Ветер

Глава 4

Событие десятое

Пей сколько хочешь, пей сколько можешь, но Лепрекона не перепьешь!!!

Bon Scott

Послом Великого ханства Джунгарии в Соединённом королевстве остался десятник Мончаг, что с калмыцкого переводится как бисер. Сашка имени удивлялся. Довольно высокий и не круглолицый совсем юноша с чёрными густыми волосами меньше всего белый кругленький бисер напоминал. Отбирали в посольство людей не по суперспособностям, нет, знание английского на уровне приветствовалось, но главным это не являлось. Главным было более европейское — удлинённое лицо. Именно из-за почти европейской внешности Мончаг и был выбран из других десятников.

Посольство должно было пробыть в Англии до объявления войны союзниками России. После чего объявить войну Англии и Франции заодно и покинуть столицу недружественного государства. Сбежать или официально уплыть в Америку — это уж как обстоятельства сложатся.

Но эти два года посольство не только должно было сидеть в бывшем приюте детском и овсянку поедать, были и другие задачи у них. Алиса выискивала в газетах интересные факты, в том числе и про изобретения всякие. Она же занималась и скупкой в магазинах учебников и всяких научных трудов, которые затем Иваницкий должен был переправлять в Болоховское. Что с этим делать потом Сашка ещё и сам не знал. План у него был составлен только до войны Крымской, а что делать после неё и не знал. Но что бы там дальше не произошло, учебники и научные труды точно не помешают.

Ещё одной задачей у полиглотки был анализ политической ситуации в Англии. Тут вечно шла чехарда с правительствами, боролись виги с «торями», и вот Сашка поручил Алисе отследить, а кто же из того или другого правительства является действительно деятельным человеком, приносящим пользу Великобритании. К середине сентября 1851 года Алиса, перелопатив сотни газет, остановилась на одном человеке. Пост в правительство человек занимал важный. Он был государственным секретарём по военным и колониальным делам (англ. Secretary of State for War and the Colonies), или ещё его называли — Министр по военным и колониальным делам Великобритании. Звали товарища — Джон Пакингтон. А если все титулы перечислять, то Джон Сомерсет Пакингтон, 1–й барон Хэмптон.

Получив от Алисы кандидатуру, Мончаг занялся разведкой. Используя кэбы, добирались до руководимого Джоном Пакингтоном министерства и прогуливаясь туда-сюда утром и вечером, пытались ребята составить график работы этого товарища и определить, а где же в Лондоне он проживает. Из газет следовало, что у барона в Вустершире есть огромный дом и имение, но это очень далеко от Лондона, сотня мили, а следовательно, в самом городе у него должен быть дом или квартира. Её в Вестминстере и нашли. Половину этажа второго в трёхэтажном доме министр занимал. При этом, как выяснялось из наблюдений уже за домом сэра Джона, семью в Лондон он не перевёз и жил в десяти комнатах с тремя слугами и одной вполне себе миленькой служанкой. Наверное, она ему пятки чесала перед сном. А может и не только пятки? А может и не только чесала?

Дом находился как-бы во дворе и был отгорожен от улицы линией чахлых лип. Справа была конюшня и каретный сарай, а слева флигель для прислуги. Истопник в нём жил, водонос и ещё какие-то непонятные личности. Обслуживали они не только министра, но и всех остальных жильцов элитной недвижимости.

Наблюдения за домом показало, что добраться до сэра Джона Сомерсета Пакингтона, 1–й барона Хэмптона ночью не составит вообще никой проблемы. Дверь парадная в дом закрывалась. Ну, молодцы. А вот дверь чёрного хода была открыта круглосуточно. И истопник шастал по дому круглосуточно. При этом днём было ещё вполне тепло в Лондоне, а вот по ночам обычно шёл нудный дождь и было холодно и промозгло. Ну и чтобы сэрам было сладко спать, мужик с огромными седыми бакенбардами подтапливал по ночам печи, о чём дым, поднимающийся из шести труб на крыше дома, сообщал всем желающим об этом узнать.

На операцию, которую по традиции сложившейся Мончаг обозвал «Лепрекон». Это, без всякого сомнения, самый известный персонаж ирландского фольклора. Это невысокий коренастый человечек, одетый в камзол, жакет с красными бриджами, башмаки с пряжками и шляпу цилиндр. Ещё у него есть горшочек с золотом. А сам по себе он сапожник, всяким феям туфли шьёт. Кстати, именно от этого персонажа пошла поговорка: «пьёт как сапожник». Вечно это лепрекон пьяный по всяким мифам. Почему операцию так назвали, а есть у этих человечков хобби одно, говорят, что по ночам лепреконы проникают в дома людей и отщипывают по маленькому кусочку от каждой монеты. Чёрт с ними с монетами, а вот проникают по ночам в жилище — это да.

Пошли на операцию втроём. Купили обычный кэб. Сам Мончаг переоделся в кэбмена, а двое помощников в стандартную одежду лондонских обывателей. Да и не видно одежды толком, все закутаны в длиннополые плащи, ночь как по заказу выдалась холодной, дождливой и безлюдной из-за всего этого.

Кэб, не таясь, подъехал к чёрному ходу дома, и Мончаг вышел, осмотрелся, и, привязав лошадь к специальному кольцу, вмонтированному в стену дома, поманил товарищей за собой.

Событие одиннадцатое

Я предпочел бы быть первым здесь (в бедном городке), чем вторым в Риме.

Гай Юлий Цезарь

Капитан Фредерик Пауль Ирби в очередной раз за последние пять минут поправил нашлёпку на глазу и снова приник целым глазом к подзорной трубе.

— Двухмачтовая гафельная шхуна. Плохо вас там учили в России.

— Как же гафельная, это марсельная шхуна, — уставился на что-то впереди в свою подзорную трубу и фон Кох.

— Гафельные шхуны, господин капитан-лейтенант, несут на всех мачтах только косые паруса, а марсельные шхуны кроме косых парусов на обеих мачтах, имеют на фок-мачте вверху один, а то и несколько прямых парусов. И посмотрите внимательно, у этой беглянки все паруса косые. Так что это, бесспорно, гафельная шхуна.

— Угу, — Владимир Фёдорович развёл руками, — не приходилось с такими сталкиваться. Обознался. Твоя взяла Пауль. И что делать будем?

— Раз мы пришли к согласию, что это гафельная шхуна, то и с тем, что гафельные шхуны отличаются высочайшей маневренностью, они способны двигаться под острыми углами к ветру, тоже придём к согласию. Уйдёт она от нас, если просто в догонялки играть. Прикажите, господин капитан, из носовых орудий дать залп, пусть положат ядра у неё прямо перед бушпритом.

Капитан-лейтенант поморщился. Да, он назначен князем Болоховским капитаном этого фрегата. Вот только одновременно на корабле имеются в наличие настоящий капитан «Аретузы», не ставшей пока «Авророй», и вдобавок капитан второго ранга фон Штольц. У Генриха Фридриховича оторвало кисть на левой руке, но ведь от этого он менее опытным моряком быть не перестал. Всё же у него есть опыт кругосветного плавания. Хоть и мичманом. Но у Коха и такого нет. Он дальше Великобритании не ходил.

Так не всё ещё. Кох как-то упустил этот момент, Ремизов ему сказал, что артиллеристы лучшие в стране взойдут на корабль в Кронштадте, когда они туда прибудут после захода в Ирландию и какой-нибудь германский порт. Потому, на корабле из тех, кого привёл с собой Кох, нет ни одного артиллериста. Ну разве лейтенант Стасов Валерий Валерьевич был как-то назначен командиром батареи. Давненько и на суше.

И вообще, единственный артиллерист на «Аретузе» сейчас это уорент-офицер в звании Second Class Petty Officers (старшина второго класса) Адам Карпентер (Carpenter) («плотник»). Он, конечно, обязан подчиняться фон Коху как капитану корабля. Вот только с каким желанием он будет это делать. А шхуна действительно от них уходит, и медлить нельзя.

Эта посудина вынырнула из утреннего полусумрака, когда «Аретуза» кралась вдоль африканского побережья, недавно миновав Алжир. Ещё немного и будет Марокко, а там и Гибралтар. Сейчас на юге оккупированный недавно Францией Оран. Рассчитали маршрут они вместе с англичанином и Штольцем так, чтобы фрегат шёл вдоль африканского берега большую часть пути, а Гибралтар хотели миновать ночью. Шли, стараясь уклоняться с маршрута других судов, едва на горизонте вперёдсмотрящий увидит парус. И тут на них со стороны Франции на полных парусах несётся эта шхуна. На кораблике фрегат с английским флагом заметили и стали резко менять курс, направляясь к Орану видимо, на юго-запад ломанулись.

Тогда Пауль Ирби и говорит.

— Раз убегают, значит есть, что скрывать. В нашей дальнейшей непростой жизни это может пригодиться. Явно контрабанда. Скорее всего оружие. Ну, и не желательно, чтобы кто-то о нас потом рассказал тем, кому не надо.

— Как это? — не понял. Кох.

— Да всё просто. Перехватит их через пару часов английский корабль, предположим. А эти со шхуны под пытками проговорятся, что их уже преследовал английский фрегат. В Средиземном море не лишку английских парусных фрегатов. Сразу подумают про «Аретузу». Адмирал Дандаса точно не дурак, и отлично знает все английские корабли в Средиземном море, а уж чисто парусные военные фрегаты точно, можете мне поверить, господин капитан. Нужно ли нам это?

Владимир Фёдорович на минутку задумался, но счёл доводы Пауля вескими и отдал команду:

— Свистать всех на верх. Курс на перехват той шхуны.

А добыча оказалась быстрой и вёрткой. Уже пару раз меняла курс, и фрегату с его прямыми парусами так резко повернуть не получалось. Отставали. Сейчас вот в третий раз догоняют. Почти догнали. Кабельтова четыре осталось. Так эта вёрткая шхуна опять переложит паруса и почти против ветра начнёт от них уходить, именно такой манёвр сейчас и напрашивался, по крайней мере Владимир Фёдорович так бы и поступил. И все предыдущие действия капитана шхуны были направлены к такому курсу. Ну, а с прямыми парусами их фрегат точно не сможет идти против ветра.

— Пауль, командуйте артиллеристами, — нашёл выход фон Кох.

В единственном артиллерийском расчёте сейчас сборная солянка. Там три англичанина, один шотландец, один индиец и два калмыка. Командиром же временно поставили лейтенанта Стасова Валерия Валерьевича. Ирби презрительно ухмыльнулся своей перекошенной сабельным ударом рожей и пошёл на бак к двум двенадцатифунтовым орудиям. Может это и не ухмылка была, за мимикой, смещённого с поста капитана, могла и улыбка радости скрываться, что постреляет сейчас, руки чесались. Ничего не ясно на и так перекошенным лице.

Зарядили орудие и бабахнули. Кох попытался увидеть, куда ядро улетело, но пойди рассмотри, что там творится в четырёх кабельтовых. Судя по тому, что беглецы курс не изменили и парусов спускать не начали, на шхуне ядра тоже не приметили.

— Огонь по кораблю из обоих орудий, — решил попробовать Владимир Фёдорович обострить ситуацию. Раз не хотят по-хорошему, придётся по старинке, показать кто сильнее.

Бабах. Бабах. Оба носовых орудия окутались по очереди клубами дыма, который быстро снесло к мостику. Когда ветер уволок пороховую вонь и поредевшие клубы дыма назад, капитан-лейтенант снова приставил к глазу окуляр. Расстояние пока уменьшалось, а вот следов того, что по шхуне попали на этой самой шхуне не наблюдалось.

— Продолжить огонь, — теперь криво ухмыляться настала очередь Владимиру Фёдоровичу. Хвалёные английские артиллеристы по такой близкой цели попасть не могут.

Событие двенадцатое

Предметы, которым обучают детей, должны соответствовать их возрасту, иначе является опасность, что в них разовьется умничанье, модничанье, тщеславие.

Иммануил Кант

— Господин капитан-лейтенант, — наблюдение за третьим неудачным залпом прервал сотник Дондук.

Из всех непонятностей этого корабля и всей ситуации эта сотня калмыков была самая непонятная. Нет, князь Болоховский вроде бы объяснил фон Коху, что калмыки эти относятся к казацкому сословию, но в армии они не служили, ни на какие сборы не попадали, и ни в одной войне не участвовали. Они только окончили школу. Пацаны молодые и безусые, в общем. На корабле и в операциях на суше, если ею будет руководить фон Кох, то сотня подчиняется ему. А так это отдельное воинское формирование, у которого есть и свои цели в предстоящей войне с Англией и Францией.

Владимир Фёдорович за последние дни многое передумал, но в войну эту невозможную с его точки зрения пока не верил. Но это не мешало ему удивляться на эту сотню и её командиров глядючи. Начать с того, что они захватили этот корабль, перебив триста английских матросов и офицеров, потеряв раненым только одного человека. Пяток мелких порезов не в счёт. А продолжить можно позавчерашним инцидентом. Свидетелем схватки профессионального военного — майора Джона Эдварда Осборна с десятником Бурулом, на вид совсем мальчишкой, и даже участником этой схватки Кох стал позавчера.

Ночью был приличный дождь, что, наверное, редкость в сентябре у африканского берега, по крайней мере, так сказал капитан Ирби. Бывший капитан. Кох утром обошёл корабль, как и положено, в каждую дырку нос засунув, и обнаружил, что на одной из шлюпок, находившихся на палубе между мачтами, оборвана завязка на укрытии и кусок парусины провалился внутрь. Туда могла попасть вода. Владимир Фёдорович подозвал старшего индийской части команды, а была их вахта, и приказал парусину снять, проверить нет ли воды в шлюпке, вычерпать, если возникнет необходимость, починить тент и вновь укрыть шлюпку. Говинд начал отдавать своим распоряжения, а Кох решил осмотреть внимательно и шлюпку, закреплённую рядом. Отдавал он распоряжения индийцу на английском языке.

Только он повернулся правым боком к шлюпке, как из той самой дыры в парусине показалась всклокоченная, обросшая щетиной голова. А следом полез и сам человек. Был он в красном пехотном мундире британском, который с каким-либо другим спутать трудно. Владимир Фёдорович отшатнулся, но при этом ногой зацепился за брошенную тут одним из индийцев, до приказа Говинда надраивающего палубу, швабру и полетел на только намытую мокрую ещё и скользкую палубу. Как оказалось в последствии, эта швабра ему жизнь спасла, так как майор по тому месту, где только находилась шея фон Коха, полосонул саблей.

Капитан-лейтенант завалился на бок и по инерции ещё и проехал метр по палубе. И это опять его спасло. Англичанин выбрался из шлюпки в дыру и с саблей бросился вновь на Коха. Вжик, опять в вершке от носа просвистел кончик сабли. Вот тут то и появился десятник калмыков Бурул. Потом уже он рассказал, что спускался с вороньего гнезда своего любимого, а тут такая неправильная драка — на безоружного оружный нападает.

Капитан к появлению Бурула уже не на боку лежал, успел перевернуться на спину и поединок тоже безоружного калмыка и, по прежнему держащего в руке саблю, майора наблюдал из первых рядов. Всё произошло в считанные секунды. Бурул раскинул руки в сторону и, как вставший на задние лапы медведь, двинулся на майора, крича что-то на своём языке. Когда расстояние сократилось до пары метров Осборн сделал шаг вперёд, а затем глубокий резкий выпад. Казалось Коху, что промахнуться в этого медведя, с расставленными руками во всю ширь, просто невозможно. Но майор промазал. Бурул неожиданно оказался к противнику боком, перехватил одной рукой предплечье англичанина, а локтем второй руки заехал ему в нос. Саблю майор выронил. Бурул провёл подножку, и Осборн разбитым носом теперь в палубу мокрую впечатался. Раз, и калмык уже сидит на спине у британца и заламывает ему руку. На этом поединок и закончился.

Так что к калмыкам и к их непонятному командиру фон Кох относился с почтением. Они, конечно, официально не офицеры, но владеют четырьмя, а то и пятью языками на вполне приемлемом уровне. Они знают математику не хуже самого Владимира Фёдоровича, а при необходимости вполне могут поддержать разговор как про книжные новинки, так и про перипетии мировой политики и победить любого из его офицеров, да и его самого, в географическом споре. Странные, в общем, пастухи. И школа, которую они закончили, странная.

— Господин капитан-лейтенант, давайте мы их остановим, — Дондук указал на стоящих позади него десятерых калмыков с длиннющими ружьями. Даже самого высокого из них, Аюка, ружьё было на несколько вершков выше.