Венская рапсодия

Глава шестая

— Доброе утро, милостивая сударыня! Вы хорошо спали?

Когда Фанни ровно в восемь часов зашла с подносом в комнату Изабеллы Кальман, на ночном столике уже горела лампа. Барышня сидела, опершись на подушки, и читала книгу. Она не была соней, но любила до завтрака выпить кофе в постели.

— Спасибо, очень хорошо. Ты тоже, Фанни? Или снова полночи просидела за машинкой? — Изабелла захлопнула книгу, положила ее на столик и приветливо улыбнулась камеристке.

О любви Фанни к красивой одежде и таланте к шитью знал весь дом. Изабелла уже подарила ей несколько забракованных дневных платьев, которые та перешила под себя. Но она переделывала наряды и для Розы, Реки и Эстер. За неделю до того к ней даже приходила госпожа Фишер с просьбой перешить воротник на блузке.

Несмотря на скомканное знакомство, камеристка и домоправительница относились друг к другу хорошо. Фанни удерживалась от дерзких комментариев, когда ее начинала раздражать строгость госпожи Фишер, а та была рада, что длительные поиски камеристки закончились, хотя она никогда бы не подумала, что маленькая Шиндлер удержится на этом месте.

За три с половиной месяца Фанни прижилась в доме Кальманов. У нее сложились хорошие отношения со всей прислугой, а Изабелла постоянно хвалила новую камеристку. Хозяин дома Шандор Кальман и его супруга Иоганна показались Фанни приветливыми спокойными людьми. Они не имели ничего против того, чтобы праздновать Рождество вместе с теми, кто у них работает, установив для них большую елку в холле. В рождественское утро, на свой день рождения, Фанни получила от господ подарки: теплые домашние туфли, перчатки и шарф, а от Изабеллы — красивую заколку для волос. Прислуга испекла для девушки пирог и спела в ее честь. У Фанни появилось ощущение, что в этом доме она может стать своей.

Не познакомилась она только с братом Изабеллы Максимом. На Рождество он нес службу в полку, а Новый год праздновал с друзьями в Вене. Фанни видела его на семейных фотографиях: на них он красовался верхом на лошади, облаченный в гусарский мундир. Отороченный мехом ментик, переброшенный через плечо, и султан на кивере придавали Максиму лихой вид, и молодой человек выглядел не хуже своей сестры, которая была младше него на пять лет.

Фанни подошла к ночному столику и осторожно поставила на него поднос.

— Вечером я помогала Розе с ее костюмом. Завтра они с Карлом собираются на бал-маскарад в «Редуте».

«Редут», огромный концертный зал на берегу Дуная, располагался на пештской стороне города.

Фанни протянула руку, чтобы взять маленький серебряный кофейник и наполнить чашку, но Изабелла ее остановила:

— Оставь, Фанни. Я очень ценю твою заботу, но нужно знать меру.

— Как пожелаете, сударыня. — Девушка сделала книксен и подошла к окну, чтобы поднять занавески. Ей нравилось, что барышня не заставляла себя обслуживать, как некоторые из прежних хозяек. В хорошем настроении Фанни помахала рукой старику, который, как и каждое утро, обходил улицы квартала в предрассветных сумерках и гасил фонари. Из носа и рта фонарщика вылетали клубы пара: с Рождества лежал снег и стоял лютый мороз.

— Вы уже знаете, что хотите надеть, милостивая сударыня? — спросила Фанни.

Ей было известно, что одежда дамы должна меняться несколько раз в течение дня в соответствии с четкими правилами. Днем носились закрытые платья; утром предпочтение отдавалось нарядам из шерсти или хлопка, просто скроенным и неярким. После обеда, когда наступало время визитов, приходил черед платьев из бархата или атласа, украшенных тесьмой и лентами. Пышные одеяния из шелка или парчи с глубоким вырезом и длинным шлейфом предназначались для балов, званых вечеров и посещения театра.

Изабелла сделала глоток кофе и откинулась на подушки.

— Предложи мне что-нибудь.

У Фанни всегда находились прекрасные идеи, которые делали Изабеллу звездой на многочисленных балах, приемах, чаях с танцами и вечеринках на коньках, которые развлекали будапештское общество в зимние месяцы.

— Новое шерстяное платье в зеленую клетку? — спросила Фанни.

Изабелла отсутствующе кивнула. Мысли у нее были заняты другим.

— Ты тоже пойдешь с кавалером в «Редут»? — небрежно поинтересовалась она.

— Нет. — Фанни открыла дверь в гардеробную. — Я не позаботилась о костюме. Да и кавалера у меня нет.

— Ты лукавишь! Такая хорошенькая девушка без труда найдет партнера для танцев. Разве я не права?

То же самое сказала и Роза. В самом деле, Иштван, шофер, пригласил Фанни в «Редут», но у нее не было настроения.

В субботу, когда у нее выпадал свободный вечер, Фанни пару раз ходила вместе с Иштваном, Розой и Карлом в «Орфеум», танцевальный зал рядом с Народным театром. Там собирался творческий люд, играли цыганские оркестры, народ пил, смеялся и танцевал до самого утра: Все это доставляло Фанни огромное удовольствие. Гораздо меньше ей нравилось то, что к концу вечера Иштван начинал к ней приставать и, дыша на нее пивом, пытался поцеловать.

— На штанге висят два льняных чехла, — заметила Фанни, выйдя из гардеробной с клетчатым платьем Изабеллы. — Это костюм для маскарада в опере сегодня вечером?

— Прежде чем я отвечу на твой вопрос, моя маленькая Фанни, ты должна ответить на мой, — уперлась Изабелла.

Камеристка положила платье на спинку кресла.

— Иштван пригласил меня пойти с ним, но я не хочу.

— То есть ты ему отказала. Честно говоря, меня это радует, потому что я приготовила тебе сюрприз.

Фанни с любопытством посмотрела на госпожу, но та лишь улыбнулась и подлила себе кофе.

После первой встречи с девушкой Изабелла воздерживалась от откровенных прикосновений и двусмысленных замечаний. Ей нужно было доверие Фанни, но еще больше — ее симпатия. Несмотря на красоту и уверенность в себе, в глубине души Изабелла чувствовала себя одинокой. У нее, барышни не только красивой, но и состоятельной, было много поклонников. Но Изабелла искала любви не мужчины, а женщины. Раскрыть свое сердце она решалась редко. Ей часто отказывали, когда она обнаруживала свои чувства; у некоторых женщин они даже вызывали отвращение. Все немногочисленные возлюбленные Изабеллы быстро прекращали отношения из страха огласки.

Теперь барышня решила подойти к вопросу иначе. Она собиралась подружиться с Фанни и со временем показать ей, что две женщины могут любить друг друга не меньше, чем женщина и мужчина. Фанни должна была отдать ей сердце по доброй воле. Тогда, думала Изабелла, подруга ее не покинет.

Она не знала о том, что Фанни рассказала Роза, и не подозревала, что ее камеристка до сих пор думает о том разговоре. Иногда, лежа вечером на узкой кровати в своей каморке и, несмотря на усталость, не в силах уснуть от тоски по дому, Фанни возвращалась мыслями к Изабелле и задавалась вопросом, каково это — поцеловать ее полные розовые губы.

Изабелла поставила кофейную чашку на столик, выскользнула из кровати и подошла к Фанни.

— Показать тебе, что в чехлах? — Не дожидаясь ответа, она взяла камеристку за руку, потянула ее за собой в гардеробную и открыла первый.

— Иисус и Мария! — воскликнула Фанни. — Этот костюм вы хотите надеть сегодня вечером?

Изабелла несколько напряженно кивнула.

— Нравится?

— Даже очень! Но чтобы выйти в нем в люди, нужна определенная смелость.

Изабелла выбрала костюм пирата-корсара. Он состоял из треуголки, широкой белой рубашки, открытой жилетки и коротких пышных красных штанов. Ко всему этому прилагались кожаные сапоги, грубый пояс, на котором висел пугающе реалистичный бутафорский кинжал, и черная маска.

— Я знала, что наряд придется тебе по вкусу! — воскликнула Изабелла с облегчением. — Волосы я спрячу под платком. В треуголке и маске меня никто не узнает. — Барышня хихикнула. — Можешь представить меня переодетой в мужчину?

Фанни пристально посмотрела на госпожу:

— Прекрасно могу.

К ее удивлению, Изабелла покраснела.

— А теперь я хочу показать твой сюрприз, — сказала она и открыла второй чехол.

В нем оказался еще один костюм: платье из блестящей темно-красной парчи с широкой юбкой, узкими рукавами до локтя и украшенным кружевом корсажем. Изабелла наклонилась и открыла одну за другой три коробки. В первой оказалась пара отделанных бархатом сапожек, во второй — парик с длинными серебристыми локонами, а в третьей — маленькая бархатная сумочка, веер и маска из золотистого шелка.

— Это костюм придворной дамы французского двора. Такие носили сто пятьдесят лет назад, — объяснила Изабелла. — Как он тебе?

— Фантастический, — прошептала Фанни, забыв, как дышать. — Но кто же его наденет?

— Ты.

— Я?! Как это?

Изабелла закрыла коробки и выпрямилась.

— Хочешь сопровождать меня на бал-маскарад в опере? — спросила она, сияя.

Фанни лишилась дара речи. Она не понимала, почему барышня хочет отправиться на самый роскошный из карнавальных балов Будапешта с камеристкой.

— Не надо смотреть на меня так испуганно! — засмеялась Изабелла. — Просто скажи «да». Уверена, мы хорошо повеселимся!

При мысли о таком приключении у Фанни захватило дух. Было бы прекрасно. Но как все устроить?

— Мы же не можем просто взять и уйти из дома. А уж вы без сопровождения — и вовсе ни в коем случае, — ответила она задумчиво. — Если ваши родители узнают…

— Об этом я уже подумала, — нетерпеливо перебила ее Изабелла. — Родители завтра вечером приглашены на праздник и собираются вернуться после полуночи. Как только они уйдут, мы переоденемся, а когда прислуга отправится спать, выскользнем из дома и пойдем к Национальному музею. Там стоят экипажи. Мы, правда, не успеем к полонезу, который открывает бал в девять, но впереди будет весь вечер.

— Хорошо придумано! Господин Венцель и госпожа Фишер всегда уходят к себе пораньше, если господ нет дома. Нас никто не заметит, — согласилась Фанни.

— Так тебе нравится мой сюрприз?

— Он совершенно сумасбродный, но очень мне нравится. Мы отлично повеселимся, милостивая сударыня!

Лицо Изабеллы просияло.

— Мы должны еще кое-что прояснить.

— Что? — удивленно посмотрела на нее Фанни.

Изабелла взяла лицо камеристки в ладони и посмотрела ей прямо в глаза.

— В этот вечер ты не будешь называть меня милостивой сударыней! Обещаешь?

— У меня для тебя еще кое-что есть, — сказала Изабелла, когда тем же вечером их фиакр остановился перед королевской оперой на проспекте Андраши. Занавески были подняты, и салон экипажа освещали многочисленные уличные фонари. Изабелла достала из кармана пиратской жилетки книжечку и положила ее Фанни на колени.

— Как красиво! Спасибо! — Девушка осторожно провела пальцами по белой бумаге ручной выделки. Книжечка была перевязана узкой шелковой лентой красного цвета.

На обложке изогнутым шрифтом значилось «Ф. Ш.», а ниже — «Бал-маскарад в Королевской опере Будапешта 17 февраля 1910 г.».

— Открой ее. — Изабелла нагнулась к Фанни и потянула за ленту. В костюме корсара госпожа казалась девушке одновременной чужой и знакомой. Фанни подумала, что мужской наряд подчеркивает красоту хозяйки даже больше, чем платья, и придает ей загадочности.

— Это carnet de bal, твоя бальная книжка, — объяснила Изабелла. — Кавалер дает ее даме при входе в бальный зал. В этот вечер твой кавалер я. Поэтому и carnet de bal ты получаешь от меня. Надеюсь, она тебе нравится.

— Очень, — с умилением ответила Фанни.

— Видишь список танцев? — продолжила Изабелла. — Вечер начинается с полонеза, затем следуют вальс, полька, мазурка, кадриль, снова вальс и так далее. Ты знаешь шаги?

— В последнем классе школы у меня были уроки танцев. Правда, после выпуска я не была ни на одном балу, но уверена, что все вспомню.

— Рядом с каждым танцем ты можешь вписать имя партнера. Вот этим карандашом, — Изабелла показала Фанни карандаш, закрепленный в петле внутри книжечки. — Я не хочу, чтобы с тобой танцевал кто-то из присутствующих на балу мужчин. Поэтому впиши везде меня. Кроме танцев с пометкой «белый». В этом случае ты сама должна меня пригласить.

— Но я же не могу везде написать «Изабелла Кальман», — беспомощно отозвалась Фанни.

Изабелла посмотрела на нее и хлопнула себя ладонью по лбу.

— Я совершенно забыла придумать себе подходящее имя для сегодняшнего вечера! Как глупо!

— Как насчет имени вашего брата? — предложила Фанни. — Или он тоже будет на балу?

Изабелла помотала головой:

— Он собирался остаться в Вене. Но его имя не подходит. Ни один приличный корсар не назовется Максимом. — Она наморщила лоб и задумалась. — Я буду именоваться сэром Джоном в честь английского пирата Джона Хокинса.

— Он в самом деле существовал? — полюбопытствовала Фанни.

Изабелла пожала плечами:

— Понятия не имею. Я знаю о нем из детской книжки брата. Согласна называть меня сэром Джоном?

— Да, милостивая сударыня.

— Фанни! Именно этого ни в коем случае не должно произойти на балу! — Изабелла шутливо погрозила ей пальцем.

— Слушаюсь, сэр Джон! — Фанни невинно захлопала ресницами.

Изабелла расхохоталась. Они надели маски, вышли из фиакра и поднялись по широкой лестнице в оперу.

Когда они вошли в фойе, часы на расположенной неподалеку базилике Святого Стефана пробили половину десятого. В толпе костюмированных гостей, которые шутили, смеялись и чокались бокалами, Изабелла и Фанни погрузились в праздничное настроение.

Чтобы попасть в зрительный зал, в тот вечер превращенный в площадку для танцев, нужно было подняться по широкой мраморной лестнице. Двери были распахнуты. Многочисленные пары под звуки вальса кружились на огромной площади, обычно занятой зрительными рядами.

— Там играют карнавальные песни! Пойдем танцевать! — Изабелла взяла Фанни за руку и вместе с нею вбежала в зал. Перед тем как влиться в ряды танцующих, она остановилась и склонилась перед своей камеристкой в соответствии с требованиями этикета: — Могу ли я пригласить вас?

Фанни возбужденно кивнула, Изабелла подхватила ее, и они завертелись в ритме вальса. За вальсом последовали мазурка, полька и галоп. Казалось, никто не замечал, что танцуют не дама с кавалером, а две дамы. Фанни выяснила, что Изабелла прекрасно справляется с мужской партией. Хозяйка уверенно вела девушку, поддерживая за спину, и Фанни полностью доверилась ей.

«Быть может, она уже не в первый раз отправляется танцевать, переодетая мужчиной», — подумала она. При мысли о том, что среди всех гостей на балу лишь одна она знает тайну Изабеллы, Фанни холодела. Когда закончился вальс и музыка умолкла, ей показалось, что она очнулась ото сна. Голубые глаза Изабеллы обратились к Фанни.

— Сейчас будет небольшой перерыв. Балетная труппа покажет несколько танцев. Хочешь посмотреть, пока я принесу шампанское?

Фанни едва не напомнила барышне, что заботиться о шампанском — ее обязанность. Она вовремя спохватилась, вспомнив, что этим вечером все иначе. Изабелла исполняла роль ее кавалера и потому должна была ухаживать за ней, своей дамой. Эта идея понравилась Фанни.

— С огромным удовольствием, — сказала она, сияя.

Изабелла предложила ей руку. Пока они шли к креслам и диванам, поставленным около сцены, Фанни думала о том, что этот вечер ей не забыть никогда. Она и мечтать не могла, что она, Фанни Шиндлер, девочка из венского приюта для подкидышей, в один прекрасный день будет танцевать на самом роскошном бале-маскараде во всем Будапеште.

Девушка вспомнила посещение салона мод Сары Моро. Сегодня она вновь испытала пьянящее ощущение принадлежности к избранному обществу.

— Бар с шампанским находится этажом выше, рядом с ложами первого яруса. Будет лучше, если ты подождешь меня здесь. Наверху наверняка ужасная толкучка, — предупредила Изабелла, когда они подошли к группе из дивана, маленького столика и двух кресел. Оттуда открывался хороший вид на расположенную поблизости сцену, но Фанни повернулась к окружающим зрительный зал ложам. За исключением большой королевской ложи посередине почти все места были заняты людьми, которые веселились и бросали конфетти вниз на тех, кто находился в бальном зале.

— Мы не можем сесть там, наверху? — спросила Фанни. — Мне кажется, так здорово сидеть надо всеми остальными.

Изабелла покачала головой:

— У нашей семьи, правда, есть своя ложа, но мы не можем ею воспользоваться, поскольку явились на бал инкогнито. Не надо смотреть на меня так разочарованно, — подмигнула она Фанни, чтобы ее подбодрить. — Разве не забавно, что большинство присутствующих знакомы друг с другом, но никто никого не узнаёт, поскольку все в масках? Только представь себе, на какие поступки решаются люди, когда лица у них скрыты!

— На такие, как мы, сэр Джон? — спросила Фанни, подмигивая в ответ.

— Да! — Изабелла усадила камеристку в одно из кресел и сама присела на подлокотник. Фанни помедлила, но все же прислонилась головой к плечу Изабеллы. Этот жест настолько обрадовал госпожу, что она наклонилась и поцеловала девушку в макушку седого парика.

— Я тотчас вернусь, — пообещала она и встала. — Не позволяй посторонним мужчинам приглашать тебя на танец!

Изабелла пропала в толпе. Фанни, удобно откинувшись в кресле, стала рассматривать костюмы гостей. Среди мужчин было много султанов и махарадж, а также римские императоры и арлекины. Меж дам преобладали цветочницы, греческие богини и ангелы, которые прекрасно вписывались в роскошный интерьер оперы. С куполообразного потолка свисала огромная люстра, окруженная позолоченной лепниной и яркими росписями, на которых были изображены отдыхающие боги и музицирующие грации. Опоры и балюстрады лож покрывало сусальное золото, отчего весь зрительный зал сиял. По краям танцевальной площадки стояли кресла и диваны, перемежающиеся пальмами и роскошными композициями из экзотических цветов.

Фанни вытянула ноги и посмотрела на свои отделанные бархатом сапожки. Она еще никогда не носила такой красивой обуви. К сожалению, в ней было довольно жарко, как и под серебристым париком. Девушка вынула из крошечной сумочки веер и начала обмахиваться. При этом она смотрела на участников балета, только что закончивших хоровод. Танцоры и танцовщицы были облачены в национальные крестьянские костюмы, которые очень понравились Фанни, особенно широкие юбки и ярко вышитые блузки. Когда группа удалилась со сцены, оркестр сделал небольшую паузу. После этого раздались звуки вальса Иоганна Штрауса «На прекрасном голубом Дунае».

Пары ринулись танцевать. Фанни вытянула шею в надежде увидеть Изабеллу, но той нигде не было. Тогда девушка достала из сумочки carnet de bal и открыла ее. Напротив звучавшего вальса стоял пометка «белый танец». Фанни обещала Изабелле пригласить «сэра Джона». Но сейчас «сэра Джона» не было поблизости. Разочарованно она захлопнула carnet de bal.

В этот момент послышался мужской голос, обращавшийся, по-видимому, к ней. Уверена она не была, поскольку человек говорил на венгерском, который Фанни едва понимала.

Она подняла голову и посмотрела на мужчину под маской. На нем была треуголка с пышным страусовым пером; на плечи спадали длинные темные кудри. Одет мужчина был в белую рубашку, штаны до колен и сапоги с отворотами. Костюм дополнял синий плащ. Правая рука мужчины лежала на рукояти сабли, свисающей с пояса, а левую он прижал к груди, будто хотел засвидетельствовать Фанни свое почтение. Глаза внимательно смотрели на нее из-под маски. Девушка почувствовала, что ей становится еще жарче, и решила сделать вид, будто занята укладыванием бальной книжки в сумочку.

Когда она вновь подняла глаза, мужчина все еще стоял подле нее. На его красивых полных губах играла улыбка. Их обрамляли усы со слегка загнутыми вверх кончиками и узкая бородка клинышком.

Фанни откашлялась.

— Простите, сударь, я не поняла, что вы сказали.

Улыбка мужчины стала еще шире.

— Что я пригласил бы вас, не будь это белый танец. Надеюсь, вы выберете меня, прекрасная барышня, — ответил он по-немецки. Фанни заметила, что «р» у него раскатистое, как у Изабеллы: наверняка венгр.

— Простите, — пролепетала она, захваченная врасплох, — но все мои танцы уже обещаны.

— Кому? — Мужчина огляделся. — Я никого не вижу.

— Мой кавалер ушел за напитками и сию минуту вернется.

— Если бы я был кавалером, то не оставил бы столь прелестную даму здесь в одиночестве. Так что, если не хотите пропустить танец… — Мужчина не окончил фразу, но улыбнулся настолько красноречиво, что все было понятно без слов.

Фанни посмотрела по сторонам, но не заметила в толпе ни одного корсара.

— Сожалею, — сказала она, — но мой ответ «нет».

— Вы разбиваете мне сердце! — воскликнул мужчина опечаленно. — Поведайте мне хотя бы, кто вы, прекрасная незнакомка.

Фанни хихикнула и раскрыла веер, прикрыв им лицо так, чтобы видны были только глаза.

— Разве смысл бала-маскарада не в том, чтобы не раскрывать себя?

— Вы играете моими чувствами, — отозвался мужчина. — Как мне найти вас снова, если вы не даете ни единого намека?

— Быть может, я потеряю на лестнице туфельку, покидая бал.

— Которую я после должен примерить всем будапештским дамам? Ваша жестокость не знает границ.

— Что поделать. Если вы и в самом деле хотите меня найти, придется постараться.

— О! — воскликнул мужчина и вскинул брови. — Мне кажется или я слышу очаровательный венский акцент, моя прекрасная незнакомка?

В этот момент заигрывания прервал другой мужской голос:

— Приветствую, д’Артаньян! Вот ты где!

— Надеюсь, ты не собирался скрыть от нас это сокровище, мой друг? — раздался еще один голос, за которым последовал третий:

— Неслыханно: придержать для себя самую очаровательную девушку на балу!

Мужчина, которого другие называли д’Артаньяном, нетерпеливо повернулся к своим приятелям и негодующе рявкнул:

— Вы с очевидностью не знаете, когда нужно испариться!

— Но-но, — возразил первый. — Разве наш девиз не «один за всех и все за одного»?

— Я вынужден вас настоятельно попросить: никаких дерзостей в присутствии дамы! — Д’Артаньян сделал шаг в сторону троицы, но его друзья лишь с усмешкой скрестили руки на груди и не подумали двинуться с места.

Фанни отклонилась в сторону, чтобы д’Артаньян не заслонял ей обзор. Три молодых мужчины, одетые в похожие костюмы, с интересом смотрели на нее.

Д’Артаньян предложил Фанни руку:

— Пойдемте со мной, прекрасная незнакомка! Я избавлю вас от общества этой неотесанной солдатни.

— Простите, но вы же знаете, что я… — начала девушка робко.

— Эта дама со мной! — раздался возглас совсем рядом.

Четверо мужчин повернулись, а Фанни вздрогнула, будто ее застали врасплох.

— Иза… ой, Джон… Откуда?..

— Кажется, я пришел вовремя, резко прервала ее Изабелла и пробилась через группу мушкетеров. Ее глаза метали молнии, и она совсем не обращала внимания, что из обоих бокалов, которые она держала, выплескивается шампанское.

— Наша прекрасная незнакомка — добыча флибустьера, — язвительно заметил один из мушкетеров.

— А флибустьеры свою добычу без боя не отдают, — добавил второй.

— Этот пират встал тебе поперек дороги, не правда ли, любезный д’Артаньян? — подлил масла в огонь третий.

Д’Артаньян не реагировал. Он будто прирос к месту, пристально глядя на корсара. Изабелла поставила оба бокала на столик рядом с креслом, в котором сидела Фанни.

— Исчезните, иначе мне придется поставить в известность охрану! — заявила барышня Кальман, обращаясь ко всем четверым.

— Не горячитесь, сударь! — Один из мушкетеров сделал примирительный жест. — Мы начинаем тактическое отступление. — Он коротко поклонился и отошел. Двое других последовали за ним.

Лишь д’Артаньян не двинулся с места. Изабелла сделала угрожающий шаг в его сторону, но вместо того, чтобы уклониться, он схватил ее за плечо.

— Что вы себе позволяете! — вскрикнула она и безуспешно попробовала высвободиться.

Фанни вскочила с кресла и, потрясая кулаками, бросилась на д’Артаньяна:

— Убирайся, грубиян, а то схлопочешь!

И Изабелла, и ее противник повернулись и уставились на нее. Фанни была настроена воинственно:

— Я не шучу!

Д’Артаньян коротко кивнул. Но перед тем, как отпустить Изабеллу, наклонился к ней и прошептал что-то на ухо. Пару секунд все трое молча смотрели друг на друга. После этого Изабелла взяла Фанни под руку:

— Пойдем!

Д’Артаньян проследил, как пара удаляется. Когда девушки исчезли, он тоже собрался уйти, но тут взгляд его упал на бархатную сумочку Фанни: вскочив, чтобы вступиться за Изабеллу, та не заметила, как сумочка соскользнула с колен. Мужчина нагнулся, поднял изящную вещипу, задумчиво осмотрел со всех сторон, после чего положил во внутренний карман плаща.

— Что такое сказал вам этот незнакомец? — хотела знать Фанни. Внезапное окончание вечера потрясло ее прежде всего тем, что они вылетели из здания оперы, будто два вора, которых застигли на месте преступления

На площади Изабелла втолкнула ее в первый попавшийся фиакр. Пока они тряслись по будапештской булыжной мостовой, Фанни пыталась понять, почему прекрасный вечер так резко оборвался. Но барышня не отвечала на вопросы, к тому же занавески были задернуты и Фанни не видела ее лица. Однако она слышала стесненное дыхание, будто Изабелла пыталась сдержать слезы.

— Чем он вас так напугал? — спросила Фанни настойчиво.

Изабелла тихо вздохнула.

— Пожалуйста, не спрашивай, — хрипло ответила она после короткой паузы. — Я не могу тебе этого объяснить.

Такой ответ еще больше сбил Фанни с толку. Кто же этот незнакомец, назвавшийся д’Артаньяном? Девушка перестала сожалеть о том, что отказала ему в танце. Теперь она мысленно проклинала человека, который испортил чудесный вечер и огорчил ее госпожу. Фанни услышала, как Изабелла тихо всхлипывает, протянула руку и положила свои пальцы поверх ее. Рука Изабеллы дрогнула, но осталась лежать на месте.

Чуть позже фиакр остановился у особняка Кальманов, и девушки вышли. Пока Изабелла расплачивалась с кучером, Фанни изучала фасад. Занавески на окнах квартир главного дворецкого и домоправительницы были опущены, и она надеялась, что оба спят, а не наблюдают за ними в щелку.

Вслед за Изабеллой она быстро прошла через ворота во двор, слабо освещенный несколькими фонарями.

— Мои родители еще не вернулись, но сейчас едва за полночь, — сказала Изабелла, посмотрев на пустой гараж.

Они проскользнули через дверь для прислуги, разулись и на цыпочках вошли в дом. Вскоре обе оказались в комнате Изабеллы.

Барышня вошла первой, подождала Фанни и закрыла защелку. Только после этого девушки сняли маски.

Когда Фанни хотела положить свою маску в сумочку, у нее вырвался возглас досады.

— Проклятье! Я потеряла сумочку! Наверняка выронила, когда мы убегали! А внутри была бальная книжка. Как жалко! Я хотела сохранить ее как напоминание о вечере.

Изабелла повернулась к ней. В падавшем через окно свете луны она казалось бледной, а глаза у нее загадочно мерцали. Госпожа подошла к Фанни и взяла ее лицо в свои ладони.

— Я и хотела, чтобы этот вечер оказался незабываемым. Мне очень жаль.

Слова Изабеллы смутили Фанни.

— Но вечер все равно выдался прекрасный, милостивая сударыня. Без вас мне никогда не посчастливилось бы оказаться на таком чудесном празднике.

— Может, ты просто хочешь меня утешить?

— Нет, я говорю правду, — заверила ее девушка. — Не хотите ли вы наконец рассказать, что вас настолько потрясло? Вы знаете того господина, я права?

На лице Изабеллы появилась грустная улыбка. Ее руки скользнули по лицу Фанни и коснулись серебристого парика. Барышня осторожно стянула его с головы камеристки, бросила на пол и запустила пальцы в примятые париком волосы.

— Ах, моя маленькая Фанни… — пробормотала она, — Понимаешь ли ты, что влетела в мою жизнь, будто яркая бабочка? — Изабелла наклонилась и коснулась губами мочки уха девушки. — Ты права, я знаю д’Артаньяна. Но я совершенно не рассчитывала встретить его на этом балу.

— Он наверняка узнал ваш голос! — воскликнула Фанни. — И пригрозил раскрыть ваше инкогнито, ведь вы были на балу тайно и без сопровождения!

Изабелла покачала головой:

— Он не пригрозил, но дал понять, что узнал. И после этого… — она склонила голову, — после этого захотел выяснить, почему я одета в мужской костюм и со мной женщина.

Фанни внимательно слушала. Она чувствовала, что госпожа собирается поведать ей что-то важное.

Изабелла глубоко вздохнула и сказала всего лишь:

— Надо переодеться и лечь спать.

— Да, конечно, — пробормотала Фанни. Разочарованная, она пошла в гардеробную, чтобы взять свое платье и чехлы для костюмов.

Девушка подумала, что сегодня узнала барышню с новой стороны, увидев ее не только уверенной в себе и снисходительной, но также чувствительной и ранимой. Фанни все еще не знала, что именно потрясло Изабеллу, а также какую роль во всем этом сыграла она сама. Но, если госпожа не хочет говорить о случившемся, следует уважать ее желание. Выходя из гардеробной, Фанни решила больше не упоминать о прошедшем вечере.

Изабелла тем временем сняла костюм и бросила его на кровать. Босая, в одном белье из тончайшего батиста, она смотрела на Фанни.

— Я помогу тебе снять платье. — Барышня протянула руки, взяла у камеристки льняные чехлы и положила их на кровать. Затем она начала ослаблять шнуровку, скреплявшую юбку с корсажем. Прошло немало времени, пока все ленты были развязаны и Фанни освободилась из жесткого одеяния, оставшись в корсете, белье и чулках.

— Ничего себе! Я думала, мне никогда не удастся извлечь тебя из этого платья. Как тебе только удалось надеть это чудовище одной?

— Когда я поняла, как устроена модель, было не слишком и сложно., — хихикнула Фанни. Ей казалось, что мир встал с ног на голову, потому что теперь Изабелла помогала ей раздеться, а не наоборот.

— Сегодня вечером ты приглянулась многим кавалерам, моя прелестная бабочка, — сказала Изабелла и начала расстегивать крючки на ее корсете. При этом кончики ее пальцев скользили по груди Фанни, прикрытой одной лишь хлопковой рубашкой. — Ты бы предпочла посетить бал с одним из них? Например, с д’Артаньяном?

Фании покраснела. На самом деле она настолько погрузилась в атмосферу бала, что вовсе не смотрела на мужчин! — до тех пор, пока не появился д’Артаньян. Думая о нем, она ощутила щекотание в животе, вытеснившее злость, которую девушка испытывала в адрес этого мужчины.

— Но, милостивая сударыня, обычно взгляды гостей обращаются на вас, — ответила она уклончиво. — Бьюсь об заклад, у вас множество обожателей.

Изабелла негромко рассмеялась и продолжила заниматься крючками.

— Это мой третий бальный сезон после окончания школы. Большинство моих подруг замужем, некоторые из них уже родили детей. Мама в смятении и постоянно представляет мне «многообещающих молодых людей». По ее мнению, остаться старой девой — худшая участь на свете. Женщина без мужа и детей в наших кругах становится изгоем. В лучшем случае ее жалеют, в худшем — над ней смеются. Если я хочу сохранить социальное положение, рано или поздно мне придется выйти замуж. Но я буду тянуть как можно дольше и выйду только за такого же мужчину, как я сама. Это единственный способ сохранить свободу.

— Разумный выбор, — кивнула Фанни, хотя совершенно не поняла, что имела в виду барышня, говоря о таком же мужчине, как она сама. Девушка полагала, что Изабелла должна сделать блестящую партию и вести беззаботное существование. Мысли об этом вызвали у Фанни зависть. Все ее имущество помещалось в один чемодан, и вряд ли она когда-нибудь смогла бы заработать достаточно, чтобы выйти замуж, ведь жалованье камеристки невелико. Не говоря уже о том, что до сих пор ей не повстречался ни один мужчина, хотя бы отчасти подходивший на роль мужа. Кто-то вроде Иштвана, имевшего не больше, чем она сама, не годился. Девушка подавила вздох при мысли о том, что ей, как и Йозефе, видимо, придется работать всю жизнь. Только без той преданности профессии, которой отличалась ее старая воспитательница.

— Найти подходящего мужа будет несложно, — прервала ее мысли Изабелла. — Но я хотела бы провести жизнь с человеком, которого по-настоящему люблю, а это не может быть мой супруг.

— И вы знаете это уже сейчас? — пробормотала Фанни озадаченно.

— Любовь означает для меня нечто другое, чем для большинства людей, — открылась ей Изабелла. — Я влюбляюсь по-особенному. Мне это кажется величайшим чудом на свете, но в то же время я знаю, что на взаимность рассчитывать не приходится. — Она расстегнула последний крючок на корсете Фанни, и тот упал на пол. — Иногда я нахожу родственную душу, но всегда ненадолго. Для счастья, которым другие наслаждаются всю жизнь, у меня есть лишь краткий миг. Понимаешь, моя хорошенькая бабочка? — Изабелла положила руки на талию камеристки и внимательно посмотрела на нее. Фанни не поняла ни слова, но ощутила, что хозяйке важна ее реакция, и, помедлив, кивнула.

Изабелла улыбнулась с облегчением. Глядя девушке в глаза, она обхватила ее покрепче и притянула к своей полной груди. Фанни ощутила дыхание Изабеллы, ее теплую и гладкую кожу. Ей было приятно. Она закрыла глаза. Губы у нее дрогнули и разжались. Фанни никогда бы не подумала, что первый поцелуй ей подарит женщина.

Губы Изабеллы оказались сладкими, влажными и очень мягкими. Фанни с удивлением поняла, что ей хочется целоваться и дальше. Но когда Изабелла нежно сжала ее грудь, Фанни отпрянула.

«Что ты творишь, Фанни Шиндлер? — испуганно подумала она. — Милуешься с барышней!»

— Останься! — закричала ей вслед Изабелла. — Пожалуйста!

Но Фанни выбежала из комнаты, не проронив ни единого слова.