Глава 6. Топоры и вилы

Маар наказал сначала умыться, одеться и поесть, а уж потом о снах рассказывать. Я не стала ему противиться. Голова ещё гудела, не хотели мысли слушаться, разбегались по углам, как перепуганные зайцы. Только когда я допила отвар из своей чаши, Маар кивнул, как бы говоря, что готов слушать.

Я вздохнула.

— Я видела ладьи воинов с севера. Их было очень много. И за ними шла огромная тень… То была Мара. Она размахивала серпом, словно людские жизни забирала. Страшно было.

Маар слушал молча. А когда я закончила, он посмотрел на меня и мрачно проговорил.

— Если сон вещий, то лучше уходить отсюда.

Я удивлённо заморгала и нахмурилась.

— Что значит уходить? Куда?

— А хоть куда. Но подальше. Викинги не жалеют никого. Ты не сможешь спасти все деревни в округе, Беляна.

— Я не смогу так поступить, Маар, — мрачно сказала я. — Это мой народ. Моя деревня.

— Твой народ был готов закидать тебя камнями, — наполнил мужчина. — Их ты собралась защищать.

— Это не важно! — я разгневанно встала из-за стола и Маар тоже поднялся. — Ясва бы никуда не побежала. Она бы что-то придумала!

Маар смотрел на меня нахмурив брови. В его зелёных глазах было раздражение от того, что я не желаю его слушать. Но он сомневался в своих словах. Он прекрасно понимал, что уходить нам некуда. Это наш дом.

— Хорошо. Что ты хочешь придумать?

Я вздохнула и опустила взор.

— Надо покумекать… В моём сне была зима. Значит раньше первого снега они не явятся. Успеем людей предупредить.

Маар усмехнулся как-то недобро и снова сел за стол.

— И что? Чем они отпор давать будут? Вилами да топорами? Оглоблями, ещё может. Не воины они, и ты сама это понимаешь.

— Значит, я сама буду говорить с тем, кто будет вести этих воинов, — сказала я решительно. — Уж если простых людей они не бояться, так может богов страшатся.

— Тебя стрелами прямо с ладьи натыкают… — устало проговорил Маар. — И сказать ничего не успеешь.

— Уж коли на то воля богов, то ни одна стрела в меня не попадёт.

Маар улыбнулся и прикрыл глаза. Я в первый раз видела, чтобы он улыбался. Залюбовалась даже.

— Смелая ты, али глупая, не разберу.

— Какая есть, — насупилась я, — тебя держать не буду. Если хочешь идти — то иди.

Маар перестал улыбаться и вскинул на меня взгляд. Его внимательные зелёные глаза всегда заставляли меня робеть, словно я малая девчонка, к которой жених приехал на смотрины. Я гулко сглотнула и заставила себя отвести взгляд. Негоже так смотреть пристально. Ещё подумает, что полюбился мне…

— Я никуда не пойду без тебя, — серьёзно сказал мужчина. — Уже говорил тебе об этом.

— И что, что говорил, — краснея, сказала я, отходя от стола. — Жизнь переменчива, как ручей по весне. Захочет левым боком повернёт, захочет правым.

— Неужто у меня нрав такой же, как у ручья весеннего?

Я не поворачивала головы. Мне не хотелось видеть его глаза. Слишком внимательные, слишком глубокие. Как два омута. И сердце всегда так трепетало от этого взгляда, словно боялось или ждало чего-то.

— Беляна?

Я сглотнула и со вздохом проговорила.

— Не такой у тебя нрав. Но и меня ты знаешь. Я не брошу тех, кому помощь нужна.

— Знаю, потому и боязно за тебя, — мягко сказал Маар. — Не сердись. Не хотел обидеть. Добра тебе только желаю.

Я кивнула и повернулась к нему.

— Не обидел. Знаю, что сердце у тебя доброе.

Маар осторожно взял мою руку в свою ладонь и слегка сжал пальцы. Я снова зарделась, как маков цвет, но руки не отдёрнула.

* * *

Минуло лето. Зачастили дожди. Людям приходилось спешно собирать урожай. Сетовали, что русалки опять много пляшут, дожди скликают. Была примета — чем больше русалки по осени пляшут, тем суровее будет зима и дольше продлится. Успевают перед долгим сном нагуляться. А потом уж до весны в прудах да реках спать будут.

Маар заготавливал дрова, трудился с раннего утра до самого вечера. Я сушила коренья, грибы, травы, вялила мясо, орехи собирала в мешочки. Крупы в этом году мало получилось, да может, кто и поделится.

Когда кончились дожди, Маар каждое утро уходил волком к берегам широкой реки Ладоги. Смотрел не видать ли кораблей чужаков. И я даже успела успокоиться, подумаешь сон приснился. Всякое снится, что ж теперь, от всего мира отгородиться? Но однажды Маар прибежал подбитый чужой коленной стрелой…

Волк истекал кровью, пока я затаскивала его домой. Дышал часто, закатывал глаза, словно уже был готов пращурам душу отдать. Как увидала его на крыльце неподвижного, сердце в пятки ухнуло, а в голове звон поднялся. Не помня себя схватила волка, и потащила, что было сил. Стрела угодила прямо в спину меж лопаток. Да глубоко засела…

Пока тащила стрелу, смахивала злые слёзы, которые накатывали. Это ведь я попросила его ходить и стеречь. Когда вытащила треклятую стрелу, Маар жалобно заскулил и засучил лапами.

— Всё-всё! Достала! Сейчас…! Легче будет! Погоди!

Я отошла от лавки, бросилась к полкам со снадобьями, тряпкам да воде в бочке. А когда повернулась, чуть не вскрикнула. Волка на лавке не было. Лицом вниз лежал обнажённый мужчина с раной в спине. Я помотала головой и заставила себя отринуть все прочие мысли.

Я мигом обработала рану, положила мазь, накрыла тряпицей и зашептала от хвори. Рана тут же засветилась слабым зелёным светом. Значит подействовали слова заветные. Теперь Маар поправиться. Пришлось распустить на бинты свою тёплую рубаху, но я перевязала мужчину и накрыла его одеялом до плеч. Маар перестал тяжело дышать и наконец, его дыхание стало ровным и лёгким. Я осторожно потрогала лоб мужчины, что бы убедиться, что нет жара.

Мой взгляд зацепился за стрелу, которая лежал на деревянном полу, обмазанная кровью Маара. Необычный наконечник раздваивался к навершию, словно был сделан специально, что бы ранить больнее. Я взяла стрелу в руки. Дерево молодое срубили. Тот, кто пустил стрелу, не видел опасности в лесном звере, просто забавы ради. Повеселить себя да воинов своих. От стрелы пахло азартом и нетерпением. Коленный наконечник был сделан умело. Но такие стрелы обычно берегут для врагов, а не для зверей… Значит заранее уверены, что тут противостоять им никто не будет.

Я закусила губу. Уж пару раз я и Маар ходили к людям ближайших деревень и предупреждали их о скорой беде. Кто-то послушался, кто-то посмеялся. В свою деревню я тоже зашла. Но там лишь рукой на меня махнули. Мол, никто ничего им не сделает. Брать — то у них нечего. Ни злата, ни каменьев драгоценных ни у кого не было. Но сердце мне подсказывало, что они и не за сокровищами сюда явились.

Я ещё раз склонилась над Мааром. Спит. Ему сейчас отдых нужен. А я уж как-нибудь сама всё сделаю. Стрелу я забрала с собой, сама не знала зачем.

Наскоро накинула платок, лапти обула и побежала к лесной тропинке, что ветер буйный. Моя деревня хорошо была видна с реки, а значит, к ней и приплывут перво-наперво.

Тропинка лесная размокла от дождя, я несколько раз чуть ноги себе не свернула от безумного бега. Но всё-таки поспела вовремя. Едва я забежала за деревенский тын, как сразу кинулась дом к старосте, да так и без стука влетела в избу.

— Дед Третьяк! Ты где?!

В сени выбежала жена старосты, склочная бабка Всеведа, всплеснула руками и округлила и без того круглые глазищи.

— Белянка! Чего шумишь?

— Где староста?!

— Так ить…спит.

— Разбуди!

— Вот ещё…!

— Буди, кому сказала, баба бестолковая! — рявкнула я, что было сил. — Не медля!

Видимо, страшен был мой вид, потому что бабка побледнела и кинулась исполнять. Спустя пару минут, крехтя и кашляя ко мне вышел староста Третьяк.

— Ну?! Чаго надобно?!

— Викинги на реке! Созывай мужиков! Баб и детей пусть прячут! Быстро!

У Третьяка аж волосы зашевелились на затылке. Старичок, не смотря на свой почтенный возраст, мигом накинул на себя теплый тулуп и ринулся за дверь. Его крик хорошо услышали и сразу стали выходить на улицу. Мужики спешно искали оружие, бабы собирали плачущих детей и уходили в лес, что за деревней был.

Когда первая деревянная ладья коснулась берега, мужчины уже стояла у тыны, вооружённые кто чем. Я про себя посетовала, что вилы нечета секирам настоящих воинов.

Я обошла толпу мужиков и встала рядом со старостой. Стрелу достала из-за пояса на юбке и взяла в руку.

— Белянка! Иди отсюда! Негоже бабе…!

— Я не баба, — мрачно бросила я через плечо. — А ведьма. А будешь рот открывать, понос будет такой, что нутро сдуется.

Больше мне и слова не сказали. Я бы никогда так говорить ни с кем не стала, и сама не понимала, откуда во мне такая смелость. Дед Третьяк стоял рядом и хмыкал в усы, сжимая в руках свой посох.

— А ты чего тут делаешь? Предупредила о беде, и сама бы укрылась где. Мать твоя с внуками в лесу схоронилась. И ты бы к ним шла.

— Моё дело, что я тут делаю, дед Третьяк, — мрачно сказала я. — Без меня вас бы сейчас всех как цыплят перестреляли. Авось и дальше пригожусь.

Староста прикрыл глаза и пожал плечами.

Тем временем воины высадились на песчаный берег реки. Их было около двадцати человек. Все вооружены, на всех вздета кольчуга, у всех мечи на поясе да щиты на спине. Воины стояли неподвижно. Словно чего — то ждали. Наконец из толпы вооружённых мужчин вышел один…

Он был безоружен. Снял плотный плащ, пояс с мечом и секирой передал кому-то из своих воинов. Он повернулся в нашу сторону и поднял руки в знак того, что не хочет вражды.

Дед Третьяк вздохнул и стал спускаться к берегу. Я пошла следом.

Воин, который нас ждал, был немного странным. От него пахло холодным северным ветром, мокрой и солёной землёй далёких берегов. Я чуяла, что на его руках была кровь многих людей.

Сердце начало бешено заходиться от страха, но я заставила себя успокоиться. Зла этот викинг не хотел, в его мыслях не было дурных намерений. Мужчина была на две головы выше старосты, плечи не очень широкие, но руки сильные, с крепкими ладонями. Лицо узкое, суровое, с бородой и усами. Глаза ясные голубые, как небо. Волосы цвета спелой пшеницы.

Воин подошёл к нам ближе, всё так же держа руки на виду, чтобы мы не пугались.

— Варт ду хэйлур… — проговори незнакомец на незнакомом языке и слегка кивнул нам. — Мир вашему дому. Мы пришли без злого умысла.

— Здрав буди и ты, — сказал староста Третьяк. — Брать у нас нечего, окромя жизней. Но коли не за этим вы здесь — так будьте гостями нашими. Я — Третьяк, староста деревни. А это…

— Я Беляна, — не стала я дожидаться ответа старосты. — Ведьма.

Воин слегка расширил глаза, отошёл и поклонился мне отдельно.

— Моё почтение, уважаемая вёльва.

Настало моё время удивляться. Ясва рассказывала о том, что северные люди по-другому относятся к магии. Якобы почитают и превозносят её. Но я не верила ей…магия это всегда отречение от всего мира, посвящение себя богам. Разве могут почитать женщину, которая внушает страх и презрение?

— Что вы забыли на наших берегах? — сразу спросила я мрачно. — Чего хотите?

Мужчина кивнул и начал говорить. Наша речь давалась ему с трудом, но говорил он неплохо.

— Меня зовут Асмунд Ворон. Мы собирались плыть через море к родным берегам. Но нашего конунга сломила неизвестная болезнь. Мы не знаем, что это такое. Ему хуже с каждым днём. И мы искали помощи у деревень, которые стоят на берегу реки. Но если здесь есть вёльва…ты поможешь нам? Проси, что хочешь за свою помощь.

Я поджала губы а потом вытянула руку со стрелой. Дед Третьяк аж икнул от неожиданности.

— Белянка..! Ты чего?!

— Я хочу видеть того, кому принадлежит эта стрела.

Асмунд осторожно взял стрелу в свою руку, оглядел наконечник и нахмурился.

— Откуда это у тебя?

— Мой друг принёс эту стрелу в своей спине, — мрачно сказала я и нахмурилась. — И я никому не помогу, пока сделавший это не будет наказан.

Асмунд повернулся в сторону корабля и громко крикнул.

— Йорд! Йорда сюда!

Воины разошлись в стороны, и вышел тот, кого звали Йордом. Это был… молодой парнишка. Не старше меня самой. Он, так же как и Асмунд снял с себя плащ, пояс с топором и мечом, оставил щит. Молодой воин приблизился к нам и встал рядом с Асмундом. Тот поднял руку со стрелой и показал её парню.

— Пилен дин? — спросил Асмунд на своём странном языке. (Твоя стрела?)

Молодой Йорд кивнул и тут же получил от Асмунда прямой удар прямо в лицо. Я слышала, как хрустнули кости носа, и по лицу воина заструилась кровь. Он упал навзничь, прижима руки к лицу.

— Твоя беспечность, Йорд, могла стоить жизни! — мрачно бросил Асмунд парню. — Ты посмел нарушить наказ конунга! Мы ищем помощи, а не битвы!

Асмунд достал из-за высокого голенища сапога узкий длинный нож, и приставил его к горлу молодого воина.

— Одно твоё слово, вёльва, и я перережу ему глотку, чтобы искупить оскорбление, которое он нанёс тебе.

Я сжала зубы. Страшный сон снова встал передо мной, будто был зрим и осязаем. Нет, нельзя так…не будет сегодня смертей.

— Не нужно, — проговорила я твёрдо, хоть внутри у меня всё дрожало. — Мой друг выжил. Хватит и той крови, которую он уже пролил.

Асмунд благодарно кивнул и поднял парня на ноги, а затем развернул и довольно грубо толкнул обратно к кораблю.

Дед Третьяк пучил глаза и кажется, не понимал, что происходит. Но теперь помалкивал он.

— Что скажешь, вёльва Беляна? — снова спросил Асмунд, — поможешь ли ты моему конунгу?

Я вздохнула и кивнула. Помогу. Лишь бы они скорее сели на свои корабли и отплыли.

— Тогда я пока ваших молодцев накормлю да отогрею, — предложил дед Третьяк. — Будет уж на холоде стоять. По-нашему понимают? Вот и хорошо.

Асмунд махнул воинам руками и те стали снимать плащи и так же оставлять всё своё оружие на корабле. Этим они сразу показали свои намерения всем жителям деревни. Дед Третьяк показывал викингам куда идти, мужики из деревни попрятали вилы с топорами, как будто застеснялись своего нелепого оружия.

Когда корабль опустел, Асмунд пригласил меня на борт. Он подал мне руку, но я не приняла её и сама залезла в воду почти по колено, чтобы взобраться по сходням на борт корабля. Ясва говорила, что корабль для северных воинов всё равно, что брат родной. Душа у него есть.

Под мачтой был натянут кусок парусины, который защищал от ветра. Под ним, завернутый в шкуры, лежал мужчина. Он хрипел и что-то шептал на своём языке, словно звал кого-то. Я потрогала лоб воина — словно головешка из костра. Сильный жар надо было сбить.

Я тут же сняла свой поясок, который всегда был при мне. Потребовала у Асмунда чашу с чистой водой, и тут же её получила. Травы я растёрла в ладонях и добавила в питьё. Приподняла голову мужчины и осторожно влила его полуоткрытый рот. Мужчина закашлял, но выпил всё. Мазью я натёрла его лоб и шею. С виду не ясно чем был болен воин. Он был бледен. Кашель сухой, словно каркающий.

— Что скажешь, мудрая вёльва Беляна? — раздался голос Асмунда надо мной. По спине прошли мурашки. Я медленно обернулась и встала на ноги.

— Болеет ли ещё кто-то среди воинов? Жар или кашель?

Асмунд покачал головой.

— Только конунга сломила болезнь. Все прочие воины здоровы.

— Могу ошибаться, но вашего вождя могли отравить. Не так давно. День или два назад.

— Старый пёс Гумъёльд! — сплюнул Асмунд зло. — Конунг пил с ним заключая мирный уговор, пока мы не вернулись на родину. Ты сможешь его спасти, вёльва?

— Я сделаю, что смогу, — кивнула я. — Но как только ваш конунг поправиться, я хочу, чтобы вы сели на корабль и отплыли.

— Твои слова мудры и я принимаю их, — кивнул мне Асмунд. — Как только конунг сможет держать в руках весло, мы отплывём.

Что ты хочешь за свою помощь?

— Мне ничего не надо, — я прошла мимо викинга и прошла к сходням.

Асмунд пошёл за мной и заботливо придержал доску, что бы та не сильно волновалась, пока я спускалась по ней на берег.

— На моей родине вёльвы всегда просят у хозяев что-то взамен за их дар. — сказал Асмунд, поднимаясь за мной по песчаному берегу. — Это справедливо.

— Если мне будет что-то нужно, я скажу, — проговорила я через плечо. — А пока меня не за что благодарить и уж тем более одаривать.

Загрузка...