Внутри мужчины. Откровенные истории о любви, отношениях, браке, изменах и женщинах

Я

— Теперь ты можешь рассказать о том, кто ты есть на самом деле, — Кирилл налил чай в мою кружку и улыбнулся своей самой заманчивой улыбкой.

— Кто я есть на самом деле? — я задумалась, поправляя манжеты на пиджаке. Ситуация была интересной: холостяцкая просторная квартира, стеклянный столик с двумя дымящимися чашками и я, одетая в строгий костюм с черным, как смоль, галстуком. Эстетика картинки и яркие образы — все, так, как мне нравится. Я готовилась к своему собственному coming out целых несколько дней и знала, что будет именно такой вопрос. — Эта книга и есть то, чем я являюсь на самом деле. На протяжении двух лет я ковырялась ложкой в людях, заставляя их признаться в своих слабых местах и озвучить это вслух. Два года я изучала боль и страхи. На целых два года я забыла обо всех приличиях, о нормах морали, о том, чему меня учили в детстве. И, клянусь тебе, если бы мне предложили пройти этот путь снова, я бы, не раздумывая, отказалась.

— Отказалась? Почему?

— Это был, конечно, очень захватывающий опыт, но… Я пропустила через себя каждый жест, каждое воспоминание, каждое слово, каждый взгляд. Это было тяжело. Из-за этого я стала нервной, раздражительной, еще более сложной, и моим близким пришлось нелегко, — Я прижала руки к сердцу: мне хотелось поблагодарить всех, кто выдержал меня в эти дни.

— Слишком много вони от этих историй?

— Дело не в вони, хотя поначалу я и правда часто морщилась. Практически через день у меня было интервью, по выходным — сразу несколько. Я жила этими беседами. В какой-то момент меня накрыло с головой, и я стала смотреть на каждого человека с маниакальным поиском второго скелета внутри него. Мне виделось, что каждый из прохожих когда-то убил бабушку, совратил несовершеннолетнюю, вогнал в комплексы некогда любимую жену, страдает импотенцией или мазохизмом. Я не знала, что происходит в жизни каждого из них, но была уверена, что у каждого найдется нечто несопоставимое с тем, что я все свои годы считала нормальным.

— Люди всегда были такими.

— Но я только сейчас это заметила.

Кирилл одобрительно наклонил голову вправо, почти коснувшись плеча. Как будто он уже миллион лет жил в реальном мире, а я только сейчас примкнула к этой секте. Кто-то рождается с магическим реализмом внутри, а кто-то идет к нему долгие годы. Да и приходят далеко не все.

— Дальше было сложнее. Нужно было научиться слушать и не обвинять. Принять моих мужчин- собеседников такими, какие они есть. Не давать свою оценку. А, видит Бог, так много раз и так сильно хотелось! Схватить в руки тарелку или пырнуть ножом и разрезать грудную клетку.

— Ты поддерживаешь с ними связь?

— Со многими — да. Кое-кто из них здорово изменил мой круг общения, познакомив со своими друзьями. Теперь они и мои друзья тоже. Когда думаю о том, что могла не встретиться с кем-то из этих людей, у меня начинается приступ панической атаки. Они — мои восхитительные. Я вспомнила, как посреди ночи сорвалась в другой город на незабываемый уик-энд у моря вместе с друзьями Юры, как пила с ними согревающий капучино на рассвете, как мы вместе сливались в одно целое на танцполах и поздравляли с днем рождения… Быть может, мы, еще не зная друг друга, уже сотни раз встречались взглядами в вагонах метро, торговых центрах и на улицах города, но проходили мимо, даже не подозревая о том, как весело нам однажды будет вместе. — С Димой иногда пересекаюсь на вечеринках, а Миша представил меня родителям своей Киры. Мы вместе ходили на кладбище, и я впервые увидела фото этой необыкновенной девушки в синей юбке… Иногда звоню Илье, и мы с ним занимаемся йогой. А через Дениса я вышла на его проститутку Алису, и мы с ней периодически общаемся. Скоро из Индии должен вернуться Максим, и я очень надеюсь, что смогу увидеть, его лично. Мой мир стал намного шире за эти два года.

Кирилл кивнул головой и несколько раз ткнул себя пальцем в грудь, что, по всей видимости, означало его полную готовность влиться в мой мир тоже. И я, конечно же, была согласна

Платья, которые годами висели в моем шкафу. Офисы, которые я меняла. Диски с музыкой, которые я покупала. Однако за эти два года выяснилось, что приобретать нужно людей. Можно потерять все за один день, но где-то в Индии или в Европе у тебя должна быть рука, которая накроет для тебя обед в минуты голода. Та самая рука, к которой ты когда- то не побоялся прикоснуться, несмотря на открытую гноящуюся рану с обугленной от боли кожей.

— А вот вопрос, который меня очень интересует: учитывая тему ваших бесед, секс на проекте был?

— Нет, не было. Ни до, ни во время, ни после. Так было задумано сразу. Я ведь раньше расценивала мужчин по их прикосновениям. Я — кинестетик. А тут мне захотелось просто побыть рядом с ними, послушать их голоса, рассмотреть их лица… Без близости. Мне захотелось прикоснуться к их душе.

— Прикоснулась?

— Прикоснулась.

— И как ощущения?

— Разные. Как в детской игре: то холодно, то горячо… — Я рассмеялась. Я и сейчас так себя чувствовала: в костюме было жарко, но ладони оказались отчего-то совершенно холодными. Галстук был затянут слишком сильно и напоминал петлю. — Я просто хотела выстроить какую-то схему мужской души и разума, которая примерно работает для каждого из них.

Но оказалось, что внутри каждого мужчины — своя схема. Мужская логика, возможно, и существует, но мужчины — не математика.

И ни одна в мире книга, никакие слова и никакие психоаналитики не смогут обобщить этот мир. Одного ответа на те вопросы, которые меня волновали, не существует. После двухсот проведенных разговоров я вернулась в исходное положение. Но вернулась совершенно другой.

— Ты была влюблена в кого-нибудь из тех, с кем встречалась на интервью?

В этом месте мне очень хотелось солгать. Новое чувство — идеальная концовка для любого сюжета, и я могла легко поднять рейтинг проекта сразу на несколько пунктов. К тому же это так по-женски — внезапно запутать все еще больше и не ставить никаких точек. Легкая правда — не наш конек.

— Той любовью, которую может испытывать женщина к мужчине? Нет. Мне дорог каждый из них, кое-кто — дико дорог, но я не была влюблена.

— А хотела близости? — Кирилл флиртовал со мной легко и ненавязчиво, предоставляя мне открытую возможность выбрать самой — действительно ли это был флирт или всего лишь откровенная беседа.

— Хотела. Когда мужчина проявляет свою внутреннюю силу, его невозможно не захотеть. Крепкие и взрослые, они не побоялись признать непростую правду о себе и рассказать о ней. Для многих из них наш разговор стал точкой отсчета новой жизни: они поговорили с собой. Это такие сильные эмоции, близкие к сексуальным. Мы перебрасывались правдой, словно шариком для пинг-понга, и, похоже, в этот момент действительно хотели друг друга.

— Есть еще кое-что, Тамрико. Могу от себя добавить.

— Добавь.

— Самым важным было то, что ты никого не осуждала. Когда собираешься исповедаться и попросить прощения у жизни, очень хочется, чтобы тебя поняли. Нравоучения покаявшейся душе не нужны. И — женщина, которая принимает мужчину таким, какой он есть, всегда вызывает желание. Потому что такая женщина спокойна, а это дико сексуально.

Я улыбнулась краешком губ. Время текло медленно и очень правильно.

— Спасибо. Но, Кирилл, это тебе я досталась теплой и обученной. Моим первым собеседникам пришлось не так легко.

Кирилл покрутил в руках трость, ничего не ответив.

— Я всегда считал, что е любимой женщиной лучше молчать, чем понапрасну говорить.

— Да. И чтобы научиться молчать вовремя, мне пришлось поговорить с двумястами мужчинами.

— Давай в цифрах. Сколько времени ты провела в разговорах?

— Давай считать. Было проведено двести одно интервью. Средняя продолжительность каждого — три с половиной часа.

— Семьсот часов.

— Наверное.

— Семьсот. Это двадцать девять дней.

— Люблю конкретных мужчин, — я улыбнулась.

— Сколько лет было самому юному мужчине и самому старому? — увлеченный точностью, Кирилл сделал вид, что не расслышал моей реплики.

— Девятнадцать. И семьдесят два. Второй был моим украинским дедушкой. Его история прошлась по мне особенно элегантно: он был влюблен в мою бабушку с третьего класса, однако полвека назад к публичным признаниям относились с дрожью и трепетом. Любовь воспринималась как навсегда. Тайные записки, спрятанные друг для друга в собранных для зимы бревнах, встречи мельком… Я решила сохранить эту запись для личного архива и взамен всю книгу посвятила именно дедушке. Потому что именно он воспитал во мне страсть к историям и вкус к благородным мужчинам.

— И все равно. Все равно тебе пришлось довольно-таки вскрыться. Ведь не только наши личные откровения будут в книге, но и твои тоже. Не боишься рисковать?

— Боюсь. Я бы хотела сказать, что мне абсолютно плевать на мнение других, но это неправда. Страшно ли мне, что меня поймут неверно? Да. Я вообще боюсь почти всего на свете. Я как героиня дурацкого фильма, которая, находясь совершенно одна в огромном доме, вдруг слышит шум в темной комнате, но вместо того, чтобы позвать на помощь, берет нож и зачем-то идет в эту комнату.

— Сумасшедшая, что ли?

— Может быть. Запиши это в список моих странностей.

Кирилл расхохотался с таким удовольствием, что по стенам пробежала дрожь. Наблюдать за его смехом было очень приятно.

Мне вдруг стало легко и хорошо. Я никуда не спешила и пила чай. Впереди публикация книги и мнения людей. Мои герои научили меня тому, что все имеет свои оттенки, что у каждого в жизни была темнота, что никогда не знаешь, в какой момент и как изменится ситуация, и что — самое главное — нужно уметь прощать себя. И так ли уж важно после всего этого, примут ли твою правду окружающие?

Я надеялась на это, потому и начала писать книгу. Я не ждала, что читатели проникнутся пониманием к каждой главе, но я хотела бы, чтобы все эти истории помогли им принять себя. Если это удалось мне, то вполне могло сработать и с другими.

— Знаешь, я стала достаточно любить себя, чтобы признаться в своих страхах и глупостях публично. Ошибки знакомы каждому из нас, так чего стесняться? Я с самого начала знала, что мне придется демонстрировать окружающим и свою личную историю. И мне до сих пор трудно объяснить это моим близким. Это смогут понять только те люди, чьи профессии связаны с публичностью.

— А как к твоему пристрастию общаться с незнакомыми мужчинами относился твой парень?

— Негативно.

— Вы поэтому расстались?

— Нет. Но это сыграло свою роль. Сейчас я понимаю, что он чувствовал. Но он даже не попытался понять меня, — неловкие воспоминания легко всплыли в памяти и невесомым облаком растворились в воздухе. — Ох… Мои близкие постоянно задают мне вопрос, не боюсь ли я писать столь откровенную книгу. Меня отговаривают, меня просят не включать слишком откровенные сцены и мысли. Но тут есть кое-что. Любой автор обречен на словесный эксгибиционизм. Если он будет стесняться своих мыслей, читатели никогда не поверят в его книгу. Как только я впервые взяла ручку в руки, я знала, что теперь мои переживания и чувства будут принадлежать людям. Но я всю жизнь мечтала писать. Поначалу мне было больно, но сейчас я приняла реакцию близких и дорогих мне людей на то, что я делаю, и на те перемены, которые произошли во мне благодаря моим книгам. Да, со многими мы вообще перестали общаться или из наших отношений ушли былая нежность и тепло. Но нельзя удержать все и всех сразу. Это был мой очень сложный путь к себе через смерть, самокопание, упреки, резкие взлеты, неожиданную заботу, сотни новых людей, непростых выборов и кардинальных перемен. Но я желаю пройти подобный путь каждому. Потому что тот вид, который открывается после того, как вы подниметесь на эту гору, — клянусь вам, действительно стоит этого.

— Да, говорить о себе правду в мире, в котором ежедневно создаются условия и проекты, помогающие скрыть истинное «я», — довольно непросто.

— Ты про социальные сети?

Кирилл трижды стукнул тростью по полу, и по моему телу пошла невольная дрожь. Он стал очень серьезным.

— И социальные сети. И фотошоп. И рекламные лозунги. И новые коллекции дизайнеров. И ТВ-шоу. И фильмы. И… Никто уже и не помнит, как выглядит правда. Поэтому обмануть нас стало так просто.

— Не драматизируй. Мы начали путь вперед.

— Кто «мы»?

— Я и мужчины, поговорившие со мной. Ты, кстати, тоже в их числе.

Чай давно остыл. Где-то на улице резко и шумно проехала машина. Воздух между нами тоже был живым. Все вдруг стало живым. Мы молчали какое-то время, наверное, чтобы лучше понять и запомнить этот момент. Молчание улучшает память.

— Ладно. В итоге о чем будет эта книга? Я так и не понял. Я думал, что она будет о сексе и о той сексуальной похабщине, которая роится у нас в головах, — Кирилл уже улыбался. Было стойкое ощущение, что у меня сразу несколько собеседников. Редкий дар, и у него он был.

— Я тоже изначально так думала. Это должна была быть книга, разоблачающая ген мудачества в мужчинах через те моральные бесчинства, которые они совершают ради секса.

— А получилось? — он играл со мной. Я была убеждена, что ему уже давно известны ответы на эти вопросы, но зачем-то ему хотелось услышать их от меня лично.

— Получилась книга о том, что все мы — просто разные.

— И все?

— А все остальное — индивидуально для каждого отдельного читателя.

В этом я была непоколебима. Книга — это всегда одна из точек зрения автора, но что возьмет из нее для себя читатель, предугадать невозможно. Как говорится, двое разных людей никогда не прочитают одну и ту же книгу.

— Ты поняла, какой мужчина нужен тебе?

— Я поняла, какой мужчина мне не нужен, — я рассмеялась, вспоминая слова Димы и других героев. Они часто отвечали на мои вопросы именно так, от обратного. Они часто знали не то, чего хотят, а то, чего не хотят, и считали это половиной пройденного пути. Теперь я поняла, что они были правы.

— И какой мужчина тебе не нужен?

— Тот, который будет усложнять мою жизнь. Тот, с которым мне будет тяжелее, чем без него.

— Можно ли любить мужчину больше, чем себя?

— Конечно.

— Нужно ли любить мужчину больше, чем себя?

— Не думаю.

— Зачем любить мужчину?

— О боги, да ты готовился к интервью!

— Хотелось произвести на тебя впечатление. И все же. Зачем любить мужчину?

Самые простые вопросы всегда самые сложные. Кирилл исчез, и я увидела всех мужчин, которых любила. От полинявшей лавочки на углу моего дома, где было удобно, темно (кажется, что это было в прошлой жизни), до стиральной машинки на кухне, которая работала слишком громко, пока мы были в спальне, и всего несколько месяцев назад. Бритва в ванной, часы на столе, спортивная куртка в прихожей. Запах мужчины — в деталях.

— Чтобы… Чтобы узнать об этом мире что-то еще, кроме своего собственного мнения.

— Новые идеи?

— Новая жизнь.

Наши улыбки встретились. Кажется, мысли совпали. И я действительно считаю это одним из самых красивых процессов жизни, когда два совершенно по-разному думающих и живущих, ранее не знавших друг друга человека соприкасаются в одной из точек. Как опровержение всех логик и правил мира. Как две параллельные прямые, которые однажды внезапно, вопреки всему пересекаются, чтобы дать друг другу возможность идти совершенно новым путем. Ищите — соприкоснетесь.

— Чем ты занималась после того, как взяла последнее интервью?

— Отдыхала. Я больше месяца ни с кем не могла и не хотела разговаривать. Взяла отпуск на работе и просто молчала. Было так здорово наконец-то послушать историю… тишины.

— А мечта у тебя есть? — Кирилл нагло воспользовался моим самым любимым вопросом. Я знала, что наше интервью подходит к концу.

— Есть. Я мечтаю отправиться в долгое путешествие по странам вместе с любимым мужчиной. Разделить с ним ощущения от новых культур, вкуса другой еды и другого воздуха. Кажется, я помешалась на познании мира и его людей. А потом я хочу осесть с любимым в домике, выращивать цветы и ужинать на свежем воздухе, — я поправила галстук. — Кирилл, а зачем ты попросил меня надеть этот костюм?

— Просто для хорошего кадра.

Он встал и посмотрел в объектив фотоаппарата.

Свободным и ярким щелчком комнату осветила вспышка.