Вид с пирамид

СУЭЦ

Стояли снежные рождественские праздники. Двадцатые годы были на исходе. Энергичная хозяйка винного погребка «Эст-эст-эст» на Малтезской площади посыпала золой садовую дорожку.

В погребке было жарко. За столиками сидели одни мужчины. В сочельник обычно дома не готовят, и заботливые мамы украшают детям елку. В такое время мужчины предпочитают посидеть за стаканом вина и, пребывая в общительном настроении, любят обстоятельно потолковать о животрепещущих событиях прошлого века.

За одним столом расположились представители старшего поколения мастеров искусства с Малой Страны[25] во главе с Цельдой Клоучеком. За другим, более шумным столом сидела юная гвардия художников, скульпторов, архитекторов и поэтов, отнюдь не собиравшихся поститься.

Хозяин и сам не знал, радоваться их приходу или нет. Конечно, для его заведения это была прекрасная реклама — заманчиво прослыть владельцем погребка малостранских художников, но с другой стороны, с ними одно горе. В прошлом году, например, они устроили рождественскую елку на столе и прожгли скатерть. А в позапрошлом наносили ведерком снегу и принялись обстреливать снежками постоянных клиентов — у тех. видите ли, реакционные взгляды на искусство. И вдобавок облепили свечками старый «шевроле», принадлежавший одному молодцу из их компании, зажгли свечки, вытащили приятеля из-за стола, посадили в машину, а он — ведь вот какой деликатный человек — даже не рассердился. Так со свечками и доехали на своей тарахтелке до Карлова моста, там уж свечки погасли. — Странные люди! Но счет у них солидный, платят они сообща, а деньги между собой собирают. Только бы не галдели так.

Из года в год в полдень сюда заходил старый, очень старый человек в длинном пальто-реглан. У него изборожденное морщинами лицо с беззубым ртом и такие руки, что по ним, как по срезу старого дерева, можно сосчитать прожитые в тяжком труде годы. Он переходил от столика к столику, и всюду его встречали приветливо и радушно. Шумные компании тотчас же затихали, и старик, развязав розовый платок, угощал каждого кусочком витого рождественского хлебца. В этом было что-то напоминающее библейские сказания или сказку о чудесном старичке с Малой Страны. И когда брошенное кем-то вскользь слово пробуждало его воспоминания, он принимался за свой рассказ.

А рассказывал старик всегда одно и то же — о том, как он с Фердинандом Лессепсом строил Суэцкий канал. Видимо, это было самое волнующее событие в его жизни, и поэтому ему казалось вполне уместным всегда и повсюду рассказывать о нем. Имя этого человека я то ли забыл, то ли вообще не знал. Но мне не забыть гордого блеска старческих глаз, когда он рассказывал нам, зеленым юнцам, еще только вступавшим в жизнь, какое это было грандиозное строительство — и он был его участником.

Несколько лет спустя я попал в Порт-Саид и собственными глазами увидел Суэцкий канал. Тонкая лента голубоватой воды застыла неподвижно — я бы сказал, покоилась в белой, выцветшей равнине, скудной, сыпучей и сухой. А вокруг разбросала свои железные аксессуары цивилизация. Паутина проводов, дорожные знаки, рекламные стенды и семафоры. Так вот он, Суэцкий канал! На первый взгляд ничего особенного!

Около 161 километра в длину, не более 120 метров в ширину (только в одном месте 150 метров). Наибольшая осадка судов 10 метров, поскольку глубина самого канала всего лишь 12–13 метров. Но, несмотря на это, по каналу проходят громадные океанские пароходы и военные крейсеры. Ганзелке и Зикмунду удалось запечатлеть на пленке даже британскую авиаматку. Она возвышается, точно пузатый небоскреб, над плоской белой равниной. Кажется, ее борта, как своды, нависают над гранитными берегами.

Просто диву даешься, насколько узок Суэцкий канал! Куда ему до Влтавы! И абсолютно никакой пышности! Никаких пилонов, колоннад или стопудовых статуй из гранита — вот египетские фараоны, те строили иначе! И только на западном волнорезе в Порт-Саиде, на прекрасном пьедестале возвышалась семиметровая фигура из бронзы, увенчанная лавровым венком. Старомодная фигура во фраке с перекинутым через плечо пальто. Памятник Фердинанду Лессепсу.

На пьедестале памятника торжественная надпись: Apperire terram ventibus (Открыть землю человечеству). Таким громким и красивым словам охотно верят. А те, кто их произносит, часто начинают в них верить сами.

Фердинанд Лессепс был дипломатом. Ему еще не исполнилось и тридцати лет, когда французское правительство направило его в Каир. Там он познакомился с юным офицером Вагхорном, одержимым идеей соединить моря Европы и Азии, прорыв канал через Суэцкий перешеек. Вагхорн принадлежал к числу идеалистов и восторженных мечтателей. Он разбудил в душе Лессепса честолюбие и страсть к авантюрам.

Лессепс, очевидно, был искренним поборником развивавшегося французского капитализма, но умел ли он заглянуть в будущее? Мог ли он предполагать, что задуманное им, смелое и, несомненно, рискованное предприятие— канал — превратят в одну из баз мирового империализма? Сделают очагом пожара на Среднем Востоке?

А если Лессепс даже и понимал сущность империализма, то все же имел в виду только интересы империализма французского. Он мечтал о славе Франции и горько переживал, когда впоследствии господствующее положение во Всемирной компании Суэцкого канала занял английский капитал. Лессепс так и не понял, что у империализма нет иной родины и иного родного языка, кроме золота.

Лессепс недолюбливал англичан, но и англичанам проект канала пришелся не по вкусу, ибо они опасались, что Франция укрепит свои позиции в Египте и слишком приблизится к британским владениям в Азии. И хотя переговоры о Суэцком канале велись в период Крымской войны, в период англо-франко-турецкой коалиции против России, однако правительство Пальмерстона чинило всяческие препятствия Лессепсу. Англичанам был нужен Суэцкий канал, но только для себя. Они прекрасно понимали, что хотя это предприятие и рискованное, но исключительно прибыльное, если удастся его осуществить, не говоря уже о — стратегическом значении канала. Но как быть, если проект французский! Это упрямое соперничество еще больше подгоняло Лессепса. Когда Лессепс получил, наконец, концессию на строительство канала, англичанам удалось добиться от султана Османской империи заявления, где говорилось, что египетский вице-король не имел права предоставлять такую концессию французскому капиталу. Но Лессепс не пал духом. Он слишком хорошо знал египетские нравы. В ту пору он уже занимал пост французского генерального консула в Александрии.

Несомненно, Лессепс обладал решительностью биржевого игрока, за что и поплатился жестоко на склоне лет. В Суэце он реализовал свой замысел, завоевал славу и пост председателя Административного совета. Но в другой раз, в 1879 году, добиваясь осуществления проекта Панамского канала, Лессепс оказался замешанным в грандиозном скандале, известном под названием «Панама». Банкротство Всеобщей компании по строительству межокеанского канала разорило более полумиллиона мелких французских акционеров, и Фердинанд Лессепс был приговорен к пяти годам тюремного заключения. Однако при пересмотре дела его оправдали, и спустя год он спокойно скончался в благочестивом уединении.

План Лессепса нельзя назвать новым. Идею соединения Средиземного моря посредством восточного рукава нильской дельты с Красным морем еще в 1970 г. до нашей эры выдвигал Сенусерт, царь XII династии времен Среднего царства. Я не знаю, почему эта идея не была осуществлена. И только в поздний период древнеегипетской истории царь Нехо I (610–595 годы до нашей эры) — властитель Сирии и Иудеи — принялся за строительство нильско-красноморского канала. Геродот, чьи сведения нередко весьма приблизительны, утверждает, что это. строительство стоило жизни ста двадцати тысячам рабочих.

Разумеется, в царские планы немедленно вмешалось египетское духовенство, и верховный жрец предсказал, что канал будет служить не интересам страны, а пойдет на пользу варварам. Варварами тогда называли персов. Сто лет спустя на Египет действительно напали персы, и строительство канала продолжал уже персидский царь Дарий II. Наконец канал, по которому одновременно могли проплыть две трехвесельные лодки, был закончен. Птолемеи (Лагиды) еще больше благоустроили канал, но на рубеже нашей эры его засыпали пески, и им перестали пользоваться. Позже римский император Троян вновь очистил канал. Когда в 640 году Амр ибн-эль-Асом одержал победу над Египтом и захватил нильскую крепость Вавилон, этот прозорливый араб верно оценил преимущество судоходного пути из Египта в Аравию и приказал опять расчистить старый канал. Но в 767 году этот канал был вновь — теперь уже намеренно — засыпан по приказу халифа Мансура-якобы для спасения священной Мекки от возможного нападения неверных. В действительности же халиф-испытывал жестокую зависть при мысли о том, что-Египет, пользуясь своим морским каналом, нанесет ущерб торговле Дамаска — резиденции халифата и центра европейской торговли с Востоком.

На этом обрывается биография первого канала. Века засыпали всякое воспоминание о нем.

На заре развития капитализма, когда заокеанская-торговля и хищнические морские походы в далекие краж за золотом и пряностями проложили вдоль материков новые пути для гордых парусников, некий венецианец вновь выдвинул план прорытия Суэцкого перешейка. Но совет дожей не одобрил плана. Немецкий философ и математик член Французской академии наук Готфрид, Вильгельм Лейбниц еще в XVII веке перечислил королю-солнцу, Людовику XIV, все преимущества, которые даст прорытие Суэцкого перешейка, но и его предложение пропустили мимо ушей. Монтескье и Вольтер в таком канале видели путь к мировой общности народов. Сен-Симон считал, что Суэцкий канал внесет серьезный вклад в дело «преобразования человеческого общества», и писал о нем как о чем-то предрешенном, хотя в те времена это было лишь мечтой.

Франция стремилась захватить выход из Средиземного моря через Суэцкий перешеек и тем самым обеспечить себе господство в Индийском океане. Когда в 1798 году Наполеон Бонапарт в результате битвы у пирамид временно захватил Египет, ему пришло в голову осуществить давно задуманный план. Он дал приказ своему личному инженеру Леперу приступить к обмерам перешейка. Лепер действительно обмерил весь Суэцкий перешеек — и допустил ошибку. Арифметическую ошибку. Он ошибся почти на девять метров. По его расчетам получилось, что уровень Красного моря на десять метров выше Средиземного. Не подозревая об этой ошибке, Наполеон отказался от своего плана. Морское сражение с англичанами у Александрии, стоившее Франции средиземноморского флота, закончило бесславную африканскую кампанию молодой французской республики. Но даже на острове Святой Елены сосланный император еще раз возвращался к проекту канала.

Первым, что попало в руки Лессепсу по прибытии в Египет, были записи Лепера. Их, по-видимому, привез Вагхорн. Впрочем, ошибка Лепера была исправлена еще до того, как Фердинанд Лессепс превратил свой грандиозный проект в конкретный план.

В 1854 году Фердинанд Лессепс впервые посетил египетского вице-короля Саид-пашу и представил ему тщательно продуманный проект. Французский дипломат с трудом сдерживал свое волнение — ведь к этому моменту он готовился в течение двадцати лет. Вице-король не сразу принял решение. Два года он размышлял над тем, какие выгоды принесет ему строительство канала. Наконец, 5 января 1856 года Саид-паша подписал документ о передаче Фердинанду Лессепсу концессии на строительство канала и использование его для иностранных судов сроком на девяносто девять лет. Прошло еще три года, прежде чем Лессепс достал необходимые средства. И лишь в 1858 году он создал Всемирную компанию Суэцкого канала с основным капиталом восемь миллионов фунтов. 22 апреля 1859 года на Суэцком перешейке приступили к первым земляным работам.

И тут обнаружилось, что вице-король понял то, до чего не додумался Лессепс. Саид-паша сообразил, что, разрешив иностранцам постройку канала для прохождения их судов через египетскую территорию, он совершил измену. А за измену должны платить. Используя свое положение и не скупясь на взятки, он добился разрешения каждые три месяца поставлять на строительство двадцать пять тысяч рабочих, которым компания платила жалкие гроши, а то и вовсе не платила. Это был буквально каторжный труд. За кусок хлеба и глоток воды. Зато в кассу вице-короля текли проценты с прибыли, получаемой за доставку воды на верблюдах в пески и пустоши среди соляных озер перешейка, пока, наконец, не подвели пресную воду к бурно растущей Исмаилии.

Строительство канала в суровых природных условиях, среди зноя и песка, уносило сотни жизней и сотни тысяч фунтов.

Сколько жизней оно стоило? Двадцать тысяч, тридцать, сто двадцать или несколько сот тысяч?

Советский историк И. А. Дементьев в качестве официальных данных о количестве смертных случаев на строительстве канала приводит цифру двадцать тысяч.

Польский журналист Мариан Брандыс утверждает, что, согласно официальным источникам, на строительстве погибло тридцать тысяч рабочих.

Президент Гамаль Абдель Насер в своем выступлении после национализации канала сказал, что при прорытии канала погибло сто двадцать тысяч рабочих.

Американский еженедельник «Тайм» пренебрежительно утверждал, что их было лишь несколько сотен.

Дело не в этом. Что говорить о количестве, когда дорога каждая человеческая жизнь.

Во сколько обошлось строительство канала? В общей сложности оно стоило свыше девятнадцати миллионов фунтов. Когда деньги акционеров были исчерпаны до конца, преемник Саид-паши Исмаил-паша вложил в строительство египетские средства. Исмаил-паша уже ясно видел, что строительство — вещь реальная. Опираясь на поддержку англичан, он заставил упорно сопротивлявшихся французских предпринимателей пойти на уступки.

Каналом занялся сам император Наполеон III. Последний был готов отказаться от некоторых, в частности территориальных, прав компании, но, разумеется, в обмен на финансовую помощь хедива. В конце концов султан под давлением Франции и Высокой Порты вновь утвердил концессию. Но теперь перед Египтом было поставлено условие — выкупить предоставленную компании землю.

Для уплаты «штрафа», наложенного пристрастным арбитром спора — французским императором, Египту пришлось взять в долг английские фунты. Но все же, когда канал был закончен, почти треть всех акций и 15 процентов дохода принадлежали хедиву Исмаилу.

Чешский инженер не принимал участия в политических интригах и не имел никакого понятия о том, что творится за кулисами денежных сделок. Я представляю себе, что он должен был чувствовать, стоя на берегу Озера крокодилов или одного из старых горько-соленых озер, когда на его глазах открылись шлюзы канала на средиземноморском берегу и морские волны хлынули в полувысохшие озера. Произошло это 18 марта 1869 года. Только узенькая перемычка отделяла воды двух морей. Инженер, конечно, не думал о том, что сооружение канала даст толчок хищнической борьбе империалистических держав за нефть Среднего Востока и за кратчайший путь в Индию. Из средиземноморских портов путь в Индию в три с лишним раза короче, чем вокруг мыса Доброй Надежды. Для чешского инженера это было чудом техники. Человек преображал природу, и инженер даже не представлял себе, насколько в эту минуту он мыслил по-социалистически.

16 ноября 1869 года официально объявили о прорытии канала. Строительство закончилось. Хедив расточал деньги и восторги.

Каир неделю торжественно праздновал это событие. Исмаил-паша приказал возвести для приглашенных на открытие канала знатных гостей новые роскошные отели. Он построил великолепный, по тогдашним временам и в особенности для Каира, театр специально для постановки оперы на египетский сюжет. Хедив лично заказал ее итальянскому композитору Джузеппе-Верди и пригласил в Египет итальянскую труппу.

В каирском театре, а потом в золотом зале королевского дворца состоялась премьера «Аиды». Вентиляторы не успевали разгонять душный воздух и тяжелый аромат духов. Генералы вытирали белыми платками багровые лысины, героически выдерживая груз своих орденов. Хедив, утопавший в сиянии алмазных звезд, был неимоверно щедр. Экономные французы шепотом обменивались мнениями по поводу того, сколько все это может стоить. Но они отнюдь не жалели хедива. И, конечно, еще меньше его подданных, которых он согнал на строительство канала. О последних в те времена вообще не принято было упоминать в обществе. Французские дипломаты говорили: «Богатая страна!» И вспоминали при этом о неудачном походе Наполеона к пирамидам. Уж он-то знал, зачем шел сюда с войсками. Ну вот, а теперь у нас есть здесь свой канал. Свои французские капиталовложения. — О, посмотрите, какой роскошный наряд!

В царском ложе появилась французская императрица Евгения. Потом в зал вступил австрийский монарх, наследные принцы и европейские князья, члены Административного совета, и, вероятно, где-нибудь на втором балконе скромно сидел инженер из Праги. Без зависти смотрел он на Фердинанда Лессепса, которому был предан душой и телом, ибо по его искреннему убеждению только Лессепсу должна была принадлежать-вся слава и почести.

Спустя день, 17 ноября 1869 года, по Суэцкому каналу прошло первое судно — французский корабль «Эгль» и вслед за ним флотилия из шестидесяти семи кораблей различных наций. На палубе «Эгля» стояла бледная французская императрица в пышной сборчатой юбке — как эта мода не подходила для знойного климата Египта! — и обмахивалась веером.

Продажное правительство Исмаила растранжирило миллионы на торжества по случаю открытия канала. Экономическая политика египетского правительства безнадежно терпела крах, а ожидаемые прибыли от пошлин за судоходство по каналу все еще не поступали. Британская секретная служба подстрекала кредиторов Исмаила не соглашаться ни на какие уступки. Банкир, подосланный британским правительством лорда Дизраэли, предложил хедиву помощь, и тот, чтобы выйти из финансового тупика, продал за 4 миллиона фунтов 176 602 акции компании. С тех пор пошлина за судоходство по каналу через египетскую землю потекла в карман иностранной компании. А сам Египет ровным счетом ничего не получил.

Английские и французские акционеры повели борьбу за раздел прибыли. Англичанам в то время принадлежало уже 44 процента акций. Но только в 1884 году британские акционеры добились существенного перевеса в Административном совете компании. Правда, теперь они опирались на английские штыки. При первом же удобном случае Великобритания прибегла к военному вмешательству. Этим случаем явилось восстание Ахмеда Ораби против феодального самодержавия хедива. Британские корабли открыли огонь по Александрии, а британские части, высадившись в Порт-Саиде и Суэце, разбили в сентябре 1882 года египетские войска повстанцев в битве при Тель эль-Кебира.

Англия фактически оккупировала Египет на целых 74 года. С тех пор корабли по Суэцкому каналу проходили под дулами британских орудий. Власть Англии над зоной Суэцкого канала, осуществлявшаяся в форме военной оккупации, продолжалась вплоть до 18 июня 1956 года, когда последний английский солдат покинул египетскую территорию.

Исторически это случилось не совсем так. То есть действительно предполагалось, что в этот день последний английский солдат покинет казармы в так называемой военной зоне Суэцкого канала, что должно была послужить началом торжеств по случаю эвакуации иностранных войск.

Уход последнего английского солдата предполагали обставить торжественно и церемонно. Организаторы церемонии представляли ее, очевидно, вроде смены караула. Последний английский солдат сменяется первым египетским. Все журналисты из Каира готовились стать свидетелями незабываемого момента в истории современного Египта. Операторы киножурналов и просто фоторепортеры со всех частей света заранее предвкушали грандиозные предложения агентств. Уже задолго до назначенного часа они горделиво, точно петухи, разъезжали в своих ярких крикливых машинах по Мосту хедива Исмаила, близлежащим улицам и площадям или самоуверенно крутили по площади Ат-Тахрир.

Но, очевидно, англичанам не нравится, когда кто-нибудь веселится за их счет. Во всяком случае уже за два дня до установленного срока последний английский солдат под покровом ночи поднялся на борт последнего английского корабля. Почти целый день жаркая военная зона оставалась без солдат. Просто удивительно, как это могло случиться. Но это случилось.

Точно в назначенный срок в Порт-Саид прибыл на самолете председатель совета министров Гамаль Абдель Насер. Толпы народа прорвали полицейский кордон Облепив со всех сторон машину Насера, они энергично вмешивались в приготовления к торжественной церемонии. В конце концов небольшой отрезок пути от аэродрома до бывших британских казарм главе правительства пришлось проделать пешком. Напряжение росло. Перед зданием английского Дома морского флота, устремившись в раскаленный голубой купол небес, возвышался пустой флагшток. Насер подошел к нему. Египетский моряк передал ему сложенный зеленым флаг с белым полумесяцем и звездой — государственный флаг Египта. Насер прикоснулся к нему губами. Стояла томительная тишина. Казалось, можно было услышать биение человеческих сердец. Египетский флаг пополз вверх по мачте. И в тот момент, когда он наконец достиг вершины и радостно затрепетал на ветру, тишину разорвал оглушительный взрыв восторга, точна взорвался хранившийся в течение семидесяти четырех лет динамит. Не только народ, но и солдаты, моряки и полиция в едином порыве со всеми бурно выражали свою радость. Восторженные возгласы, точно пенистый прибой, заполнили до краев всю набережную. В эту минуту по каналу к Суэцу подплыла эстафета из двухсот пловцов. Миноносцы «Гумхуриат Миер» и «Дамиэтте» двадцатью одним орудийным залпом салютовали египетскому флагу. В глазах солдат стояли слезы. Гамаль Абдель Насер под оглушительный рев и восторженное ликование многотысячной толпы закончил свое выступление словами: «Дай бог, чтобы никогда другой флаг не развевался над египетской землей».

Проходившие в этот день по Суэцкому каналу иностранные суда учтиво приветствовали гордо развевающийся египетский флаг.

Первое действие драмы Суэцкого канала торжественно закончилось в саду военного клуба, в очаровательном Земалеке, где был устроен банкет для десяти тысяч гостей правительства. Состав приглашенных необычайно пестр — чиновники, солдаты, моряки, офицеры, ученые, деятели искусства. Все они радовались, как дети, отламывали хрустящие крылышки жареных индеек, вонзали зубы в бараньи бока и фаршированных голубей, уничтожали наперегонки торты и паштеты, и кровь переспелых арбузов обагряла белые бурнусы. Право, это было далеко не чопорное общество. Ели с аппетитом, устав от бесчисленных восторгов и не пресыщаясь новыми блюдами и новыми тостами.

Гости, заполнившие огромный зрительный зал под открытым небом, уже вероятно в сотый раз поднимались с места, провозглашая здравицу в честь председателя совета министров. Мы сидели на почетных местах во втором ряду, прямо за его спиной. Прохладную бездонную ночь подогревали колоссальные рефлекторы. Кинооператоры сновали буквально повсюду. Они снимали, ползая на животе, сидя на корточках, и точно художники, оформляющие комнату, взбирались на свои передвижные лестнички, стоявшие среди пальм. Какое богатое пиршество выразительных лиц и улыбок для журналистов и фотографов! Рядом с Насером сидели советский министр иностранных дел, наследные принцы Марокко и Саудовский Аравии, представители всех арабских стран. Египетский праздник завоеванной независимости явился праздником всех арабов, г Неожиданно начинаешь понимать, какая это все-таки огромная сила. Растущая сила.

А тем временем на сцене уже исполнялись танцы из оперы «Аида». Разумеется, я не мог не вспомнить, что восемьдесят семь лет назад та же музыка исполнялась в каирском театре в честь открытия Суэцкого канала. Возможно, тогда балерины итальянской оперы танцевали лучше и программа вечера, может, была составлена более удачно, но в чью честь проводились те торжества? Кто радовался в тот день? — И как изменились зрители в театральных ложах! Как изменился политический климат в этой стране с тех, давно ушедших времен!

В этот вечер изнывающие от жажды и обессиленные от усталости тысячи зрителей без конца вызывали народную египетскую певицу Умм Кальсум. Готовая петь до скончания века, она сорвала свое контральто. К концу представления сомнительный уже с самого начала порядок окончательно вылился в организованную недисциплинированность, и зрительный зал превратился в жизнерадостное народное гулянье.

Этот праздник явился радостным и светлым праздником всего египетского народа. Праздником двадцати трех миллионов. Праздником народа, которому принадлежит не только сегодняшний день, но и все будущее юного Египта и Суэцкого канала.

На этом обрывается мой репортаж о Суэцком канале. Прошел месяц, и мир услышал по радио и прочитал в газетах первые слова второго действия драмы: национализация Компании Суэцкого канала.

Это действие мне довелось наблюдать в Париже. Во французском тылу нападения на Египет.

Надо же так случиться, что именно в тот день, когда президент Насер объявил о национализации Компании Суэцкого канала, я находился на Кэ Д’Орсе. Я пришел вести переговоры о выставке чешской и словацкой готики в Париже. Ни у кого не нашлось для меня времени. Очевидно, в этот день было не до работы. В коридорах люди собирались группами. В залах ожидания царило нервное возбуждение. Пожилая дама с вуалеткой, приезжий из деревни в шерстяном костюме, двое усталых людей с ленточками «Почетного легиона». Старая женщина, по всей вероятности, вдова, потерявшая мужа на войне, держала сумочку с какими-то документами, которые бот уже трижды высыпались на пол. Долговязый юноша барабанил костлявыми прозрачными пальцами по оконному стеклу. Люди в зале ожидания озабоченно обсуждали международные сообщения, даже не представившись друг другу.

У меня создалось впечатление, что все эти возмущенные люди — акционеры Компании Суэцкого канала. Служащий, к которому я обратился, явно переиграл, пытаясь сохранить административное равнодушие, которое должно было выглядеть как беспристрастная объективность. Во всяком случае он пропустил мимо ушей мое замечание и ограничился вежливой и высокомерной фразой, которая была тогда в моде в Париже, что «президент Насер на этот раз пересолил».

Газеты, не брезгуя клеветой, смакуя, описывали резкие сцены между послами и министрами во Франции и Египте.

Я отправился взглянуть на здание Компании Суэцкого канала. Решетчатые двери были полуоткрыты. Каменный особняк точно вымер. Полицейский с жевательной резинкой, прилипшей к нижней губе, медленно прохаживался взад и вперед, не обращая никакого внимания на здание, ставшее центром мирового напряжения. Я готов спорить, что он и понятия не имел, что значит этот дворец. Он просто прошел мимо него. Совершая обход, двинулся по направлению к улице до ля Бэти.

В узкой улочке царили прохлада и тишина. Только высокие каблуки какой-то девицы, спешившей на свидание, торопливо постукивали по тротуару. Потом она зашла в дом, и я представил, как она поднимается в комнатку своего милого. Ну и так далее.

Сонный, охваченный дремой летний Париж.

19 июля 1956 года — это было в четверг — Джон Фостер Даллес сообщил египетскому послу Ахмеду Хусейну, что США отказываются предоставить кредит Египту на строительство Асуанской плотины и аннулируют свою, условно обещанную в 1955 году, пятидесятишестимиллионную безвозвратную ссуду. Государственный секретарь не сказал при этом, что владельцы хлопковых плантаций американского Юга, судовладельцы с атлантических верфей и представители Нью-йоркской биржи, сменяя на прошлой неделе друг друга в его приемной, весьма резко выразили протест против всего, что могло содействовать преуспеванию Египта. Государственный департамент сообщил о своем отказе журналистам. Господин Блейк из Международного банка взял обратно свое предложение о кредите. Очевидно, по этому вопросу уже существовала определенная договоренность. Политическая роль Египта должна была быть сведена на нет. А в следующий четверг, 26 июля, в годовщину отречения короля Фарука Последнего, президент Гамаль Абдель Насер на митинге в Александрии объявил, что египетское правительство решило национализировать Компанию Суэцкого канала. Таким образом, президент Насер прямо и открыто признал связь этого политического акта с отказом в кредите на строительство Асуанской плотины. Национализация явилась ответом Египта империалистическим державам.

Президент Насер тогда заявил: «Мы построим Асуанскую плотину. Тридцать пять миллионов фунтов, которые получала ежегодно Компания Суэцкого канала, отныне будет получать только Египет. Мы возвращаем свои права и будем защищать их до конца. Мы не отступим перед натиском поджигателей войны и будем до последней капли крови бороться за нашу свободу и независимость».

Этот четверг, 26 июля 1956 года, вывел мир из состояния довольно шаткого покоя и равновесия. В сущности империалистические державы меньше всего беспокоились о судьбе держателей акций компании. Их волновала дальнейшая судьба всего Среднего Востока и стратегических пунктов на пути в Азию, судьба нефти.

В чехословацкой деревне Странчицах 26 июля в день святой Анны обычно устраивают ярмарку в березовой роще у часовенки. С самого утра бродячие музыканты обходят дом за домом, играя в честь всех Аничек. Во время этого праздника в 1914 году я узнал об объявлении войны Сербии. Так началась первая мировая война. Очевидно, у праздника Анны есть своя опасная традиция.

Мир находился в опасности. Акции Компании Суэцкого канала за один день упали на девятнадцать тысяч франков. Положение с нефтью было неопределенным. Акции то падали, то поднимались.

27 июля британское правительство наложило арест на счет Египта в банках Лондона. Никого не касалось, что вложенные в строительство Суэцкого канала средства были многократно возвращены тем, кто их инвестировал. В своей борьбе за независимость Египет не должен был одержать победу. Это послужило бы нежелательным примером для других стран. Ему могла последовать вся Африка.

И тогда в Лондоне собрались для переговоров представители Англии, Франции и Америки. Американцы вели себя сдержанно. Они загибали пальцы под столом, прикидывая в уме, что можно выгадать при данной ситуации. Генеральные штабы и адмиралтейства Великобритании и Франции готовились к войне. Корабли военно-морского флота концентрировались на британской военной базе на Кипре. Восточная часть Средиземноморья гудела и дрожала от рева реактивных самолетов.

Спустя некоторое время была созвана новая конференция. Речь шла о конвенции 29 октября 1888 года о свободе судоходства через Суэцкий канал. А между тем суда без всяких препятствий проходили через него, и египетская администрация канала не чинила никому никаких препятствий.

В конце октября я вновь прибыл в Париж. По палаткам цветочниц у «Мадлен» струились потоки дождя. Вереницы машин шуршали по асфальту. Ни зима, ни лето. Полицейские в пелеринах оглушительно свистели, поигрывая своими белыми дубинками. Булочники набросили на корзины с длинными батонами белого хлеба нейлоновые капюшоны. Мостовая блестела, отражая спешащую улицу. Возле газетного киоска выстроилась очередь. Что случилось? Война.

Этой ночью триста шестьдесят восемь депутатов французского парламента, исключая коммунистов и про-прогрессивных левых, сказали свое «да» войне. Израильские войска вторглись на территорию Египта. Флот Англии и Франции покинул Кипр. В этот день «Юманите» вышла с дюймовым заголовком: «А has la guerre»[26].

Это произошло в среду 31 октября 1956 года. В восемнадцать часов тридцать минут английский реактивный самолет сбросил первую бомбу на Египет. Но в Париже никто не хотел войны. Индифферентные парижане не обращали на нее особого внимания. Бульварная пресса в этот день вышла огромным тиражом. В кафе возрос спрос на аперитив и черный кофе. Политики у цинковых стоек кафе громогласно заявляли: «Капиталисты гениальным маневром заставили социал-демократическое правительство проделать за него всю грязную работу — Алжир и Суэц», «Социал-демократы ведут войну за акционеров канала». «Монд» и «Экспресс» открыто заняли антивоенную позицию.

Советский Союз реагировал на агрессию весьма решительно. В Париже стояли скверные дни. Известия о событиях в Венгрии день за днем заглушали сообщения из Египта. Они должны были отвлечь внимание от вылазки в Египте, которая стремительно катилась под уклон, становясь явным политическим проигрышем.

Вопросы мира решались за пределами Франции.

Истеричный наемный сброд устраивал антисоветские и антикоммунистические вылазки. Разнузданные инстинкты мелкобуржуазных парижских подонков нашли выход в трусливых демонстрациях, крикливых лозунгах и потоках брани. Зачастую «благородные убеждения» союзников Израиля явно и открыто выражались в антисоветской пропаганде. Иностранцы покидали Париж, и это еще больше усиливало разброд. Оставшиеся не показывались в обществе. Нас не покидало чувство какой-то подавленности и в печально пустынном Тюильри, и на площади Согласия, и на Елисейских полях. Даже там, где себя чувствуешь, как дома.

В четверг вечером, 1 ноября, представители семидесяти шести наций на чрезвычайном заседании ООН осудили политику агрессоров. Это произошло после дневного заседания Совета Безопасности во вторник, где французская и английская делегации пустили в ход свое право «вето».

Затопленные суда преградили путь через Суэцкий канал. Танкеры, ожидавшие в Красном море, развернулись и ушли окружным путем вокруг Африки. Американские и венецуэльские нефтяные компании наживали колоссальные барыши.

В Париже остановился почти весь городской транспорт. Парижские улицы вплоть до момента воскрешения черного рынка, погребенного после мировой войны, стали безопасным местом игр юных парижан. В Англии и Франции были введены карточки на бензин. В отелях с мазутным отоплением перестали топить. Специалисты, которые иногда способны не только «каркать», утверждали, что на расчистку канала и работы по возобновлению судоходства по Суэцкому каналу потребуется не менее трех месяцев.

Дни казались бесконечными, хотя вся авантюра агрессоров в Египте длилась всего лишь семь дней. 7 ноября 1956 года в день празднования Великой Октябрьской социалистической революции в час ночи войска на египетском фронте прекратили огонь.

И снопа моросил дождь, и букеты в руках цветочниц нежно благоухали. И снова замирал, а затем устремлялся в разные стороны поток машин, точно ничего особенного не произошло. Я купил газету и позволил себе в десять утра рюмку аперитива. Этого со мной не случалось уже много лет. Пожалуй, лет тридцать.

Итак, собственно на этом кончилось второе действие драмы Суэцкого канала. Начались длительные действия иного характера. Войска Объединенных Наций постепенно занимали освобождаемую агрессорами территорию.

Но я вовсе не собираюсь писать политическую статью. Я с огромным удовольствием тогда же в ноябре уехал из Парижа.

В Париж я приехал еще раз в марте 1957 года. Как раз в тот момент, когда в Порт-Саиде, освобожденном от англо-французской оккупации, сбросили с пьедестала бронзовый памятник Фердинанду Лессепсу. Разбитая статуя валялась на набережной. Бронзовая голова с бородой точно шептала камню; «А я тут при чем?»

По каналу уже прошли первые корабли небольшого водоизмещения.

Итак, агрессия против Египта потерпела позорный крах, но на свете есть немало людей достаточно равнодушных, чтобы все забывать, и достаточно безучастных, чтобы все прощать. Только полученные раны не забываются. И даже если раненый в минуту слабости поддастся соблазну предложенного благополучия, рана дает о себе знать. И предостерегает.

Это была классическая драма. В первых двух действиях речь шла о Суэцком канале. В третьем действии речь пойдет о Египте. Третье действие классической драмы должно завершиться благополучной развязкой.