Внутренние новеллы

Анастасия Харламова РЕКИ

Надо бежать… сваливать, пока тебя не поняли, не догадались, кто ты такая. в нос ударил запах приближающийся родни. праздник намечался бурный, перемалывание костей, тосты из крови, медом и сливками зальют фарш. а на десерт — голова с понтом в сахаре. я схватила ружье и седло, и отправилась на конюшню, к Тучке. Нос защекотал жизнеутверждающий запах кумысного сена, опилок и навоза. По скрипу то ли сапог, то ли ворот Кобыла могла определить будущее и уже всё знала, она вдохнула, гигантский глоток, наполнила бока, задержала, и из топки вырвалось гулкое ворчание с паром. Тучка переступила с ноги на ногу, взгляд уперся мне в солнечное сплетение, там зиял подбитый пятый глаз. сегодня будет жаркий день. они опять что-то хотят. несколькими легкими движениями я убрала опилки и траву со спины, закинула сплющенную попону, одела седло, затянула подпругу. В шляпе подруга выглядела отлично, потертость седла подчеркивала яблочные пятна на крупе, взъерошенность гривы и густого хвоста придавала убийственный шарм. Деревенская рабочая, в ее необъятной стати прослеживался залетный арапчонок, древняя зебра и элегантная жирафа. Ладонью я осторожно прикоснулась к бархату рту, нежному и теплому, она поддержала. повод, неуместное изобретение, на седло приладила бурдюк с водой. «Пошли!» она знала куда, и прошелестела губами что-то знакомое, но трудно повторимое. небо только тронул рассвет, туман нехотя просыпался и тяжело поднимался с земли густыми хлопьями. Мы потянули носом облако, справа был рассвет, прямо — лес, привкус древесно-грибного тела ощущался на расстоянии тридцати корпусов. он медленно копошился под одеялом и спросони влажно пошмыгивал. птицы уже причесали свои перья и чистили глотки, Яроило был на подходе. Я села верхом, Туча сделала шаг, и из земли выскочил первый луч, прорезая влажный пух. План был идеальный — обойти округу, заехать в малинник и проверить стада, добить подранков и искупаться. в округе завелся лев, притом довольно своенравный, он охотился днем, в самую жару, но не убивал, а просто отрывал жертвам голову. Может это и есть чертов дарвинский отбор? — подумала я. В любом случае найти подранков было несложно. Они тупо слонялись, ежеминутно спотыкались, ломали сучья и дробили камни. Мы вошли в лес, поначалу он съёжился и затих, но вскоре привык, начал елозить. Туча шла прямо, широкими копытами, придавливая сухую листву в мох, по еле различимой нити лесной тропы.

На встречу вылетел орел, крикнул нам приветствие, разогнал последний туман мягкими крыльями, и медленно полетел над нами. Тучка тоже повеселела и прибавила. Птичьи трели, копошение и причудливые звуки растущих деревьев обрамляли упоительный воздух. Через пару часов мы прошли лес и тормознули на опушке, чтоб глазами почтить заброшенную пустыню совхоза, в свое время здесь хозяйничал народ, но разорился и администрация пригласила китайцев для обмена опытом, китайцы приехали, провели испытание новых удобрений, и уехали, а земля не родит после этого, лет пятнадцать будет стоять голая и тоскливая, её чем-то обожгли.

— Ладно, заживет… и китайцев больше не пустим.

С каждым шагом под копытами раздавали жуткий скрипящий хруст пересохшей, превратившейся в стекло земли. «С китайской поры прошло уже лет семь, и из стекла иногда выныривал какой-то сорняк, и лес пошел на поле», — успокаивала я себя, и песней проливала водой из бурдюка край пустыни. Посреди голого пупа, встретился человек забредший верхом на Пуле, как выяснилось, он окормлял это поле. Высоченный, загорелое волевое лицо несло отпечаток дольних лесовальных мест, там застыли нерв и печаль, а густые усы торчали над необычайно длинным ртом. Такие же конечности обнимали коня почти до земли. С правого плеча у него бил источник, а у левого была огненная вода. Он поздоровался по-лошадиному, кивком, мы с Тучей тоже кивнули.

— Куда ты, прелесть, — спросил он. и пошел со мной.

— Знаешь малинник, — спросил Толян, я кивнула.

— Заедем, но сначала поймаем льва, пусть расскажет, почему на дневной охоте не убивает, нехорошо как-то…

Мы пересекли ручей, что струясь по извилистому каменному руслу, щебетал свою песню. Я набрала его мелодии в пустой бурдюк и он заиграл попутную ветру. К ручью прилегло размашистое дородное поле. Вьюнки заманивали нас подальше от своих гнезд. Страусы рассыпались в пустой истерике прочь. А полозы прогревались на солнце, орел добыл одного и радостно полетел его делить со своими. Трясогузки и перепела носились за мошками и травкой. Антилопы паслись мерно запуская в круг траву и орошали добром поле. Кони спокойно плыли в щекот-траве, а ручей шел рядом. Обрывочный диалог совсем не обременял. мы плели историю легко под смех и музыку. Мысли плавно подпрыгивали из его головы в мою, и наполненные возвращались вкусом. Солнце прикатило в зенит. Стада антилоп замерли. Жару надо переждать. Привал. Толян достал из сумы снедь — хлеб с помидорами и домашним сыром, откупорил флягу. Перекусили, отдохнули. снилась вода пребывавшая, я стала рыбой, плавала и видела подводные города, населенные напуганными страусами, а Толян стал водным кентавром и мочил из лука жутких чудищ, пока я заряжала стрелы морскими ежами. проснулись скоро от ветра, он изменился, и принес странный горький запах. кони недовольно заходили. Отправились по ветру. Он дул с гор, что были за тонкой полоской горизонта. Горы были старые, лысые из единого темного древнего камня, люди говорили, что он двигается, под тяжестью земных грехов, уходит в землю, а раз в тысячу лет скидывает грехи в ад и всплывает, встаёт на дыбы и его ласкает ветер. Горы мы обошли, за ними всплыл овраг с пещерой, где и засел лев. он знал о нашем приближении и издал сотрясающий рык. Толян левой поймал этот рык и мы заржали. лев вышел и стал напротив ночи, его осветила лишь полярная звезда, луна стеснялась. он взъерошил гриву и рыгнул. На этот раз из пасти вывалилась голова, немного обглоданная, но вполне живая. она пролепетала что-то вроде объяснения как и почему оказалась не в том месте, да не в то время и полетела домой. Со львом диалог не клеился. Скверный характер был обусловлен неправильной диетой и отложением солей. Я вскинула ружье и выстрелила в воздух. Лев вздрогнул и бежал, унося с собой весь смрад.

Мы же с Толяном отправились на реку, построили огромный плот из толстых бревен, сделали навес, запарковали лошадей и отправились вниз по течению. Мы знали, что реки впадают в океан.