Вековуха. Беляна из рода Рарога

Глава 3. Беляна и учение

На этот раз меня разбудила Ясва. Тихонько потрогала за плечо. Я вскинула голову.

— Что?

— Тихо-тихо… — усмехнулась ведьма, — проснулась так, словно и не спала вовсе. Поднимайся, бельчонок.

Я кивнула и, потянувшись, встала с кровати. Ясва уже накрыла на стол и ждала меня. Я быстренько оделась, умылась и села с ней рядом. Отведав утреннюю кашу с ягодами, мы стали собираться. На этот раз ведьма дала мне железное колечко. Простое железо, без надписей. Я приладила его к пояску на юбке. И головку чеснока положила в карман.

Утро дышало прохладой, но чувствовалось приближение лета. Там где камушки лежали невидимой преградой, между лесом и избой Ясвы, стояла крынка с молоком и каравай, замотанный в чистую тряпицу. Ведьма нахмурилась, прошла к неожиданному подарку. Я пошла за ней и, подойдя ближе, увидела, что на узелке с хлебом лежал цветок чертополоха.

— Ой… матушка мне сказывала, что от нечистой силы помогает. Да болезнь изгоняет, — проговорила я.

— Верно, — кивнула Ясва. — У кого-то в деревне беда приключилась. Хворь кого-то одолела. Просят помочь…

— А что ж сами не пришли и не сказали?

Ясва хмыкнула.

— Да кто ж их разберёт. Может пужаются, что съем их, да костей не оставлю…

Я снова посмотрела на подношение и удивилась тому, что молоко было свежим, парным. А хлеб, будто только из печи. Даже остыть не успел.

— А где ж деревня та находится, где беда приключилась? Вокруг ни души…

— А кому надобно, тот дорогу быстро найдёт, — усмехнулась Ясва. — Ну что же… видать, сегодня будем людям добрым помогать. Пойдём, возьмём что надобно.

Ясва взяла с собой баночки с мазями, сушёные травы, оберег, похожий на деревянную куколку. Ведьма велела мне умыться водой ещё раз, чтобы никакая хворь за меня не зацепилась.

Через лес мы шли недолго. Но было такое ощущение, что дорожка сама под ноги нам ложилась и вела куда надобно. Потому что деревня показалась вскоре, словно и была здесь всегда!

В этом селении я никогда не была, но слыхала о нём. Здесь род Воробьёв жил, Стрибога почитали. Много женихов отсюда в нашей деревне было.

Но когда мы вошли в деревню, ни души не увидели. Все попрятались словно от чумы…

Ясва пошла по улочке, изредка вдыхая воздух, словно чуяла что-то. Я запаха не различала, но чувствовала тоску какую-то… тонкую и скулящую. А когда мы с ведьмой остановились у большой избы, к нам вышел большой бородатый мужчина в дорогой красивой рубахе, может старший рода…

— Ах, Ясвушка… пришла!

— Ну, чаго приключилось? — недовольно проговорила Ясва. — Дел много, ещё вы со своими бедами…

— А беда у нас, Ясвушка… беда! — тут же запричитал мужик, — Светла то моя, совсем дурная стала! Всё мается и мается! Уж мы — то и так и эдак! И ничего не помогает!

— Короче! — недовольно проговорила Ясва.

— Ходила с девками в лес, грибы собирали! — тут же сказал мужик, — а на следующий день вся изнемогла! Ноги не держат, что не поест — всё обратно идёт! И горячая стала, как из печки вынули!

Ясва вздохнула.

— Ну, пошли, покажешь.

— Уж помоги, Ясвушка… — снова стал причитать мужик, — чего хочешь тебе дам, только изведи хворь!

На меня особо внимания не обращали. Только раз взглянули и всё. Будто и не было меня вовсе.

Изба была полна детишек, тут же были две мужние женщины, одна бабка, видимо жена старшего из рода, и два молодца. На лавке у печи, под толстым одеялом лежала бледная девушка. Чёрные волосы разметались, на лбу пот выступил, кожа бледная… но не пахло от неё ни хворью, ни смертью. Я даже удивилась. Я чую, как от человека пахнет. И раньше могла? Нет, не припомню такого.

Ясва присела к девушке на лавку и внимательно посмотрела ей в лицо.

— Хворь яйцом выкатывали?

— Ага! — тут же сказал мужик, — Уж с десяток разбили…

— Оно и видно… — вздохнула ведьма. — Хорошо хоть не помётом.

— А помогло бы?!

— Да тю на тебя! — отмахнулась Ясва, — Ты спросил бы сначала у своей Светлы, чего она в лесу скушать-то успела!

— Дак это… — растерялся мужик, — она ж все грибы да ягоды знает. Перепутать не могла.

— А я не про грибы да ягоды… — нахмурилась Ясва. Она похлопала девушку по щекам. — А ну, милая, давай глазки открывай. Вот и славно… ты мне скажи, моя хорошая, что в лесу съела? Зачем чужое взяла?

Девушка расширила глаза. Было видно, что испугалась.

— Так… это…

— Ну? Говори, давай. Коли хочешь, чтобы избавила тебя от беды.

Девушка вздохнула и потупила глаза.

— Там на опушке кусочек хлеба лежал на пеньке… а я голодная была… вот и взяла.

Ясва хлопнула себя по коленке.

— Вот дурна твоя голова! Не тебе ложили — не тебе и есть! Конечно, сейчас маешься. Осерчал леший, видать. Беляна, подай мне мешочек с травой да водицу из фляги.

Я вытащила из кузовка мешочек и достала фляжку. Тут же ведьме поднесли чашу деревянную, где она смешала воду и сухие листья. Потом потребовала уголёк из печки. Растолкала его прямо в ладони и добавила в воду. Она помешала все пальцем, что-то приговаривая над водой, а потом протянула напиток девушке.

— На вот, выпей. Да нечего морщится. Пей, кому говорено!

Девушка выпила всё до самого дна и снова откинулась на подушки. Затем Ясва достала из кузовка баночку с мазью и натёрла девушке лоб и ладони. Эта мазь была с лимонником, мятой и чабрецом.

— Поспит немного, сил наберется, — проговорила Ясва. — Съела, твоя Светла, что не ей предназначалось. Хворь дурную я вывела. До завтра не кормить. Пусть сама есть попросит.

— Ой, спасибо, Ясвушка!

Мужик бухнулся ведьме в ноги, и Ясва недовольно отдёрнула свою юбку.

— А ты пойди на ту опушку и положи в два раза больше того, что было! Понял?

— Ой, понял! Понял Ясвушка! Выручила! Проси, что хочешь!

Ведьма глянула на меня и потом проговорила.

— Есть одёжа ненужная? Мне вот ученицу бы одеть…

— Так ить… есть, конечно! А ну! Чего стоите, рты раскрыли! Принесите!

Мужик так гаркнул на двух девиц, что у стены стояли, да молчали всё время, что те аж подпрыгнули.

Я тихонько подёргала Ясву за рукав.

— А… зачем мне…?

— Негоже молодой да красивой девке в бабском да старом ходить… — тихо промолвила она в ответ.

Спорить я не стала. Ничего плохого в одежде Ясвы я не видела. Ну да ей виднее…

Две молодки принесли мне рубахи штопанные, но всё же носить можно было, сарафан синий, красивый… у меня такого никогда не было. И судя по лицу одной из девушек, сарафан новый не ношенный даже. Видимо своё отдаёт…

— Вот Ясвушка! Бери! Оно хоть и старенькое, да носить ещё можно.

— Сарафан не нужен, — тут же сказала ведьма. — Уже успели на него зависти напускать да злости, что забирают.

Мужик так глянул на девиц, что те аж зарделись, как маки на лугу от стыда.

Встала бабка с лавки и полезла в большой берестяной короб. Она что-то перекладывала и выудила простенький льняной сарафан, без вышивки, но сделанный ладно и умело. Подойдя ко мне, она вложила его мне в руки.

— Бери, милая… мне не пригодится, а ты ещё поносишь.

Я поклонилась старой женщине в пояс.

— Благодарствую, хозяюшка.

Ясва тоже кивнула и вышла в сени, поманив за собой мужика. Едва мы оказались на крыльце, как ведьма мрачно посмотрела на мужика и упёрла руки в бока.

— Что ж ты детям-то своим дозволяешь себя так вести? А ну как бы леший утащил? И ищи потом, что иглу в сене! Твоя-то дурёха легко отделалась, Зван!

— Дак… это… Ясвушка… толки всё это! Бабкины сказки…!

— Ах, сказки! — сузила глаза Ясва, — а что ж тогда ко мне за помощью прибежал! Лечили бы сами.

— Дак лечили… — поник мужик. — С десяток куриных яиц разбили, и всю задницу дедовником отхлестали…

Я чуть не подавилась смехом. Зато Ясва засмеялась во весь рот.

— Ой, чудные вы люди… в бабкины россказни не верите, а лечите, как пращуры завещали. Ну, по заднице она за дело получила. И что б больше чужого не брала. А ты, Зван, на то место, каравай принеси! И что б больше…!

— Конечно, Ясвушка! — тут же закивал мужик. — Всё исполню! Всё сделаю!

Ведьма кивнула мне, и мы пошли обратно в лес. Едва вышли за тын деревенский, как лесная тропка тут же появилась под нашими ногами и повела нас домой.

— Умаялась… — проговорила Ясва. — Тяжело становится.

— Так сейчас отдохнём! Только до избы доберёмся!

Ясва едва видно улыбнулась.

— Спасибо, бельчонок. Поняла, что приключилось?

— Ну… девушка съела подношение для леса… и леший её наказал?

Ведьма кивнула.

— Когда приносишь дар лесу, или нечисти лесной, чтобы не трогала, то передаёшь пищу людскую в Навь. Еда становится опасной для живых. Поэтому даже животные её не трогают. Всякий зверь чует, что опасно брать, а что нет. А чем лечила?

— Травы зверобой, тысячелистник… и, кажется, ещё мята была.

— Молодец… — протянула ведьма, одобрительно покосившись на меня. — Схватываешь на лету. А уголёк зачем?

— Что б всю дурноту в себя вобрал?

— Хорошо, — снова кивнула Ясва. — Быстро тебя обучу. А там уж…

Но она замолчала на полуслове.

К избе мы вышли, когда солнце уже высоко было. Ясва с досады сплюнула.

— Эх, хотела кореньев насобирать… да где уж теперь. Только завтра идти… Ладно уж. Пойдём, покажу, как избу защитить.

Те камушки, которые вкруг лежали, не простыми были. Ясва объяснила, что тут забор строй не строй, а всё растащат. Мавки, лешие, русалки, лесовики… Они мёртвое дерево жалеют. В лес относят. Да и не любила ведьма заборы. Мол, от кого ей тут отгораживаться. От прошлой ведьмы достался ей вот такой оберег из камней. Камушки не простые: каждый из них был принесён лесной нечистью, и на каждый камень ведьма нанесла капельку крови. Так же делала и Ясва. Когда капельки стирались, она колола себе палец и ставила новую метку.

— А для чего же это нужно? Если тут отгораживаться не от кого?

— А от людей, которые лихо несут, с дурными мыслями меня ищут, зла желают, или выгоды недоброй, — тут же ответила Ясва. — Нечисть лесная бесхитростная. Лгать не будет. Да и не умеет. И зла просто так делать не будет. А люди могут…

— Ясва… — проговорила я. — Почему ты так не любишь… людей?

Ведьма вздохнула и печально прикрыла глаза.

— Я от людей больше зла видела, чем от нечисти, бельчонок. Вот и неприязнь…за столько лет, сколько на свете живу, беды только от людей… уж не знаю, зачем нас Род создал…

— Если уж так боги решили, то разве можем мы сомневаться… — проговорила я тихо. На что ведьма усмехнулась.

— Даже боги могут совершать ошибки.

— Тише! Нельзя так…!

— Запомни, Беляна, ты никому не служишь, — серьёзно сказала Ясва. — ты меж миром людей и богов стоишь. Волю богов передаёшь, людские просьбы богам доносишь. Нет никого над тобою.

— А как же… Род? Неужто если беда случится… и защиты не у кого будет просить?

— Защиту тебе боги дадут, уж коли попросишь, — кивнула ведьма. — Да только, не пользуйся их милостью слишком часто. На свои силы рассчитывай. Да на друзей верных…

Я вздохнула.

— Нет у меня друзей…

— Будут, — кивнула Ясва. — Много будет, что и не счесть.

Минуло ещё три весны. Я уже знала весь лес, умела говорить с духами, с нечистью местною, много раз уже меня Ясва отправляла здешним деревням помогать. У кого корову сглазили, где ребёнка вылечить. Но в свою деревню я ещё ни разу не ходила. Ясва иногда ходила без меня. Говорила, что сама справится. Думалось мне, что ходила она ко мне в поселение. А с собой не брала, потому что не хотела, чтобы тоска по дому меня одолела.

Я не спорила. Пусть так.

Волк частенько ходил со мной по лесам, за травами и кореньями. Охранял. Я много с ним говорила, ласково называла волчиком, потому что имени его я так и не выведала. Со мной говорить он не хотел почему-то.

Ясва обучала меня чему-то новому каждый день. Научила читать, поведала значение многих знаков защитных, оберегов и амулетов. По наставлению Ясвы, я сплела себе поясок с защитными рунами, и колечко железное повесила на поясок. Такой же поясок я сплела ведьме и волку. Ясве на пояс, а волку на шею. Ведьма посмеялась. Мол, кто ж оборотню обереги плетёт. Ну и что, что оборотень. Человек же…

Волк подарок принял, разрешил повесить на шею и завязать. Благодарно лизнул ладонь. Я даже смутилась.

Зима в этом году лютая была. Морозы стояли скрипучие. Страшно было нос наружу показать.

Ясва говорила, что Мара мороз отпустила погулять, да забыла обратно загнать. Вот и попрятались звери лесные. Если бы не волк, который нам дичь из лесу приносил, пришлось бы туго. Но Ясва никогда не забывала благодарить лес за то, что позволил волку поохотиться. Всегда приносила часть нашей трапезы лесу-батюшке.

Когда я почувствовала первое весеннее дыхание, Ясва стала постепенно угасать…

Я перечитала все книги по лекарству, искала редкие травы, просила советов у нечисти лесной, но никто не знал, как отсрочить то, что уже давно предписано…

Ясва лежала на лавке у печи, улыбалась, смотрела, как я читаю очередную книгу, хмурюсь и стараюсь найти средство от хвори.

— Не старайся, бельчонок. Не вылечить мой недуг. Время моё пришло.

— Ну чего опять заладила… — нахмурилась я. — Время, да время… рано ещё! Тебе ещё многому меня обучить надо! А ты уже собралась!

— Нельзя обмануть Мару, бельчонок, — проговорила Ясва. — Раз она мою нить отмеряла, значит, так тому и быть.

Я мрачно глянула на Ясву. Я храбрилась, говорила, что найду лекарство, сделаю всё сама, но не позволю ей так рано меня оставить. Но в глубине души понимала, что я бессильна. Но верить в это не хотелось.

— А-а… — хрипло протянула Ясва, — понимаешь ты всё. Зачем упрямишься?

— А вот хочу и упрямлюсь! — сложила я руки на груди и косами тряхнула. — Пусть Мара подождёт.

— Ой, бельчонок, не ты ли защищать меня будешь? — усмехнулась Ясва. — Молода ещё против богини выходить. Да и не нужно. Я пожила на свете.

Я нахмурилась, но вдруг опустилась на табурет около стола. Ясва говорила о своей скорой смерти, как об избавлении. Она ждала её, хотела уйти. Детей да мужа, наконец, встретить, а я… мне стало стыдно.

— Не надо, бельчонок, — вдруг сказала ведьма, — не надо себя винить. Ты добра мне желаешь. Я бы хотела остаться с тобой дольше, но такова моя судьба. Принять то, что тебе предначертано не все могут. Даже смельчаки от своей судьбы бегут, что зайцы перепуганные.

— Не мудрено, — кивнула я. — Никто не готов умирать.

Ясва хрипло засмеялась.

— Потому что многое теряешь, когда уходишь… а мне что терять… только ты бельчонок у меня есть. Но ты уже всё знаешь, многое умеешь. Друг мой лесной с тобой остаётся рядом. Ты одна не будешь.

— А всё ж таки грустно.

— Как и природа угасает по осени, так и жизнь всякая угасает. И всякая жизнь снова обретает новую судьбу. Не печалься. Мой путь только начинается.

Я кивнула и, подойдя к лавке, легла рядом с Ясвой, обнимая её руку, как я когда-то привыкла делать.

— В рубаху меня простую наряди, — тихо проговорила Ясва. — Пепел с утёса развей. Провожать меня придут — не гони никого.

— Уж коли не испугаются прийти… — хмыкнула я.

— Не испугаются, — прошептала Ясва. — До ранней зорьки будьте рядом.

— Будем.

Я крепко обняла Ясву за плечи и её пальцы сжали моё запястье в ответ. Я лежала, слушала её дыхание, и смотрела, как огонёк от лучины постепенно гаснет, погружая избу во мрак ночи.

Сон мне приснился вещий: будто стоим мы с Ясвой посреди широкого поля, а с той стороны её зовёт какой-то мужчина да два ребенка малых. Она помахала им рукой, потом повернулась ко мне. Я не узнала её! Молодая, красивая женщина с черными косами, и блестящими живыми глазами. Ясва обняла меня крепко.

— Прощай бельчонок. Свидимся ещё. Только не торопись.

— Как же я… без тебя…

— Ты не одна. С тобой весь лес, все мои знания, и моя сила… прощай…

Сон пропадал легко, словно был мороком. Глаза я открыла, когда на дворе было раннее утро. Я всё так же обнимала Ясву за плечи. Но едва я проснулась, то уже поняла, что ведьма испустила свой дух.

Ещё какое-то время, я лежала с ней рядом, осознавая, что меня уже никто не позовёт по имени