Висельник и Колесница

Глава 16 Книга Судьбы

14 (26) октября 1812 г.

Разгромленный цыганский табор.

Никто не двинулся с места.

- Подойдите, мне многое нужно сказать, а силы уж на исходе! – повторил Лех Мруз.

Напряжением воли, Фёдор первым сумел преодолеть оцепенение и сделать несколько шагов по направлению к ожившему мертвецу. За графом последовали остальные.

- Не знаю, какая сила удерживает тебя на краю могилы, старик. Но, похоже, ты решил выполнить данное нам обещание. Надеюсь, хоть теперь не станешь темнить и, наконец скажешь, чёрт возьми, из-за чего проклятый Орден учинил сие бедствие? – широким жестом Толстой обвёл разорённый табор.

- Ради того, чтобы вы, витязо[131], узнали правду, моя ди[132], то есть душа, всё ещё цепляется за бренные останки, – голос Мруза был слаб и едва слышен. – Так легли карты, что именно вам выпало биться с Орденом. В незапамятные времена, когда о них впервые услышали мои амарэ дада[133], это были халдейские маги, прозывающиеся Алым Советом. Первородное зло, внушенное Еве змием-искусителем – их религия. Недостойный Нимрод-богоборец – их прародитель. Проклятый Господом Вавилон – их родина. Людская гордыня, неистребимое стремление глупцов к запретному – их питающая сила. Противление Божьему замыслу – их цель.

Слушатели по-разному воспринимали слова обезглавленного. Раненый Виорел полулежал, скорбно прикрыв глаза. Солдаты молчали, будучи всецело во власти мистического страха. Иногда, как по команде, оба осеняли себя крестным знамением. Полковник Крыжановский тоже испытывал оторопь. «Этого не может быть!» – повторял он про себя как заведённый.

А графа Толстого происходящее, напротив, казалось, забавляло. Он спокойно покуривал трубку и задорно поглядывал на изуродованное тело некогда благообразного старца. Тот продолжал:

- Но, обо всём по порядку. Начну с самого начала. После того, как Адам и Ева нарушили Божий запрет и были изгнаны, их потомки не пожелали усваивать сей урок и нисколько не постарались измениться. Они всё больше и больше погрязали в скверне. В конце концов, Господь раскаялся в том, что создал род людской и наслал Великий Потоп. Только Ноя, Сима, Хама и Иафета с жёнами пощадил…

- Сия история хорошо известна, – перебил Американец, – её нам в детстве втолковали так, что лишний раз слушать нет мочи. Мы с Максимусом люди образованные, потому прошу не останавливаться на подробностях, а то не ровён час, старик, ты покинешь мир живых, а самого важного сказать так и не успеешь.

Страшный говорящий скривил бескровные губы в подобии улыбки и продолжил:

- Не сомневаюсь, что, как люди образованные, вы слышали о древнем Египетском царстве, которое теперь, вот уже многие столетия погребено под песками. Да будет вам известно, что я и Елена, мы оба – потомки жрецов Египта и хранители сокровенных знаний великой, потерянной родины. Ваши учёные занимаются тем, что воруют у природы тайны или вырывают силой. Наши же знания – не украдены, но получены из рук божественного посланца – Тота, которого эллинам угодно именовать Гермесом Трисмегистом.

- Охотно верится! Если уж ожил человек, коему снесли сабельным ударом большую часть головы вместе с мозгами, то от чего бы не ожить и языческому богу, – вставил слово циничный Американец.

Лех Мруз, нисколько не смутившись, продолжал:

- Все допотопные науки, искусства и достижения, как вредные, так и полезные, оказались утерянными. Манушыканимос[134] начинало историю с чистого листа. Миссия Тота – Гермеса, трижды великого, заключалась в том, чтоб научить людей нужному и важному, и не допустить распространения скверны, приведшей к потопу.

- Говори понятнее, так, чтоб тебя можно было разобрать. А то сплошные «амадады» и «маношыкуниусы». И что это за скверна такая, про которую ты всё толкуешь? – опять перебил Толстой.

- Противление божьему замыслу – вот скверна. Наряду с прочими грехами, речь идёт о…, – старик помедлил, подбирая русские слова, – …волшебстве, астрологии, алхимии и иных подобных беззакониях. Я называю их беззакониями не случайно. Ежели цыган сведёт с крестьянского подворья коня, то это будет нарушение закона, установленного людьми. Цыгана могут поймать и наказать, а могут и не поймать. Если же волшебник начнёт летать по небу или алхимик превратит свинец в золото, то это уже будет нарушением не человеческих, но Божеских законов. В этом случае и вред больше, и наказание неотвратимо.

- Ха! – вскричал неуёмный Американец. – Всё точно! Помнится, во времена безмятежной кадетской юности довелось мне совершить полёт на воздушном шаре. Вот это, скажу я вам, судари мои, было беззаконие, так беззаконие. А когда кинулись меня наказывать, то я просто плюнул в глаза начальнику, полковнику Дризену. И дело между нами кончилось дуэлью. Помнишь, Максимус, я декламировал Денискины вирши и обещал поведать ту давнюю историю в более уместной обстановке? Так вот, после полёта на воздушном шаре, вернулся я в казарму, а Дризен мне давай нравоучения читать, дескать, не имел я без его соизволения…

Крыжановский слушать не стал, а так крепко сдавил предплечье графа, что тот вынужден был умолкнуть.

- Это – не беззаконие, – теперь в голосе умирающего явственно слышалась хрипота, из чего становилось ясным, что конец уже близок. – Воздушный шар поднимается вверх, будучи наполненным тёплым воздухом, а не посредством магии. Здесь лишь искусное использование законов природы, но не их нарушение. Но слушайте же дальше, а то действительно можно не успеть сказать всего.

- Египетское царство под присмотром Тота, трижды великого, создавалось как оплот закона, добра и справедливости на земле. Верховная власть принадлежала жречеству, которое правило, исходя из умственного превосходства и глубокой мудрости. Первые фараоны, пройдя инициацию, не допускали жестокости по отношению к простому народу. Деспоты же изгонялись.

Старик застонал, но, собравшись с силами, стал говорить дальше:

- Так было в Египте. Иное делалось в стране Сеннаар, позже получившей известность как Вавилония. Внук Хама, Нимрод, сказал, что сможет защитить народ, если Бог решит наслать новый потоп. И велел на равнине Сахн строить башню, чтоб она была выше любой горы и доходила до самого неба, куда бы не могли достать воды потопа. Господь, смешав языки строителей так, что те перестали понимать друг друга, не позволил свершить безумство, но с тех пор носители мятежного духа не оставляли попыток завершить задуманное. А гордый Нимрод, возомнивший себя равным богу, умер от простого укуса мухи.

- Зиккурат Этеменанки – таково название башни! В разные времена её то разрушали, то воззидали. Вся история Вавилона связана с этим символом богоборчества. На его строительство пошло восемьдесят пять миллионов кирпичей. Покоился он на высоком каменном основании и имел семь ярусов. Первый – цвета кало, чёрный, второй – красный, третий, четвёртый, пятый и шестой – белые. Седьмой же выложили бирюзовыми глазурованными плитками и увенчали золотыми рогами.

Услышав детальное описание дьявольского сооружения, Максим согласно кивнул. Давешний сон, где, помимо уступчатой рогатой башни присутствовала смерть с косой, скрипела виселица, и слышался голос прекрасной Елены, нынче полностью сливался с реальностью. Соответственно, полковника совершенно перестало беспокоить то обстоятельство, что у говорившего, мягко говоря, не достаёт некоторой части головы. Уж кого-кого, а мертвецов с ужасными ранениями в его сновидениях хватало.

- Вокруг зиккурата Этеменанки вырос зловещий храмовый город – Эсагила, отделённый от остального Вавилона высокой каменной стеной, – продолжал свой рассказ Лех Мруз. – За этой стеной творились чудовищные непотребства. Именно там, в Эсагиле, родились такие изобретения, как некромантия – вызов душ муло… мёртвых, сношение со злыми духами, человеческие жертвоприношения, чародейские заговоры на смерть, сглаз, мистика цифр, гороскопы. Упование на Бога, на молитву, халдеи отрицали полностью. И проповедовали веру лишь в собственные силы человека, уверяя, будто посредством постепенного добывания знаний люди, рано или поздно, низвергнут власть Бога и обретут собственную власть, подобную божественной.

- Постой, цыган, – не удержался от вопроса Максим, – как могло случиться такое, что потомки Ноя-праведника стали богоборцами? Неужели никто из вавилонян не увидел, что жрецы лгут?

- О, Ной и его семья были выходцами из злого допотопного мира. В их потомках проросли семена богоборчества. К тому же, Алый Совет придумал мэндро…, то есть, хитрый способ обмануть глубинную человеческую веру, ту, что дремлет до поры, но в трудные жизненные моменты даже самого закоренелого грешника побуждает творить молитвы. Народ получил ложных богов. Обычные природные силы и естественные человеческие страсти стали этими богами. Верховным божеством назвали Мардука. Зиккурат Этеменанки имел такое устройство, что нижние ярусы – храмы – посвящались низшим богам, верхний же этаж – Мардуку. В башню обычные люди не допускались. А каждый посвящённый эзотерик знал, что, взобравшись на последний ярус, он найдёт там не статую Мардука, не святилище его, но большое и просторное ложе, на которое не возбранялось возлечь. Таким образом, символизировалась идея о том, что, обретя власть над знаниями, стихиями и страстями, человек поднимется до небес и станет подобен Богу.

«Как мог мудрец с такими познаниями показаться мне простым необразованным цыганом? А Елена – она что, тоже никакая не цыганка?» – мысленно задался уместными вопросами Максим.

- Увы, – продолжал старик, – простые вавилоняне не были осведомлены об истине и поклонялись Мардуку – божеству, коего они никогда не видели, и коего никогда не существовало. Мерзкая эта ересь, окончательно подчинив себе Вавилон, стала распространяться по свету. Эзотерики, прошедшие школу Эсагилы, отправлялись затем в соседние страны — Элам, Мидию, Ассирию. Там они растлевали умы и постепенно брали верх над местной религией, насаждая язычество для большинства жителей и безбожие для властной верхушки. Везде, где обосновывались халдеи, вырастали ступенчатые зиккураты, подобные Вавилонскому, но меньших размеров. Если же какие-то народы противились новой вере, Вавилон посылал армию.

Старый Лех мучительно закашлялся, а потом долго ещё, страшно сипя, восстанавливал дыхание. И, лишь только это ему удалось, продолжил:

- Когда маги Алого Совета пришли в Египет, жрецы Серапиума, храма нашей веры, оказались идейно не готовы к противодействию. И вскоре на земле, слышавшей некогда шаги богоподобного Тота, поднялись, словно поганые грибы, всевозможные культы. Люди как безумные стали поклоняться барану – Хнуму, крокодилу – Себеку, шакалу – Упуауту, собакам, кошкам, даже навозным жукам. Фараоны, в чьи уши обильно потёк сладкий яд лести, больше не слушались голоса разума и, будучи одержимы гордыней, один за другим объявляли себя богами. Материальным символом их гордыни стало строительство гробниц. Каждый фараон старался затмить предшественника и возвести себе наиболее величественную усыпальницу. Додумались даже мрачные допотопные пирамиды переустраивать под погребальные нужды. Некогда единое и могучее Египетское царство распалось. Наверное, скверна, в конце концов, накрыла бы всю землю и навлекла на человечество новый потоп, если бы не благословенная прозорливость Трижды Великого и столько же раз благословенного Тота. Уходя в мир иной, а это случилось задолго до прихода вавилонян на землю Египта, Тот предвидел, во что могут вырасти семена зла, кои не смыло потопом, и создал тайное оружие. Это оружие Божественный посланец оставил жрецам Серапиума.

- Знаю, это сабля, чей клинок подобен лунному серпу. Я видел её во сне, – уверенно заявил Максим.

- Сабийа[135]? – удивился Мруз. – О нет, это не сабийа! Умоляю, не спрашивайте почему, но так заведено свыше, что зло всегда наступает, а добро вынуждено защищаться. Оружие Тота служит для защиты и применимо лишь тогда, когда зло переходит всякую грань и угрожает окончательным порабощением рода людского. В остальных случаях оно бездействует.

- Что же это за оружие такое?! – воскликнул Американец.

- Буфари вунжиря, то есть Книга судьбы, если по-русски! – торжественно провозгласил Лех Мруз. – За ней и гоняется Орден Башни.

- Весьма интересно! – продолжил гнуть свою линию граф. Всякие системы оружия повидал. Но книга? Сделай милость, мой покойный друг, открой тайну, как этой ужасной штукой сражаться, а то ведь нет ни малейшего представления. Не ровён час, кто-нибудь, – Толстой метнул лукавый взгляд в Максима, – возьмёт и выберет дуэль на этих ваших буфарях, он же меня прикончит как ягнёнка.

- Ррусыцко[136]! – не смог сдержать гнева Виорел Аким. – Ты говори, да не заговаривайся. Поимей уважение, а не то живо получишь шюри[137] в спину.

Фёдор обернулся и обнаружил, что цыганский барон сжимает в побелевших пальцах тусклый, как рыбья чешуя, короткий клинок. Того и гляди, порхнёт этот ножик в воздухе, да и угнездится промеж лопаток. Граф поёжился, нарочито испуганно поднял вверх обе руки, но дерзкие, непочтительные речи всё же решил до времени оставить. Это дало возможность Мрузу продолжать повествование. Старый жрец торопился, и слушатели едва успевали за ходом его мысли.

- Буфари вунжиря, известная также как Изначальная колода карт Тарот! Что же она такое? Книга, состоящая из семидесяти восьми драгоценных листов, на которых начертаны судьбы всего мира. Раскрывший книгу и проникший в её священную тайну, может провидеть грядущее. А ежели составлен заговор против промысла Божьего, Книга просыпается и становится не только средством предвидения, но и грозным оружием – с её помощью становится возможным вести рискованную игру, влияя на судьбы целых народов и отдельных людей.

Описание похищенного сокровища вызвало у Виорела Акима звериный вой. Мёртвец же продолжал, не останавливаясь:

- Раньше тоже бывали случаи, когда Книга подвергалась угрозе. Египетская жрица по имени Каранет, да будет она проклята до конца времён, в чьём ведении находилось толкование судьбы по изначальным картам Тарот, страстно влюбилась в молодого македонского царя Александра, завоевавшего Египет. Она знала, что её возлюбленный – игрушка в руках эзотериков и решила его спасти. Использовав Книгу Тота, Каранет изменила судьбу Александра Македонского и бежала из Серапиума в стан врагов. Увы, всё закончилось плачевно. Сама жрица погибла, македонец лишь на время сумел выбраться из-под опеки эзотериков, а эти последние узнали о существовании Книги Тота. К счастью, тогда моим предкам удалось спасти Буфари вунжиря. Но им пришлось навсегда покинуть Египет. Преследуемые по пятам македонской армией, Носители Книги уходили всё дальше и дальше на восток, унося с собой великую реликвию. В конце концов, дорога привела жрецов в Индию, где их приютило многочисленное племя цыган. Из-за тех изменений, которые совершила Каранет, остановить Александра Македонского удалось лишь тогда, когда он обосновался в Вавилоне и повелел восстановить зиккурат Этеменанки, разрушенный персами. Это решение полководца оказалось последней каплей… Александр, присвоивший себе статус Божьего сына, умер от простого комариного укуса. Вавилонскую башню с тех пор так никогда и не восстановили, а эзотерики создали тайный Орден Башни. О, башня превратилась просто в символ. Главная забота Ордена – охота за Книгой Тота, что служит непреодолимым препятствием для богоборцев.

- А как Книга определяет время, когда ей надлежит проснуться? – спросил Максим, воспользовавшись тем, что Мруз на время замолчал.

- Её пробуждает страж, Шепес–Анх. Страж сей нематериален, он представляет собой волю божественного Тота, которая постоянно незримо присутствует на земле и следит за равновесием. Разумом эта сила не обладает, только чтит границы дозволенного.

- К чему такие сложности, – отозвался Американец, который не умел долго хранить молчание, – не проще ли было сделать так, чтоб Книга всегда бодрствовала? Глядишь, удалось бы избежать множества бед…

- О, великий Тот хорошо изучил людскую природу. Стремление к запретному есть неотъемлемое качество любого из нас. Жрецы – не исключение. Доказательством тому служит предательство неразумной Каранет. А теперь услышьте, как при помощи Буфари вунжиря можно остановить победное шествие Вавилона. У халдеев во все времена существовала излюбленная тактика порабощения народов. Найдут какого-нибудь недовольного младшего сына из королевской династии или амбициозного военачальника и, при помощи убийств, интриг или других недостойных методов приводят его к власти. Далее немного лести, и вот уже готов очередной великий завоеватель, жаждущий объединения мира под своей рукой. На деле же получался лишь послушный исполнитель чужой воли. Много их было, таких, за прошедшие века, но ни один не выполнил задуманного. Ни один! При помощи Книги жрецы-хранители неизменно выигрывали. Правила игры просты: первый ход за фигурой, нарушившей равновесие. Тогда Книга вводит в игру тех, кто способен остановить нарушителя.

- Боже правый! Бонапартэ и Кутузов, – прошептал Максим.

- Правильно! – скривился в страшной улыбке Мруз. – Император и Фокусник. Воля и решительность одного против хитрой податливости другого. Но в игре участвуют не только эти двое. Есть и другие карты. Как великие арканы, так и те, что попроще, к примеру, валеты, – Мруз кивнул на Коренного с Курволяйненом.

- Вот почему дуэль изначально напоминала игру, – констатировал Фёдор. – Я ведь и в том, и в другом кое-что смыслю, потому всю дорогу чувствовал неладное.

- А мы с графом кто такие и кому противостоим? – спросил Максим.

- Колесница и Висельник, – немедленно отозвался Лех Мруз. – Ваши враги –Сила и Сумасшедший. А также Смерть.

- Почему трое? – в один голос выкрикнули компаньоны.

- Смерть была противником Жреца, то есть моим. Теперь она вольна выбрать другого, кто ей больше по вкусу. Остальных двоих не знаю, но могу сказать уверенно – встречи с ними вам не избежать.

- А Елена? – спросил Максим.

- Жрица противостоит самому Дьяволу[138]. Это – Гроссмейстер Ордена. Даже Император послушен его приказам.

- А зачем же Бонапарте совершил глупость, попав под дьявольское влияние – неужели не ведал, что творит? Не из-за этого ли он вторгся в Россию? – продолжил допытываться Максим, которому ещё в 1807 году довелось стоять в парадном строю русской гвардии при заключении Тильзитского мира[139] и наблюдать, как Наполеон всячески демонстрировал дружеские чувства по отношению к государю Александру Павловичу. Чего стоила, к примеру, публично брошенная тогда фраза о том, что он оставляет на карте Европы Пруссию лишь «en considération de l’empereur de Russie[140]».

- Мировое господство, – ответствовал Мруз. – Ради этой вожделенной цели Бонапартэ отдал себя в руки Ордена и посмел пойти против предначертания. Он долго колебался и взвешивал все «за» и «против» прежде, чем решиться на поход в Россию. Но эзотериков манил вожделенный приз – Вуфари вунжиря.

- Вы хотите сказать, что вся война – из-за проклятой книги!? – возмутился Толстой.

- Книга судьбы – самая весомая причина, но не единственная. Ваша страна для любого, кто мечтает о великих завоеваниях – как кость в горле, её победить сложнее всего. Но для Наполеона сложились благоприятные условия: мелкие враги уже поставлены на колени, а его империя достигла пика могущества. Ну и Гроссмейстер Ордена, само собой, заверил, что сможет добыть Книгу судьбы и тем решить исход игры. Для того врагу и понадобилась Елена, чтоб проникнуть в тайну изменения судьбы…

- Так что же ты, старик, нам всё время зубы заговариваешь, ведь её сейчас, наверное, подвергают пыткам, – встрепенулся Максим, – немедленно выкладывай, где искать!

- Успокойся, витязо! В любой момент Елена вольна лишить себя жизни, просто остановив сердце. И она сделает это, не раздумывая, прежде, чем физические страдания заставят выдать тайное знание. Эзотерики о том прекрасно осведомлены, потому пытки применять не станут. А убить себя Елена, без крайней нужды, не убьёт, поскольку после моей смерти она последняя, кто способен управиться с Книгой. Без Елены Книга перестанет существовать как сила, защищающая мир от страшного конца и превратится в пустышку. Со своей стороны, Гроссмейстер Ордена мог бы уничтожить Книгу, тем самым открыв эзотерикам запертый тысячелетиями путь к могуществу. Но он не станет спешить, а будет пытаться повлиять на ход игры и спасти обречённого Бонапарта, на которого потрачено слишком много сил и возложены слишком большие надежды. К тому же, велик соблазн научиться менять судьбу мира по собственному разумению. Нынче сложилась великая карточная партия: последняя из жрецов Египта против Гроссмейстера Вавилонского Ордена Башни. Витязо, знайте! Кроме вас, Елене надеяться не на кого!

При этих словах Крыжановский с Толстым почувствовали странно-знакомое. Максиму вдруг показалось, что на плечи тяжело лёг груз железных доспехов, а Фёдора неведомая сила вздёрнула вверх тормашками и подвесила болтаться за ногу. Через миг наваждение исчезло, будто и не было ничего.

- А что случится, ежели Елена проиграет? – спросил Толстой.

- Эзотерики перекроят мир по-своему, наперекор Господу. А дальше Бог решит судьбу человечества. Но я верю, что Жрица, с вашей помощью, выстоит. Ищите Красный Замок. Елена – там, в логове Ордена. Освободив свою любовь, вернёте и Вуфари вунжиря. – то было последнее, что сказал в земной жизни старый цыган Лех Мруз. Из груди его вышел тихий шелестящий вздох, после чего тело мягко осело и застыло неподвижно.

- Прощай, великий мудрец, – крикнул навзрыд Виорел Аким, – прости, что мой кырдо не сумел защитить тебя! Видит Бог, рромэнийа сделали всё, что могли, и отдали всё, что имели! – далее он стал кататься по земле и страстно причитать на своём языке. В горячих интонациях цыгана чудились не то клятвы, не то молитвы, а может – проклятия.

Американец некоторое время наблюдал эту картину, а потом заявил мечтательно:

- Жаль, здесь нет моего семейного лекаря, учёнейшего доктора Поппа с его теорией, будто душа человека обитает не где-нибудь, а именно в мозгу. Эх, надо было заключить с «клистирной трубкой» пари на сотню щелчков по лбу, что он заблуждается, а потом сунуть под нос нашего говорящего безголового мудреца. Щелчки бы из лекарской головы учёную дурь быстренько выбили!

Крыжановский рассудил иначе.

- Freluquet[141], – бросил он графу, а потом приказал денщику пройтись по табору и сыскать пару лопат. Своё намерение полковник объяснил так:

- Надо похоронить старика: пусть не по-христиански, ибо был он другой веры, но, всё же, с должным уважением.

- И обязательно вбить кол в сердце, чтоб более не вздумал оживать, – добавил остающийся верным себе Американец.

- Ты неправ, – возразил Максим, – думаю, поразительная живучесть цыгана объясняется не происками нечистой силы, но присущим старцу чувством долга. Помнится, в юности имел я слабость увлекаться чтением книг о рыцарских подвигах. Среди прочих историй сильнее всего запомнилась одна – о безголовом Дице. Истинность её не подлежит сомнению. Было это в средние века. Король Баварии Людвиг приговорил к смертной казни некоего Дица фон Шаунбурга с четырьмя ландскнехтами за то, что подняли восстание. Согласно рыцарской традиции, перед смертью Диц получил право на последнее желание. К величайшему удивлению короля, благородный Диц попросил поставить всех осуждённых в один ряд на расстоянии восьми шагов друг от друга и отрубить голову ему первому. Он пообещал, что начнет бежать без головы мимо кнехтов, причем те, кого он успеет пробежать, должны быть помилованы. Действительно, как только ударом топора палач снес ему голову, Диц вскочил на ноги и помчался мимо застывших в ужасе солдат. Только пробежав последнего из оных, он замертво рухнул на землю. Потрясенный король выполнил обещание и помиловал людей Дица.

- Экая аллегория, – засмеялся Толстой. – От твоего Дица его товарищам жизненная польза вышла. А от Мруза разве есть польза? Да и хвалёная мудрость, каковую приписывает старику сей оскудевший рассудком, – Американец кивнул в сторону Акима, который больше не голосил, а лежал лицом вниз и, в молчаливом исступлении, раз за разом бил в землю ножом, – тоже вызывает сомнения. Старик ведь, благодаря Книге, умел прозревать грядущее. Что же мешало ему взять и рассказать нам правду раньше? Да я бы попросту не пошёл с отцом Ксенофонтом к Малому Ярославцу, а, выпросив у тебя десяток-другой гренадер во главе с богатырём Коренным, засел с ними в таборе. И перебил к такой-то матери всех визитёров из пресловутого Ордена Вавилонской Башни, заодно с этим их, похожим на смерть, предводителем! А нынче что? Елена похищена, проклятая Книга в руках апокалипсического зверя. Вздорной истории про эзотериков и жрецов никто не поверит, вздумай мы её рассказать публично, так что помощи ждать неоткуда. Остались мы с тобой, Максимус, как некогда я и Наташка на острове, одни-одинёшеньки, противу вселенского зла. А, чтоб сразиться с тем злом, прежде ещё предстоит пробиться с боем через всю французскую армию.

Толстой покачался с носков на пятки и резюмировал:

- А виноват во всём – его безголовое мудрейшество, господин великий жрец, каковой лежит пред нами бесполезной кучей тряпья. Ну, что же, с паршивой овцы – хоть шерсти клок, – граф направился к мёртвому старику, сдёрнул с него присмотренное ранее аляповатое глиняное ожерелье и водрузил себе на шею. Максим мог бы поклясться, что при этом оставшуюся часть лица Мруза тронула довольная улыбка. Фёдор, же, занятый ожерельем, улыбки той не заметил.