этой мыслью, я вновь вернулась к газетным новостям.

Выйдя из метро, я непроизвольно обратила внимание на то, что заинтересовавший меня старичок вышел вместе со мной и идет в том же направлении, слегка припадая на левую ногу. Специально задержавшись возле киоска с выпечкой, я позволила ему меня обогнать. Моя фантазия на тему старичка и фрака теперь показалась мне ужасно смешной, и я еле удержалась, чтобы громко не рассмеяться.

«Придут же в голову подобные глупости! Во фраках ходят на торжественные приемы> кружатся на ежегодных „венских“ б злах, небрежно выходя из „лексусов“, „мерсов“, „лендкрузеров“, а не толкаются в метро. На убийцу-маньяка он тоже мало смахивает».

Вспомнив, что мой холодильник пуст — как говорит Марта, в нем мышь повесилась от отчаяния, — я отправилась в ближайший супермаркет за покупками, а оттуда уже двинулась в направлении дома. Ярко освещенная центральная улица Подола сияла манящими огнями кафе и баров, подсветками витрин всевозможных салонов и бутиков, но, когда я свернула с нее в переплетение узких улочек, уже через несколько кварталов стало казаться, что я попала в иной мир. Здесь было безлюдно и тихо, лишь изредка проезжали одиночные автомобили, на мгновение ослепляя светом фар. Войдя во двор, традиционно темный, я привычно сунула руку в сумочку и нащупала заветный баллончик. Быстрым шагом я прошла мимо наиболее подозрительного места — мусорных контейнеров. Почему злоумышленник должен был прятаться именно там, вдыхая отвратительные миазмы, я себе объяснить не могла.

Далее мой путь пролегал вдоль вереницы припаркованных автомобилей, теснившихся во дворе, словно шпроты в консервной банке. Свой автомобиль я здесь никогда не ставила, предпочитала платную стоянку: более надежно и выруливать проще, чем во дворе, где приходится учитывать каждый сантиметр, боясь задеть чье-нибудь авто.

Впереди меня открылась дверь припаркованного автомобиля, и из него показался рослый мужчина.

— Валик! — обрадовалась я, по инерции сделав шаг навстречу, но тут увидела, что у человека нет лица, вместо него — чернота.

Казалось, что он весь создан из темноты. Его руки метнулись ко мне и, ухватив за плащ, притянули к себе. У меня неожиданно пропал голос, но зато правая рука мгновенно проделала то, что я многократно проделывала мысленно: выхватив баллончик, прыснула им в черноту лица. Слезоточивый газ сделал свое дело — мужчина с воплем отпустил меня и схватился за то место, где должны были быть глаза. Я рванулась вперед и, буквально протаранив незнакомца, бросилась бежать к своему подъезду. Мужчина, потеряв несколько секунд, ринулся следом за мной, но по его неуверенным движениям я догадалась, что зрение у него еще не полностью восстановилось. У меня было с десяток метров форы, я в мгновение ока взлетела на свой этаж и быстро открыла дверь. На площадке горел свет, и я смогла мельком рассмотреть показавшегося внизу преследователя, перед тем как захлопнуть дверь. То, что я принимала за черноту лица, оказалось лыжной шапочкой с прорезями для глаз. Одет он был во все черное: ветровка, свитер, брюки, на руках перчатки.

Только оказавшись в квартире, я ощутила страх и, прислонившись спиной к двери, без сил сползла на пол, чувствуя, что сердце выскакивает из груди. Придя немного в себя, я посмотрела в глазок — на площадке было пусто. Мысль: «Что делать?» — металась в голове, как лошадь в загоне. «Звонить в милицию? Что это даст — скорее всего, он уже скрылся, если не идиот. Похоже, что это нападение связано с прозвучавшими вчера угрозами. Подать заявление в милицию — мне угрожают и уже напали? Понадеяться на то, что мне дадут круглосуточную охрану в виде симпатичного лейтенантика, как в кино? Ха-ха-ха!» Впрочем, мне было не до смеха.

Чтобы успокоиться и прийти в себя, я приняла ванну и лишь затем позвонила Стасу, следователю. Познакомившись с ним не так давно, я решила использовать его как постоянный канал свежей информации для криминальной колонки газеты, а он попытался затащить меня в постель. Пока мои усилия были более успешными, чем его, а в связи с увольнением из газеты необходимость в нашем общении отпала. Он обрадовался, услышав мой голос, а еще больше, когда узнал о происшедшем со мной, видимо полагая, что я, смертельно испуганная, теперь стала послушной девочкой и буду «кушать из его рук».

— Надо было сразу после нападения позвонить в милицию — глядишь, пэпээсники и задержали бы его по горячим следам, — пожурил он меня. — А сейчас это делать уже поздно. Должен заметить, что психи масками редко пользуются. На всякий случай я знакомым ребятам позвоню, может, что и выйдет. А ты запрись, никому не открывай.

— Я так и делаю. Накануне даже новый запор изнутри поставила.

И я ему рассказала, как ко мне ночью пытались забраться в квартиру. Стас этому обрадовался еще больше.

— Тебе необходим телохранитель! — проникновенным тоном заявил он. — Я могу этим успешно заниматься в ночное время. Диктуй адрес — немедленно выезжаю!

— Спасибо, Стас, но пока обойдусь собственными силами, в хранителе тела не нуждаюсь. Так что с моим адресом повременим.

— Как хочешь, — кисло отозвался он. — Заявление напиши и завтра занеси в райотдел милиции. Хотя это ничего не даст. Ты знаешь, чем могут быть вызваны эти угрозы и нападение?

— Даже предположений нет. Вроде я никому дорогу не перебегала, чтобы на меня иметь такой зуб.

— В газете ты уже не работаешь, так что нападение, скорее всего, не связано с твоей профессиональной деятельностью. Может, дело в полученной по наследству квартире? Недовольные родственники?

— Есть только внук, но он не проявлял недовольства решением своей бабушки и сразу уехал. Вряд ли это он.

— Я бы на твоем месте поостерегся. Лучше было бы мне к тебе приехать и несколько ночей побыть с тобой. Угрозы, а затем нападение — это может быть очень серьезно. Или ты меня боишься?

— Спасибо, Стас, но пока не надо. Думаю, что в квартире я в безопасности. Дверь надежная, с дополнительными запорами — осаду я выдержу.

— Как хочешь. — В голосе следователя послышалось разочарование. — Мое дело предложить.

— Ты знаешь, я очень хочу спать, а завтра на свежую голову буду думать. Спокойной ночи, Стас.

— И тебе того же, Иванна.

Стас мне не нравился, и общение с ним я старалась свести до минимума. Правда, внешность этот тридцатилетний мужчина имел довольно приятную: выше среднего роста, брюнет с серыми глазами и острым ястребиным носом, худощавая спортивная фигура — чем-то он мне напоминал рысь, В нем угадывалась твердость, беспощадность и напористость в достижении намеченного. Из его высказываний, обычно полных желчи и злобы, следовало, что люди делятся на две категории: те, которые уже сидят, и те, кому это еще предстоит. В его манерах, голосе, поведении сквозили жесткость и грубость. С самого начала знакомства Стае стал проявлять ко мне повышенный интерес, выходящий за рамки деловых отношений, но я под разными предлогами уклонялась от романтических встреч с ним. Единственный, кого бы я хотела видеть в роли своего телохранителя, был Егор.

Несмотря на пережитый страх, я довольно быстро провалилась в тяжелый беспробудный сон.