Воинский класс

ДЕВЯТЬ

— Вот они, сэр, — сказал один из наблюдателей. — Похожи на русские вертолеты. Ми-14, наземного базирования, дальнего радиуса действия. Без опознавательных знаков.

— Какого черта им надо? — Нервно пробормотал капитан судна Сергей Тревников, беспокойно разглядывая вертолет в бинокль. Он надеялся, что это просто кто-то баловался, так как на корабле не было никакой площадки, чтобы посадить такие большие вертолеты.

— Все еще никакого ответа на наших или аварийных частотах?

— Нет, сэр.

— Pasasi zalupu! — Выругался Тревников. Он был капитаном российского танкера «Устинов», частного корабля с портом приписки Новороссийск, перевозящего почти миллион баррелей нефти на новый большой нефтяной терминал в Бургасе, в Болгарии. Он был привычен к посадкам на его корабль медицинских, снабженческих вертолетов, а также визитам высокопоставленных лиц, но эти три вертолета прибыли без предупреждения, не имели опознавательных знаков и, безусловно, были нежелательны.

— Быстро скажи интенданту выдать автоматы и пистолеты, — приказал Тревников. Он переключился на аварийную частоту региона Черного моря.

— Российскому флоту, Российскому флоту, российскому флоту, я российский танкер «Устинов», нахожусь в девяноста восьми километрах к северу от Зонгулдака, направляюсь на запад с грузом нефти для терминала «Метеоргаза» в Бургасе. С севера ко мне направляются три военных вертолета. Они похожи на военные Ми-14 российского производства, не опознаны, на запросы не отвечают. Просим немедленной помощи, прием.

Ему потребовалось повторить вызов несколько раз, но мгновением спустя его запросил на другом канале оперативный дежурный российского флота.

— Танкер «Устинов», слышим вас ясно и четко, — сказал он. — Вы подвергаетесь опасности?

— Опасности? Da, byt v glubokay zhopi! Я думаю, эти уроды хотят высадится на борт. Они летают вокруг нас прямо сейчас!

— Вас понял, «Устинов», — ответил радист. — Направляем к вам помощь. Поддерживайте связь и сообщайте обо всех враждебных действиях, как поняли?

— А нам что делать? Ногти грызть? Или нам остановиться?

— Командование предлагает вам выполнять всех их требования во избежание возможных повреждений судна, которые могут привести к его затоплению или потере управления, — ответил радист. — У вас есть груз на борту?

— Да, черт подери, есть — миллион баррелей нефти, — крикнул Тревников. — Он сделал паузу и добавил: — Мы судно «Метеоргаза». Вы понимаете? «Метеоргаза». Проверьте записи, и узнаете, кто владелец судна и груза. Я предлагаю вам сказать об этом своему начальству, и как можно скорее.

Это оказалось действительно быстрым. Всего несколько минут спустя из рации раздался новый голос:

— Танкер «Устинов», это коммандер[104] Борисков, командир эсминца «Бесстрашный» из 79-й группы эсминцев, Новороссийск, — сказал голос. — Мы приняли ваше сообщение о вашем перехвате неопознанными военными вертолетами в договорных водах. Опишите маркировку или вооружение, прием?

— Это охрененно большие вертолеты, — ответил Тревников. Теперь ВМФ России решился что-то сделать. Стоило упомянуть «Метеоргаз» и у них начали трястись поджилки. Никто, даже российский флот не желал связываться с Павлом Казаковым. — Не вижу никаких опознавательных знаков или оружия.

— Вас поняли. Самолеты и корабли выдвигаются к вам, — сказал коммандер. — Рекомендуем вам изменить курс, если есть возможность, и не давать разрешения на высадку.

— Ладно, — сказал Тревников. — Но я потеряю место у причала, если опоздаю. — Новый, только что открытый терминал «Метеоргаза» в Бургасе в Болгарии был одним из крупнейших и лучших в Восточной Европе. Новый трубопровод «Метеоогаза», идущий из Бургаса во Влёру в Албании, сокращал затраты на транспортировку нефти в Западную Европу на тридцать процентов, что означало как минимум огромную прибыль для всех, кто его использовал. В результате Бургас постоянно был заполнен судами, и причал резервировались только на очень короткие промежутки времени. Задержка даже на шесть-семь часов могла означать, что им придется стоять на якоре в море несколько дней, ожидая разрешения на подход к причалу.

— Вы можете отправить сюда истребитель, чтобы пугнуть этих козлов?

— Мы готовим вооруженные самолеты к вылету прямо сейчас, — сказал коммандер. — Но им потребуется некоторое время, чтобы достичь вашей позиции. Вы сможете помочь нам, меняя курс. Как поняли?

— Понял, понял, — сказал Тревников. Он повернулся к рулевому и скомандовал: — Руль круто! — Он любил отдавать этот приказ, потому что большим танкерам, таким как «Устинов», длиной более двухсот метров и весом более ста пятидесяти тысяч тонн, требовались почти час времени и около тридцати километров пространства для разворота.

— Меняю курс на девяносто влево.

— Очень хорошо, — ответил флотский. — Видите эти вертолеты?

Тревников вгляделся в горизонт и последовал указанию члена экипажа.

— Примерно в двухстах метрах от бака, — ответил он. — Несут топливные баки… Они похожи на торпеды, но это топливные баки. Мои люди говорят мне, что это транспортные вертолеты Ми-14. Они приближаются к миделю… Подождите! Вижу тросы! Они сбросили тросы с вертолетов… Кто-то спускается по ним! Спецназ! Мой корабль атакует спецназ! Примерно по восемь человек с каждого вертолета! Спустились на палубу, идут к рубке! Противник на борту!

— Сохраняйте спокойствие, капитан, — сказал российский коммандер. — Наш патрульный самолет прибудет менее чем через десять минут, мы поднимаем авиацию, и у нас корабль в двух часах хода. Вы можете оборонять мостик?

— От спецназа? Два часа? Вы с ума сошли? — Тревников приказал закрыть и заблокировать двери. Он не питал никаких иллюзий о том, что это даст какую-либо серьезную защиту, но был полон решимости попытаться. Он и члены экипажа укрылись за рулевой консолью, где имели хорошее укрытие и могли контролировать обе распашные двери, обе двери, ведущие на верхнюю палубу и трап. Четверо членов экипажа были вооружены, двое автоматами и двое автоматическими пистолетами.

Десять минут спустя стальная дверь на верхнюю палубу просто вылетела, будучи выбитой взрывом. К удивлению капитана, в проеме появился один невооруженный человек.

— Огонь — Закричал капитан. Все четверо начали стрелять так быстро, как только могли. Но фигура просто стояла… И ничего. Они выпустили в нее восемьдесят пуль, менее чем с десяти метров… И ничего.

— Astanavleevat» sya! — Закричал офицер на очень плохом русском, с выраженным западным акцентом. — Gyde deerektaram?

— Кто ты? — Крикнул капитан по-русски. Воздух был густо насыщен пороховыми газами. Им что, выдали пугачи вместо оружия? Почему он не упал?

— Что вам нужно? — А затем тихо, но нервно сказал своим людям: — перезаряжайтесь быстрее, черт вас побери!

— Gyde deerektaram? — Повторила фигура.

— Говори по-английски — от твоего русского у меня уши вянут, — крикнут Тревников по-английски. — Я капитан. Какого черта ты делаешь на моем корабле? — В этот момент боковая дверь на мостик вылетела так же, как и первая, и в проеме появился еще один невооруженный человек. Один из членов экипажа с автоматом открыл по ней огонь, высадив тридцать патронов за пять секунд, но как и первый, этот человек не упал. Первый террорист просто стоял, спокойно глядя на то, как его товарища поливают огнем из автомата. — Кто ты? — Повторил капитан, ощущая дрожь от страха. — Чего вам нужно?

— Мне нужно, чтобы вы заткнулись и сделали то, что я сказал, — ответил спецназовец. — Бросьте оружие, и никто не пострадает, я вам обещаю.

— Ssat ya na nivo hat» el! — Закричал старпом и вскинул пистолет, направив его на первого человека, сделавшего несколько шагов в сторону русских. Но прежде, чем он успел выстрелить, они услышали треск электрического разряда, вылетевшего откуда-то из тела фигуры, и старпом отлетел прочь, ударившись о переборку и упав на палубу, дергаясь от судорог.

— Бросьте оружие немедленно! — Приказала вторая фигура. Они сделали это и встали с поднятыми руками. Еще больше атакующих вбежали на мостик и быстро связали всем, кроме капитана, руки нейлоновыми наручниками и вывели их.

— Ваш корабль под моим командованием, — сказал первая фигура синтезированным голосом, словно у робота. Капитан недоуменно присмотрелся к нему. Человека с головы до ног покрывал тонкий серый комбинезон со шлемом, полностью закрывающим лицо и тонким жестким рюкзаком. На нем не было ни следа от пуль или чего-либо другого. Капитан заметил у него на плечах небольшие приспособления, похожие на электроды — вероятно, из них и вылетел разряд, оглушивший старпома.

— Вы что, похищаете нефтяной танкер? Посреди гребаного Черного моря? Вы хоть примерно понимаете, что делаете?

— Посмотрим, — сказал странный человек. Он начал отдавать приказы своим людям, выводившим с мостика членов экипажа. Второй спецназовец в странной, но, очевидно, весьма эффективной броне, также покинул мостик.

Тревников шагнул к оставшемуся спецназовцу.

— Ты хоть знаешь, кому принадлежит это судно, мудак?

— «Метеоргазу», — ответил тот.

— А ты знаешь, кому принадлежит «Метеоргаз»?

— «Метеор IIG».

— А ты знаешь…

— Я прекрасно знаю, что владелец этого судна и его груза — Павел Казаков, русский гангстер и наркобарон, — сказал спецназовец с ноткой торжества в голосе. — Но вы больше не будете перевозить что-либо для него.

— Это не первая твоя ошибка за сегодня, aslayop, — сказал Тревников. На этот раз настала его очередь зло улыбнуться террористу. — Но она вполне может оказаться последней. Когда товарищ Казаков узнает, что какие-то американцы в танцевальных костюмах угнали его танкер, он с большим удовольствием зажарит вас живьем.

— Не рассчитывай на это, sraka, — ответил человек. Он вытащил из подсумка пластиковые наручники, связал руки Тревникова за спиной и вывел его с мостика.

За двадцать минут террористы согнали весь экипаж на нос с руками за головами. Вскоре прибыли еще два вертолета с двумя десятками людей в масках, вооруженных только пистолетами, которые взяли управление кораблем, а также доставили несколько длинных ящиков и другое оборудование. Вскоре «Устинов» направился на юг в сторону Турции.

Но в одиночестве они оставались не долго. Через несколько минут появились еще вертолеты: один с съемочной группой контролируемого государством телеканала из Анкары, а также два вертолета наземного базирования Ми-14 «Хэйз» морской пехоты Российской Федерации.

— Внимание людям на борту «Устинова», это морская пехота Российской Федерации, — раздался вызов по рации. — Вы незаконно присвоили российское судно в открытом море. У меня приказ взять судно под контроль. Приказываю немедленно сдаться и выйти на палубу без оружия. — Ответа не последовало. — Не будьте идиотами, — продолжил российский командир. — Российский эсминец менее чем в двух часах пути отсюда. Вы не сумеете дойти до берега до его прибытия. — Ответа не было. — Ладно. Готовьтесь к смерти.

Российские вертолеты приближались. Они находились в двух километрах от «Устинова», когда внезапно яркое пятно понеслось по дуге через темное ночное небо к одному из вертолетов со средней части палубы танкера. Ракета ударила в один из вертолетов российского флота, его двигатель разлетелся на тысячу обломков и вертолет рухнул в море. Второй вертолет немедленно изменил курс и направился в сторону России. Вертолет турецкой береговой охраны, сопровождавший танкер, идущий к турецкому берегу, прибыл на место крушения, чтобы помочь спасти выживших.

Начало светать, когда прибыла вторая волна: ударный самолет российского ВМФ Су-24 «Фенсер» из Новороссийска. Он нес две ракеты Х-29 «Kedge» типа «воздух-земля» с тепловой системой наведения. Он держался на высоте выше пяти тысяч метров, чтобы избежать угрозы обстрела из ПЗРК, который могли иметь угонщики на корабле. На дистанции восемнадцать километров пилота захватил «Устинов» на экране инфракрасной системы наведения. Ему было приказано вывести из строя рули и винты «Устинова», чтобы обездвижить его. Пилот поднял предохранитель кнопки пуска…

… В этот самый момент правый двигатель Су-24 взорвался. Экипаж катапультировался за секунду до того, как самолет превратился в огненный шар.

Прошел еще час прежде, чем танкера достиг второй Су-24, но он также исчез с радара незадолго до удара по танкеру — и также находясь вне зоны досягаемости переносных зенитно-ракетных комплексов. Несколькими минутами спустя двигатель Ту-95, патрульного и противолодочного самолета ВМФ России, направившийся в сторону танкера, был поражен ракетой, и самолет был вынужден вернуться.

К тому моменту эсминец российского флота «Бесстрашный», изначально базировавшийся в Севастополе, но переведенный в Новороссийск после распада Советского Союза, приблизился к месту действия. Офицер по управлению боевыми действиями на его борту выдал предупреждение всем морским и воздушным средствам покинуть район, а вертолет Ка-27 определил точное положение танкера. Рядом находилось несколько турецких кораблей береговой обороны — все малые корабли с легким вооружением, не представляющие угрозы для «Бесстрашного», одного из крупнейших военных кораблей на Черном море.

Капитан встретился в боевом информационном центре с офицером по вооружению и офицером по управлению боевыми действиям.

— Когда «Устинов» будет в зоне нашей досягаемости? — Спросил капитан Борисков.

— Он в пределах досягаемости 3М82 «Москит», — ответил офицер по вооружению. «Москитами» именовались большие сверхзвуковые противокорабельные ракеты с радарным управлением[105].

— Мне не нужно топить этот долбаный танкер, только обездвижить его, — сказал капитан.

— Тогда у нас есть только носовая АК-130, пока мы вне радиуса действия вертолета, — отрезал тактический офицер[106].

— Что будет целью? Рулевая группа? Двигатели? Машинное?

— Я предлагаю бить в надстройку, сэр, — сказал тактический офицер. — Это породит сумятицу, возможно, убьет кучу террористов и позволит отправить на борт группу морской пехоты, чтобы взять корабль под контроль. Если же мы повредим двигатели или рули, это может породить еще большее бедствие, если мы не сможем остановить судно, и оно сядет на мель в Турции.

— С чего бы мне беспокоиться о мели к Турции? — Спросил капитан.

— Но тогда это будет частично по нашей вине — возможно, в этом и состоит цель террористов, — сказал один из офицеров разведки. Он понизил голос и добавил. — Помните, сэр, чей это груз и чье это судно.

Лицо капитана побелело. Павел Казаков.

За последние несколько месяцев Казаков стал одним из самых богатых, известных и обсуждаемых людей в мире. Он имел грозную репутацию, что делало его попросту опасным. Теперь он имел реальную, легитимную власть. Его нефтяная империя простиралась от Каспийского до Адриатического моря. Он поставлял больше нефти, чем половина стран ОПЕК, и делал это более эффективно и дешево, чем кто-либо мог поверить. Страны и корпорации становились богаче благодаря ему, что означало, что все больше и больше стран стремились защитить и поддержать его начинания.

А главной его поддержкой была российская армия. От Грузии на востоке до Албании на западе она поддерживала постоянное зловещее присутствие. Хотя в самой Грузии не было российских войск[107], руководство Грузии знало, что тысячи российских солдат сосредоточены на ее северной границе, готовые вторгнуться в случае, если ее правительство не изъявит желания или способности контролировать конфликт в Нагорном Карабахе, который мог повлиять на транспортировку нефти «Метеоргазом»[108]. Российская армия уже пресекла движение мусульманских повстанцев через границу Грузии в Чечне, и не стеснялась преследовать их на грузинской территории. Российский ВМФ усилил патрулирование в Черном море для защиты танкеров.

Самое главное, российская армия вернулась на Балканы силами, невиданными со времен Второй Мировой войны. Пятьдесят тысяч личного состава были размещены на одиннадцати ключевых базах в Болгарии, Македонии, Сербии, Боснии и Герцеговине, Хорватии, Черногории, сербских регионах Воеводина и Косово, а также в Албании якобы в качестве «миротворческих» сил согласно резолюции ООН. Их присутствие было сосредоточено вдоль нового трубопровода «Метеоргаза», что оставляло мало сомнений в истинной цели их присутствия, но они претворяли в жизнь резолюции ООН и даже выполняли большинство правил НАТО по применению силы, действуя почти по всем Балканам, от Словении до Черного моря, от Венгрии до греческой границы.

Но вместо угрозы вовлеченные во все это страны увидели в ситуации преимущество. Столкновения между правительствами и партизанами либо наркоторговцами канули в лету — российская армия безжалостно пресекала любые попытки нарушить границы, продавать наркотики или поставлять оружие партизанским формированиям по всем Балканам. Столкновения между сербами и другими этническими группами, а также религиозные конфликты также затихли. Балканы впервые наслаждались давно забытым подобием мира, как в старые недобрые времена маршала Тито.

Однако все больше российских и немецких транспортных самолетов появлялось в каждом крупным аэропорту во всех крупных городах на Балканах, а российские или немецкие ударные вертолеты постоянно появлялись в воздухе. Это заставляло нервничать многих, особенно представителей старшего поколения, которые еще помнили Вторую Мировую войну. В то время как несколько месяцев назад Павел Казаков поносился во всей Европе — он все еще обвинялся в незаконном обороте наркотиков и других тяжких преступлениях в двадцати тех странах мира — теперь он представлялся спасителем, лихим предпринимателем, спасавшим беднейшие страны Европы от крайней нищеты. Он финансировал программы по искоренению наркотиков в нескольких десятках стран мира — человек, который возвел контрабанду наркотиков в Европу в ранг высокого искусства, которого некоторые обвиняли в прокачке героина вместо нефти по своим трубопроводам.

Но никто не сомневался, что его действия находились в интересах всех. В итоге, благодаря нефти все, казалось, становились богаче. Кому это могло не понравиться?

— Экотеррористы? — Спросил шкипер, сразу же понимая, что его задачей было не облажаться — не говоря уже о том, что это было в интересах его семьи. Он покачал головой.

— Ni Kruti mn» e yaytsa, — сказал он с отвращением.

— На танкере есть запасная рубка управления на втором ярусе надстройки, — сказал помощник главного инженера, рассматривая переданную ему схему танкера. — Если мы обстреляем мостик, даже уничтожим его, мы сможем восстановить управление оттуда. Террористы, вероятно, будут на мостике, и мы обязаны уничтожить хотя бы нескольких.

— Хорошо, — решил капитан. — Мы сближаемся, пока не окажемся на дальности орудий. Затем стреляем по надстройке, держа подальше от запасного поста управления, руля и двигательной группы. Вооружение, на каком расстоянии это можно будет сделать?

— Нужно будет использовать оптическую систему и лазерный дальномер, — ответил офицер. — При таких погодных условиях, как минимум пятнадцать километров.

— Очень хорошо, — сказал Борисков. — Прямо перед обстрелом надстройки запустим десантные группы на катере и вертолете. Скоординируйте начало штурма с началом обстрела. — Офицеры закивали в знак понимания. — Loshka gavna v bochki m» oda. Что вы можете сказать об атаках на Су-24 и Ту-95? Что их атаковало? Есть идеи?

— Понятия не имею, сэр, — ответил тактический офицер. — Мы в пределах радиолокационного обзора района, в котором они были атакованы. Мы отслеживаем турецкие системы управления воздушным движением и не видим никаких признаков того, что атаки направлялись оттуда.

— Я не думаю, что Турки будут настолько глупы, чтобы вмешиваться, — сказал капитан. — В этом нет смысла — Турция помогает группе террористов, решивших захватить нефтяной танкер? И что они думают с этим делать? Мы положим этому конец в кратчайшие сроки.

— Подъем! — Дико кричал Фурсенко. — Вставай, черт тебя подери, или он убьет нас всех! — Он ощутил запах алкоголя, и на затылке выступил пот.

Голова Иона Стойки явно намеревалась взорваться, а язык и рот были сухими и жесткими, как наждачка. Он устало перевернулся на другой бок.

— Какого черта тебе надо, Фурсенко?

— Атакован один из танкеров «Метеора» в Черном море! — Воскликнул Фурсенко. Это заставило Стойку сосредоточиться. — Кто-то угнал его! Товарищ Казаков хочет, чтобы вы вылетели немедленно!

Стойка с трудом поднялся на ноги, натянул летный комбинезон поверх нижнего белья, опустил ноги в ботинки и направился к выходу из комнаты в небольшом деревянном здании, примыкающем к ангару. Это маленькое деревянное сооружение было его домом вот уже более восьми месяцев. Первые пять ему приходилось делить его с Геннадием Егоровым, штурманом Мт-179, однако ему наконец удалось выселить его в отдельное помещение. Егоров нашел себе место за главным ангаром — там его не беспокоил шум группы технического обслуживания.

Он направился по темной грязной улице к контрольно-пропускному пункту в главный ангар, где хранился Мт-179 «Tyenee». Не считая нескольких испытательных полетов, они летали не часто. Румынские и НАТО-вские воздушные патрули действовали довольно близко к базе, но Мт-179 мог легко и быстро уходить от них.

— Ты пьян! — С ужасом воскликнул Фурсенко, когда они проходили через пост охраны.

— Идите на хер, доктор, — сказал Стойка. — Мы сидим в этой дыре уже полгода, без отпуска и без свободного времени. Кормят дерьмом, и я не видел ни одной женщины, на которую у меня бы встал, уже три месяца. Да, я купил домашнего вина у одной местной бабки, и, если бы выпил прямо там, с меня бы сталось натянуть старую ведьму. Так что заткнитесь. У меня из-за вас башка счас лопнет.

Егоров уже был внутри, изучая карту Черного моря и севера Турции. Он был каким-то нереальным, подумал Стойка — шум, одиночество, оторванность и лишения словно совершенно его не беспокоили. Он не пил, не курил, не резался в карты, в отличие от остальных. У него было много друзей в группе технического обслуживания — возможно, он утолял одиночество во время ночных визитов в их бараки. Наверное, поэтому он и согласился перебраться за ангар.

— Ион прибыл, сэр, — сказал Егоров в спикерофон.

— Рад, что вы наконец к нам присоединились, Стойка, — раздался насмешливый голос Казакова.

— Прошу прощения, сэр. Я прибыл, как только узнал. — Он удержался от желания показать телефону непристойный жест и вместо этого дал знак технику принести кофе и вытащил из кармана комбинезона сигарету. — Кто-то напал на один из ваших танкеров?

— Группа террористов — точное их количество неизвестно, но от восьми до двенадцати — ввалились на танкер «Устинов» пару часов назад, — сказал Егоров. — У них имелись ПЗРК, из которых они сбили вертолет ВМФ. Танкер движется на юг к турецким водам, пункт назначения неизвестен.

Стойка покачал головой, окончательно запутавшись. Он сделал глоток кофе.

— И что мы должны сделать?

— Два самолета российской морской авиации, Су-24 и Ту-95 подверглись атаке неустановленного самолета на подходе к танкеру, — пояснил Егоров. — Мистер Казаков считает, что кто-то — НАТО, американцы, возможно, турки — направили в район малозаметный самолет, чтобы прикрыть его от российской авиации. Он хочет, чтобы мы это проверили. Сейчас.

— Да, сэр, — сказал Стойка, стараясь, чтобы его голос звучал с энтузиазмом. — Если кто-то там есть, мы приколотим его задницу к стенке. — Он повернулся к офицеру группы технического обслуживания. — Сколько займет подготовка к вылету?

— Примерно двадцать минут, сэр, — ответил тот. Стойка кивнул, внутренне застонав. Ему потребуется немного больше, чтобы протрезветь. Возможно, кофе и немного чистого кислорода в этом помогут.

— Российский эсминец преследует танкер, готовясь отправить группу морской пехоты, чтобы отбить его, — сказал Казаков. — Если там есть какой-то самолет, я хочу, чтобы вы его сделали. Не допустите, чтобы кто-либо атаковал танкер или эсминец. Я хочу, чтобы танкер и нефть были возвращены нетронутыми. Вам понятно? — Связь оборвалась прежде, чем кто-либо успел ответить.

Стойка одним глотком проглотил остаток кофе.

— И вам тоже удачи, сэр, — саркастически пробормотал он.

Когда капитан вернулся обратно на боевой мостик, план начал исполняться. Тактический офицер получал информацию от обзорного радара I-диапазона, а затем получил уточнения от электронно-оптической системы ночного видения с лазерным дальномером. Танкер шел с постоянным курсом и скоростью, так что наведение было легким.

— Мостик, здесь БИЦ, — радировал тактический офицер. — Есть четкая картинка цели.

Капитан подошел к кормовой части мостика и проверил показатели, выводимые на экраны из боевого информационного центра. Прицельная марка лежала на верхней части большой белой надстройки танкера.

— Хорошо. Дистанция?

— Двадцать один километр, сэр.

— Курс и скорость цели?

— Прежние, сэр.

— Какие-либо самолеты или суда поблизости?

— Никаких кораблей в радиусе десяти километров от танкера, сэр. Все корабли поблизости опознаны. Угрожающих нет.

— Очень хорошо. Отправляйте вертолет и катер. — Небольшая группа из шести бойцов спецназа морской пехоты вылетела на борту Ка-27 «Бесстрашного», чтобы попытаться тайно высадить на борт танкера. Одновременно они спустили катер с двумя десятками морпехов, чтобы зайти с моря.

Примерно с пятнадцати километров надстройка танкера стала четко видна на мониторах.

— Никаких изменений курса или скорости, — доложил тактический офицера. — Похоже, он просто направляется к турецкому берегу примерно на полпути между военно-морской базой в Эрегли или курортным городом Зонгулдак.

— Там есть какие-либо нефтяные объекты? — Спросил капитан начальника разведки. — Где бы турки могли сгрузить нефть?

— Вы хотите сказать, что они намерены ее украсть? — Недоверчиво спросил офицер разведки.

— Просто ответь на чертов вопрос.

— Зонгулдак это прибрежный курортный и университетский город, — ответил начальник разведки. — Там крупный опреснительный завод, атомная электростанция, но никаких нефтеперерабатывающих заводов или терминалов для приема или отгрузки нефти.

— Атомная электростанция? — Спросил капитан. — На берегу?

— Примерно в двадцати километрах к югу от ожидаемого места удара и примерно в двух километрах от моря, ближе к военно-морской базе.

Капитан все еще полагал нападающих за экотеррористов, но это начинало отвлекать его, а прямо сейчас это было лишним. — Связь, это мостик. Сообщение в штаб флота, запрос на разрешение начать операцию.

Несколькими мгновениями спустя раздался ответ.

— Мостик, это связь, сообщение из штаба флота. Разрешается начинать операцию по готовности.

— Очень хорошо, — он поднял капитанскую трубку системы общекорабельной связи.

— Всем постам, говорит капитан. К бою. — Повернувшись к офицерам, он скомандовал: — Боевая тревога. — Раздались сигналы тревоги, капитан надел шлем, гарнитуру и спасательный жилет. — Батареи к бою… Готовность…

— Мостик, это БИЦ, высокоскоростная воздушная цель, направление ноль пять ноль, дальность тридцать два и уменьшается, идет на юго-запад, скорость девятьсот двадцать.

— Byt v glubokay zhopi, это тот неустановленный противник, — выругался капитан.

— Рекомендую изменить курс на два три ноль и прекратить заход на танкер, сэр, — сказал старший помощник.

— Мне приказано не дать террористам увести танкер в турецкие воды, — сказал капитан. — Курс и скорость прежние, готовность к стрельбе.

— Он не отворачивает, — сказал оператор спутникового наблюдения. — Увеличивает ход до двадцати узлов.

— Похоже, он не собирается прекращать атаку на танкер, — сказал Джон Мастерс. — Возможно, мы опоздали.

— Пока нет, — ответил Дэвид Люгер. — Я запущу AALF и зайду на него. Посмотрим, что он сделает.

Мастерс и Люгер вместе с командой техников находились на борту DC-10 компании «Скай Мастерс», держащегося в ста километрах к северу от места событий вблизи воздушного пространства Украины. Они следили за происходящим через систему из шести малоразмерных спутников NIRTSats (Need It Right This Second satellites), запущенных ранее «Скай Мастерс» специально для этой операции. Спутники, передающие данные на спутник-ретранслятор на геостационарной орбите, который затем пересылал их на самолет DC-10, вели слежение за Черным морем всю предшествующую неделю.

Люгер довольно набрал команду на терминале. В восьмидесяти километрах южнее, небольшой самолет ушел в крутое пикирование, набрав почти скорость звука. Он именовался AALF, что расшифровывалось как Autonomous Air Launched Fighter — Автономный истребитель воздушного старта. Запущенный с DC-10 AALF представлял собой продвинутый высокоскоростной летательный аппарат с собственным «мозгом». В отличие от других беспилотных летательных аппаратов, AALF не управлялся оператором. Ему просто ставилась задача, и он начинал ее исполнять, полагаясь на нейронный компьютер, работающий в связке с средствами обзора и базой данных известных угроз и сам определял способ решения поставленной задачи. Дэвид Люгер выступал лишь в качестве тренера, указывая AALF, что тот должен был сделать. После запуска с DC-10 ему была поставлена задача работать перехватчиком. Выполняя ее, он подкрался к самолетам Су-24 и Ту-95 и атаковал их ракетами «Сайдуаиндер» из внутреннего отсека.

Люгер был намерен сымитировать при помощи AALF атаку противокорабельной ракетой. AALF снизился до высоты шестидесяти метров над Черным морем и ускорился до 1100 километров в час, направляясь к «Бесстрашному», для по зигзагообразной траектории, словно продвинутая противокорабельная ракета. «Бесстрашный», как и ожидалось, резко завалился вправо, чтобы уменьшить проекцию настолько, насколько это было возможно, одновременно подставляя ракету под огонь кормового спаренного 130-мм орудия двойного назначения и кормовой пусковой установки зенитных ракет SA-N-7.

Оказавшись в зоне поражения орудий, AALF отвернул, оставаясь вне пределов досягаемости. Экипаж российского эсминца не мог игнорировать угрозу, так что они продолжили маневрировать, чтобы сохранить наведение стволов на ракету на случай, если она пойдет на следующий заход. Тем временем, танкер уходил все дальше и дальше, оставаясь вне зоны действия орудий. У вертолета Ка-27 с десантной группой не было выбора, кроме как развернуться — они не могли рисковать, подставляясь под атакую переносным зенитно-ракетным комплексом без прикрытия. Катер с двумя десятками бойцов спецназа морской пехоты продолжал подход, легко нагоняя гораздо более медленный танкер.

— Видите их, ребята? — Радировал Люгер. Он следил за приближением катера через спутник. — Примерно четыре мили по корме, приближается на сорока узлах.

Патрик Маклэнэхан выключил электронный визор шлема. Они и Хэл Бриггс, облаченные в силовую броню, возглавляли захват танкера. Эта броня изначально была создана «Скай Мастерс» в качестве легкого, но прочного саперного костюма для работы внутри самолетов. Но этот материал, прозванный BERP (Ballistic Electro Reactive Process) быстро нашел себе новое применение, в частности, в виде легкой и мощной брони для спецназа. Патрик поднял рельсовую пушку и опер ее на ограждение правого борта. Он нашел цель по инфракрасной системе своего шлема, навел пушку примерно на цель и включил электронный прицел самой пушки.

— Вижу цель, — сказал он Люгеру. — Смелые ребята. Продолжают приближаться даже без воздушного прикрытия.

— Не дай им подойти на дальность стрельбы из миномета или ПТРК, Мак.

— Не беспокойся, — сказал Патрик. Он нацелил пушку и выстрелил. Полоса сине-желтого газа прочертила ночной небо. Затем сверхзвуковое «ККРРАКККК»! громыхнуло, словно гром. Летящий на гиперзвуковой скорости снаряд размером с сосиску попал в катер как раз между командиром и рулевым, едва пройдя мимо одного из морпехов, пробил палубу и ударил прямо в дизельный двигатель, прошел пятьдесят метров воды и зарылся на двадцать пять метров в дно Черного моря. Двигатель взвыл и заглох в течение нескольких секунд. Заработали автоматические насосы, начавшие откачивать из трюма прибывающую воду. Вскоре экипажу и морпехам пришлось бороться за жизнь.

— Цель нейтрализована, — радировал Люгер. — Кирдык. Хороший выстрел, Мак. Я подберу AALF для дозаправки. Эсминец не приблизится на дальность стрельбы прежде, чем AALF снова будет готов.

— Принял, — ответил Патрик. — Мы ведем монтаж оборудования для дистанционного управления. Держите связь. Вам следует ожидать гостей в любую минуту.

— Мы готовы. Конец связи. — Ответил Люгер и начал вводить команды в терминал.

AALF прекратил имитацию атаки на российский эсминец и направился обратно к DC-10, автоматически занимая позицию за хвостом самолета-носителю. Люгер выпустил заправочную штангу, такую же, как на самолете-заправщике КС-10 «Экстендер» и AALF подошел к ней, используя бортовую РЛС и лазерную систему управления с DC-10. В верхней части фюзеляжа поднялась небольшая заправочная штанга, приняла нужное положение, и беспилотник состыковался с заправщиком. Механические зажимы зафиксировали беспилотник и он начал получать топливо непосредственно из топливной системы DC-10.

Но пока AALF был соединен с DC-10 заправочной штангой, экипаж самолета находился в наиболее уязвимом положении — подход AALF был обнаружен российскими наземными и авиационными радарами. Несколькими минутами спустя после соединения с AALF на борту DC-10 раздался предупреждающий сигнал.

— Российские МиГ-27, курс ноль-ноль-семь, удаление семьдесят восемь километров, быстро приближаются, — крикнул оператор. — У нас гости![110]

— Я отстыкую AALF и отравлю его к ним, — сказал люгер. — Джон, скажи экипажу немедленно уводить нас отсюда как можно скорее. — Люгер ввел команды в компьютеризированный мозг AALF и маленький аппарат отделился от заправочной штанги, отдрейфовал от DC-10, развернулся и полетел в сторону приближающихся МиГ-ов. DC-10 довернул на северо-запад и направился в сторону украинского берега.

AALF был небольшим, намного меньше МиГ-27, но был создан ради скорости и маневренности, а не скрытности. Он обнаружил пуск МиГ-ами ракет с радарным наведением, уклонился от первой атаки и подлетел к ним достаточно близко, чтобы заставить их сломать строй и разлететься. Но на один невооруженный беспилотник приходилось слишком много русских, так что ничего не зависело от того, насколько «умным», скоростным и маневренным он был — он не мог уклоняться от атак, одновременно прикрывая DC-10. Когда он развернулся, чтобы начать преследование двух МиГ-ов, рвавшихся на запад в сторону DC-10, еще два МиГ-а смогли зайти ему в хвост и сбить ракетами с тепловыми головками самонаведения[111].

— МиГ-и сбили AALF, — доложил оператор средств наблюдения. — Они на шесть часов от нас, удаление шестьдесят пять, быстро приближаются.

Два МиГ-27 первой пары уже израсходовали дальнобойные ракеты с радарным наведением на беспилотник и должны были сблизиться с DC-10 для ракетной атаки. Однако им было приказано произвести опознание самолета, так что они все еще оставались вне зоны досягаемости. Они быстро приближались — цель была очень большой и не слишком маневренной, с тремя двигателями, ярко светящимися и видимыми на ОЛС за десять километров[112]. Пилот ведущего МиГ-а ощутил болтанку и услышал рев двигателей за пять километров. Этот самолет должен был быть огромным, чтобы создавать такую турбулентность! Он дал немного в сторону, чтобы выйти из строи. Еще несколько секунд и…

Неожиданно системы предупреждения об облучении российских МиГ-ов засияли, словно новогодняя елка. Они были окружены истребителями! Откуда они появились?! Кто…?

— Внимание, внимание, неопознанные МиГ-27 на двенадцать часов, — услышали пилоты слова человека, свободно владевшего русским языком. — Это Eskadril двадцать семь шестьсот двадцать шестого Polk, Одесса, Viyskovo Povitryani Syly, ВВС Украины. Вы вторглись в воздушное пространство Украины. Немедленно поверните на юг, снизьте скорость и выпустите шасси, или будете атакованы без дальнейших предупреждений.

— Двадцать седьмая эскадрилья, это девяносто-первая эскадрилья ВВС Российский Федерации, Новороссийск[113], - ответил пилот ведущего МиГ-27. — Мы преследуем неопознанный вражеский боевой самолет, атаковавший российский танкер и эсминец российского военно-морского флота. Неопознанный самолет находится перед нами на двенадцать часов. Прошу помощи в его идентификации, прием.

В ответ МиГ-27 у правого крыла ведущего взорвался огненным шаром.

Российский пилот не смог поверить в то, что увидел.

— Вы… Вы сбили моего ведомого! — Крикнул он по рации. — Козлы! Вы что творите?! Мы союзники и соседи!

— Никак нет, российский МиГ, никак нет, — ответил украинский пилот. — Немедленно развернитесь или будете уничтожены!

— Вы этого не сделаете! У вас нет разрешения!

— Будешь кормить рыб, если и подчинишься немедленно, — ответил украинский пилот. — Развернись немедленно!

У него не было выбора. Пилот МиГ-27 потянул ручку управления вправо и перевел РУД на несколько положений назад. Крупный неопознанный самолет быстро исчез из поля обзора ОЛС. Он подумал он том, чтобы резко дернуться и попытаться запустить ракету в самолет, но в тот же самый момент увидел трассеры пушечной очереди всего в нескольких метрах слева от себя. Чертов украинский истребитель был там! Система предупреждения об облучении фиксировала шесть самолетов поблизости.

— Выпустить закрылки и шасси, или будете сбиты! — Предупредил его украинец. У него не было выбора, кроме как подчиниться. При выпущенных закрылках и шасси система управления вооружением автоматически выключалась.

— Уроды! — Крикнул российский пилот. — Какого черта вы творите? У нас есть разрешение на вход в украинское воздушное пространство в случае необходимости в целях обороны! Вы что, не слышали о меморандуме о взаимопонимании? Мы союзники!

— Больше нет, — ответил украинец. — Русским в украинском воздушном пространстве больше не рады.

— Что ты несешь? Россия имеет право летать над Черным морем в любом районе!

— Это воздушное пространство Черноморского Альянса, — ответил украинский пилот. — Российским военным самолетам не рады в воздушном пространстве Альянса.

— Что? Что такое Черноморский Альянс?

— Вот что, — ответил другой голос. Российский пилот обернулся. Самолет у его левого борта включил навигационные огни…

… И это оказался не украинский истребитель, а турецкий F-16! На его хвосте виднелась звезда и полумесяц ВВС Турции, но рядом красовалась сине-золотая эмблема Республики Украина!

— Разворот влево на курс один-восемь-ноль, увеличить скорость, чтобы перехватить чертов танкер! — Приказал капитан Борисков, командир российского эсминца «Бесстрашный». — Мне нужно, чтобы все патрульные и дежурные силы были направлены сюда как можно скорее! Мне нужна помощь, чтобы остановить танкер, пока он не достигнет турецких территориальных вод!

— Истребители докладывают об уничтожении одного неопознанного самолета, — ответил тактический офицер. — Однако они перехвачены турецкими и украинскими самолетами, один из наших истребителей убит. Остальные уступают противнику численно.

— Турецкие перехватчики? — Переспросил капитан. — Что турецкие перехватчики делают над Украиной?

— Они назвали себя «Черноморским Альянсом», — ответил старший помощник. — Самолеты несут опознавательные знаки обеих стран. Они запретили российским самолетам вход в свое воздушное пространство и сбили один из наших самолетов.

— Господи, они что, рехнулись? Какой еще «Черноморский Альянс»? Какого черта происходит? Сколько там истребителей?

— Пока как минимум шесть, МиГ-29 и F-16, превосходят наши числом вдвое. Они заставили наши истребители отступить.

— Из Новороссийска могут отправить больше истребителей?

— Нет, — ответил тактический офицер. — Они преследовали неопознанный самолет, когда вошли в воздушное пространство Украины, но теперь неопознанный самолет исчез над Украиной. У нас больше нет оснований для входа в украинское воздушное пространство, так что новых самолетов не поднимут.

— А как насчет помощи нам? — Рявкнул капитан. — Нам нужны корабли с вертолетами, чтобы помочь выбить террористов с танкера.

— Фрегат «Ладный» прибудет через два с половиной часа, — сказал старший помощник. — Они направят свой противолодочный вертолет для оказания помощи нашему в атаке на танкер. Три ракетных катера Тип-206МП пограничной службы на подводных крыльях также направляются сюда, прибудут примерно через семьдесят минут.

— Впритык, — пробормотал капитан. — Когда танкер окажется в турецких водах?

— При текущем курсе и скорости войдет в турецкие договорные воды черех десять минут.

— Не важно, — пожал плечами капитан. — Не позволит какой-то линии на карте остановить нас. — Сообщите, как только катера выйдут в район, а Ка-27 будет готов к вылету, после чего снова делаем попытку взять танкер. Как скоро мы выйдем на дальность стрельбы орудиями?

— Через пятнадцать минут.

— Сделаем пару выстрелов по надстройке, возможно, это убедит их сдаться, — сказал капитан. — Сообщите, когда выйдем на максимальную дальность орудий.

Это была, должно быть, самая странная погоня, которую кто-либо видел — два массивных корабля, разделенные несколькими милями, один из которых преследовал другой со скоростью быстрой езды на велосипеде. На самолетах, подумал Борисков, все происходило до невозможности быстро, но в морской войне все было крайне медленно. Но вскоре они оказались в пределах досягаемости АК-130, и большая двухорудийная установка открыла огонь. Два 32-килограммовых осколочно-фугасных снаряда ударили в надстройку с интервалом всего в несколько секунд, породив огромные пробоины в жилых помещениях. Второй залп пришелся в мостик. В жилой зоне начался слабый пожар от двух первых выстрелов.

— Говорит «Устинов», — раздалось по рации. — Поздравляем — вам удалось разрушить мостик. Я не думаю, что мы сможем надлежащим образом управлять кораблем со вспомогательного поста. Но я бы не стал больше стрелять по надстройке. Мы разместили там экипаж «Устинова». Выстрелите туда снова, и вы убьете своих соотечественников.

— Прекратить огонь, — сказал капитан, рассматривая цель в телескопический прицел низкой освещенности. — Это капитан Борисков, командир эсминца российского флота «Бесстрашный», — ответил капитан по-английски. — Что за трусы подвергают опасности заложников? Освободите экипаж на спасательных шлюпках. Остальное будет между нами.

— Я считаю, что члены экипажа будут в безопасности, если вы прекратите огонь по надстройке.

— Кто вы такие? Что вам нужно?

— Кто я — не важно, — ответил Патрик Маклэнэхан. — Мы хотим передать товарищу Казакову небольшое послание: если он продолжит летать на своей стелс-игрушке, пострадает он и все его партнеры и деловые связи.

— Какая еще стелс-игрушка? О чем ты говоришь?

— Павел Казаков оказался вовлечен в компанию террора и беспредела по всей Европе, — продолжил Патрик. — Он несет ответственность за террор и разрушения на Балканах, из-за которых международное сообщество было вынуждено среагировать, отправив туда российских миротворцев для защиты этих стран. Но это было сделано для того, чтобы российская армия защищала новый трубопровод Казакова.

— Вы заявляете, что российская армия сговорилась с Павлом Казаковым? Это смешно.

— Президент Сеньков, генерал-полковник Журбенко и многие другие члены высшего российского военного командования находятся на оплате у Казакова, — ответил Патрик. — Когда они не соблазнились деньгами Казакова, Казаков отправил свой малозаметный истребитель-бомбардировщик «Метеор Мт-179» в атаку. Он убил тысячи, чтобы породить достаточно страха, чтобы убедить других присоединиться к нему.

— Чем вы можете все это доказать?

— Мы отправили запись переговоров между Казаковым, директором «Метеор Аэрокосмос» Фурсенко, начальником генерального штаба Журбенко[114] и советником по национальной безопасности Ейском крупнейшим мировым СМИ, — сказал Патрик. — Журбенко и Ейск согласились мобилизовать российскую армию в ответ на провокации Казакова посредством его секретного самолета, чтобы российские войска могли занять и контролировать территорию других стран, необходимую Казакову, чтобы проложить свой нефтепровод от Черного моря к Адриатическому. Сегодня вечером эту запись услышит весь мир.

— Откуда нам знать, что этой записи можно верить? Как понять, что это все реально?

— Потому, что мы также приложили запись переговоров президента России Сенькова, обсуждавшего это с президентом Соединенных Штатов Торном, — ответил Патрик. — Сеньков согласился отпустить двоих захваченных американских пилотов в обмен на обещание Торна не разглашать существование этой записи. Но российское правительство допустило утечку информации о захваченных американских летчиках и сбитом над Россией самолете.

— Так в этот вовлечен еще и президент Томас Торн?

— Целью президента Торна было лишь освобождение захваченных летчиков, — ответил Маклэнэхан. — Целью Сенькова было неразглашение неудобной информации о том, что он намерен действовать заодно с криминальным боссом и наркоторговцем на Балканах, чтобы разделить прибыль в сто миллионов долларов в сутки. Если Торн в чем-то и виновен, это в том, что доверился Сенькову. Сеньков же виновен в сговоре с Павлом Казаковым[115].

— Очень интересная сказка, — сказал Борисков. Но его это обеспокоило. В последние несколько месяцев большая часть российских вооруженных сил делал именно это — защищали бизнес Павла Казакова. Он и многие из его сослуживцев задавались вопросами об этой грандиозной схеме, но она сулила прибыль для всех. Возможно, все так и было — Сеньков, Журбенко и многие другие в Москве получали откаты от Казакова за защиту его нефтепровода. А теперь и российский флот стал его невольной службой охраны. — Что вы намерены делать с танкером?

— Мы считаем, что это будет авансовый платеж Казакову по его огромному долгу народам Балкан, — ответил Патрик. — В особенности населению Кукеса, Струги, Охрида и тем, кто погиб на борту Е-3 АВАКС НАТО и пилоту турецкого F-16 при налетах его истребителя[116]. Это танкер и его груз представляют собой средства Павла Казакова в размере почти полумиллиарда долларов. Мы намерены отправить их на дно Черного моря.

— Shto? — Выкрикнул Борисков. — Вы не можете этого сделать! Это будет монументальная экологическая катастрофа! Разлив загрязнит больную часть Черного моря на многие годы!

— Пусть это останется на руках Павла Казакова, — ответил Патрик. — Быть может, после потопления этого корабля мир все узнает о Казакове и его кровавой жадности.

— Что нам делать, капитан? — Спросил старпом «Бесстрашного». — Мы не сможем достичь его вовремя.

— Значит, нужно вывести его из строя, — ответил Борисков. — БИЦ, это капитан. Цель винторулевая группа танкера. Мне нужно остановить его намертво. Затем нагоним его, высадимся и будем удерживать до подхода помощи из России.

— Мы в турецких договорных водах, капитан, — предупредил его штурман. — Здесь запрещено применение оружия.

— Это чрезвычайная ситуация, — сказал капитан. — БИЦ, выполнять последний…

— Мостик, здесь БИЦ, высокоскоростная воздушная цель, маловысотная, направление ноль-два-ноль, дальность восемьдесят семь километров, скорость… скорость тысяча триста в час, — воскликнул оператор радара в БИЦ. — Множественная цель!

— Внимание, эсминцу «Бесстрашный», говорит бомбардировщик Черноморского Альянса к северу от вас, — раздалось на мостике мгновением позже. — Вы вошли в договорные воды Альянса. Приказываю немедленно изменить курс, или вы будете атакованы.

— Опять эта хрень, — воскликнул Борисков. — Первая, боевое положение! — Снова раздался сигнал боевой тревоги. — БИЦ, огонь носовой АК-130. Вывести из строя танкер прежде, чем тот слишком углубиться в турецкие договорные воды. — АК-130 открыла огонь по танкеру, давая двухорудийный залп каждые четыре секунды[117]. Надстройку танкера объяло пламя.

— Мостик, здесь БИЦ, ракетная атака, направление ноль два ноль, дальность восемьдесят и уменьшается, скорость девятьсот километров в час и растет, противокорабельная ракета на предельно малой высоте! Новая цель, направление три четыре ноль, групповая, маловысотная высокоскоростная, классифицирую как противокорабельные ракеты!

— Резкий разворот на курс ноль два ноль, — скомандовал Борисков. — БИЦ, прекратить огонь по танкеру. Приготовиться к перехвату высокоскоростной маловысотной цели. Всем оборонительным средствам огонь по готовности.

— Сэр! Взгляните! танкер! — Борисков повернулся и увидел огромный огненный шар, похожий на небольшой ядерный взрыв, вспыхнувший в передней части танкера. Вспышка была настолько яркой, что осветила палубу «Бесстрашного», находившегося в более чем двадцати километрах. Несколькими секундами спустя налетела ударная волна, от которой зазвенели стекла и задрожала палуба.

— Танкер готов, — сказал Борисков. — Он окажется на дне через несколько минут, а очищать нефтяное пятно будут следующие десять лет.

— Мостик, здесь БИЦ, многочисленные мелкие суда направляются к танкеру с юга, — доложил оператор радара. — Возможно, турецкие патрульные или спасательные корабли.

— К черту танкер — он уже все, — крикнул Борисков. — Время до удара противокорабельной ракеты?

— Приближается на скорости две тысячи, — доложил оператор радара. — Время до удара три дробь четыре минуты.

— Доклад каждые пятнадцать секунд.

— Эсминцу «Бесстрашный», говорит авиационное командование Черноморского Альянса. Измените курс немедленно или мы продолжим атаку.

— Вы посмели атаковать флагман[118] российского флота! — Крикнул Борисков. — Предупреждаю, прервите атаку, или это будет считаться актом войны.

— Вы совершили акт агрессии, открыв огонь в турецких водах без разрешения, — ответили с бомбардировщика. — Мы дали обратный отсчет на еще пять ракет и запусти их, если вы не прекратите огонь не измените немедленно курс. Это может быть актом войны, но «Бесстрашный» станет ее первой жертвой, если вы не уберетесь из вод Альянса немедленно.

— Три минуты до удара.

Экипаж посмотрел на капитана в ужасе. Они были позиционированы для уничтожения первой ракеты, но не более, если они будут запущены с другого угла. Если там были другие бомбардировщики, оборона «Бесстрашного» быстро окажется перегружена.

— Черноморский Альянс, или кто вы там есть, — ответил Борисков. — Говорит «Бесстрашный». Мы выходим из ваших вод ради прекращения инцидента. Прекратите атаку. — Секундами позже он увидел вспышку в небе, а из БИЦ доложили о исчезновении приближающейся ракеты.

— Yibis ana v rot! — Громко выругался Борисков. — Связь, мостик, сообщить группе в Новороссийск, подверглись нападению некой группы, называющей себя Черноморским Альянсом. Сообщить координаты, сведения об оружии, которым в нас стреляли, что мы находимся под угрозой массированной авиационной атаки и запросить указания.

От кислорода головная боль не прошла, казалось, даже стало еще хуже. Стойка попытался выпить немного воды, чтобы хоть как-то смочить пересохшее горло, но печень выкачивала из тела всю воду, пытаясь переработать то ядреное пойло. Он терял нить происходящего.

Егорову было не лучше. Он продолжал слушать устойчивый поток трепа по рации, повторяя каждое сообщение. — Шесть бомбардировщиков! Ты это слышал? Этот «Черноморский альянс» окружил «Бесстрашный» шестью бомбардировщиками! Должен признать, яйца у них имеются!

— Геннадий, ты бы не мог заткнуться и определить ближайший к эсминцу? — Спросил Стойка.

— Не уверен, что получится без радара.

— Тогда выбери один и отбиваем его от остальных, — нетерпеливо сказал Стойка. — Это тебе не симпозиум по ракетам.

— Ближайший к нам на одиннадцать часов, дальность примерно пятьдесят километров, — сказал Егоров. — Вне зоны досягаемости наших ракет.

— Знаю я максимальную дальность, знаю, черт тебя дери, — простонал Стойка. Помимо четырех «неприкосновенных» Р-60 в крыльевых пусковых, Мт-179 Tyenee нес по одной подвеске АКУ-58 под каждым крылом. На каждой крепилась одна ракета Р-27П с радиолокационной системой наведения и по две ракеты Р-60 с тепловыми головками самонаведения с каждой стороны подвески, а также две ракеты Х-29ТФ с телевизионной головкой самонаведения во внутреннем отсеке, вместе с подвесным контейнером целеуказания на хвостовой внешней подвеске за бомбоотсеком. Ракеты Р-27П были одними из новейших российских ракет типа «воздух-воздух», разработанными в «Метеор Аэрокосмос». Они наводились на излучение радаров вражеских самолетов и не нуждались в подсветке с самолета-носителя[119].

— Тебе еще повезло, что эта старая карга не разбодяжила то вино керосином, — сказал Егоров и усмехнулся.

— Idi na huy, Геннадий.

— Сорок километров. Входим в зону пуска Р-27. К пуску готов.

— Где остальные бомбардировщики?

— Вижу два самолета на два и три часа от нас, дальность не определена, следовательно, больше пятидесяти километров*. Радары работают в режиме «земля», не фиксирую каналов наведения или передачи данных. Я думаю, это бомбардировщики, атаковавшие «Бесстрашный»[120].

— Признаки истребителей?

— Никаких.

Стойка расстроенно сорвал с лица кислородную миску. От чистого кислорода, которым он дышал, пытаясь оправиться от похмелья, горло и рот пересохли еще сильнее. Он знал, что чистый кислород в действительности никак не помогал оправиться от слишком большой дозы алкоголя, но не хотел этого признавать. Они пробыли в воздухе меньше часа, а он уже израсходовал обе фляги с водой. По коже бегали мурашки, руки дрожали, а глаза моментально начинало резать, когда он начинал бегать взглядом по приборам. Все четыре часа патрулирования ему никак не выдержать. Если он не выберется из самолета и не окажется в кровати в течение следующего часа, он мог отключиться.

— Р-27 к пуску, — скомандовал Стойка.

— Принял, — ответил Егоров. — Р-27 к пуску готовы. Каков план, Ион?

— Простой — сбить их нафиг, — ответил Стойка. Он услышал сигнал захвата в наушниках и нажал кнопку пуска. Первая Р-27 вылетела из-под правого крыла и прочертила ночное небо желтой линией огня. От внезапной вспышки голову пронзил приступ боли. Несколькими секундами спустя они увидели в отдалении большой яркий взрыв — ракета нашла цель. — Один бомбардировщики сбит. Заходим на следующий, Геннадий.

— Радары пропали, — ответил Егоров. — Ион, все бомбардировщики отключили обзорные радары. — Ввиду отсутствия предупреждения об облучении вражеским радаром, экипажи бомбардировщиков предположили, что они были обстреляны ракетами с наведением на излучение и отключили свои радары, чтобы лишить противника этой возможности. Это означало, что «Tyenee» нужно было включить свой радар, чтобы взять следующую цель в захват[121].

— Значит, включай наш, — скомандовал Стойка. Он слегка довернул вправо. — Мы знаем, что он прямо перед нами — включаешь радар на пять секунд и он наш.

— Это слишком рискованно, Ион, — сказал Егоров. — Там как минимум еще пять самолетов противника, и мы не знаем, если ли среди них истребители. Пускай они проявят себя. Не волнуйся — топлива у нас еще вагон.

Стойка опустил голову так, чтобы рот оказался направлен прямо на пол и ничто не могло попасть на приборы, но это был только «сухой» приступ тошноты. Они были, безусловно, хуже всего.

— Я сказал, включай радар, и прикончим эти бомбардировщики, — сказал он. — У нас нет времени. Они могут атаковать эсминец в любую секунду.

— Но нам не…

— Я сказал, включай радар и быстро! — Крикнул Стойка, снова ощутив в горле привкус желчи и накатывающуюся волну тошноты.

— Радар включен, — наконец, ответил Егоров. — «Бандиты» на двенадцать и на час, удаление сорок пять и сорок шесть.

— Вижу их, — сказал Стойка. — Держи радар включенным. — Он захватил первый бомбардировщик и выпустил вторую ракету Р-27.

— Вражеские самолеты! — Крикнул Егоров. — На пять часов, дальность пятьдесят километров и быстро уменьшается! Вражеские истребители, похожи на F-16! — Стойка выполнил резкую «змейку», пытаясь выйти из поля обзора противника и одновременно не потерять захват собственной цели. — Приближаются, сорок километров, излучение нарастает, возможен захват. Ион, уходим!

Оба пилота «Метеора» увидели яркие вспышки, вылетевшие в ночное небо. Эти магниевые сферы были достаточно яркими, чтобы быть видимыми за сто километров. Они поняли, что второй бомбардировщики обнаружил захват и начал отстрел ложных тепловых целей и дипольных отражателей. Стойка увидел, что индикатор захвата цели не изменился, не отреагировав на отстрел отражателей, а затем внезапно переместился на одну из обманок, и ракета прошла мимо цели.

— Промах! — Крикнул Егоров. Он понимал, что они оставались на одной позиции слишком долго, позволив преследующим их истребителям развернуться широким фронтом — куда бы они не отвернули, один из них мог выполнять резкий маневр с выходом им в хвост. — «Бандиты», тридцать километров! Убираемся отсюда! Выключаю радар! — Строб захвата исчез, что означало, что Егоров выключил радар. — Мы в прочном захвате, Ион! Они нас сделали!

— Значит, на прорыв! — Сказал Стойка. — Радар в обзорный. Готовь Р-60. — В этот же момент раздалось дидлдидлдидл! в их наушниках. — Ракетная атака! Отстрел диполей и ЛТЦ! — Егоров начал отстрел ложных целей, а Стойка заложил резкий вираж вправо. — Я сказал радар о обзорный! — Крикнул он.

Егорову пришлось преодолеть растущую перегрузку, чтобы включить радар и приготовить Р-60 к пуску. — Ракеты к пуску готовы, и внешние и внутренние.

Ближайший вражеский истребитель только что начал резкий набор высоты с разворотом вправо, видимо, после пуска ракеты с радиолокационным наведением. Стойка быстро изменил направление, включил форсаж и начал набирать высоту следом за целью. Он увидел вспышку внизу, а затем услышал сильный хлопок ниже и позади — вражеская ракета промахнулась менее чем на пятьдесят метров. Еще несколько секунд, и он увидел индикатор «пуск разрешен» на ИЛС и выпустил ракету Р-60 с тепловой головкой самонаведения. Он знал, что не следовало отворачивать от истребителя над ним — но у него было достаточно энергии, чтобы отвернуть и уйти, кроме того, он был один против как минимум четверых, и ему следовало продолжать двигаться. Кроме того, этот парень выше него сейчас был или в глухой обороне, или уже мертв.

Он немедленно выполнил жесткий разворот вправо со снижением и направил радар туда, где, по ему мнению, должны были находиться вражеские истребители. Один из истребителей западнее них разворачивался на них, но еще один продолжал лететь прямо, ниже и позади своего ведущего, прикрывая его. Стойка уменьшил тягу, чтобы зайти на ведомого, но сразу же ощутил как крылья задрожали в знак протеста и взвыла предупреждающая трель.

— Минимальная скорость! — Крикнул Егоров[122].

— В жопу скорость — этот урод мой! — Прорычал Стойка и продолжил разворот. Он сбросил скорость слишком сильно, но снижение это компенсировало и он смог удержать скорость чуть выше скорости сваливания. Когда он закончил разворот, противник оказался прямо перед ним, начиная разворот. Стойка выпустил по нему ракету Р-60.

Замигал индикатор системы предупреждения.

— Ракетная атака! — Закричал Егоров. — Уходи влево!

Стойка бросил истребитель в жесткий разворот влево. Но это было его ошибкой. В последние несколько секунд они летели чуть быстрее скорости сваливания, и маневр лишил их даже того минимального запаса скорости — одно из крыльев провалилось, и Мт-179 вошел в штопор. Стойка услышал резкий удар, вскрик, а затем стало тихо.

— Геннадий, все нормально? — Никакого ответа, только еще один стон. Какого черта случилось? Но у него не было времени, чтобы это проверять — если он быстро не выйдет из штопора, им обоим будет больно.

Из-за крыльев обратной стреловидности, аэродинамические характеристики малозаметного истребителя «Метеор Мт-179» значительно отличались от любого другого самолета. Штопор обычно был для сверхманевренного самолета фатальным, и выход из него проходил не так, как на любом другом самолете. Вместо того, чтобы выходить из штопора, компенсируя вращение рулем направления и опусканием носа, как в любом другом самолете, Стойке пришлось сбавить скорость, выпустив закрылки и воздушные тормоза, чтобы замедлиться насколько возможно, а затем отключить систему автоматической стабилизации в полете, выровняться, используя ручку управления и рули, а затем снова запустить автоматическую систему стабилизации. Это нужно было проделывать столько раз и настолько быстро, насколько это было возможно. Иногда получалось с первой попытки, и самолет успевал сделать всего один или два оборота, а иногда это занимало больше времени и самолет успевал провалиться вниз на пугающую отметку.

На то, чтобы выйти из штопора потребовались четыре полных оборота и три тысячи метров высоты. Индикатор системы предупреждения показывал три вражеских истребителя, из которых только один был отмечен. При выходе из штопора скорость сильно упала, так что у него не было выбора, кроме как лететь прямо до тех пор, пока они снова не наберут ее.

Вражеские истребители не теряли времени и немедленно бросились за ним, в мгновение ока зайдя в хвост. Стойка немедленно ушел влево, не меняя высоты, пока самолет не наберет достаточной скорости, а затем поднял нос и направил его на первый истребитель, подождав, пока тот раскроется. Он знал, что это не продлиться долго, так что выпустил по нему ракету, затем зашел на второй истребитель, выпустил вторую ракету ему в лоб, а затем ушел вправо со снижением, чтобы снова не уйти в штопор..

Стойка знал, что израсходовал все ракеты на внешней подвеске, так нужно было отстрелить держатели. Это будет весьма кстати — без них ЭПР резко снизится и он был уверен, что если противник не будет их видеть, их шансы выжить резко возрастут. Он выровнял самолет. Оставались три вражеских истребителя, но они уходили прочь в оборонительном построении.

— Хорошо, Геннадий, — сказал он штурману. — Отстреливай подвески, и давай прогуляем этих zas» er» as на дно Черного моря.

Ответа не последовало. — Геннадий? Чем ты там страдаешь? — Он подправил зеркало и увидел, что голова Егорова беспорядочно болталась из стороны в сторону. Один из серии резких маневров, должно быть, застал Егорова врасплох и тот потерял сознание от удара головой о фонарь.

Было только несколько действий, которые пилот Мт-179 не мог сделать сам — к сожалению, сброс держателей был одним из них. Стойка потряс Егорова, пока тот не подал признаки жизни.

— Геннадий! — Крикнул он. — Геннадий! Подъем! — Егоров, по всей видимости, не потерял сознание, но определенно был в ауте и не мог ответить.

Определенно требовалось убираться к чертовой матери. Стойка развернул самолет на запад и начал быстрое снижение, надеясь уйти на малую высоту, пока F-16 пытались перегруппироваться. «Tyenee» не был совершенно незаметным самолетом с внешними подвесками, несмотря на то, что они были пусты, но чем дальше он окажется от F-16, тем труднее им будет его обнаружить. А над морем у него будет возможность затеряться среди отражений сигналов радара от…

ДИДЛДИДЛДИДЛ! Не так быстро, подумал Стойка — один из F-16 взял его в захват, держась в сорока километрах позади него. Он увеличил угол снижения, снижаясь на шесть тысяч метров в минуту и достигнув высоты в сто метров над морем менее, чем за минуту. Теперь это будут догонялки. Румынское побережье было в четырехстах километрах впереди. Затем будет примерно сто пятьдесят километров равнины, а затем резко начнутся трансильванские Альпы, среди которых он сможет затеряться. Это будет долгий полет, почти двадцать минут при текущей скорости, но возможно, турецкие F-16 не будут иметь достаточно топлива, чтобы выдержать погоню.

Система предупреждения об облучении не замолкала. F-16 все еще были позади него, примерно в тридцати километрах. Если у них оставались ракеты с радарным наведением, они могли в любую минуту…

ДИДЛДИДЛДИДЛ! — Раздался сигнал предупреждения о ракетной атаке. Стойка вывел двигатели на холостые обороты, отстрелил ложные цели и резко ушел вправо. Он услышал, как голова Егорова ударилась о фонарь и задался вопросом, сколько сотрясений мозга ему еще предстояло пережить…

— Ггдде я… — Простонал Егоров.

— Геннадий! Очнись! — Крикнул Стойка. — Ничего не трогай! Ты меня слышишь? Ничего не трогай! — Стойка знал, что летчик, внезапно очнувшись в кабине после сна или придя в себя после обморока от недостатка кислорода или перегрузки, мог инстинктивно схватиться за что-нибудь — попытаться катапультироваться, сбросить нагрузку или даже заглушить двигатели.

— Не… Не могу дышать.

— Мы в обороне, пытаемся уйти от стаи турецких истребителей, — прокряхтел Стойка, преодолевая перегрузку. — Надо сбросить узлы подвески…

— Истребители! — Внезапно крикнул Егоров. Вероятно, он только что взглянул на систему предупреждения и увидел три вражеских истребителя и как минимум одну ракету, несущуюся на них. — Уходи! Уходи! Отстреливая ложные…

— Я отстрелил их, — сказал Стойка. — Больше не надо. — Система радиоэлектронной борьбы позаботилась о канале наведения, и облако дипольных отражателей приняло турецкую ракету на себя. — Ты в порядке, Геннадий?

— Думаю, да…

— Так, теперь медленно и спокойно, сбрось узлы подвески, — сказал Стойка. Они пусты. Не сбрось другого вооружения, только подвески. — Он выровнялся. — Я выровнялся, Геннадий. Сбрасывай их.

— Зачем…

— Сбрось чертовы подвески, говорю…! — Но тут Стойка услышал еще одно ДИДЛДИДЛДИДЛ! системы предупреждения об облучении. У него не было выбора. Он резко развернулся вправо и взял в захват истребитель противника. Еще несколько секунд, и раздался сигнал готовности к пуску. Он выпустил Р-60 из внутренней пусковой установки, после чего резко ушел влево, отстрелил ложные цели, а затем выполнил вираж вправо и снизился обратно до ста метров над морем. Он увидел яркую вспышку слева и понадеялся, что еще один турецкий истребитель находился на пути в сторону моря. — Геннадий, сбрось узлы подвески, сейчас же!

— Пп… Понял, — слабо сказал Егоров. Стойка выровнялся и ощутил, как самолет дрогнул, когда подвески были сброшены.

— Неисправность! — Слабо сказал Егоров. Стойка увидел горящий индикатор «Общая неисправность» и взглянул на панель индикаторов состояния. Никаких проблем — неисправность в пустой пусковой установке — так что он выключил индикатор и проигнорировал его. Сзади были только два F-16 — он сбил еще один! Их радары работали, но не могли взять их в захват. Они снова были невидимы!

Стойка вывел двигатели на полную бесфорсажную тягу и начал мягкий подъем в восточном направлении. Теперь у него было преимущество. Он зашел на ближайший F-16, ориентируясь по системе предупреждения об облучении, пока не сблизился на дистанцию обнаружения и захвата ИК-системой, а затем выпустил еще одну ракету из внутренней пусковой с дистанции менее шести километров. Ракета намертво взяла цель в захват и поразила несколькими секундами спустя. Еще один сбит!

Стойка подумал вернуться к оставшимся бомбардировщикам. Теперь, когда они снова обрели малозаметность, он мог порвать бомбардировщики на тряпки, да и F-16 не представляли особой угрозы. Но взглянув на панель индикаторов состояния, он понял, что не сегодня — и, возможно, еще долго. Конечно, опять неисправность внутренних пусковых установок — нет, уже общая неисправность — загорелся индикатор «ПОЖАР ПУСКОВЫХ», что означало электрический пожар в крыле.

— Геннадий, пожар в пусковой установке, выключай питание системы вооружения! — К счастью, Егоров пришел в себя в достаточной мере, чтобы сделать это, и индикатор «ПОЖАР ПУСКОВЫХ» погас через несколько секунд после отключения питания. На панели состояния горели желтым несколько индикаторов, в частности, проблема со створкой пусковой установки, все та же, что подстерегала их уже несколько месяцев, но ни один из индикаторов не горел красным, так что все было в порядке.

Это не означало, что им более ничего не угрожало, однако они, вероятно, не разлетятся на куски в ближайшие несколько минут. Как раз столько, сколько нужно, чтобы уйти. Оставшиеся бомбардировщики были заманчивой целью, а у них оставалась пушка, которую они могли задействовать вместо Р-60 во внутренних пусковых, но это означало испытывать удачу. Они сбили два украинских «Бэкфайера» и два турецких истребителя F-16 «Фалкон»[123]. Хороший результат для одной ночи. Кроме того, его голова уже была готова лопнуть, а Егоров был просто не в том состоянии, чтобы управлять самолетом. Стойка развернул машину на запад и направился к Кодле, благодаря звезды за то, что остался жив и вышел победителем.

— «Бесстрашный», ожидайте, — услышали они несколько мгновений спустя. Затем пришел набор географических координат. — Это ваша точка выхода из вод Альянса. Направляйтесь непосредственно к ней. Мы будем следить за вами с патрульных самолетов. Любое отклонение приведет к немедленной атаке, и на этот раз мы не будем уничтожать ракеты.

— Вас понял, — сплюнул Борисков. — БИЦ, это мостик, что это было? Это был российский истребитель?

— Мы не знаем, российский он был или чей, — ответил тактический офицер. — Все, что нам известно, это что один украинский бомбардировщик и два турецких истребителя внезапно были сбиты. Неопознанный самолет также мог быть сбит — турецкие истребители, судя по всему, потеряли его.

Капитан Борисков улыбнулся и удовлетворенно кивнул — кто был это не был, его следовало наградить, даже если и посмертно.

— Видите бомбардировщики? Где они?

— Выключили радары, но остаются поблизости. Прямо за пределами зоны досягаемости наших зенитных ракет.

Это плохо — Борисков надеялся, что это даст ему шанс отбить танкер.

— Обстановка вокруг танкера?

— Окружен большим количеством судов и самолетов, — ответил оператор радара. Борисков вышел на крыло мостика и посмотрел на горизонт за кормой. Стояло яркое зарево, источником которого был «Устинов» — он должен был гореть еще очень долго.

Он был вне себя оттого, что им приходилось отходить. Другая страна атаковала российский эсминец противокорабельными ракетами в Черном море — которое когда-то считалось российским озером — а он ничего не мог сделать, кроме как убраться, поджав хвост. Это было унизительно.

Но как бы плохо это не было, защищать подонков вроде Павла Казакова было еще хуже. Если то, что сказал террорист, было правдой, президент России Валентин Сеньков заключил сделку с Казаковым, используя российских военных для защиты территории, по которой проходил его трубопровод — просто чтобы наполнить свой карманы. Вот что было действительно унизительно.

Борисков не любил, когда кто-либо помыкал им — ни некто, называющий себя представителями «Черноморского альянса», ни бесполезные политиканы, ни, в особенности, бандиты вроде Павла Казакова.