ВЕЛИКИЙ ПАТЕРИК. Сокровищница духовной мудрости преподобных отцов Церкви. Том I. Главы I-X.

ГЛАВА IV. О воздержании, под которым должно понимать не одно только воздержание в пище, но вообще укрощение всех неправых движений души

1. Однажды несколько братьев из Скита отправились к авве Антонию. Взойдя на корабль, они нашли на нем некоего старца, который тоже плыл к авве. Братья не знали об этом и, пока плыли на корабле, беседовали друг с другом о жизни и наставлениях отцов, Священном Писании и о своих рукоделиях. Старец же всю дорогу молчал. Когда все сошли на пристань, оказалось, что и он тоже идет к авве Антонию. Когда все пришли к авве, тот сказал братии: «В этом старце вы нашли себе хорошего спутника». А старцу сказал: «Хорошую братию нашел и ты себе, авва». Старец ответил: «Они хороши, но двор у них без ворот, и кто хочет входит в стойло и отвязывает осла». Так он сказал потому, что они говорили обо всем, что ни приходило им в голову.

2. Авва Даниил рассказывал об авве Арсении, что он всю ночь проводил в бдении, а когда на рассвете ради немощи естества плоти шел немного поспать, тогда говорил сну: «Иди же, злой раб». И немного поспав, тотчас же вставал.

3. Авва Арсений говорил: «Монаху, если он подвижник, достаточно спать один час».

4. Авва Даниил еще говорил об авве Арсении: «Все время, сколько он жил с нами, мы на год готовили ему лишь один короб сухих хлебцев, которые и сами ели, когда приходили к нему».

5. Он же говорил, что авва Арсений лишь один раз в год менял воду, в которой размачивал пальмовые ветки, а в остальное время лишь понемногу подливал туда воды. Он плел веревки и сшивал их, работая до шестого часа.[196] Старцы спрашивали его: «Почему ты, авва, не заменишь воду для ветвей, она источает зловоние». А он отвечал: «Вместо благовоний и ароматов, которыми я наслаждался в мiру, мне надо терпеть это зловоние».

6. Еще рассказывал про авву Арсения: когда тот слышал, что огородные плоды и фрукты уже созрели, тогда просил принести их и ему. От каждого плода он вкушал понемногу и благодарил Господа.

7. Об авве Агафоне говорили, что в течение трех лет он клал себе в рот камень, пока не научился молчать.

8. Однажды авва Агафон с учениками шел по дороге, и один из братий нашел маленькую зеленую горошину. Он спросил старца: «Отче, позволишь мне ее взять?» Старец посмотрел на него с удивлением и сказал: «Разве ты ее положил сюда?» Брат ответил: «Нет». Тогда старец сказал ему: «Как же ты хочешь взять то, чего не клал?»

9. Еще рассказывали об авве Агафоне и авве Аммоне, что, когда они продавали рукоделие и им назначали цену, они сразу с ней соглашались и так сохраняли молчание и душевный покой. Когда же старцы что-либо покупали, тогда, какую бы цену им ни называли, они молча, без ропота платили и забирали купленное.

10. У аввы Агафона одно время было два ученика, которые жили в уединении, каждый в своей келии. Как-то раз авва спросил одного из них: «Как ты проводишь дни в своей келии?» Тот ответил: «Пощусь до темноты и затем съедаю два сухих хлебца». Авва говорит ему: «Это хороший умеренный образ жизни». Затем авва спросил другого ученика: «А ты как живешь в своей келии?» Тот ответил: «Я пощусь два дня, а затем съедаю два сухих хлебца». Старец сказал: «Ты трудишься до изнеможения и берешь на себя двойной подвиг. Если человек ест каждый день, но не досыта, то это уже подвиг. Если же он постится по два дня, то это двойной труд, даже если он потом ест досыта. А ты постишься по два дня и при этом никогда не ешь досыта».

11. Некогда авва Ахила пришел в келию аввы Исаии в Скиту и застал его за трапезой: тот ел соль, размоченную в воде. Авва Исаия прикрыл тарелку недоплетеной корзиной, но авва Ахила это заметил и спросил его: «Скажи мне, что ты ешь?» Авва Исаия ответил: «Прости меня, отче, я сегодня резал ветки на жаре, и когда вернулся в келию, решил поесть хлеба с солью, но моя гортань пересохла от жажды, и я никак не мог проглотить хлеб. Поэтому мне пришлось добавить немного воды в соль, чтобы я смог размочить хлеб и поесть. Прости меня». Тогда старец сказал: «Смотрите, какую авва Исаия ест похлебку в Скиту! Если ты хочешь есть похлебку, то отправляйся в Египет».

12. Один из старцев пришел к авве Ахиле и, увидев, что тот кашляет кровью, спросил его: «Что с тобой, отче?» Авва Ахила ответил: «Один брат сказал мне обидные слова. Я сдерживался, чтобы ему не ответить, а потом молился Богу, дабы Он освободил меня от воспоминания об обиде, – и обидное слово брата стало кровью в моих устах. Я выплюнул его и успокоился, забыв об обиде».

13. Об авве Аммоне рассказывали, что он много лет болел и лежал на постели, но никогда не позволял помыслу осмотреть свою келию, чтобы не видеть, что в ней есть, так как многие приходили навестить его и оставляли подарки. Когда его ученик Иоанн входил или выходил, авва Аммон закрывал глаза, дабы не видеть, что тот делает, так как вполне доверял ему как своему верному ученику.

14. Авва Анув сказал: «С тех пор как я был крещен, ложь не исходила из уст моих».

15. Некий брат спросил авву Авраама: «Плохо ли, что я ем часто?» Старец ответил ему: «О чем ты говоришь, брат? Ты так много ешь? Может быть, ты думаешь, что пришел на гумно?»

16. Авва Вениамин говорил: «Когда мы вернулись со сбора урожая в Скит, нам прислали из Александрии плату: каждому по одному запечатанному кувшинчику с маслом объемом в один секстарий.[197] Когда через год вновь пришло время сбора плодов, братия принесли в церковь остатки прошлогодней платы. Я не распечатывал свой кувшин, но, лишь проткнув пробку швейной иглой, понемногу использовал масло и думал в сердце своем, что совершаю большой подвиг. Но когда братия принесли свои кувшины запечатанными, а я свой с дыркой в пробке, мне стало так стыдно, как будто я совершил блуд».

17. Авва Вениамин, пресвитер Келлий, рассказывал: «Пришли мы в Скит к одному старцу и хотели дать ему немного масла, но он сказал нам: „Вот стоит сосуд, который вы принесли мне три года назад. Где вы его поставили, там он и стоит“. Услышав эти слова, мы удивились образу жизни старца».

18. Он же говорил: «Однажды мы пришли еще к одному старцу, и он пригласил нас потрапезовать вместе с ним. Старец предложил нам масла из семян редьки, но мы попросили его: „Авва, налей нам лучше масла, к которому мы привыкли“. Услышав нашу просьбу, он перекрестился и сказал: „А я и не знал, что есть еще и другое масло, кроме этого“».

19. Об авве Диоскоре Нахиатском рассказывали, что он ел хлеб только из ячменя и чечевицы. Каждый год он брал на себя особый обет. Он говорил: «В этот год ни с кем не буду встречаться»; или: «Ни с кем не буду разговаривать»; или: «Не буду есть никакой вареной пищи»; или: «Не буду есть овощей и фруктов». Так он совершал свой подвиг: исполнив один обет, принимал другой на весь следующий год.

20. Некогда Епифаний, епископ Кипрский, послал к авве Илариону просить его прийти к нему, говоря: «Приди, чтобы нам повидаться друг с другом прежде нашего исхода из тела». Авва пришел к нему, и они облобызались. Когда во время трапезы на стол подали птицу, епископ взял ее и предложил авве Илариону. Старец сказал ему: «Прости меня, авва, но с той поры, как я принял монашество, я не ел мяса». Епископ ответил ему: «А я с той поры как стал монахом, не допускал, чтобы кто-нибудь ложился спать, имея на меня обиду, и сам никогда не засыпал, пока был на кого-либо обижен». Старец сказал ему: «Прости меня, твой образ жизни выше моего».

21. Один брат спросил авву Евпрепия: «Как мне жить?» Старец ответил: «Ешь траву, траву носи и спи на траве. Все презри, а сердце свое сделай твердым, как железо».

22. Авва Евагрий рассказывал, что один из отцов сказал: «Строгая постническая жизнь, соединенная с любовью, скоро вводит монаха в пристань бесстрастия».

23. Об авве Элладии говорили, что он питался только хлебом с солью. Когда наступили дни Пасхи,[198] он сказал: «Братия теперь едят только хлеб да соль, и мне хорошо бы немного потрудиться ради Пасхи. Раз я ем сидя, теперь ради Пасхи совершу труд – буду есть стоя».

24. Об авве Элладии рассказывали, что он провел двадцать лет в Келлиях и ни разу не поднял глаза, чтобы посмотреть на кровлю церкви.

25. Об авве Зеноне рассказывали, что однажды по дороге в Палестину, утомившись, он присел поесть возле огуречной бахчи. Помысел стал говорить ему: «Возьми и съешь один огурчик. Ну что за это будет?» Авва ответил помыслу: «Воры пойдут в ад. Испытай себя здесь, сможешь ли ты вынести адские муки?» Встав на ноги, он простоял под палящим солнцем пять дней и обгорел до черноты. После этого он сказал себе: «Нет, я не могу вынести адских мук» и ответил помыслу: «Если не можешь переносить мук, то не воруй и не ешь краденого».

26. Авва Исаия сказал: «Люби молчать больше, чем говорить. Молчание собирает сокровище, а разговоры его расточают».

27. Тот же авва Исаия позвал к себе одного из братий и омыл ему ноги. Затем он положил горсть чечевицы в котелок и поставил его на огонь. Когда чечевица закипела, он снял котелок и подал брату. Тот говорит ему: «Авва, ведь она еще не разварилась». Старец ответил: «Не довольно ли тебе и того, что она стояла на огне, ведь и это великое утешение».

28. Авва Исаия сказал: «Когда кто хочет воздать злом за зло, тогда и одним лишь жестом может оскорбить совесть брата».

29. Авву Исаию спросили: «Что есть злословие?» И он ответил: «Злословие есть неведение славы Божией и ненависть к ближнему».

30. Спросили также: «Что есть гнев?» Авва ответил: «Гнев – это ссоры, ложь и невежество».

31. Авва Феодор сказал: «Не ночуй там, где есть женщина».

32. Авва Феодот сказал: «Недостаток хлеба измождает тело монаха». А другой старец говорил: «Бдение еще больше измождает тело».

33. Авва Иоанн Колов сказал: «Когда царь хочет захватить вражеский город, он прежде всего перекрывает доступ туда воды и съестных припасов. Тогда враги, терзаемые голодом, покоряются ему. Так бывает и с плотскими страстями. Если человек будет проводить жизнь в посте и голоде, то враги в его душе сами собой ослабеют».

34. Еще сказал: «Однажды я поднимался в Скит и нес с собой свое рукоделие – плетеные корзины. По дороге мне встретился погонщик верблюдов, который своими словами воспламенял во мне гнев. Тогда я бросил рукоделие и убежал».

35. Он же сказал: «Кто силой может сравниться со львом? Однако из-за ненасытности чрева и он попадает в западню, и вся его сила смиряется».

36. Также сказал: «Вкушая хлеб с солью, отцы Скита говорили: „Не будем считать это пределом воздержания“. Поэтому они и были сильны в деле Божием».

37. Некий брат спросил авву Исидора, пресвитера Скитского: «Почему бесы так сильно тебя боятся?» А старец ему ответил: «С тех пор как я стал монахом, я подвизаюсь не попускать гневу подниматься до гортани».

38. Еще этот старец говорил о себе, что он уже тридцать лет разумом усматривает в себе грех, но никогда не склонялся ни к вожделению, ни ко гневу.

39. Однажды авва Исидор из Скита отправился к авве Феофилу, архиепископу Александрийскому. Когда он возвратился в Скит, братия спросили его: «Что ты видел в городе?» Он ответил им: «Поистине, братия, кроме архиепископа я не видел там лица человеческого». Братия смутились и спросили: «Неужели исчезли все люди?» Он ответил: «Нет, но помысел посмотреть на кого-либо не победил меня». Услышав это, братия удивились и утвердились в помысле оберегать очи от рассеяния.

40. Авва Исаак рассказывал: «Я знал брата, который, когда жал пшеницу на поле и захотел съесть колосок, спросил хозяина: „Могу ли я съесть колосок пшеницы?“ Тот удивился и ответил: „Это твое поле, авва, и ты спрашиваешь меня?“[199] Вот как строг к себе был этот брат».

41. Об авве Исааке говорили, что он ел золу из кадила вместе с хлебом.

42. Однажды авва Исаак очень сильно и долго болел. Брат приготовил ему немного каши и добавил в нее диких слив. Но старец не захотел есть. Брат упрашивал: «Поешь хоть немного, авва, ради твоей немощи». Но старец ответил: «Поверь мне, брат, я желал бы тридцать лет пролежать в этой болезни». Даже в такой болезни он не согласился поесть немного каши, и брат, забрав ее, вернулся в свою келию.

43. Один старец пришел к другу, чтобы вместе с ним посетить авву Иосифа, и попросил его: «Скажи своему ученику, чтобы он снарядил нам осла». Друг ответил: «Позови его, и он все сделает». Пришедший спросил: «А как его зовут?» Старец ответил: «Не знаю». – «Так сколько же времени он при тебе, что ты еще не знаешь его имени?» – «Два года». Гость сказал: «Если ты за два года не узнал, как зовут твоего ученика, то зачем мне узнавать это на один день?»

44. Однажды братия посетили авву Иосифа. Они сидели и беседовали. Старец был весел и с любовью сказал им: «Сегодня я царь, потому что воцарился над страстями».

45. Об авве Исидоре пресвитере рассказывали, что пришел некогда один брат пригласить его на трапезу. Но старец отказался пойти со словами: «Адам прельстился плодом и был изгнан из рая». Брат говорит ему: «Авва, ты боишься выйти даже из келии?» Старец ответил: «Боюсь, чадо, потому что диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить».[200] Часто он говорил: «Кто предается винопитию, тот не избежит нашествия помыслов. Лот, упрошенный своими дочерьми выпить вина, опьянел, и через это диавол легко вовлек его в беззаконие».[201]

46. Авва Иоанн Киликийский, игумен Раифский, говорил братиям: «Дети мои! Как мы бежали от мiра, так будем бежать и от вожделений плоти».

47. Он же сказал: «Будем подражать отцам нашим, их строгости и безмолвию, в каких жили они здесь».

48. Еще сказал «Дети мои! Не оскверним это место, которое наши отцы очистили от демонов».

49. Также сказал: «Здесь место подвижников, а не торговцев».

50. Авва Кассиан рассказывал нам, как авва Иоанн, игумен Великой Киновии, посетил авву Паисия, жившего уже сорок лет в самой отдаленной пустыне. Имея к нему великую любовь и дерзновение, он спросил его: «Авва, чего ты достиг за столько лет отшельничества, не смущаемого ни одним человеком?» Он ответил: «С тех пор как я стал монахом, солнце не видело меня вкушающим пищу». А авва Иоанн сказал: «А меня оно ни разу не видело гневающимся».

51. Он же поведал нам, что́ рассказал ему авва Моисей об авве Серапионе. Авва Серапион говорил о себе: «Когда я был моложе и жил вместе с аввой Феоной, я однажды, вставая из-за стола, по внушению диавола украл сухой хлебец и втайне от моего аввы съел его. Долгое время я продолжал так делать, и мной в конце концов овладела страсть, с которой сам я ничего не мог поделать. Меня мучила совесть, но я стыдился рассказать об этом старцу.

По промыслу человеколюбивого Бога случилось так, что некие отцы пришли к старцу за советом и спрашивали его о своих помыслах. Старец говорил им о воздержании и еще сказал, что ничто так не радует диавола и не вредит монахам, как сокрытие ими помыслов от своих духовных отцов.

Услышав это, я понял, что Бог известил старца обо мне. Раскаявшись, я начал плакать, вынул из-за пазухи сухой хлебец, воровать который у меня уже вошло в привычку, и, упав в ноги старцу, стал просить прощения в содеянном и молитв о том, чтобы Бог оградил меня от этого греха в будущем. Тогда старец сказал: „Чадо, твоя исповедь освободила тебя из плена. Открыв свой грех, ты уничтожил беса, который заставлял тебя молчать и которому ты позволял владеть тобой, не противореча ему и не обличая его. С этого времени и впредь для него уже не будет места в тебе. Открывшись, ты изгнал его из своего сердца и раскрыл все его козни“.

Старец еще не закончил говорить, как у меня из-за пазухи вышла, подобно пламени, бесовская сила и наполнила всю келию зловонием, как бы от сгоревшей серы. Тогда старец сказал: „Видишь, Господь этим знамением подтвердил истину моих слов и показал, что отныне ты свободен от этого греха“».

52. В киновии святого отца нашего архимандрита Феодосия жил один старец по имени Конон. Тридцать пять лет он держал следующее правило: ел лишь один раз в неделю и притом только хлеб и воду, непрестанно трудился и почти не выходил из церкви.

53. Авва Лонгин однажды тяжело заболел и сказал своему телу: «Хоть умри от изнеможения, но если ты будешь требовать у меня пищи раньше времени трапезы, то я вообще лишу тебя дневной пищи».

54. Авва Лонгин сказал авве Акакию: «Женщина тогда узнает, что имеет во чреве, когда у нее останавливается кровь. Так и душа тогда узнает, что получила Святого Духа, когда остановятся в ней токи страстных помыслов. Пока душа еще одержима страстями, она не может хвалиться своим бесстрастием. Отдай кровь и прими Дух».

55. Авва Макарий говорил: «Если для тебя поношение – как похвала, а нищета – как изобилие, то ты не умрешь, потому что не может быть, чтобы православно верующий и подвизающийся в благочестии впал в нечистоту и демонское обольщение».

56. Об авве Макарии рассказывали, что когда он оказывался за одним столом с братией, тогда придерживался следующего правила. Если подавали вино, то он пил, чтобы не огорчать братий, но потом за каждую чашу вина на один день лишал себя воды. Братия предлагали ему вино, чтобы он укрепился, а старец с радостью принимал его, чтобы потом мучить себя. Его ученик, зная правило своего аввы, говорил братиям: «Ради Господа, не давайте старцу вина, иначе он потом будет мучить себя в келии». Узнав об этом, братия больше не предлагали авве вина.

57. Авва Макарий сказал: «Если делая кому-либо выговор, ты начинаешь гневаться, то лишь питаешь этим свою страсть. Что толку, спасая других, губить себя?»

58. Однажды авве Макарию принесли виноград, и он захотел съесть его, но ради воздержания отослал их одному больному брату, который тоже хотел винограда. Тот с радостью принял подарок, но, сославшись на то, что ему не хочется ничего есть, и так скрыв свое воздержание, он отослал грозди другому брату. Тот брат принял виноград, но поступил так же, как и другие братия, хотя и ему очень хотелось попробовать. Так виноград обошел всех братий, и никто его не попробовал. Наконец, брат, который последним получил виноград, отнес его как некий драгоценный подарок авве Макарию. Узнав виноград и поняв, как все произошло, авва Макарий удивился и возблагодарил Бога за воздержание братии.

59. Некогда авва Макарий Городской отправился вместе с братиями заготавливать лозу для плетения корзин. В первый день, когда братия пригласили его к трапезе, он разделил с ними пищу. Но когда на следующий день они снова пригласили его, он отказался со словами: «Вам надо есть, чада, так как все вы еще плоть. А я сегодня есть не хочу».

60. Авва Мина рассказывал нам: «Однажды пришел ко мне брат, чужестранец, и попросил проводить его к авве Макарию. Когда мы пришли к нему, старец преподал нам благословение, и мы сели. Брат говорит старцу: „Авва, я уже тридцать лет не ем мяса, но все еще бываю борим желанием вкусить его“. Старец сказал ему: „Не говори мне о том, сколько лет ты не ешь мяса, а лучше скажи мне со всей искренностью, сколько дней ты не осуждал ближнего своего и когда последний раз праздное слово исходило из твоих уст?“ Брат поклонился старцу и сказал: „Помолись обо мне, отче, чтобы я положил начало“».

61. Об авве Марке Отшельнике говорили, что шестьдесят три года он подвизался так: постился в течение целой недели, так что можно было подумать, что он бесплотный, трудился день и ночь, а все вырученное раздавал бедным, сам же никогда ни от кого ничего не брал. Услышав о нем, один христолюбец пришел и принес ему милостыню, но старец сказал: «Я ничего не беру. Мое рукоделие питает и меня, и тех, кто приходит ко мне ради Бога».

62. Один брат спросил авву Кефа: «Если мне случится съесть три хлебца, не будет ли это слишком много?» Старец ответил: «Брат, разве ты живешь на гумне?» Он спросил еще: «Если я выпью три чаши вина, не будет ли это слишком много?» И старец ответил: «Если бы не было беса, то не много, но поскольку бес есть, то это много. Монахам, живущим по воле Божией, вино совершенно чуждо».

63. Авва Пимен сказал: «Если бы не пришел Навузардан, начальник поваров, то не сгорел бы храм Господень».[202] Это значит, что если бы послабление чревоугодию не приходило в душу, то ум не падал бы в битве с врагом.

64. Об авве Пимене говорили, что, когда его приглашали на обед, он с плачем шел, вопреки своей воле, чтобы только не ослушаться брата и не опечалить его.

65. Авве Пимену рассказали об одном монахе, что он не пьет вина. Авва ответил на это: «Вино вообще не для монахов».

66. Также авва Пимен сказал: «Всякий телесный покой есть мерзость пред Господом».

67. Еще сказал: «Если человек будет помнить слова Писания: от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься,[203] то он предпочтет молчать».

68. Старец рассказывал, что, когда один брат спросил авву Памво, хорошо ли хвалить ближнего, тот ответил ему: «Лучше молчать».

69. Авва Пимен сказал: «Как дым прогоняет пчел, и тогда у них забирают сладкий плод их трудов, так и телесный покой изгоняет из души страх Божий и губит всякое ее благое делание».

70. Один из отцов рассказывал об авве Пимене и родных его братьях, что, когда они поселились в Египте, их мать сильно хотела увидеться с ними, но это ей никак не удавалось. Наконец она дождалась дня, когда они пошли в церковь, и внезапно выбежала им навстречу. Увидев ее, братья быстро вошли в храм и закрыли за собой дверь. Тогда она, плача и рыдая, стала громко взывать: «Дайте мне посмотреть на вас, чада мои любимые». Авва Анув, услышав крики, зашел в храм и спросил авву Пимена: «Что нам делать с этой старицей, которая плачет у дверей храма?» Тогда авва Пимен встал, подошел к двери и, услышав плач и рыдания матери, сказал ей: «Почему ты так кричишь, старица?» Услышав его голос, женщина еще громче стала кричать: «Я хочу увидеть вас, дети мои! Что плохого в том, что я вас увижу? Разве я не мать вам, разве не я вскормила вас? Теперь я уже вся седая. Я услышала твой голос и вся трепещу». Старец спросил ее: «Ты хочешь увидеть нас здесь или в том мiре?» Она ответила: «Если я не увижу вас здесь, чадо, то увижу ли в будущем веке?» Авва сказал: «Если ты пересилишь себя, чтобы не видеть нас здесь, то увидишь там». Услышав это, старица ушла, радуясь и говоря: «Если я действительно увижу вас там, то уже не хочу видеть вас здесь».

71. Авва Иосиф говорил об авве Пимене, что тот сказал: «В Евангелии написано: „Продай одежду свою и купи меч“.[204] Это означает, что живущий в покое должен оставить его и шествовать узким путем».[205]

72. Брат спросил авву Пимена: «Как братия должны жить в киновии?» Старец ответил ему: «Живущий в киновии не должен выделять кого-либо из братий, ему следует также хранить очи и уста – и тогда он сможет обрести покой».

73. Он же сказал: «Когда Давид вступил в схватку со львом, он сдавил ему горло, и лев тотчас же умер.[206] Так и мы если будем утеснять свою гортань и чрево, то с помощью Божией победим невидимого льва».

74. Авва Пимен сказал: «Лишь трех вещей я не могу лишить себя совершенно: еды, одежды и сна. Но только отчасти могу отсечь и их».

75. Брат спросил авву Пимена: «Правильно ли я поступаю, что ем много овощей?» Старец ответил: «Тебе это неполезно. Ешь хлеб свой и немного овощей и не ходи ради нужд своих в дом отца своего».

76. Он же сказал: «Душа ничем так не смиряется, как недостатком хлеба».

77. Об авве Памво, авве Виссарионе, авве Исаии, авве Паисии и авве Афре рассказывали, что, когда они беседовали вместе, некий пресвитер из Нитрийской Горы спросил их, как должны жить братия? Старцы ответили: «В великом подвижничестве и всяческом хранении своей совести перед ближним».

78. Об авве Пиоре говорили, что он всегда вкушал пищу на ходу, в дороге. Когда его спросили: «Почему ты так ешь?» – он ответил: «Я не хочу, чтобы еда стала для меня основным делом, но лишь приделием». Другому человеку, который спросил его о том же, авва ответил: «Я так ем для того, чтобы душа моя не чувствовала телесного наслаждения даже во время принятия пищи».

79. Об авве Петре Пионите, который жил в Келлиях, рассказывали, что он никогда не пил вина. Когда же он состарился, братия приготовили немного вина с водой и просили его принять это. Тогда он сказал: «Вы правильно поступили, потому что для меня даже этот напиток как самое крепкое вино». Он считал себя грешным и недостойным пить даже такое разбавленное вино.

80. Об авве Павле говорили, что он за всю Четыредесятницу съедал лишь немного [207] чечевицы и выпивал сосудец [208] воды и пребывал в затворе до праздника за рукоделием – сплетая и расплетая корзинку.

81. Брат спросил авву Палладия: «Скажи, авва, что мне делать? Вот уже три года я вкушаю пищу через день и не могу освободиться от беса блуда». Старец ответил ему: «Чадо, пророк Исаия, когда был послан Господом к потомкам Израиля, сказал им: „Взывай громко, не удерживайся; возвысь голос твой, подобно трубе, и укажи народу Моему на беззакония его, и дому Иаковлеву – на грехи его. Они каждый день ищут Меня... желают приближения к Богу: „Почему мы постимся, а Ты не видишь? Смиряем души свои, а Ты не знаешь?“ Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей и для того, чтобы дерзкою рукою бить других; вы не поститесь в это время так, чтобы голос ваш был услышан на высоте. Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?“[209] А ты, чадо, как проводишь дни свои, когда постишься?»

Брат отвечает старцу: «Я с утра замачиваю лозу и сижу за рукоделием, повторяя псалмы. Когда заканчиваю первую корзину, молюсь и в полдень немного отдыхаю. И встав, выхожу из келии и снова занимаюсь рукоделием, пока не сделаю три корзины. Когда наступает вечер, я молюсь и, положив сто земных поклонов, ложусь отдыхать. Потом встаю на правило, а на следующий день, в девятый час,[210] варю себе пищу и ем досыта».

Старец сказал ему: «Это, чадо, не пост. Если ты воздерживаешься от пищи, но злословишь, или осуждаешь, или злопамятствуешь, или принимаешь лукавые помыслы, или в помысле желаешь чего-либо нечистого, то напрасен твой пост. Лучше тебе есть пять раз в день, но воздерживаться от таких дел, чем поститься и быть преисполненным ими. Что проку воздерживаться от пищи и насыщаться всяким другим похотением? Разве ты не знаешь, что исполняющий свое похотение в помысле и без пищи и пития уже насытился и захмелел? Если же ты хочешь воздерживаться и поститься, чтобы твой пост был приятен Богу, то больше всего во время поста опасайся всякого лукавого слова и слышания худого, всякой клеветы и осуждения, очисти свое сердце от всякой скверны плоти и духа, от всякого злопамятства и неправедного стяжания. В тот день, когда постишься, довольствуйся хлебом, водой и овощами, благодаря Бога. Сосчитай, сколько денег ты потратил бы, если бы поел обильно в этот день, и отдай их нищему брату, или страннику, или вдове, или сироте, чтобы они, получив милостыню, помолились за тебя ко Господу. Утомляй свое тело множеством поклонов, бдением и сокровенным деланием молитвы; спи сидя; оставь плетение мягких корзин и начни плести грубые рогожи. Если молодость не будет укрощена великим трудом и тяготами, постами и бдениями, сном на земле и сухоядением, не сохранит она себя от беса блуда. Поэтому отцы во времена нашей юности не разрешали нам жить в уединенных келиях и пустынных местах, но посылали учиться выдержке и терпению в киновию, учили носить не мягкую одежду, а жесткую и колючую и быть в безопасности от помыслов через полное подчинение настоятелю. Потому что праздность и покой, еда дважды в день и сон открывают к нам доступ не только бесу блуда, но и бесам уныния, тщеславия и гордости».

82. Брат спросил авву Сисоя: «Что мне делать? Когда я хожу в церковь, там часто устраивают трапезу любви и уговаривают меня остаться». Старец говорит ему: «Считай это для себя еще одним подвигом». Ученик аввы, Авраам, спросил его: «Если такое собрание придется на субботу или воскресенье и брат выпьет три чаши вина, не будет ли это много?» Старец ответил: «Если бы не было сатаны, то это было бы не много».

83. Ученик часто говорил авве Сисою: «Авва, вставай, давай поедим». А тот спрашивал его: «Разве мы еще не ели, чадо?» Ученик отвечал: «Нет, отче». Тогда старец говорил: «Если мы еще не ели, то давай сядем и поедим».

84. Некогда авва Сисой сказал с дерзновением одному брату: «Приободрись! Вот уже тридцать лет я не молюсь Богу о грехах, но говорю в молитве: „Господи Иисусе Христе, покрой меня от беззакония языка моего“. И до сего дня каждый день впадаю в грех из-за своего языка».

85. Как-то принесли милостыню на Гору аввы Антония, и там оказался сосуд с вином. Один из старцев взял его и отнес авве Сисою. Он налил чашу вина и предложил авве – они выпили, он налил вторую чашу – выпили и ее. Но когда старец подал авве Сисою третью чашу, он не принял и сказал: «Довольно, брат, или ты не знаешь, что есть сатана?»

86. Брат спросил авву Сисоя из Петры об образе жизни монаха. И старец ответил ему: «Даниил сказал: „Вкусного хлеба я не ел“[211]».

87. Один брат спросил авву Сисоя: «Если мы идем по дороге, а наш вожатый заблудился, нужно ли ему указать на это?» Старец ответил: «Нет». Брат опять спросил его: «Но тогда мы вместе с ним будем бесцельно блуждать». Старец ответил: «Ну и что же теперь, побить его? Однажды братия отправились в путь, и их вожатый ночью заблудился. Их было двенадцать, и все знали, что заблудились, но каждый удерживал себя, чтобы не сказать об этом. Когда рассвело, вожатый понял, что они потеряли дорогу, и сказал: „Простите меня, я сбился с пути“. Братия ответили: „Мы это знали, но молчали“. Услышав это, он удивился и сказал: „Братия предпочли лучше умереть, чем сказать“, и прославил Бога. А они отошли от дороги на двенадцать миль».

88. Об авве Сисое Фиваидском рассказывали, что когда он жил в Каламоне Арсеноитском, старец, живущий в соседней Лавре, заболел. Авва, услышав об этом, опечалился, потому что постился и ел через день и как раз в этот день он ничего не ел. Авва Сисой сказал своему помыслу: «Что мне делать? Если я пойду навестить больного брата, то не принудят ли меня братия поесть, а если буду ждать до завтра, то старец может умереть. Сделаю так: пойду и не буду есть». И он навестил брата и вернулся, не прикасаясь к трапезе. Так он исполнил заповедь Божию и не нарушил своего правила, которое держал ради Бога.

89. Некто из отцов рассказывал об авве Сисое Каламонском, что однажды, желая победить сон, он подвесил себя на веревке над пропастью в Петре. Но ему явился ангел, освободил его от пут и заповедал никогда так не делать и никого не учить такому подвигу.

90. Об авве Сисое Фиваидском говорили, что он никогда не ел хлеба. Однажды на праздник Пасхи братия с поклоном упрашивали его разделить с ними трапезу. Он сказал им в ответ: «Я сделаю одно из двух: или поем одного хлеба, или же воздержусь от хлеба и буду есть другие блюда, которые вы приготовили». Братия сказали: «Авва, ты можешь есть только хлеб». Он так и сделал.

91. Некогда авва Силуан и его ученик Захария зашли в один монастырь, и их пригласили немного поесть перед уходом. Когда они возвращались к себе в келию, ученик увидел при дороге источник и захотел пить. Старец сказал ему: «Захария, сегодня пост». Ученик ответил: «Но разве мы сегодня не ели, отче?» И старец ответил: «То, что мы ели, было делом любви к братиям. А сейчас мы соблюдаем свой пост, чадо».

92. Об авве Серине рассказывали, что он много трудился, но всегда съедал лишь два сухих хлебца. Однажды к нему пришел единодушный с ним авва Иов, тоже великий подвижник, и сказал: «В своей келии я соблюдаю свое правило, а выходя, снисхожу к немощам братий». Авва Серин ответил ему: «Великая добродетель состоит не в том, чтобы сохранять привычное правило в своей келии, но в том, чтобы сохранять его и вовне».

93. Некогда монахи из Скита пришли к амме Сарре, и она предложила им блюдо с фруктами. Братия оставили хорошие плоды и ели только порченые. Тогда она сказала им: «Действительно вы из Скита».

94. Блаженная амма Синклитикия говорила: «Нам, принявшим монашеские обеты, следует сохранять совершеннейшее целомудрие. И у мiрских людей вроде бы соблюдается целомудрие, но при этом есть и нецеломудрие, так как мiряне грешат всеми другими чувствами: они позволяют себе нескромные взгляды и бесстыдный смех».

95. Она же сказала: «Как яд, попавший в человека от укуса ядовитых змей, можно уничтожить лишь другими, более сильными ядами, так и лукавые помыслы изгоняются только молитвой и постом».

96. Еще сказала: «Пусть тебя не прельщают наслаждения мiрских богачей, и не думай, что оно идет им на пользу. Они ищут себе лучших поваров, а ты через пост даже простую пищу делаешь более вкусной, чем их дорогие блюда. Как сказано в Писании: „Сытая душа попирает и сот“.[212] Не насыщайся хлебом – и не захочешь вина».

97. Авва Тифой сказал: «Странничество состоит в том, что человек становится господином своих уст».

98. Один брат спросил авву Тифоя: «Как оградить свое сердце от помыслов?» Старец ответил ему: «Как нам оградить свое сердце, когда наши уста и чрево всегда открыты?»

99. Авва Иперехий сказал: «Как лев страшен для диких ослов, так и искусный монах грозен для похотливых помыслов».

100. Он же сказал: «Пост – это узда для монаха, удерживающая его от греха. Кто ослабит эту узду, тот станет конем женонеистовым».[213]

101. Еще сказал: «Кто не может сдержать язык в час гнева, тот никогда не сможет сдержать его».

102. Опять сказал: «Лучше есть мясо и пить вино, чем наговорами поедать плоть братий».

103. Снова сказал: «Некогда змий льстивыми речами изверг Еву из рая.[214] Тот, кто наговаривает на ближнего, подобен этому змию, потому что этим он и душу слушающего губит и свою душу не спасает».

104. Он же сказал: «Тело монаха, иссохнув от поста, как веревкой, извлекает душу из пучины страстей. Пост иссушает желание припасть к источникам наслаждений».

105. Авва Иперехий сказал еще: «Целомудренный монах и на земле будет почитаем, и на небесах увенчается пред Всевышним».

106. Опять сказал: «Да не исходит из твоих уст слово лукавое, потому что на виноградной лозе не бывает шипов».

107. Один человек по имени Филором был весьма искусным монахом. Он отрекся от мiра во дни нечестивого императора Юлиана,[215] с которым говорил дерзновенно, укоряя его и изобличая его безумие. Император предал его на жестокие мучения, но Филором все переносил с благодарением. Однако даже этому благородному человеку пришлось потом выдержать брань блуда и чревоугодия. Поэтому он носил вериги, жил в затворе, воздерживался от пшеничного хлеба и вообще от всего, что готовится на огне. Так он подвизался восемнадцать лет и победил диавола. Этот блаженный рассказывал, что тридцать два года он совершенно не притрагивался к плодам. «И когда, – говорил он, – на меня однажды напал сильный страх, так что я даже днем стал всего бояться, я запер себя в склепе на шесть лет, и так победил демона, наводившего на меня страх».

108. Жили по соседству два брата. Один из них принимал все, что ему давали, будь то деньги или хлеб, и тайно подкладывал их к вещам соседа. Тот ничего об этом не знал и лишь удивлялся, почему у него прибавляется собственности. Однажды он нечаянно застал соседа у себя в келии, когда тот принес какие-то вещи и сказал ему: «Этими плотскими вещами ты лишил меня духовных». И простил его лишь после того, как тот пообещал никогда больше ничего ему не приносить.

109. О некоем старце из Келлий рассказывали, что он жил в затворе и не выходил даже в церковь. Однажды его брат по плоти, который жил в другой келии, заболел и послал к старцу, чтобы увидеться с ним прежде своего исхода. Старец ответил: «Не могу прийти, потому что ты мой брат по плоти». Тот еще раз послал к нему сказать: «Приди хотя бы ночью, чтобы мне увидеть тебя». Но брат ответил: «Не могу. Если приду, то мое сердце не будет чистым пред Богом». Так брат и умер, и они не увиделись друг с другом.

110. Некий епископ имел обычай каждый год навещать скитских отцов. Один брат, встретив его, пригласил в свою келию и, поставив перед ним хлеб и соль, сказал: «Прости меня, владыко, что нечего больше тебе предложить». Епископ ответил: «Когда я приду на следующий год, пусть у тебя не будет и соли».

111. Брат рассказывал, что однажды в Лавре Египетской обсуждали какое-то дело. Говорили все, и старшие и младшие, молчал лишь один монах. Когда все разошлись, брат спросил его: «Почему ты ничего не сказал?» Вынужденный таким образом нарушить молчание, тот ответил: «Прости меня, но я сказал своему помыслу: „Если заговорит подстилка, на которой ты сидишь, то говори и ты. Поэтому я ничего и не сказал“».

112. Однажды братия совершали трапезу при церкви Келлий на праздник Пасхи и предложили одному брату чашу вина. Он же сказал им: «Простите меня, отцы. В прошлом году вы предложили мне такую же чашу, я выпил ее и потом долго скорбел».

113. Некий старец с одним братом отправились в Скит. Придя туда, старец, прежде чем расстаться, предложил брату разделить с ним трапезу, и они вместе поели. Это было воскресенье. Спустя неделю, в субботу утром старец пришел к брату и спросил: «Не проголодался ли ты, брат, с тех пор, как мы поели вместе?» Тот ответил: «Нет, я принимаю пищу каждый день и не испытываю голода». Тогда старец сказал ему: «А я, чадо, голоден, потому что ничего еще не ел после нашей совместной трапезы». Услышав это, брат пришел в сокрушение и получил большую пользу от слов старца.

114. Старец сказал: «Двадцать лет я борюсь с помыслом, препятствующим мне одинаково относиться ко всем людям».

115. Однажды в Скиту был праздник, и одному старцу предложили чашу с вином. Тот отказался со словами: «Уберите от меня эту смерть». Увидев это, и остальные братия тоже отказались от вина.

116. Один брат по утрам испытывал сильный голод, но боролся с помыслом, чтобы ничего не есть, по крайней мере, до третьего часа. Когда же наступал третий час, тогда он заставлял себя ждать до шестого часа. По наступлении шестого часа он размачивал хлебцы, садился есть, но тут же вновь вставал и говорил: «Подождем до девятого часа». Когда же наступал девятый час [216] и он вставал на молитву, он видел, как бесовское наваждение, подобно дыму, поднимается от его рукоделия к небу. После этого голод прекращался.

117. Некий ученик рассказывал о своем авве, что тот двадцать лет не спал лежа, но лишь дремал, сидя на скамье, на которой всегда занимался рукоделием. Он вкушал пищу раз в два, или в четыре, или в пять дней – и так на протяжении двадцати лет. Когда он вкушал пищу, одна его рука была поднята к небу в молитве, а другой рукой он ел. Ученик спросил его: «Для чего ты так делаешь, отче?» Он ответил: «Я обращаю взор на суд Божий и не могу выдержать этого зрелища».

Однажды во время правила ученик перепутал слово в псалме. Когда служба завершилась, старец сказал ему: «Начиная правило, я чувствую, как подо мной будто горит огонь, поэтому мой помысел не может уклониться ни направо, ни налево. Где же блуждал твой помысел, когда мы совершали богослужение, что ты забыл слово псалма? Разве не знаешь, что ты стоишь пред лицом Божиим и беседуешь с Самим Богом?»

118. Однажды тот же старец вышел ночью из келии и увидел, что ученик спит во дворе. Он начал плакать над ним и в слезах сказал: «Где же его помысел, что он так беспечно спит?»

119. В Келлии однажды принесли амфору вина нового урожая, чтобы дать всем братиям по чаше. Один брат, чтобы избежать этого, решил спрятаться в кладовой, но она развалилась. На шум сбежались монахи и, увидев случившееся, стали ругать брата: «Так тебе и надо, тщеславный». Но авва заступился за него и сказал: «Оставьте в покое моего сына, он совершил доброе дело. Жив Бог, эта кладовая не будет отстроена заново, пока я жив, чтобы весь мiр узнал, что в Келлиях развалилась кладовая из-за одной чаши вина».

120. Один из старцев пришел посетить другого. Тот сказал своему ученику: «Приготовь нам немного чечевицы». Ученик так и сделал. Затем сказал еще: «Размочи нам хлебцы в соленой воде». Ученик и это сделал, но старцы, забыв о пище, беседовали о духовных вещах вплоть до шестого часа [217] следующего дня. Когда старец снова сказал ученику: «Приготовь нам немного чечевицы, чадо», тот ответил: «Я приготовил чечевицу еще вчера». После этого старцы сели за трапезу.

121. Другой старец пришел к одному из отцов. Тот сварил немного чечевицы и сказал брату: «Совершим небольшое правило». Тогда один из них прочел всю Псалтирь, а другой прочитал на память две книги больших пророков.[218] Когда же наступило утро, гость ушел, не вспомнив о пище.

122. Один старец заболел. Поскольку он много дней не мог ничего есть, ученик упросил его разрешить приготовить для него немного похлебки. На кухне, где брат готовил еду, висели два сосуда: в одном было немного меда, а в другом льняное масло, которое от времени испортилось и годилось только для светильников. По ошибке брат положил это масло в пищу старцу вместо меда. Старец съел похлебку и не сказал ни слова. Ученик уговорил его съесть еще одну чашку похлебки. Но когда он предложил ему третью чашку, старец отказался со словами: «Больше не могу это есть, чадо». Ученик, чтобы побудить старца поесть, еще говорил: «Это хорошая еда, отче, давай и я поем вместе с тобой». Едва попробовав похлебку, ученик понял свою ошибку и пал авве в ноги, говоря: «Увы мне, отче, я тебя убил. Ты промолчал, и вот этот грех лежит на мне». Старец ответил: «Не скорби, чадо, если бы Бог хотел, чтобы я ел мед, ты положил бы в похлебку мед».

123. Рассказывали об одном старце, что однажды, когда ему захотелось съесть огурец, он взял его и повесил перед собой. Хотя он и не был побежден чревоугодием, но за то, что у него появилось вожделение, он стал каяться и класть поклоны.

124. Один брат отправился в женский монастырь навестить свою родную сестру, когда та заболела. Но она, будучи верна монашеским правилам, не хотела видеться с мужчиной, даже с собственным братом, и не хотела, чтобы он из-за нее вошел в среду дев. Поэтому она велела передать ему: «Ступай, брат мой, помолись за меня, и тогда, по благодати Христовой, я увижу тебя в Царстве Небесном».

125. Один монах, встретив на дороге монахинь, отошел в сторону. Игумения же сказала ему: «Если бы ты был совершенным монахом, то не заметил бы, что мы женщины».

126. Некий брат шел по дороге вместе со своей престарелой матерью. Когда они подошли к реке, которую старая женщина не могла перейти, сын взял свой мафорий,[219] обвил им руки, чтобы не прикоснуться к телу матери, поднял ее и перенес на другой берег. Мать говорит ему: «Чадо, почему ты обмотал свои руки?» И он ответил: «Потому что тело женщины – огонь. Если я прикоснусь к нему, у меня родится помышление и о других женщинах. Вот почему я так поступил».

127. Один брат принес в Келлии свежие хлебцы и пригласил на трапезу старцев. Каждый из них съел лишь по два хлебца. Тогда брат, зная труд их подвижничества, поклонился им и сказал: «Ради Господа, ешьте сегодня досыта». Тогда старцы съели еще по десять хлебцев. Вот как воздерживались истинные подвижники.

128. Другой старец жил в отдаленной пустыне. Случилось, что некий брат пришел к нему и застал в болезни. Тогда он умыл его, приготовил немного еды из того, что принес, и предложил старцу поесть. Старец сказал в ответ: «Поистине, брат, я уже и забыл, что люди имеют такое утешение». Брат предложил ему чашу вина. Увидев его, старец умилился и со слезами сказал: «А я думал, что мне уже до самой смерти не случится выпить вина».

129. Один старец взял на себя подвиг – в течение сорока дней ничего не пить. Когда наступала жара, он ополаскивал стеклянный кувшинчик, наполнял его водой и вешал перед собой. Когда брат спросил, зачем он это делает, старец ответил: «Чтобы я больше страдал от жажды и получил от Бога большую награду».

130. Некий старец сказал: «Без труда никто не приобретет добродетели, а если и стяжет, не сохранит ее. Плачущим и алчущим обещано Царство Небесное».[220]

131. Старец сказал: «Я лишаю себя наслаждений для того, чтобы не впадать в гнев. Когда я расслаблен наслаждениями, тогда на меня нападает гнев, который возмущает мой ум и лишает разума».

132. Некий брат разгневался на другого брата. Встав на молитву, он стал молить Бога простить его и даровать ему терпение в искушении. Тотчас же он увидел дым, выходящий из его уст, – и гнев немедленно прекратился.

133. Один из отцов рассказывал: «Я знал брата в Келлиях, который не ослаблял поста и на Пасхальной седмице. Когда братия после вечерни собирались на трапезу, он убегал, чтобы не есть вместе с ними в церкви, и съедал лишь немного вареной свеклы с солью без масла».

134. Однажды несколько отцов пришли в Александрию, будучи приглашены архиепископом Феофилом, чтобы сотворить молитву и помочь ему сокрушить идолов. Когда они обедали у него, было подано мясо тельца, и они его ели, не ведая, что это мясо. Архиепископ выбрал кусок и предложил его старцу, сидящему рядом с ним, со словами: «Посмотри, какой хороший кусок, угощайся, авва». Тогда старцы сказали архиепископу: «Мы до сих пор все ели как овощи, но если это мясо, то мы его не едим». И больше никто из них не прикоснулся к еде.

135. Один брат рассказывал, что знал старца, жившего на высокой горе и не принимавшего ни от кого никаких приношений. У него там была вода, и он питался овощами, которые выращивал. Так он прожил пятьдесят лет, никогда не выходя за ограду. Старец прославился тем, что каждый день исцелял людей, которые к нему приходили. Он почил в мире, оставив пятерых учеников, которые так и живут на этой горе.

136. С одним великим старцем жил весьма нерадивый брат. Видя, что старец вкушает пищу лишь один раз в неделю, он сказал ему: «Авва, говорят, что великие подвиги приводят некоторых к гордости». Старец ответил: «Что же, чадо, если от нерадивости приходит смирение, то не пойти ли нам взять себе жен и не начать ли есть мясо и пить вино? Горе нам, чадо, если мы не понимаем, что подобные рассуждения – это демонское поругание. Разве ты не слышал слов Давида: „Посмотри на смирение мое и на изнеможение мое и оставь все грехи мои“?[221] Согрешивший пред Богом должен устранить себя от всякой человеческой любви, пока не удостоверится, что Бог стал его другом, потому что человеческая любовь часто удаляет нас от любви Божией».

137. Старец сказал: «Монах даст ответ пред Богом за милостыню, которую принимает».

138. Один старец говорил: «Если ты придешь к старцу и после молитвы он предложит тебе сесть, скажи ему: „Авва, скажи мне слово жизни о том, как обрести Бога, и помолись обо мне, потому что у меня много грехов“. Произнеся это, больше ничего не говори, если тебя не спросят».

139. Он же сказал: «Приобрети привычку не смотреть на чужое тело, и если возможно, то и на свое собственное».

140. Еще сказал: «Если душа будет бороть тебя, подталкивая к вкушению различных яств, ограничь ее и в хлебе: пусть она выпрашивает у тебя хлеб, чтобы насытиться».

141. Также говорил: «Если ты еще юн, бегай от вина, как от змея. Даже если тебе предложат чашу на трапезе любви, отпей немножко и остановись. Пусть пригласившие тебя умоляют и уговаривают тебя, не обращай внимания на их слова. Часто сатана подталкивает монахов принуждать юных пить вино, потому что знает, что вино и женщины отдаляют нас от Бога».

142. Один старец сказал: «Написано о Соломоне, что он был женолюбив.[222] Всякий мужчина естественно тянется к женщине. Но мы будем принуждать наши помыслы и нашу природу к чистоте, чтобы и нам не впасть в столь же великую похоть».

143. Слышали мы об одном брате, который жил в бедности и нужде. Когда ему приносили необходимую пищу, тогда, если в этот день кто-нибудь другой уже приносил ему еду, он второй раз не принимал приношение, говоря: «Господь мой уже напитал меня, мне достаточно».

144. Один ученик великого старца поведал о своем авве, что однажды в девятом часу [223] он захотел поесть. Они устроили трапезу, встали на молитву и пропели два псалма. Затем старец начал читать псалмы наизусть. Настал вечер, затем утро, снова наступил девятый час, и только тогда он закончил молитву, потому что его ум на небесах созерцал божественные таинства.

145. Старец сказал: «Побеждай демона чревоугодия, говоря ему: „Не торопись, ты голодным не останешься“. Ешь как можно более скромную пищу. Сколько бы бес чревоугодия ни подстрекал тебя съесть все сразу, ешь спокойно и чинно. И чем больше он тебя подстрекает, тем спокойнее ешь».

146. Старец говорил: «Я застал еще в этой пустыне старца, который прожил в ней семьдесят лет, питаясь лишь травами и финиками».

147. Старец сказал: «Ничто так не приближает монаха к Богу, как неизменно благообразная, непоколебимая добродетельная жизнь пред Господом, дарующая душе постоянство, которое и есть благая, почтенная и боголюбивая чистота, засвидетельствованная Самим Всесвятым Духом устами Своего светильника – Павла».[224]

148. Один старец сказал: «Чревоугодие есть мать блуда».

149. Еще сказал: «Обуздывающий чрево сможет обуздать и блуд, и язык».

150. Однажды братий созвали в Скит, чтобы сучить веревку. Один брат, больной от подвижничества, пришел, кашляя и отхаркивая мокроту, часть которой ненамеренно попала на другого брата. Его начал смущать помысел, понуждая сказать больному, чтобы тот прикрывал рот, когда кашляет. Но он тотчас же обуздал помысел и хотел съесть мокроту больного, но потом сказал себе: «И не ешь, и ничего не говори».

151. Один старец сказал: «Воздержание – это богатство души. Стяжем его и, смирив помыслы, будем избегать тщеславия, этой матери зол».

152. Он же сказал: «Поститься нужно так, чтобы питать при этом нищих».

153. Еще сказал: «Будем наслаждаться словом Божиим и праздники отмечать чтением повествований о святых отцах, чтобы не чрево ублажать, но радоваться духовно».

154. Говорили о некоем великом старце из Лавры аввы Петра,[225] что он пятьдесят лет провел, живя в пещере, не пил вина, не ел чистого хлеба, но лишь маленькие лепешки из отрубей и вкушал пищу три раза в неделю.

155. Однажды в Скит принесли зелень и тыквы и положили их в церкви, чтобы каждый из братий мог взять немного себе в келию. Один из старцев взял немного зелени и тыкву и, возвращаясь, по дороге съел их сырыми. Ему встретился брат. Он спросил: «А где же овощи, которые ты взял?» Тот ответил: «Я их съел». Брат говорит ему: «Смотри, а я свои сберег». И старец ответил ему: «Ты не голоден, брат, поэтому и сберег их».

156. Один брат спросил старца: «Если есть и пить все подряд без различения, что будет от этого с человеком?» Старец ответил: «От этого произойдет большое зло. Вот пример: из-за начальника поваров Навузардана был опустошен Иерусалим.[226] И Господь наставляет учеников так: „Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими“[227]».

157. Один старец сказал: «Монах, который выпивает за один раз больше трех чаш, пусть не молится за меня».

158. Один брат спросил старца: «Что мне делать? Уже много лет мое чрево гнетет меня, мне с трудом удается сохранять воздержание, мое тело все больше воспламеняется». Старец сказал ему в ответ: «Если не будешь держаться правила поста и не приобретешь страх Божий, то не преуспеешь в пути Божием». И рассказал следующую притчу: «У одного человека был осел. Однажды человек сел на него и поехал, но осел шел, все время уклоняясь с пути то в одну сторону, то в другую. Человек взял палку и ударил осла. Тот говорит ему: „Не бей меня, теперь я буду ходить прямо“. Спустя какое-то время человек слез с осла и засунул палку в мешок. Осел, увидев, что палка ему больше не грозит, тут же свернул с дороги и стал пастись на молодых посевах. Тогда хозяин подошел, достал из мешка палку и бил осла до тех пор, пока тот не начал его слушаться. Так и нам нужно поступать как со своим телом, так и со своим чревом».

159. Брат спросил того же старца: «Почему так происходит: меня угнетают помыслы и порабощают, я проклинаю их, но они не покидают меня, а остаются со мною?» Старец ответил: «Если ты будешь их прогонять, будучи сытым, они останутся с тобой и не захотят уходить. Пока ты не перестанешь предоставлять им покой, они не отступят от тебя».

160. Один старец сказал: «Постись в меру и строго соблюдай правило пощения. Смотри, чтобы враг не забрал у тебя прибыль от поста. Я полагаю, что именно об этом говорил Спаситель, когда сказал: „Будьте верными хранителями сокровищ“,[228] т. е. в точности знайте, как выглядит царская чеканка, потому что бывают и поддельные монеты. Природа золота остается той же, но различие между монетами состоит в чеканке. Пост, воздержание и милостыня – это золото. Но язычники ставят на монетах изображения своего тирана, а все еретики – поддельные изображения добродетелей. Нужно узнавать таких людей и избегать их как фальшивомонетчиков. Смотри, как бы и тебе по твоей неопытности не обмануться и не потерпеть убытка. С душевной твердостью принимай Крест Господень, запечатленный в добродетелях, т. е. правую веру с делами, достойными ее».

161. В Скиту было объявлено начало Великого поста, и один брат пошел и сообщил об этом великому старцу: «Авва, наступил пост». Говорит ему старец: «О каком посте ты говоришь, чадо?» Брат отвечает: «О Великом». Тогда старец сказал ему: «Поистине, чадо, уже пятьдесят лет я не знаю, когда начинаются посты, о которых ты говоришь, и когда они заканчиваются, но все время жизни моей для меня пост».

162. Отцы рассказывали, что как-то был схвачен один целомудренный человек и отведен на мучение. Истязатели хотели насилием уничтожить его целомудрие и придумали такую уловку. В тенистом саду приготовили ложе, привязали к нему святого и оставили с бесчестной женщиной, чтобы и приятностью места, и невозможностью избежать ласк блудницы он, сам того не желая, был бы вовлечен в беззаконное деяние. Но верный Христу подвижник, когда женщина стала разжигать в нем похоть, откусил себе язык и выплюнул его. Вместо наслаждения он причинил себе страшную боль и мучение, а женщину устрашил потоком крови, текущим у него из уст. Так этот святой мученик победил искушение.

163. Один пустынник прожил во внутренней пустыне около тридцати лет, питаясь лишь финиками. И вот он начал говорить себе, что напрасно погубил столько лет жизни: «Я провел здесь много лет и ничего не ел, кроме плодов растущей тут финиковой пальмы, но не видел ни одного откровения, и не сотворил ни одного чуда, какие творили монахи, жившие здесь до меня. Оставлю я все это и пойду в мiр». Когда он так размышлял, явился ему ангел Господень и спросил: «О чем ты думаешь?» Монах рассказал ему о своих помыслах, и ангел сказал ему: «Какое ты желаешь сотворить чудо, большее того, которое ты уже сотворил? Кто дал тебе силы мужественно прожить столько лет на этом месте, питаясь лишь финиками? Терпи и умоляй Бога даровать тебе смирение». Отшельник, укрепленный ангелом, остался в пустыне и мужественно подвизался там до конца жизни.

164. Один старец сказал: «Расспросы о том, как дела у такого-то, а как дела у такого-то, не приносят монаху пользы. Они отрывают его от молитвы и ввергают в пустословие и осуждение. Поистине, нет ничего лучше молчания».

165. Некоторые отцы рассказывали об одном старце, родом из Понта, который совершил много великих дел. Брат Феодор, ставший потом епископом Рососа, поведал нам следующее: «Однажды пришел он ко мне в лавру Пиргиев на святом Иордане, в которой я тогда жил, и говорит мне: „Брат Феодор, сотвори любовь, пойдем вместе на гору Синай, потому что дал я обет там помолиться“. Я не мог отказать старцу и ответил ему: „Пойдем“. Когда мы перешли Иордан, старец сказал мне: „Брат Феодор, давай примем обет ничего не есть, пока не дойдем до горы Синай“. Я ответил ему: „Поистине, отче, я не смогу сдержать такой обет“. Тогда старец сам дал обет и до самого Синая ничего не ел. Там же, приобщившись святых Таин, он вкусил пищу. С Синая мы пошли в монастырь святого Мины в Александрии, и в дороге старец снова ничего не ел и лишь в монастыре, приобщившись святых Таин, вкусил пищи. Из монастыря святого Мины мы отправились во святой град Иерусалим, и старец опять по дороге ничего не ел. Во святом храме Воскресения Христа Бога нашего он приобщился святых Таин и после вкусил пищу. Так за весь этот трудный и долгий путь старец ел лишь три раза: на горе Синай, в монастыре святого Мины и во святом храме Воскресения Христа Бога нашего».