Верность в Тени

Глава 8

Леви

Мне требуется два дня, чтобы разобраться со своими демонами, останавливаясь только для того, чтобы поспать несколько часов в тренажерном зале, прежде чем я вернусь к тому, чтобы довести свое тело до предела. Сон у меня беспокойный. Это снова старшая школа, мое подсознание страдает от того, что я впервые увидел ее плачущей, по-настоящему сломленной. В моем сне это всегда ярко, ее голубые глаза сияют, блестят от слез, которые свободно текут.

Айла Вонн всегда была рядом. Только в тот день, когда я прогулял урок и обнаружил, насколько она сломлена за своими лучезарными улыбками и глупым характером, она заманила меня в ловушку. Слезы, которые она пролила, были первым, что заставило меня почувствовать после многих лет оцепенения после моего похищения, а затем смерти моей мамы.

Когда я выхожу из спортзала, Айла находится в гостиной, а не заперта в комнате, в которой я ее оставил. Быстрый взгляд на ее внешность заставляет меня подавить очередную волну ярости. Это самая большая кожа, которую я видел у нее с вечера в клубе наверху несколько недель назад, когда она схватила одну из завязок моей толстовки и потащила меня за собой в бар. Я продолжал твердить себе, что уйду, как только буду уверен, что она в безопасности сама по себе. Этого не произошло.

Толстовка Колтона спадает с одного из изящных плеч Айлы и доходит ей до середины бедра. Если он сочтет это смешным, я убью его. Мой взгляд падает на него. Он бросает на меня один озорной взгляд, в то время как Роуэн сидит рядом с ним в кресле, которое она подтащила, и печатает на своем ноутбуке.

—Посмотрите, кто вернулся в страну живых.—Его губы подергиваются.

—Ну, настолько близко к жизни, насколько это возможно.

—Кофе?— Айла бочком подходит ко мне, держа в руках две кружки.

Мое внимание падает на ее голые ноги.

—Где, черт возьми, твоя одежда?

На кончике моего языка вертится еще больше вопросов, каждый из которых более требователен, чем предыдущий. Кто тебя выпустил? Кто дал вам бесплатный пропуск, чтобы вы могли делать все, что вам заблагорассудится, пока вы здесь? Почему ты не хочешь выкинуть это из моей головы?

—И тебе доброе утро, ворчун.— Она пожимает плечами, и это движение обнажает еще один дюйм кожи. Господи, под ней ничего нет.

—Остынь, вчера мне пришлось одолжить кое-что у Роуэн. На случай, если ты забыл, я спустилась сюда без одежды. Я точно не успела собрать сумку для уикендеров. Мои сохнут в душе после того, как я вымыла их в раковине.

От Роуэн? Да, верно. Колтон надел свою толстовку с капюшоном. Я чувствую зуд его внимания на затылке, ожидая моей реакции.

Разочарованный рык пробивается к моему горлу.

—Ты не можешь это надеть. Пойдем со мной.

Игнорируя плохо скрытый смех Колтона, я выхожу из гостиной. —Притормози.

У Айлы длинные ноги, но они все равно работают в два раза быстрее, чтобы не отставать от моего темпа. Ее босые ноги шлепают по холодному полу. Я стискиваю зубы и тяжело выдыхаю, составляя мысленный список. Мы добираемся до моей комнаты, прежде чем я понимаю, куда я ее завел.

Христос. Что, черт возьми, со мной не так, когда дело доходит до этой девушки ?

Я редко выхожу из игры, но когда она рядом, в сочетании со всем остальным, с чем мы имеем дело, я запинаюсь. Это неприемлемо. Вот

почему я не позволяю себе снисходительности. За эти годы мы с моими мальчиками сплотили ряды, доверяя все меньшему и меньшему числу людей. Я не балую себя, мое сердце ожесточилось.

Я сжимаю челюсть, обдумывая свои варианты.

—Подожди здесь.—Я пронзаю ее тяжелым взглядом. Эти большие голубые глаза расширяются, а ее губы приоткрываются, вызывая в моей груди странное ощущение, что она смотрит прямо на меня, когда я так долго наблюдал за ней из тени.

—Не двигайся.

—Ты никогда не говорил, что я должна оставаться в своей комнате. Если только я действительно не заключённая здесь?—Она с вызовом приподнимает бровь.

Уголки моего рта опускаются вниз. Мой взгляд скользит по ней, оценивая слабые места, чтобы использовать их, как я приучил себя делать. Тень бросается мне в глаза на ее ногу, едва заметную под подолом толстовки. Это шрам. Мне нужно знать, как она это получила, и нужно ли мне калечить какого-нибудь тупого ублюдка за то, что он прикасался к ней, представляя одного из парней-яппи, с которыми она всегда позволяет себе вольности.

Мои пальцы дергаются, защитное побуждение, которое она вызывает, борется с моим недоверием.

—Это не внешний мир, принцесса. Здесь всем заправляем мы, и ты, блядь, делаешь, как мы говорим. Поняла?

Она вздергивает подбородок в очередном акте неповиновения.

—Ты ошибаешься на мой счет.

—Я не такой. Я никогда им не был. А теперь останься.

Я жду еще немного, просто чтобы убедиться, что мой приказ выполнен, прежде чем постучать рукой по скрытому сканеру, установленному Колтоном в каждой двери Гнезда, и проскользнуть внутрь. Я трачу одну минуту в одиночестве своей комнаты, чтобы спросить себя, какого черта я делаю, а затем роюсь в своей одежде, чтобы отдать ее девушке, которой я даже не доверяю.

Я знаю, что я запутался, но для меня это новое царство. Не обращая внимания на странное жжение в груди, я выбираю облегающие беговые трусы, пару брюк из лайкры, которые я использую для разведки, когда мне нужно быть особенно незаметным, и несколько рубашек Хенли. Вернувшись в холл, я пихаю охапку Айле.

Ее взгляд перемещается с свертка одежды на меня. Она поднимает кофейные чашки, отхлебывая из одной.

—Это твоя одежда.

—Я знаю, - выдавливаю я.

—Брюки должны подойти. Лучше, чем бродить в пустоте под толстовкой Колтона.

Ее веселое фырканье говорит мне, что она знала. Мои брови разглаживаются, и я прижимаю ее к стене, кладя одну руку ей на плечо.

—Он будет дрочить при мысли о том, какие у тебя трусики под этим, когда ты вернёшь ее ему.

Уголки ее соблазнительных полных губ приподнимаются.

—А что, если на мне ничего нет? День стирки, помнишь?

Дикий звук вырывается из меня, когда жар проникает в мой пах. Я позволяю себе немного прижаться к ее телу, прежде чем отступить на хрен.

—Надень эти чертовы штаны, принцесса.

—Хорошо, ворчун. Подержи это.— Она пихает мне кофейные кружки.

Одежда падает на пол хлопком ткани, мои ловкие рефлексы включаются, чтобы принять чашки. Она снимает толстовку прямо в коридоре без предисловий, не заботясь о том, что я стою прямо там. Сдавленный звук застревает у меня в горле, когда она поворачивается, ее волнистые каштановые локоны стекают по изгибу ее позвоночника, заканчиваясь прямо над дразнящей выпуклостью ее задницы.

На ней действительно есть трусики—жемчужно-зеленые кружевные стринги, которые заставляют мой член напрячься в рекордно короткие сроки. Я стискиваю зубы так сильно, что у меня болит челюсть, пока она надевает свои длинные ноги в эластичные тренировочные колготки. Они обнимают каждую линию, каждый мягкий изгиб. Единственный намек на то, что они ей слишком велики, - это лишний материал, стянутый у лодыжек, и пояс, натянутый почти до груди. Я ловлю их взгляд сбоку, когда она тянет за угольный Хенли.

—Айла,—выдавливаю я.

—Что. Ты.Черт возьми.Делаешь.

Любой мог пройти по коридору, чтобы посмотреть ее маленькое шоу. Кровь в моих венах закипает при мысли о том, что мои братья наблюдают за эротическим зрелищем ее обратного стриптиза, натягивая на меня одежду. Черт, моя одежда.

—Что? Ты хотел, чтобы я оделась. Я не могу попасть ни в одну из этих комнат без разрешения службы безопасности.—Она многозначительно шевелит пальцами, затем откидывает волосы, заправленные в открытый вырез рубашки.

—Я не стесняюсь, все в порядке.

Хорошо. Все в порядке. Это так чертовски далеко не нормально. Меня снова охватывает желание вонзить во что-нибудь нож.

Я залпом выпиваю один из кофе. Горячий жар, обжигающий мое горло, необходим, чтобы отвлечься от запретных мыслей, кружащихся в моей голове. Она просто прикрылась. Я не уступаю тому, чего хочет мой член—не швыряю кружки, чтобы прижать ее к стене, раздеть ее догола для меня и заткнуть ей рот поцелуем.

Желание поцеловать ее просто для того, чтобы увидеть, какая она на вкус, всегда сидит у меня в голове, когда она рядом. До сих пор мне удавалось держать ее на поводке, но ее присутствие в нашем пространстве трудно игнорировать.

После того, как я его допиваю, мне приходит в голову, что кофе был приготовлен так, как я люблю, черный с одним кусочком сахара. В ее стакане было молоко. Настойчивое тепло возвращается в мою грудь, но я уничтожаю его.

—Основные правила,— объявляю я.

—У тебя не может быть свободы действий. Мне нужно все время знать, где ты находишься, если ты остаешься здесь для защиты.

—отлично. Хочешь, я перееду в твою комнату, пока мы этим занимаемся?— Она подмигивает, добавляя к тому, как ее игривое нахальство действует мне на измотанные нервы.

—Я отличный обниматель. Мы можем раскачать ножницы-бумагу для маленькой ложки.

Игнорируя ее, я иду по коридору. Она идет за мной, все еще босая. —У тебя была обувь, когда ты приехала.

—Я предпочитаю ходить босиком. Это отлично подходит для тренировки твоего равновесия, понимаешь?

Она бросается передо мной грациозным танцевальным движением и выполняет воздушный шпагат.

—Видишь?

Я плотно сжимаю губы, не желая хвалить ее естественную способность двигаться.

—В любом случае, как бы мне ни нравились мои туфли, они непрактичны в стиле заключенных. Я лучше пойду босиком.

—Ты не пленница, - бормочу я.

Я просто не доверяю ей и никогда не игнорирую свои инстинкты.

Скользнув по ней взглядом, я раздражаюсь.

—С твоими руками все в порядке?

—да.—Она мило улыбается мне, показывая заживающие царапины на своих ладонях.

—Джуд почистил их для меня, когда увидел, что я пытаюсь справиться с этим. Отговорил меня на всю катушку.

Вероятно, это походило на дружеский разговор, когда на самом деле он допрашивал ее под видом того, чтобы успокоить, как он это делает лучше всего. Мои губы сжимаются в тонкую линию. Мы останавливаемся на кухне, чтобы выбросить пустые кружки, затем она следует за мной к Колтону и Роуэну.

—Что-нибудь новенькое?— Я бросаю оценивающий взгляд на Айлу, двигающуюся по гостиной, чтобы исследовать ее, не в силах свободно говорить о том, что я хочу знать, когда она там.

—Если бы у меня было что-то срочное, я бы сорвал твою тренировку по наказанию крыс в спортзале, - бормочет Колтон с полным ртом хлопьев.

—Что касается устройства слежения, я соединил его вместе, чтобы посмотреть, куда оно нас приведет—не смотри на меня так, да, я отключил сигнал.

Мои зубы клацают, когда я закрываю рот. Колтон закатывает глаза. Роуэн встает, вытягивая руки над головой.

—Я собираюсь позвонить своей маме.—Ее полные печали глаза устремляются на Айлу, которая просовывает голову в спортзал. Она понижает голос.

—Я не хочу рисковать тем, что не смогу поговорить с ней, как только закончится встреча.

—Иди.— Кольт дергает подбородком в сторону своих многочисленных экранов.

—Я держу это на замке.

Роуэн останавливается возле Айлы, чтобы обнять ее, прежде чем она направится в их с Реном комнату. Кольт встает со своей пустой миской из-под хлопьев, в то время как Айла возвращается ко мне. Мы оба изучаем стену мониторов.

—Я пропустила сегодня важное занятие.— Ее взгляд находит мой каменный профиль.

—Колтон и Рен сказали, что я должна остаться здесь, так как Колтон не может уделить время, чтобы отвезти меня в кампус.

Я хмыкаю. Это правильный выбор, такой же, который я бы сделал.

—Ты бы предпочла рискнуть, предоставив нападавшему еще одну возможность овладеть тобой? Они не собираются останавливаться.

Айла снова поворачивается к стене с компьютерными экранами.

—я знаю. Это просто странно. Мне не нравится чувствовать себя...запертой в клетке.

На несколько секунд над нами воцаряется тишина.

Она ахает. Меня охватывает беспокойство, и мой взгляд снова скользит по экранам, беспокоясь, что у Колтона есть что-то, чего она не должна видеть. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, она бросается к двери. Она чертовски быстра. Потрясенный, я бросаюсь за ней, сдерживая проклятие. Она напала на меня, но я лучше обучен двигаться, чем она.

Безжалостно тактическая часть меня думает, что это все, тот момент, когда я ждал, куда она убежит, чтобы раскрыть секреты, к которым мы дали ей доступ, в то время как другая, более глубокая, примитивная часть меня, которая всплыла на поверхность вместе с тем, как она очаровывает меня, ненавидит вид того, как она убегает от меня.

Она должна бежать. Я только уменьшу ее яркий свет, если она будет проводить слишком много времени рядом со мной.

Мы уже в нескольких дюймах от главной лестницы, когда я обхватываю ее за талию и прижимаю к стене своей грудью к ее спине.

—Как ты думаешь, что ты делаешь?— Я требую.

Она вздрагивает от моего резкого тона, но расслабляется подо мной. Еще одна волна шока пробивается сквозь мою ярость. Как она может совершенно не бояться, когда ей должно быть страшно находиться в моей власти?

—Идет дождь, - говорит она, задыхаясь, в ее голосе слышится волнение. Дождь. Именно наружная служба безопасности вызвала у нее такую реакцию. Когда я молчу, она уточняет.

—Я люблю дождь. Могу я выйти на улицу? Я хочу танцевать во время дождя.

Дождь. Эхо боли горя отдается в моей груди. Моя мама любила дождь. Я возненавидел это, потому что дважды терял ее под дождем.

Волнение Айлы напоминает мне волнение мамы.

Моя челюсть работает. Требуется усилие, чтобы оторваться от нее. —Пойдем со мной, - грубо говорю я.

Вместо того чтобы воспользоваться главным выходом из Гнезда, я веду ее другим путем. Мы поднимаемся по каменным ступеням в отель. Когда-то они были ступенями в старый винный погреб в соответствии с первоначальными чертежами, прежде чем мы отремонтировали подуровень. Облупившиеся обои и то, что осталось от искореженных половиц, пахнут плесенью из-за влажности в воздухе. Туманный туман окутывает территорию, видимый через пыльные окна, накатывающий с океана.

Я сосредотачиваюсь на бурлящем возбуждении Айлы, чтобы не думать о дожде, забрызгавшем машину, когда я был ребенком, до того, как на нее напали из засады люди, похитившие меня и мою маму.

Мы выходим во внутренний двор с навесом. Осыпающийся камень покрыт зарослями, сорняки прорастают из каждой щели, а плющ заглатывает половину арок. Отсюда она может делать то, что, без сомнения, будет продолжать преследовать меня до тех пор, пока я не дам разрешения, пока я буду наблюдать из-под навеса, не промокнув.

—Это потрясающе, - выдыхает она.

В открытом центре льет дождь, насыщая землю лужами. Я напрягаюсь от отдаленного раската грома. Такие штормы, как этот, редки осенью в штате Мэн, но когда они случаются, у меня зубы сводит от страха.

Именно во время такой бури меня похитили с целью выкупа. Мое плечо покалывает там, где одна из моих многочисленных татуировок в честь моей матери. Я ненавижу этот чертов дождь.

Пока я погружен в свои мысли, борясь с тошнотворными воспоминаниями, Айла выходит с поднятыми ладонями и лицом. Капли быстро стекают по ее коже, и она улыбается, закрывая глаза, как будто она на небесах.

—Это мое самое любимое чувство в мире, - шепчет она, едва слышно из-за непрекращающегося дождя.

Мы такие разные. Я не могу представить, что мне это понравится. Не тогда, когда это не принесло мне ничего, кроме боли. Я переживаю свои кошмары каждый раз, когда идет гроза, не в силах смириться с любовью к дождю.

Айла не обращает на меня особого внимания, выходя во двор, пока я стою на страже. Она проводит несколько мгновений, вытянув руки и вращаясь, явно наслаждаясь собой. Когда она начинает танцевать, мое дыхание становится хриплым.

Скрестив руки на груди, я борюсь с желанием выйти под дождь, чтобы преследовать ее, схватить ее, поцеловать, как я всегда мечтал сделать.

Один вкус.

Нет. Я не создан для одного вкуса.

Я не могу отрицать ее прекрасную ловкость или эмоции, которые она вызывает каждым изгибом своего тела, движением своих длинных ног и выражением лица, когда она использует все свое тело, чтобы рассказать мне историю. Свобода, вот какое чувство я испытываю, наблюдая, как она танцует под дождем.

Что знает о свободе избалованная, богатая дочь коррумпированного сенатора? Она не имеет права танцевать, как будто это ее единственное спасение на этой земле.

Она промокает до костей, моя рубашка прилипает к ее коже. Ее соски затвердели, но она ничего не скрывает от меня. Резкий выдох оставляет меня от ее беззаботного смеха. Она использует это пространство, пиная воду из лужи. Если бы это была драка, я бы сделал то же самое.

Это жестокий вызов - видеть, как она так наслаждается этим, когда еще один раскат грома сквозь шипение дождя заставляет меня переживать вспышки худшего дня в моей жизни в ярких деталях. Крики, заглушенные дождем, навязчивое чувство беспомощности, холодные пальцы моей матери, вырванные из моей маленькой руки, когда похитители увезли ее туда, где я не мог видеть, но я все еще мог чертовски все слышать. Вспышки не прекращаются.

Сердце колотится с такой скоростью, что кажется, будто я умру, страдая от воспоминаний, я отворачиваюсь от двора и хлопаю ладонью по холодному камню. Мое прерывистое дыхание вырывается неровно. Уже много лет все не было так плохо. Мой контроль ускользает, моих обычных методов сдерживания демонов уже недостаточно.

Еще один смех Айлы - как успокаивающий бальзам на боль в моей груди. Я наклоняю голову, обнаруживая, что она откидывает мокрые пряди волос назад, ее яркая улыбка обращена к небу.

Я сосредотачиваюсь на ней, пока мое дыхание не приходит в норму, сильная сердечная боль не проходит. Она выводит меня из теней, которые сковывают мой разум в смятении, с этой непринужденной улыбкой, естественным сиянием ее счастья, несмотря на опасную причину, по которой она здесь, обвивается вокруг меня, не позволяя отвести от нее взгляд.

Это то же самое чувство, которое я испытал, когда впервые увидел ее плачущей в четырнадцать лет. Чувство, что независимо от того, насколько темным становится мир, есть причина выжить.

—Ты должен выйти сюда, это фантастика!— Айла вскрикивает, поднимая руки над головой.

—Давай, Леви! Почувствуй дождь вместе со мной.

—Мне здесь хорошо.— Я отталкиваюсь от стены и скрещиваю руки на груди, снова принимая защитную стойку. Кончиком языка я дотрагиваюсь до кольца на губе.

—Но я наблюдаю.

Услышав шершавый гравий в моем голосе, она поворачивается, чтобы встретиться со мной взглядом.

—Тогда позволь мне устроить тебе хорошее шоу.— Уголок ее рта приподнимается.

На этот раз, когда она двигается, я фиксирую свое внимание на ней. Это держит меня в узде, отвлекая от демонов, карабкающихся за моим вниманием.

Я ловлю себя на том, что разрабатываю план тренировок, специально разработанный для нее, чтобы извлечь выгоду из ее сильных сторон. Это просто смешно. Мы предоставляем ей нашу защиту, укрываем ее от тех, кто за ней охотится, но я тренирую только своих братьев и Роуэна. У меня нет никакой цели обучать ее, кроме удовлетворения, которое я получил бы, оттачивая ее навыки и раскрывая ее потенциал, чтобы научить ее, как защищаться, как убивать.

Я качаю головой, чтобы развеять эту фантазию. Вот и все, что есть, все, что когда-либо может быть между нами.

Влечение-это еще одна форма слабости. Я могу признать, что она великолепна, не притворяясь. Я никогда этого не сделаю.

Эта девушка прокладывает себе путь с обезоруживающей улыбкой и жизнерадостной индивидуальностью. С Колтоном легко, но даже Рен находит ее выходки забавными. Исла Вонн-это отвлекающий маневр, который мне не нужен. Искушение, которое означало бы мое падение. Я закрыт по какой-то причине. Таким образом, я работаю лучше, больше подхожу для наблюдения за всем, что меня окружает, оцениваю угрозы до того, как они развиваются, пока я остаюсь отстраненным.

Я держался на расстоянии, игнорировал желание к ней, которое кипит в моих венах. Если я потеряю бдительность, она прорвется сквозь мои стены и найдет монстра, поджидающего ее там, где должно быть мое сердце.

Монстры не могут заполучить принцессу.