Внимание - дети!

ПОКАЖИТЕ ИМ РАДУГУ

Приехал я, как было договорено, ровно к двенадцати. И первое, на что обратил внимание, даже не вступив еще на территорию, а только приблизившись к воротам пионерского лагеря, — подозрительно тихо было кругом и — безлюдно.

Вскоре, однако, живая душа обнаружилась, и был у этой души весьма смущенный вид:

— Понимаете, как неловко… Предупредили. Объявления еще на той неделе развесили. Список книг — тоже. Все, как полагается, сделали, а они, дети… Только вы не обижайтесь — дети же…

— Где дети, что-то я их не вижу? Случилась какая-нибудь неприятность? — встревожился я.

— Да вот сбежали… Мы уже приняли меры, сейчас все будет в порядке…

Не без труда и не сразу удалось выяснить: весь лагерь — весь! — сбежал на совхозную конюшню смотреть, как будут впервые запрягать молодых лошадок. Городские ребята, выросшие на асфальте, стиснутые каменными берегами столичных улиц, такого никогда, естественно, не видели, и я вполне понимаю их выбор: лошадь, сопротивляющаяся первому хомуту, или обыкновенный писатель? Конечно, лошадь!

Я и сам бы выбрал лошадь!

Потом они вернулись.

Потом я выступал.

Потом ехал домой.

И удивительно хорошо мне было в этот день.

Пока в ребенке живет любознательность, еще ничего не потеряно!

"Гвоздь" первого праздника, который мы, взрослые, устраиваем малышам, вовсе не обязательно в конфетах, пирогах, вообще в угощении и атрибутах наших собственных развлечений. "Гвоздь" первого ребячьего праздника, я убежден, — в параде ликующей любознательности!

Наде было два года, когда я взял магнитики, один положил поверх газеты, а другим стал двигать под газетой. А в комнате в это время звучала тихая магнитофонная музыка, и мы с внучкой радовались, удивлялись, приходили в ужас…

Чему удивлялись?

Да ведь магнитики исполняли номер из таинственного и непостижимого балета!

И какое это было событие — дотронуться до "живого" магнитика! Надо же было решиться…

Потом, расхрабрившись, Надя сама меняла магнитики местами и сама водила ими. И долго-долго не было конца ее маленькой радости.

Я вовсе не пытался объяснять двухлетнему ребенку физическую суть магнетизма или растолковывать, что есть полюса и как укладываются силовые линии в спектр. Для начала хотелось лишь удивить девочку, расшевелить в ней чувство живой любознательности. Кажется, мне это удалось!

Праздник начинается в семье, в общении с близкими, в открытии их — мамы, папы, бабушки, дедушки, сестры, брата…

Праздник такого открытия будет непременно нарушен, если маленький человек, чуть раньше или чуть позже, обнаружит, что между родителями нет единодушия. Ну, скажем, папа считает, что Вову "возмутительно кутают" и стелят ему "как какому-нибудь принцу", а мама и бабушка придерживаются прямо противоположного мнения…

Будьте уверены, обнаружив, что единодушия в доме нет, Вова очень быстро сообразит, как извлечь выгоду из создавшегося положения. Он непременно станет просить у отца то, в чем ему отказывает мать, а к маме с бабушкой обращаться в случаях, "не проходящих" у папы…

Ясно, что у родителей могут быть разногласия. Но если только вы желаете счастья своему ребенку, старайтесь находить компромиссы, делайте это, разумеется, без его участия и не в его присутствии, чтобы он даже не догадывался о "тайном сговоре" мамы с папой…

В большинстве семей о призвании ребенка начинают думать много раньше, чем сам он оказывается способным что-то сказать по этому далеко не маловажному поводу. Случаются тут и удачи, случаются и огорчения. Прежде чем пытаться понять, почему бывают неудачи, прежде чем говорить, как их избежать, снова сошлюсь на пример.

Лене было шесть лет, когда родители решили поставить девочку на коньки.

Ясно, чтобы поставить человека на коньки, нужны прежде всего коньки.

Какие?

Решили: пусть у нашей Лены будут самые-самые. И купили фигурные.

Дальше вроде само собой получилось: раз есть фигурные коньки с ботинками, надо из девочки делать фигуристку. Старались, делали. Но не вышло.

Причин было много, но главными оказались две: во-первых, школа фигурного катания находилась далеко от дома и трудно было возить Лену на занятия, а во-вторых, там, в школе, особого таланта у нее, к сожалению, не обнаружили…

К тому же кончилась зима. За лето Лена выросла из ботинок, и к "вопросу фигурного катания" никто больше уже не возвращался.

Осенью взяли напрокат пианино.

Почему вдруг пианино?

— Как знать, а может, у ребенка способности, вдруг — слух? Бывают же такие случаи?!

К тому же соседка по лестничной клетке — музыкальный работник — предложила родителям: давайте позанимаюсь с вашей девочкой. И вознаграждение за домашние уроки назначила самое умеренное.

Но и тут ничего не вышло.

Во-первых, пианино занимало слишком много места в тесноватой квартире; во-вторых, Лена проявляла слишком мало энтузиазма; в-третьих, внезапно обнаружилось, что компетенция преподавательницы музыки более чем сомнительна. Словом, родители отказались от услуг любезной соседки, все начинание лопнуло.

С восьми лет Лену стали обучать английскому языку, плаванью, брали девочку во взрослые туристические походы.

А время шло. И пробы продолжались.

Что представляется мне самым огорчительным во всей этой истории?

Лена подросла, вполне сложилась и к пятому классу научилась весьма бойко пересказывать воспитательные идеи своих родителей:

— Если не перепробовать всего-всего, — скрипучим голосом объясняла она в свои двенадцать лет, — то можно пропустить как раз самое главное…

Нет, я не возражал девочке. Какой смысл возражать, когда и слова были не ее и интонации чужие?

Я возражаю Лениной маме теперь, здесь:

— Скажите, а не приходило вам в голову: чтобы "перепробовать все-все", может просто не хватить жизни? Это раз.

И как определить момент: когда пора остановиться? Вы не опасаетесь, что ваша дочь может так и пропрыгать год за годом от одного увлечения к другому, пока не упустит главного — времени? Это два.

Вы пытались понять: для чего вообще человеку нужны фигурное катание, лыжи, плавание, занятия музыкой, иностранным языком и прочая и прочая?

Конечно, можно ответить — для укрепления здоровья, для гармоничного развития личности. Формально такой ответ будет правильным. Но есть ведь и другая, необыкновенно важная сторона дела: катаясь на коньках, спускаясь с заснеженных холмов на лыжах, исполняя Шопена, общаясь с заокеанским гостем на его родном языке, человек празднует! Он утверждается в радостной мысли: могу!

А для того чтобы действительно мочь, необходимо достигнуть какого-то уровня совершенства хоть в чем-то. Когда же человек там нюхнул, тут лизнул и помчался дальше, о какой радости говорить?

И виноваты в этом вы, мама.

Не нарочно, но все-таки это вы отняли праздник у собственной дочери.

Попробуем без обид спокойно разобраться: почему так случилось?

Здесь мне невольно приходится вступать в область предположений. И я постараюсь быть осторожным.

Возможно, фигурные коньки купили Лене потому, что у мамы, когда она была маленькой девочкой, таких коньков не было. Не исключено, что, сидя перед телевизором и наблюдая за очередной Леной Водорезовой, мама неожиданно подумала: "А чем моя Лена хуже?" И померещился маме пьедестал почета, сияние золотой медали, алый стяг, всплывающий к вершине флагштока…

Людям свойственно мечтать о большем, чем они имеют. И желать этого большего, и если не для себя — для себя поздно, — то для своих детей.

Могли быть, разумеется, и другие побудительные причины. А чем все кончилось — известно.

Стоит ли продолжать? Едва ли. Число предположений может быть бесконечно большим, но какой смысл в них, если суть и так открывается: не о становлении характера Лены думали родители, не о ее призвании и способностях, они просто тешили свое честолюбие, грезили о реванше за нереализованные мечты собственной юности.

Конечно, ни мама, ни папа даже друг другу никогда в этом не признаются. Но зачем кривить душой перед своей совестью? Было ведь так или приблизительно так.

А как бы должно быть?

Допустим, вы решили: пора приобщить сына (или дочь) к спорту.

Тут много "за", и прежде всего — полезно.

С чего, однако, начинать?

Первейшая задача: наставляя Колю на спортивную дорожку, не ориентировать сына на будущие лавры — будут они или нет, этого ведь никто сказать пока не может, а сделать так, чтобы ребенок получал удовольствие от преодоления барьеров, буквальных и фигуральных, без которых спорт существовать не может.

Спортивные занятия, не приносящие радости, непременно превращаются в наказание, в каторгу. И радость на первых порах куда важнее, чем выбор вида спорта, чем первые достижения.

Да-да, ни вид спорта, ни успехи в начале пути не самое главное.

Вполне возможно, начав с гимнастики, перейти в секцию самбо или сменить занятия лыжами на баскетбол. Но прежде всего — это задача № 1 — подчинить себе собственное тело!

Пусть ваш ребенок испытает растущую уверенность, втянется в регулярные занятия, поймет, что такое спорт. И тогда можно будет скорректировать первоначальный выбор. Но не раньше!

Увлечение спортом всего лишь пример.

Скажем, вступление в любой технический кружок или приобщение к самодеятельности, должно, я полагаю, происходить по той же "схеме": окунувшись, сколько-то проплыви, чему-то научись, достигни известного рубежа и только потом решай: мое это дело или не мое?

Конечно, ребенок может ошибиться, и обязанность родителей — помочь ему разобраться…

Совсем маленькая девочка сидит на скамейке и, задрав головенку, смотрит на быстро бегущие весенние облака. И тут с ней происходит то, что происходит с каждым, кто смотрит из окна стоящего вагона на встречный поезд: представляется вдруг, что поехал твой вагон. Девочка радостно восклицает:

— Ой, дом пошел!

И как это важно — не буркнуть раздраженно:

— Не болтай глупостей! Дома не ходят! Это облака перемещаются над крышами…

Что такое относительность движения девочка узнает в школе, да и сама она очень скоро научится отличать истинное движение от мнимого. Об этом беспокоиться нечего. А вот не спугнуть первой радости — пусть и ошибочного — открытия действительно важно.

Когда шестилетний Вадим впервые в жизни увидел радугу в половину неба, он пустился в пляс и пел, импровизируя какой-то совершенно немыслимый текст; в нем поднялось и выплеснулось наружу нечто дикарское, первобытное…

Мальчик так радовался, так торжествовал по случаю этой встречи с радугой, что все окружавшие взрослые люди готовы были пуститься в пляс вместе с ним.

Радуга — праздник жизни! Невесомый мост в неизвестные и уже потому замечательные радости. Так, вероятно, воспринял этот феномен природы Вадик.

Помнится, я рассказал о Вадике старому, опытному педагогу, воспитавшему на своем веку не одну сотню ребят, и он понял меня, я это почувствовал сразу по выражению лица, по сгустившимся вокруг глаз морщинкам, и тихо сказал:

— Жаль, радуга так редко бывает…

— Но кто нам мешает, — сказал я, — придумывать и зажигать для них наши собственные радуги?

И он снова понял меня и так же тихо сказал:

— Только не стоит делать это слишком часто, чтобы не привыкали…

Давно уже было замечено: каждый ребенок — поэт. Чем дольше нам удастся сохранить в ребенке поэтическое, отзывчивое на красоту внешнего мира чувство, тем, конечно, лучше: поэзия учит доброте и непременно возвышает человека…

"Человек стал человеком, когда услышал шепот листьев и песню кузнечика, журчанье весеннего ручья и звон серебряных колокольчиков жаворонка в бездонном летнем небе, шорох снежинок и завывание вьюги за окном, ласковый плеск волны и торжественную тишину ночи, — услышал и, затаив дыхание, слушает сотни и тысячи лет чудесную музыку жизни, — так пишет Сухомлинский. И заключает свою мысль, обращаясь к своим воспитанникам: — Умей и ты слушать эту музыку, умей наслаждаться красотой".

Мне представляется очень важным устраивать для ребят, особенно тех, что растут в городских кварталах, праздники — встречи с открытым миром природы.

И не так важно, как именно вы организуете этот праздник — многое тут зависит от реальных условий, — как вы его проведете, важно — чего достигнете.

Мне видится, например, ранняя, очень ранняя побудка, поспешный завтрак, пеший "бросок" к вокзалу по совершенно пустынным, продутым холодным ветром улицам, унылый стук колес, качающийся вагон электрички, озноб и слипающиеся веки…

Ради чего?

Чтобы, поднявшись на холмик, впервые в жизни увидеть, как встает из-за реки не загороженное скучными коробками домов его величество Солнце!

И никаких слов при этом! Никакого комментария, насыщенного полезными астрономическими, метеорологическими, литературными и прочими сведениями, которые сами по себе очень хороши, — но…

Информацию оставить на потом, отложить до дома или до класса.

А в это утро пусть ребенок переживает восход солнца. Первозданный. Естественный. Такой восход, каким он был сто миллионов лет назад, и, хочется верить, будет еще бесконечно долго.

Пусть маленький человек прикоснется к вечности.

Встреча с солнцем или Праздник Весеннего Восхода, естественно, всего лишь один из бесчисленных вариантов, который можно предложить нашим ребятам.

Сколь старательно ни проводились бы уроки эстетики в школе, сколь значительно ни произносились бы самые верные слова о природе красоты и чувстве прекрасного, все они "не сработают" до конца, если будут ложиться на "лист чистой бумаги".

Сознание ребенка нуждается в подготовке к восприятию прекрасного. "Лист чистой бумаги" ждет предварительного покрытия чувствительным слоем, особой "эмульсией".

Как это сделать?

Прежде всего сталкивая ребенка с чудесами живой природы, ставя его лицом к лицу с лесом, рекой, небом…

Пусть впитывает без всяких "отметок" за успехи или неуспехи.

Хороший вкус, как и способность не просто пересказывать содержание живописных полотен, а ощущать их, входя в мир чувств художника, проникаясь его настроением, его тревогой, болью, радостью и сомнением, невозможно ввести с такого-то числа такого-то месяца. Эту способность приходится растить долго, последовательно, с любовью. И как ни грустно признаться, успех гарантирован не всегда.

Многое зависит от природных данных. Пожалуй, лучшее, что можно сделать, чтобы увеличить вероятность успеха, — прививать маленькому человеку чувство меры. Исподволь и во всем.

И снова старайтесь, чтобы он чаще встречался лицом к лицу с природой.

Перспектива пронизанной солнцем лесной просеки. Дремлющая речная заводь. Скромные одуванчики на зеленой луговине. Колышущаяся под ветром рожь. Облака, в удивлении застывшие над дорогой. Подлинники природы, а не лучшие копии — вот образцы для воспитания чувства меры.

Хороший вкус — это на всю жизнь. Однажды воспитанный, он проявляется не только в оценках внешнего мира. Чуткая душа, с детства познавшая чувство меры, непременно найдет литературу Бунина, Стендаля, Лонгфелло, Чехова, Экзюпери, а не станет довольствоваться дешевыми заменителями, пусть даже и с очень занимательными сюжетами, пусть со стрельбой, погонями и детективным туманом…

И это тоже праздник, который мы, взрослые, можем начать готовить в ребенке, еще не научившемся читать.

Никогда не забуду той встречи: он уставился на меня и с абсолютной убежденностью произнес:

— Ну неужели я стану читать такую "кирпичину", когда все это можно спокойно посмотреть по "телеку"?

Он — Алька. Шестиклассник. Славный малый.

"Кирпичиной" он именовал классика (опущу имя, чтобы не срамить мальчишку).

И Алику было совершенно невдомек, что читать и смотреть далеко не одно и то же.

Совершенно нелепо отрицать или приуменьшать достоинства и заслуги телевидения — крупнейшего достижения не только технического, но и общечеловеческого прогресса. Но постоять за книгу, вступиться за "старомодное" чтение, если мы не хотим обездолить Альку, отняв у него один из главных праздников, рожденных цивилизацией, я бы советовал.

Главное достоинство и безусловное преимущество печатного слова перед любым иным способом "массовой информации" — книгу ты выбираешь сам!

А с телепередачей как чаще всего бывает?

Включил приемник, взглянул мельком на экран и… прилип к стулу.

Кстати, поиск, выбор, первое знакомство с книгой — увлекательнейшее занятие. И если человек никогда не испытывал волнения, перебирая в каталоге одну карточку за другой, значит, он еще далеко не все познал в жизни…

Найти нужную, по душе книгу — радость, сравнимая разве что с открытием нового товарища, единомышленника, друга.

Ты выбрал книгу, ты погружаешься в нее, и это тоже надо обязательно растолковать Алику: процесс чтения — управляемый процесс: хочешь — плывешь быстрее, хочешь — медленнее, желаешь — останавливаешься, возвращаешься несколько назад. Ты — хозяин! Захочешь — можешь выписать заинтересовавшую тебя мысль, неожиданно острую фразу, какую-то цифру. Иными словами, с книгой ты можешь работать.

Почему-то все родители бывают куда больше озабочены не тем, что читает их подрастающий ребенок, а достаточно ли бегло он воспроизводит текст, с выражением ли декламирует стихи, прочно ли запоминает прочитанное.

А ведь нельзя забывать, что XX век дал нам уже 50 миллионов книжных изданий! И разобраться в этом океане — задача далеко не простая.

Я глубоко убежден: с малых лет необходимо воспитывать в детях читательскую культуру, учить их пользоваться каталогами, справочниками, вести дневники прочитанного, делать заметки.

Если вам удастся приучить своих детей не просто "проглатывать" книги, а трудиться над ними, извлекать из книг возможно больше — считайте, что вы сделали очень много!

Представьте, ваш Алик читает книгу "Беседы об автомобиле". При этом он не ленится выполнить небольшую дополнительную работу: на карточке размером с почтовую открытку записать в правом верхнем углу: "АВТОМОБИЛЬ", а чуть ниже — фамилию автора: Ю. Долматовский. И рядом название книги, издательство, место и год выпуска…

И дальше делает пометки, передающие основное содержание книги:

1. История создания автомобиля.

2. В мире бизнеса автомобиль не только транспортное средство, но и "визитная карточка" хозяина.

3. Влияние автомобиля на человека.

4. "Форд" модели "Т" — первый массовый автомобиль.

5. Как улучшают автомобильные схемы… и т. д.

Алик знает — вы его приучили, — подобные заметки пригодятся, когда спустя какое-то время ему придется делать доклад о развитии техники или он захочет помочь товарищу, интересующемуся историей автомобиля…

Заполнение карточек не требует больших усилий, а польза — и прямая и косвенная — неоценима: ведь привычка систематизировать, хранить и "выуживать" информацию — важнейший навык современного человека. Пока Алик делит все книги на две категории. К первой он относит те, которые "проходят" в школе, их он желал бы увидеть экранизированными. Ко второй причисляет фантастические и приключенческие книги, которые он отыскивает среди прочей "лабуды" (это его словечко!).

О словарях, справочниках, вообще о подсобной литературе у Алика представление чисто теоретическое: такие книги тоже есть.

Как-то я спросил Алика:

— Скажи, пожалуйста, фары — это что? Откуда пошло такое название?

— Фары? — до чрезвычайности удивился Алька. — Ну, ясное дело, у автомобиля есть… дорогу освещают. Ну, и про глаза говорят — во "фары"!

Тогда я взял "Политехнический словарь", открыл его на слове "фара" и прочел: фара — первоначально — маяк, огонь маяка, от греческого "Фарос", название острова близ Александрии, знаменитого в древности своим маяком. Фара — электрический фонарь, устанавливаемый в передней части транспортной машины для освещения дороги. Оптический элемент фары состоит, как правило, из двухконтактной лампы с двумя нитями (для включения ближнего и дальнего света), стекла-рассеивателя и рефлектора-отражателя…

— Учись, — сказал я Алику, — во всей заметке восемнадцать строчек, а видишь, как все сжато, толково и обстоятельно рассказано.

Кажется, Алик призадумался. Похоже, словарь ему понравился.

Помню на одной из читательских конференций по моей книге "Мужчинам до 16 лет" мальчонка, весьма напоминавший Альку, задал вопрос:

— В вашей книге три раздела советов, в каждом по сто штук, значит, всего триста советов. Вот я и хочу спросить: вы все эти советы наизусть помните?

И он был, по-моему, очень удивлен, когда я честно ответил: всего я не только не помню, но и не стараюсь помнить. С меня достаточно того, что я знаю, где какой совет можно найти.

Между прочим, для этого я много лет вел и теперь веду картотеку (очень похожую на ту, о которой только что рассказал).

Словарей, справочников, энциклопедий существует множество. Чем скорее мы познакомим ребят с ними, привьем вкус и доверие к такого рода литературе, тем лучше.

О роли и совершенно особенном значении книги в человеческой жизни высказали свое мнение все великие предшественники. И едва ли сыщется теперь мракобес, способный призывать к ниспровержению или развенчанию книги. Однако это хорошее отношение, даже подкрепленное четкими и ясными высказываниями лидеров человечества, предстоит снова и снова переводить из теории в практику — практику каждого нового поколения читателей.

И тут усилий одних только учителей и библиотекарей явно мало, забота о ребячьем чтении — всеобщая забота: и мам, и пап, и бабушек, и дедушек…

Никогда не устану повторять: праздник не только день рождения! Если ребенок правильно воспитан, праздник для него — всякий взлет над обыденностью, всякое открытие нового, всякое удивление…

В связи с этим — несколько слов о романтике.

Принято считать: романтика — это алые паруса, бригантины, берущие за душу песни у походных костров, прославленные геологи с гитарами, это суровые ледовые капитаны или улыбающиеся с экранов телевизоров космонавты…

Верно, конечно, где романтика, там всегда исключительность.

Но вот как говорит об этом Константин Петрович Феоктистов, ученый, космонавт, герой:

"Романтика — это лишь тень, которая таится в неизведанном, в нерешенном, в неисхоженном мире. Она отступает по мере того, как человек ставит точки там, где еще недавно стояли вопросительные знаки. Так будет всегда".

Ощущаете ли вы в этих великолепных строчках не только исчерпывающую современную характеристику самого понятия "романтика", но еще и лучший рецепт детских праздников?

Праздновать — это высвечивать тени. Стирать вопросительные знаки. Открывать неведомое. Лучшего мы просто не можем предложить ребятам…

Не буду здесь пересказывать ни одного образцово-показательного сценария пионерского гулянья, спортивного празднества, школьного развлечения.

Почему?

Да потому, что убежден — никакой готовый сценарий не может служить образцом именно потому, что он уже готов и, значит, не требует особых усилий для своего воплощения, если только не считать усилий исполнительских…

А настоящий праздник чем начинается?

Прежде всего волнением: как сделать его интереснее, как придумать, чтобы никто не догадался, что будет дальше? Получится — не получится? Словом, элемент неопределенности — обязательный элемент в празднике.

А вот "картинки", кое-какие фрагменты, отдельные подробности праздников, которые мне случалось наблюдать, приведу. И думаю, они могут заинтересовать вас, могут прозвучать своего рода камертоном.

В туристическом пионерском лагере проводили соревнование на звание лучшего мастера по чистке картофеля. Порядок был такой: человек сам отвешивал себе ровно килограмм картошки, сам предварительно точил ножик.

Потом судейская коллегия занимала места, раздавалась команда: "Марш!" — и бежала неудержимая стрелка секундомера…

Судьям сдавалась вычищенная картошка и кожура.

В соревновании определились три чемпиона.

Тот, кто заканчивал работу первым по времени, объявлялся чемпионом-скоростником.

Тот, у кого оказывалось наилучшее соотношение между весом чистой картошки и весом шкурки, становился чемпионом-экономистом.

Ну а представивший судьям наименьшее число картошек возводился в ранг чемпиона-хитрована.

Это были очень веселые соревнования. Азартные. И, смею вас уверить, в них скрывалось куда больше смысла, чем может показаться на первый беглый взгляд.

"Принято, заведено… не знаю даже, как еще сказать, — дети дарят цветы родителям, учителям, почетным гостям конференций, совещаний. Вероятно, это хорошая традиция, во всяком случае умилительная, и я не собираюсь набрасывать тень на установившийся обычай. Хочу только поделиться своим, личным, семейным. Когда я первый раз — признаюсь, это произошло совершенно случайно — принес цветы моей шестилетней Светке, с ней едва не сделалась истерика, она вопила от счастья и все спрашивала:

— Это — мне? Мне? Цветы? Да?!

Никогда я не видел более счастливой девочки. Никогда!

С тех пор я время от времени дарю дочке цветы.

Советую вам, посмотрите на лицо просыпающегося ребенка, когда он, малыш, вдруг обнаруживает склонившийся над ним цветок.

Извините, я, конечно, не поэт и не умею этого выразить в словах. Поставьте эксперимент — и тогда убедитесь сами…"

Это были строчки из письма тридцатидвухлетнего Светиного папы. Строчки, я думаю, не нуждающиеся ни в каких комментариях. Разве только сказать: вот бы всем Светам так повезло с папами!

Люблю с ребятами уходить в лес. И лучшее там время — вечер. И лучшее место — костер. Видно, в каждом из нас живет что-то очень древнее: в жизни я еще не встречал человека, которого бы тяготил живой, жаркий, озорной огонь на просторе. Сидишь, смотришь на трепещущие языки синевато-рыжего пламени, и такая охватывает тебя тишина, такое счастье, будто еще ничего и не потеряно в жизни, будто все-все впереди и обязательно сбудется, придет в назначенный час…

Мы сидим у костра с ребятами до глубокой ночи.

На этот день отменяются все ограничения: не желаешь спать — не спи хоть до рассвета!

И мы сочиняем… сочиняем жизнь, что будет, что должна быть у каждого. Как-то само собой получается, что в эту ночь все делаются добрее и мягче, никто не зубоскалит, не подковыривает другого. Вероятно, огонь сближает нас, может быть даже чуточку заколдовывает.

Мы празднуем долго.

Потом обязательно долго спим.

И, отдохнувшие, движемся дальше. Замечаю: в этот день мы проходим всегда больше, чем во все предыдущие дни, и почти не устаем…