Глава 6 Катакомбы

12 (24) ноября 1812 г.

Окрестности Красного замка близ города Мир Гродненской губернии.


- Скажите, господин Александр, вон то окно, что так ярко светит…, не там ли держат Елену? – допытывался Крыжановский.

- Нет, это покои Гроссмейстера, – откликнулся учёный. Но вы зря помышляете об окнах, полковник – везде железные решётки. Единственный путь – через замковое подземелье. А туда можно проникнуть только двумя способами: либо через кордегардию в надвратной башне, либо через главный зал во дворце. Кордегардия не подходит – там всегда полно солдат, остаётся зал. Если перелезть через южную стену и незаметно пересечь внутренний двор…, но позвольте, мне ни за что не взобраться на стену, как же вы собираетесь…

- Погодите, о, мудрейший, – прервал учёного Толстой, – мне самому интересно знать: как мы собираемся войти?

- Вождь, пришло время исполнить обещание! – перейдя на русский язык, граф объяснил цыгану суть вопроса.

Виорел Аким оскалился по-волчьи и, ни слова не говоря, скинул тулуп.

- Это что за фокус? – удивился Толстой. – Неужели ты решил обнажиться и померяться естеством с мосье Александром? Никогда бы не подумал, что у цыган те же обычаи, что у дикарей Нового Света.

Баро снова ничего не ответил, торжественно отстегнул палаш и передал его Плешке, а затем, обернув вокруг пояса длинный кнут – тот самый, каким хлестался с Еленой, решительным шагом двинулся к мосту.

- Чёрт, сейчас и сам погибнет, и всё дело погубит, – прошептал Толстой.

Крыжановский хотел остановить цыгана. Но ему в ноги кинулся Плешка, обнял колени и ну причитать:

- Трубул ажюкэрав[175], рай! Баро Аким хорошо танцует!

Цыган тем временем вступил на мост. Из замка его тотчас заметили: где-то скрипнула дверь и выпустила двоих с ружьями. Один из них поднял над головой фонарь и окликнул пришлого. Виорел Аким остановился, затем неожиданно хлопнул себя ладонью по сапогу и пустился в пляс. В ночной тиши громко щёлкнул взводимый кремневый замок, дуло ружья кивнуло приближающемуся цыгану.

Коротко, как выстрел, прозвучало ругательство Максима.

Самого же выстрела не последовало. Стражники, отчего-то застыли, подобно изваяниям: один – с поднятым над головой фонарём, другой – прицелившись из ружья.

А цыган, как ни в чём не бывало, продолжает танцевать. Странный этот танец приковывает внимание так, что Максим не может оторвать взгляда. Остальное совершенно перестаёт его интересовать. Где-то рядом, назойливо и раздражающе, бубнит Ленуар: «Что происходит… Как интересно… В первый раз вижу…». Но где взять силы, чтоб остановить француза, если хочется смотреть только на танец?

Баро минует стражников и исчезает в проёме ворот.

- Трубул ваздав-ма[176], райе! – Плешка сильно дёрнул Максима за штанину, и тому удалось стряхнуть оцепенение.

Увидав, что полковник приходит в себя и очумело мотает головой, цыганёнок подскочил к Толстому и давай его тоже трепать за штанину:

- Фуго[177], райе, фуго!

Граф вздрогнул и глубоко вздохнул, приходя в себя, а мальчонка, тем временем, кинулся к солдатам.

- Потрясающий опыт, – восхищённо пробормотал мосье Александр. – Как я понимаю, это нечто из арсенала Носителей. Интересно, каково научное объяснение?

Учёной беседы не вышло – у входа появилась фигура Акима и энергично замахала руками.

- Фуго, райе, фуго! – снова крикнул Плешка и мышью метнулся к мосту.

- Илья, присмотри за конями! – приказал Максим, бросаясь вслед за цыганёнком. – Мы скоро…

- К чёрту коней! – возразил граф. – Что им сделается? А у нас каждый штык наперечёт.

Максим не стал возражать – резонность слов Американца не вызывала сомнений. Курволяйнен, подхватив под руку француза, устремился вслед за остальными.

Пробегая мимо застывших стражников, полковник на миг представил, как сейчас они зашевелятся и поднимут тревогу, но ничего подобного не случилось. Неподвижность также хранил и незамеченный ранее третий солдат, силуэт которого торчал наверху – в одной из ярко освещённых бойниц.

Вблизи стала понятна фортификационная выгода надвратной башни: для того, чтобы добраться до основных ворот, осаждающим следовало прежде войти в довольно узкую, пронизывающую толщу башни, арку. А там вдоль стен – бойницы.

Возле невысокой, окованной железом двери поджидал Аким.

- Не шуми и не смотри им в глаза, барин! И на кнут не смотри, а ступай за Плешкой, – сказал он тихо.

Максим вошёл в дверь и оказался в кордегардии. Четверо улан за столом перед тем, видно, играли в кости. Ещё один присел у очага, намереваясь подбросить дров в огонь. На вошедшего никто не обращал внимания – все глядели на переброшенный через потолочную балку кнут. Ритмично покачиваясь, тот издавал едва слышный скрип. Помятуя предупреждение цыгана, Максим поспешно отвёл взгляд, но и мига хватило, чтоб в памяти всплыла еловая лапа, как бы невзначай задетая Еленой в лесу, близ табора. И качалась тогда лапа похоже, и ноги отказывались идти точно так же, как сейчас. Хорошо, что цыганёнок вовремя потянул за руку, иначе в кордегардии появилась бы ещё одна застывшая фигура.

Пришёл он в себя только в соседнем помещении. Это была столовая для караула. Ни одного окна – лишь пара чадящих факелов в проёме. Посредине тяжёлый деревянный стол со скамьями, а в стену вмурованы три огромных бочки днами наружу. В каждой бочке – сливной кран.

Вошли Илья с французом.

- Хорошо живуть поляки! Вашвысбродь, дозвольте проверить, что там налито в бочках, – первым делом заявил Курволяйнен.

- Не о том думаешь, болван! – сурово ответил Максим.

Между тем Ленуара тоже заинтересовали бочки. Старик подошёл к одной из них и, что есть сил, потянул кран на себя. Послышался скрип, и массивное дно отошло в сторону, открывая круглый лаз. Оттуда пахнуло затхлостью погреба.

- Гениально! – заявил появившийся в этот момент Толстой. – Эй, Вождь, забирай свой кнут и бегом за нами.

Баро неукоснительно выполнил указание графа, но прежде отвесил подзатыльник Плешке, который уже протянул руку, чтоб стащить горсть монет у одного из игроков в кордегардии.

Когда бочка встала на место, надёжно отрезав участников экспедиции от живых изваяний, Максим немедленно спросил у цыгана – что произойдёт, когда уланы очнутся?

- Немножко будет болеть голова, барин, особенно если захотят вспомнить, что с ними было, – коротко объяснил Аким.

Каменные ступени круто уходили вниз и терялись в кромешной тьме. С нею мужественно боролись два масляных фонаря, которые были в отряде, однако никаких сомнений в победе тьмы над светом ни у кого не возникало.

Александр Ленуар взял у Толстого фонарь и начал спускаться, остальные двинулись за ним. Вскоре ступени закончились, и отряд оказался в узком, разветвляющемся надвое, коридоре. Француз остановился в раздумье.

- Здесь начинается вотчина Прозектора, желательно с ним не встречаться.

- Кто такой Прозектор, о котором вы упоминаете уже не первый раз? – поинтересовался Толстой.

- О, это весьма выдающаяся личность. Полное имя – Отто Бомбаст Батист Шнорр, но все зовут его Простой Батист[178]. Указанная должность существует для того, чтоб извлекать правду из тех, кто не желает говорить.

- Понятно, Прозектор[179] – нечто вроде палача, – сказал Толстой

- Не совсем так, граф, – возразил Ленуар. – Вы даёте весьма узкое определение и самой должности, и личности, которая её занимает. Судите сами: раньше Простой Батист долгие годы служил дознавателем в Святой Инквизиции и на этом поприще снискал весьма солидную репутацию. Но, как это часто бывает, недоброжелатели обвинили беднягу в том, будто он выбивал показания дьявольскими методами. Сам Батист уверяет, что это родственники испытуемых, которые побывали в его руках, ради мести подкупили кого надо. Как бы там ни было, отцы-инквизиторы приговорили Отто Шнорра к сожжению на костре. Орден не позволил свершиться несправедливости, и в результате приобрёл весьма ценного специалиста.

- Да уж, – воскликнул граф и тряхнул саквояжем. – Надеюсь, возможность познакомиться со столь замечательным человеком ещё появится.

- Лучше пусть не появляется, – вздохнул учёный.

Для солдат и цыган, которые не владели французским языком, диалог между Американцем и Ленуаром казался изнурительно-тоскливым. Дисциплинированные гвардейцы ожидали его окончания безропотно, цыгане – совсем другое дело: Плешка шипел на француза как злой котёнок, а Виорел Аким нетерпеливо переминался с ноги на ногу и что-то бурчал себе под нос. Наконец он не выдержал, выхватил из руки Коренного фонарь и решительно вошёл в правый коридор.

- Осторожно! – шикнул Ленуар. – На ночь здесь обычно взводят ловушки…

Увы, как уже говорилось, Аким не понимал по-французски. Послышался душераздирающий скрежет и цыган вскрикнул. Толстой прыгнул вперёд и успел увидеть, как встаёт на место вздыбившаяся половая плита.

Звяк! – саквояж графа принял на себя неимоверный вес камня, оставляя щель в полторы пяди, вполне достаточную, чтобы заглянуть вниз. Прежде чем погаснуть, фитиль в разбившемся фонаре ярко вспыхнул и позволил Фёдору во всех подробностях рассмотреть цыгана, лежавшего на дне провала. Баро Виорел Аким был мёртв – из спины его торчали два окровавленных острия.

- Maximus! N'admets pas ici le gamin[180]! – крикнул Толстой, но Плешка быстро всё понял и птичкой, попавшей в силок, забился в руках Крыжановского. Полковник прижал мальчика к груди, слегка поморщился, когда тот впился зубами в плечо, и стал гладить по затылку, ласково что-то приговаривая.

- Вождь окончил свой танец, и нет нужды аплодировать – на «бис» он уже не выйдет! – объявил возвратившийся Толстой. – Господин Александр, помнится, вы сетовали на то, как ужасно, когда ключ не подходит к замку. Цыган тоже был своеобразным ключом, теперь же этот ключ сломался, закупорив нас в катакомбах.

Иных надгробных речей не последовало, лишь учёный мрачно заметил:

- Безвыходных положений не бывает, выйдем подземным ходом, о котором я упоминал ранее. Для этого придётся спускаться на нижние ярусы.

- А там чья вотчина? – спросил Максим, продолжая наглаживать притихшего цыганёнка.

- Живых там нет, – ответил Ленуар и, повернув в правый проход, без опаски наступил на плиту, ставшую могильной для несчастного цыгана.

Чуть погодя, учёный попросил:

- Соблюдайте тишину – сейчас начнутся кельи. Все они пустуют, кроме двух крайних, которые занимают Простой Батист и его ученик. Парочка может быть либо там, либо в прозекторской.

Вдоль стен стали попадаться низкие и узкие двери. Миновав с десяток, Ленуар толкнул одну из них и ввёл спутников в небольшое помещение.

- Это моя келья, здесь безопасно, – сказал он и стал рыться в какой-то нише.

- Как-то у вас тут убого, – осмотревшись, заметил граф. Смахнув пыль с грубого табурета, он уселся у стола.

Ленуар достал вязанку свечей и, запалив одну, потушил фонарь. Подняв свечу над головой, учёный указал на деревянную решётку, что закрывала большое квадратное отверстие у самого потолка.

- В давние времена Гроссмейстер Ордена держал при себе специального ловкого человека – тот, перемещаясь по воздушным шахтам, доносил обо всём, что слышал в замке. Сам я, конечно, внутри не был, но устройство шахт представляю хорошо: в своё время, знаете ли, проявил любопытство, сейчас вот пригодилось.

Максим кивнул Коренному. Гренадёр вспрыгнул на стол и схватился за решётку руками. На миг он застыл неподвижно, затем крякнул и одним могучим рывком выдрал её, при этом чуть не свалившись на пол.

- Я же просил соблюдать тишину – нас могли услышать, – взмолился француз. Он задул свечу и, приоткрыв дверь, прислушался к тому, что делается снаружи. Но в катакомбах царили тьма и безмолвие. Облегчённо вздохнув, Ленуар затворил дверь и снова запалил свечу.

- Воздушные шахты тянутся горизонтально вдоль этого яруса до самой прозекторской, а дальше уходят вверх. Но не нужно беспокоиться – наверняка гроссмейстерские шпионы позаботились о возможности удобного подъёма. Так можно достигнуть первого, второго и третьего наземных этажей. Шахты тянутся вдоль каждого из них, но гостевые комнаты – на среднем. Комната Елены будет последней: думаю, туда шахта не доходит. В остальных комнатах можно столкнуться с жильцами. Я точно знаю, что в одной – гость из Египта по имени Абу-Гаяс. Это весьма необычный и очень опасный человек – посланец Старца Горы. В другой часто останавливается князь Юзеф Понятовский…

- Кто?! – в один голос вскричали Толстой с Крыжановским.

- Князь Юзеф – лучший друг хозяина замка. Можно сказать – кумир. Он не член Ордена, отказался от этой чести…

- А в последнее время, до того, как повиснуть на дереве, вам, случайно, не доводилось встречать поблизости господина Понятовского? – вкрадчиво спросил Максим.

- В последнее время – нет, – пожал плечами Ленуар. – Но сейчас – не знаю, часть его корпуса стоит гарнизоном в соседнем городке, мог и заглянуть в замок.

- Скажите, господин Всезнайка, а как так получилось, что Радзивилл, пребывая в столь юном возрасте, смог занять генеральский пост? – встрял Толстой. – Ведь, если не ошибаюсь, это очень высокий пост в Ордене.

- По наследству, дорогой граф. Радзивиллы испокон веков владели Красным замком. Высшие посты в Ордене передаются по наследству внутри кланов. Эти кланы называют домами. Радзивиллы принадлежат к дому Сихемской Твердыни, и все их отпрыски с рождения посвящены делу защиты Ордена.

- Довольно разговоров, господа, пора браться за дело, – прервал словоохотливого учёного Максим.

Быстро избавившись от громоздкой зимней одежды, он остался в рубахе, брюках и сапогах. Кроме перечисленного, надел перевязь с саблей. К перевязи на груди приторочил два пистолета.

Сборы Американца оказались столь же короткими. С видимым сожалением граф расстался с саквояжем и семиствольным карабином, передав их на хранение Курволяйнену. Вначале хотел препоручить сокровища цыганёнку, но, взглянув с какой нежностью тот баюкает палаш погибшего Акима, посчитал сие дурной приметой. Поцеловав небольшую иконку, что висела у него на шее, граф подтянулся на руках и исчез в зияющем чёрном квадрате.

Крыжановский отвёл в угол Коренного и тихо сказал, кивнув на Илью с Плешкой:

- Присмотри за мальчишками, Леонтий, надеюсь на тебя, но особенно не спускай глаз со старика, к коему у меня нет доверия. Если что – насмерть не души, а просто переломай ему ноги, руки же не трогай, чтоб после мог показать, где подземный ход.

Гренадер угрюмо козырнул, а Максим, более не задерживаясь, размашисто перекрестился и последовал за Американцем.

Загрузка...