Винтервуд

Глава девятая

На следующий день приехали Саймон, у которого начались каникулы в школе, и учитель Эдварда, нервный молодой человек по фамилии Буш.

Саймон оказался серьезным спокойным мальчиком, так похожим на своего отца, что Лавиния полюбила его с первого взгляда. Флора тоже относилась к нему очень тепло, хотя и делала вид, что все совсем наоборот.

Реакция Эдварда на прибытие этих двоих лиц выразилась в том, что он на целое утро исчез и был приведен домой грязным, насквозь промокшим и отнюдь не расположенным каяться.

Он сразу же кинулся к матери, измарав грязью ее юбки. Но Шарлотта лишь ласково улыбнулась и сказала, что, хотя мистер Буш должен будет обучать его арифметике и грамматике, ему не следует ущемлять веселый нрав ребенка.

— Бедный мистер Буш, — хихикнула Флора. — У него уже сейчас страшно встревоженный вид. Вам нравится его внешность, мисс Херст?

— Да, но, по-моему, он выглядит слишком юным и мягким.

— Боюсь, что так, — вздохнула Флора.

— Почему тебя это огорчает? Ты огорчена за мистера Буша?

— Нет, за вас, мисс Херст. Я думала, он мог бы стать вашим мужем. Мама никогда не говорила, что он так молод и совершенно не годится для этой роли.

— Твоя мама думала не о моем будущем, а о будущем Эдварда.

— Да, но я думала, что, пока Эдвард будет обучаться хорошим манерам, между вами может возникнуть романтическая дружба.

— Флора, ты совершенно неисправима. А теперь давай продолжим урок и не будем больше думать о сватовстве. Бедный мистер Буш.

Мысль о нем заставила их обеих вдруг прыснуть. На стол легла чья-то тень. Это был Дэниел. Он взял в руки книгу, которую они читали.

— Стихи Альфреда Теннисона. Я не знал, что мистер Теннисон был комиком.

— О папа, никакой он не комик, — выпалила Флора. — Мы с мисс Херст шутили.

— А мне нельзя послушать?

Флора не обратила внимания на предостерегающий взгляд Лавинии.

— Я надеялась устроить брак мисс Херст с мистером Бушем. Но боюсь, он для этой цели не подходит. Жалость какая, правда? Папа, ты не находишь, что это смешно?

— Ни капельки, — заявил Дэниел. — Так же как нахожу совершенно для тебя не подходящей роль свахи.

Глаза Флоры сверкнули.

— Ты сердишься, папа?

— Да, на тебя — за то, что ты берешься решать вопросы, до которых еще не доросла, а на мисс Херст — за то, что она тебя в этом поощряет. — Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

Флора в ужасе уставилась на Лавинию, а потом разразилась отчаянными рыданиями. Лавинии понадобилось немало времени, чтобы ее успокоить. Потом Флора сказала:

— Это потому, что Саймон приехал. Папа любит его больше всех.

— Вздор!

— Тогда почему он так резко со мной разговаривал, только из-за того, что я упомянула о возможности вашего брака с мистером Бушем? И еще он подарил маме Сильвию. Он знает, как страшно мне хочется иметь борзую. И они скоро будут веселиться в Виндзоре, в то время как я прикована к этому чертовому креслу.

Она вызывающе смотрела на Лавинию, ожидая, что та ужаснется столь вульгарному слову. В таком настроении она казалась очень некрасивой. В ней не было решительно ничего от нежной красоты ее матери. Это была пока только бледная маленькая гусеница, которая, быть может, еще превратится в куколку, а затем в бабочку, но в данную минуту она выглядела обречен, ной на некрасивость и постоянные жалкие поиски любви.

Лавиния подавила в себе отвращение и тут же спросила себя: а может, это вовсе не отвращение, а разрывающая душу жалость? Имея дело с Флорой, легко было предаться и чувству жалости к себе. Ей тоже неприятно было думать о веселом королевском приеме в Виндзоре.

— Неужели все должны быть беспомощны и несчастны оттого, что беспомощна и несчастна ты? Во всяком случае, твоя мама позволит тебе играть с Сильвией, пока она будет отсутствовать, а к тому времени, когда они вернутся, ты, возможно, уже снова сможешь ходить.

Пальцы Флоры вонзились в ее ладони.

— Мисс Херст, право же, вы удивительно глупый человек. Вы прекрасно знаете, что я навеки прикована к креслу.

— Только потому, что тебе этого хочется.

Флора была до того поражена, что позабыла даже о своем гневе.

— Я этого хочу? Вы думаете, мне это нравится?

— Во всяком случае, когда я собираюсь массировать твои ноги, ты поднимаешь страшный шум. Ты заявляешь, что не в состоянии делать упражнения. Из этого я могу сделать только один вывод — твое состояние доставляет тебе удовольствие.

Флора закусила губы:

— Вы собираетесь меня оставить?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что вы сказали это таким тоном, как будто вы меня ненавидите.

— По-моему, ты слишком много разглагольствуешь о любви и ненависти. Нет, я не собираюсь тебя бросать, по крайней мере до тех пор, пока ты не начнешь снова ходить.

А это было неосмотрительное заявление, ибо на лице Флоры блеснул первый луч надежды, ничего подобного Лавиния еще на нем не видела. Но вслух Флора сказала лишь:

— — В таком случае я, пожалуй, лучше буду делать эти самые упражнения. Пойдемте, мисс Херст. Доставьте меня, пожалуйста, наверх.

Теперь она окончательно связала себя. И теперь имело значение только одно: Флора должна ходить.

В тот день, после того как Шарлотта и леди Тэймсон уехали, намереваясь посетить ряд мест, побывать у викария, мистера Клейтона, и на могиле маленького Тома, в дом явилась какая-то незнакомая женщина. Эдвард поехал с ними, и Флора, как обычно, ему позавидовала.

— Мама пытается сделать Эдварда любимчикам бабушки Тэймсон.

— Тебе же не хочется ехать на кладбище, — сказала Лавиния.

— Хочется. Мне нравится маленький ангелочек на могиле Тома. Он мне почти так же нравится, как младенец в моем саду.

— Как ты можешь туда отправиться в своей коляске? — начал поддразнивать ее Эдвард. — Ты так и будешь переваливаться через могилы — бум, бум! Я-то уж, во всяком случае, не хочу сидеть в карете рядом с бабушкой Тэймсон. От нее пахнет.

— Это просто духи у нее такие — «Фиалки». Я думаю, она ими душится для того, чтобы маленький Том узнал ее, когда она окажется в раю.

— Хотелось бы мне, чтобы она оказалась там поскорее, — сказал Эдвард. — Мама все время заставляет меня читать и писать при ней. Я пишу свое имя лучше, чем она свое, а она такая древняя старуха!

— Нашел чем хвастаться, — заявила Флора. — Она предпочитает играть в карты со мной, а ведь я ненавижу ее больше, чем ты.

Эдвард, одетый в синий бархатный костюмчик, со своими блестящими черными кудрями, неохотно поехал с ними. А после этого пришла незнакомка.

Когда Лавиния спустила Флору вниз, чтобы отправиться с ней на прогулку, гостья сидела в холле. Джозеф сказал, что она находится здесь уже полчаса — кочет увидеться с леди Тэймсон. Это была очень скромно одетая престарелая женщина с миловидным лицом, обрамленным аккуратным черным капором. По ее словам, она проделала большое путешествие и, пока не увидит леди Тэймсон, не уйдет.

В тот самый момент Лавиния услышала звуки колес подкатившего экипажа и отодвинула в сторону- кресло Флоры, чтобы позволить войти леди Тэймсон, тяжело опиравшейся на руку Шарлотты.

Гостья вскочила и сделала книксен.

— Мэм! — вскричала она. — Простите меня, но я услышала о вашем возвращении и пришла повидаться с вами. После стольких лет!

Леди Тэймсон удивленно уставилась на нее:

— Шарлотта, кто это? Зачем ей понадобилось меня видеть?

— Но разве же вы не помните Бесси Дженкинс, мэм? Я была с вами, когда пришло известие из Брюсселя о бедном хозяине, а потом — когда умер ваш маленький сыночек, спаси и помилуй его, Боже. Не могли же вы забыть, как всю ночь проплакали у меня на груди, мэм?

Леди Тэймсон открыла и тут же закрыла рот, не издав ни звука. Она, по всей видимости, пребывала в смятении.

— Это было так давно. Бесси Дженкинс? Вы, наверное, сильно изменились.

— Простите меня, но и вы тоже, мэм. Ваши прекрасные волосы, которые я, бывало, с таким удовольствием расчесывала...

На этот раз ее перебила Шарлотта. Она говорила высоким напряженным голосом.

— Естественно, за сорок лет люди меняются. Моя тетя очень слаба, миссис Дженкинс. Вы выбрали не самый подходящий момент для визита. Было бы лучше, если бы вы сначала написали, тогда тетя была бы подготовлена к вашему приходу. В данный момент она очень расстроена, так как только что видела могилу своего сына. Я должна отвести ее наверх. — Через плечо она сказала: — Если вы пройдете на кухню, кто-нибудь из прислуги даст вам чашку чаю.

На лице Бесси Дженкинс появилось сначала выражение разочарования, а затем гнева. Она проводила пристальным взглядом две поднимавшиеся по лестнице фигуры и явственно произнесла:

— Никакого чаю я пить не стану — благодарю вас. Я пойду. — Направляясь к двери, она бормотала себе под нос: — Эта мисс Шарлотта всегда задавалась.

Флора, наблюдавшая и слушавшая все с величайшим интересом, вдруг быстро направила свое кресло вслед за рассерженной миссис Дженкинс.

— Вы говорите о моей матери, — высокомерным тоном произнесла она.

— Ага. И я сказала сущую правду.

— Вы и ее помните, так же как и бабушку Тэймсон?

— Она была тогда совсем маленькой девчушкой. Она-то теперь меня не припомнит. Но хозяйка — ах, да что там, памяти лишилась, бедняжка. Иначе она не могла не вспомнить Бесси Дженкинс. Ну что ж, я пошла и очень жалею, что проделала это путешествие.

— Бабушка Тэймсон не могла сознательно дурно обойтись с вами, — горячо заявила Флора.

— Конечно. Я никогда от нее ничего такого не ожидала. Никогда бы не поверила, что она зазнается, выскочив замуж за иностранного аристократа. Но то, что она не помнит свою Бесси, очень грустно. В свое время Мы с ней столько слез пролили вместе. Ну что ж, такова жизнь. И вы вот тоже — бедная кроха — сидите в этой странной штуковине.

Глаза Флоры сверкнули.

— Это лишь временно. Вам незачем меня жалеть.

— Я вижу. Мне нравится, когда у человека есть сила духа. Вы такая, какою была в свое время моя хозяйка. Да благословит вас Бог, милая девушка. Можете передать своей маме, что я не стану больше трудиться и снова наносить вам визиты, поняла — это бессмысленно. Хотя и никогда бы не поверила, что хозяйка могла забыть свою Бесси...

На следующий день из Лондона прибыл мистер Маллинсон, нотариус. Должна была состояться церемония оформления завещания. Обстановка была очень торжественная. Лавинию позвали принять участие в этой церемонии. Она заметила, что бедная леди Тэймсон сильно расстроена и очень нервничает. Без сомнения, подписание этого документа заставило ее слишком ясно Увидеть зияющую перед ней могилу. Мистер Маллинсон, по-видимому, это понимал, потому что вел себя ласково и тактично, словно врач. Она наконец с трудом вывела свою подпись «Тэймсон Баррата» и начала тревожиться, что почерк у нее слишком дрожащий. Тогда он заверил ее, что подпись абсолютно разборчива, а также имеются два свидетеля того, как она расписывалась, их назначение и состоит в том, чтобы это засвидетельствовать.

— Ну что ж, Шарлотта. Я свое слово сдержала.

— Да, дорогая тетя. Теперь вы должны отдохнуть.

— Почему это? Я вовсе не выбилась из сил, подписывая свое имя. Пожалуйста, не пытайся теперь, когда все так аккуратно проделано, держать меня под замком. Попроси Флору прийти поиграть со мной в карты.

Казалось, церемония подписания завещания расстроила Шарлотту сильнее, чем саму леди Тэймсон. В глазах у нее затаились напряжение и страх. Думала ли она, что старая дама умрет прежде, чем ее состояние перейдет обитателям Винтервуда, — что теперь, без сомнения, должно осуществиться...

— Тетя, вы же знаете, что Флора всегда вас огорчает. Вы вечно ссоритесь.

— Я люблю ссориться. Пришлите ко мне девочку.

Если не считать приезда мистера Маллинсона, в тот уик-энд ничего больше не произошло. После выполнения своей миссии мистер Маллинсон оказался веселым человечком, любящим вкусно поесть и выпить хорошего винца. Отобедав, он играл с сэром Тимоти в шахматы и вспоминал различные эпизоды из своей юридической практики. Он сожалел о том, что не был ранее знаком с леди Тэймсон. В то время, когда умер ее первый муж, ее делами ведал его партнер, которого теперь уже не было в живых.

Шарлотта в этот вечер не пела. Она полулежала на кушетке, а рядом с ней свернулась калачиком крошечная борзая, Сильвия. Один раз Шарлотта глубоко вздохнула, словно говоря, что одной заботой стало меньше.

Утром Дэниел с Саймоном отправились верхом на прогулку, а позднее все, кроме леди Тэймсон, пошли в церковь, даже Флора, которую отец внес внутрь и устроил, обложив подушками, на отведенных для их семьи скамьях. С боков они имели достаточно высокие стенки, чтобы любопытные не могли заглядывать внутрь, но когда Дэниел снова выносил ее из церкви, очень многие смотрели на нее с жалостью и интересом. Она напустила на себя выражение крайнего бессилия и преклонила головку на плечо отца, хотя глаза ее под скромно опущенными ресницами оставались необычайно наблюдательными. Удовлетворение ее стало полным, после того как викарий погладил ее по волосам и почтительно осведомился о ее здоровье.

Лавиния была рада тому, что все внимание сосредоточилось на Флоре. Сколько еще пройдет времени, спрашивала она себя, прежде чем она наконец перестанет нервничать из-за обращенных на нее взглядов незнакомцев. А вдруг кто-нибудь воскликнет: «Мисс Херстмонсо!» — как это сделал Джонатан Пит.

Однако тихая деревушка проявила к ней мало интереса. Появление бедной искалеченной мисс Флоры и разговоры о миссис Вилли Пит, ныне иностранной графине, а также о приезде лондонского нотариуса — все это привлекало гораздо больше.

Воскресенье прошло, наступил понедельник, и мистер Маллинсон уехал в двухколесном экипаже на станцию, чтобы вернуться в Лондон.

В это утро Эдвард снова сбежал от бедного мистера Буша. Его нашли вылавливающим из деревенского пруда головастиков. Пиджачок его был весь в грязи, а ноги насквозь промокли. Винтервуд — очень большой дом, но все же он оказался недостаточно большим, чтобы во всех комнатах не были слышны вопли, которые испускал Эдвард, когда отец наказывал его. Шарлотта удалилась в свою комнату, а Флора злорадствовала, обращаясь к принявшему кару Эдварду.

— Папа тебя побил? Вряд ли оно того стоило — подумаешь, несколько дурацких головастиков. Что ты собираешься с ними делать? Вырастить из них лягушек?

— Нет.

— А что же в таком случае?

— Не скажу. — Лицо у Эдварда было заплаканное и угрюмое. — Во всяком случае, это несправедливо. Ты играешь с бабушкой Тэймсон в карты, Саймон играет в Шахматы с дядей Тимоти, а у меня никого нет.

— Ты же мамин любимчик, — напомнила Флора.

— Теперь у мамы есть Сильвия.

— Ну а у тебя есть мистер Буш.

— И тебе следовало бы немедленно пойти к нему, если ты не хочешь новых неприятностей, — вставила Лавиния. Она смягчилась — ей показалось, что мальчик и в самом деле одинок. — Позднее ты можешь пойти на прогулку со мной и с Флорой.

Но неприятности на этом в тот день для Эдварда не кончились. Внезапно в конце дня раздался громкий крик леди Тэймсон. Когда Элиза стремительно влетела в комнату, лицо у старой дамы посинело, и она стонала от боли. Глоток лекарства восстановил ее силы настолько, что она смогла, задыхаясь, сказать про какую-то тварь у нее в постели, и когда Элиза стянула с кровати простыни, она обнаружила двух головастиков Эдварда, которые куда больше, чем леди Тэймсон, походили на испускающие дух существа. На этот раз у виновника происшествия хватило ума на то, чтобы чуточку испугаться.

— Эдвард, ведь ты мог ее убить! — воскликнула Лавиния. — Разве ты не понимаешь?

— От головастиков вреда быть не может, — угрюмо возразил Эдвард.

— Но зачем ты это сделал, бесенок ты этакий? — Элиза была вне себя от страха. — Ты хотел убить свою бедную старую тетю? Какая тебе от этого польза?

— Просто шутка, — упрямо твердил Эдвард. — Я только думал, что головастики могут... что они могут... — Он увидел издали мать и громко разрыдался. — Мама, я вовсе не собирался ее убить.

Шарлотта с широко распростертыми руками торопилась навстречу сыну.

— Кто говорит такие ужасные вещи? Мисс Херст! Элиза! Это страшно. Невинный ребенок! — Она обняла своего плачущего мальчика. — Я отдыхала и вдруг услышала эту суматоху. В чем дело?

На благообразном лице Элизы обозначились суровые складки. Она протянула на ладони дохлого головастика, чуть не ткнув им прямо в физиономию своей хозяйке.

— Я нашла это в постели моей больной, мэм. Из-за этой штуки у нее начался сердечный приступ.

— Она... не умерла?

Слова Шарлотты вызвали новые громкие всхлипывания Эдварда.

— Тихо, Тедди! Элиза! Она не...

В этот миг Лавиния поняла: у Шарлотты была надежда, что бедная леди Тэймсон скончалась. Старую даму требовалось поддерживать в живых лишь до того момента, когда она составила свое завещание.

Лавиния почувствовала: подобная мысль мелькнула и у Элизы, потому что она с горьким удовлетворением покачала головой.

— Нет, мэм. Насколько это возможно, она оправилась.

— В таком случае, слава тебе, Господи, ничего дурного не произошло. — Шарлотта с явной неохотой повернулась к двери, ведущей в комнату леди Тэймсон. — Я только взгляну на нее. Подожди маму, Тедди.

Голос тети Тэймсон, доносившийся из комнаты, был слабым, но слышно его было достаточно хорошо. Это был резкий, обвиняющий голос:

— Ваш избалованный пострел чуть не прикончил меня, Шарлотта.

— Это была всего лишь невинная шалость, тетя Тэймсон. Такие вещи проделывают все маленькие мальчики.

— Выходит, даже если бы я лежала тут мертвой, вы все равно бы нашли для него оправдания.

— Но вы же не лежите мертвой, и, конечно же, я намерена поговорить с Тедди. Он не имел в виду ничего дурного. Он вас очень любит.

— Любит! Меня любит только один человек на свете — мой собственный сын.

— Тетя Тэймсон! — голос у Шарлотты был встревоженный. — Я собираюсь послать за доктором Манроу.

Голос тети Тэймсон стал громче:

— Тьфу! Мне не хуже, чем всегда. Я умру, когда придет мой час. Но не раньше! Не рассчитывайте на это!

Шарлотта вышла из комнаты медленно; лицо у нее было встревоженное. Она осторожно закрыла за собой Дверь, увидела прислушивающихся к происходящему Женщин и сказала:

— Она говорит так, как если бы Том, бедный маленький Том, не был мертв.

— Старые люди иной раз заговариваются, мэм, — сказала Элиза. — Я думаю, это результат шока. Обычно она в совершенно здравом уме. Я пойду к ней.

— Да, пожалуйста. А ты, Тедди, пойдем со мной. Мама хочет очень серьезно с тобой поговорить.