Воинский класс

ПЯТЬ

— Я оповестил группы техобслуживания, сэр, — крикнул Дэвид Люгер, влетев в боевой штаб. Генерал Самсон и Джон Лонг уже находились там, проверяя на экранах компьютеров карты и спутниковые фотографии места действия, а также несколько оперативных офицеров и прочего персонала HAWC и 111-го бомбардировочного авиакрыла.

— Все «Вампиры» готовы к получению указаний. Я передал группе боевого обеспечения сведения по ситуации и маршрут немедленного выдвижения к месту происшествия — они докладывают о готовности в течение трех часов. Также я организовал телеконференцию по защищенному каналу с ВРС, чтобы составить план действий…

— Минуту, полковник, всего одну чертову минуту, — сердито оборвал его Лонг. — Вы, ребята, в своем HAWC, как обычно, забыли одно — вы не командуете 111-м. Мы не можем просто взять и полететь, расчищая себе путь бомбами и ракетам, особенно в Россию. Нам нужно разрешение, нам нужен приказ на приведение в готовность и приказ на применение силы. И мы должны координировать свои действия. Я не собираюсь поднимать новые «Вампиры» без плана операции.

— На это нет времени, — выпалил Люгер. Он бросился к соседнему терминалу и вывел данные по состоянию остальных самолетов. — Мы можем запустить три борта в течение примерно шести часов. Также, мы можем привлечь к операции Ребекку и Патрика, которые в настоящее время заправляются над Балтийским морем. Также, мы можем…

— Эй, Люгер, не лезь в мое дело, — вмешался Лонг. — Ты не служишь в «Лучших их лучших».

— Пошел ты в жопу, майор! — Гневно рявкнул Люгер. — Энни сейчас на земле, в этой проклятой России! Мы должны вытащить ее оттуда немедленно!

— Так, майор, полковник, разойдитесь! — Оборвал их генерал Террил Самсон. — Оба, успокойтесь…

— Успокоиться? Какое успокоиться?! — Взорвался Люгер. — Вы понимаете, что будет, если Энни и Дев будут схвачены русскими? Вы понимаете, что русские делают с захваченным летчиками? А? А вы?

— Дейв, успокойся…

— Они вывернут им мозги, опустошат их, наркотиками, химией, физическими или психологическими пытками, чтобы заставить отказаться, отринуть все, во что вы когда-то верили!

— Какого черта ты несешь, Люгер? — Спросил Лонг. — Ты явно шпионских фильмов пересмотрел.

Террилл Самсон знал, что Лонг был не прав — Люгер судил о русских по личному опыту. Он положил своему главному инженеру руку на плечо.

— Дэвид, успокойся…

— Я не могу успокоиться, сэр! — Крикнул Люгер. — Вы должны оповестить всю разведку и спецназ за две тысячи километров от места крушения, и сказать им немедленно начать спасательную операцию!

Лонг раздраженно покачал головой. Этого умника из HAWC действительно начало нести. Они там все были плаксами и размазнями.

— Полковник, примите успокоительного…

— Заткнитесь, Лонг! — Сказал Самсон. — Дэвид…

— Если вы ничего не сделаете, генерал, это сделаю я!

— Полковник! — Рявкнул Самсон. Тот, наконец, остановился, но его грудь вздымалась так, словно он только что отстоял три раунда на боксерском ринге.

Самсон посмотрел на своего главного инженера с серьезной обеспокоенностью. Люгер сообщал о двух столкновениях с командующим украинскими бомбардировщиками, который оказался одним из летчиков-испытателей из конструкторского бюро, в котором Люгер находился в плену несколько лет назад. Он собирался отправить его в отпуск, пока украинцы были на Неллисе, дабы избежать каких-либо осложнений, но решил дать Люгеру шанс перебороть это. И, похоже, все было отлично. Очевидно, эти две короткие встречи позволили ему слить множество тяжелых воспоминаний.

— Отставить! Это приказ! — Громовой голос Самсона, похоже, наконец, вывел Люгера из состояния, близкого к панике. — Мы собираемся помочь им, полковник, я вам обещаю. Но мы должны составить план действий и получить одобрение Вашингтона. Подготовьте самолеты и начинайте прием боекомплекта немедленно, но я пока не даю разрешения на взлет. Это ясно?

— Так точно, сэр, — сказал Люгер. Он сделал глубокий вдох и вытер со лба выступивший холодный пот. Его измученное сознание быстро возвращалось к рациональному мышлению. — Но пока будет приниматься решение о проведении спасательной операции, мы должны ввести экипажи в курс дела и поднять столько «Вампиров», сколько возможно. Если Энни и Дев смогут избежать захвата в плен достаточно долго, мы могли бы спасти их, но нам нужно привлечь подразделения ВРС как можно скорее. Если русские захватят, но потом отпустят Энни и Дева, мы просто вернемся домой. Но если они этого не сделают, мы должны будем быть в состоянии вытащить их прежде, чем их доставят обратно в Москву.

— Я сказал, никаких новых вылетов без моего приказа. Конец разговора. — Повернувшись к Лонгу, он сказал. — Я подготовлю сообщение для Совета национальной безопасности. Разрешение я вам дам, как только смогу.

— Так точно, сэр, — ответил Лонг.

— Мы получаем признаки жизни, — сказал Люгер, проверяя на сервере спутниковой связи параметры Деверилла и Дьюи. — Голосовая связь по-прежнему отсутствует. Чем дольше они находятся на земле, тем больше вероятность, что они будут схвачены. Генерал, следует хотя бы дать разрешение на дозаправку и возвращение второго самолета Маклэнэхана и Фёрнесс. Мы можем отправить заправщик, и они направятся обратно в считанные минуты.

— Не разрешаю, — сказал Самсон. — Фёрнесс и Маклэнэхан должны возвращаться — без всяких изменений, пока мы не получим одобрения из Белого Дома. Все. Майор, идете со мной. Мы должны быть готовы к видеоконференции с Белым домом в любую минуту. — Люгер, оставшийся ни с чем, направился к выходу.

— Полковник, с вами все в порядке? — Спросил Самсон прежде, чем Люгер добрался до дверей.

— Все будет в порядке, сэр, — ровным голосом ответил тот.

— Я хотел бы, чтобы вы оказали помощь в подготовке заправки и вооружения доступного «Вампира», если нам будет дан зеленый свет, — сказал Самсон. — Джон останется со мной, чтобы помочь мне подготовить доклад для ВГК. Я уверен, что вы с майором Чешир окажетесь очень полезны в подготовке самолета. — Джон Лонг промолчал, но кивнул.

— Я буду там, если понадоблюсь, сэр, — сказал Люгер.

— И Дэвид… Передайте генералу Маклэнэхану и полковнику Фёрнесс приказ. — Он сделал паузу, глядя на Люгера, словно подчеркивая. — Я приказываю им продолжать отход. Ни при каких обстоятельствах не разрешаю проведение спасательной операции без соответствующего приказа. Вам ясно?

— Так точно, сэр. Я извещу их.

— Они могут связаться со мной напрямую через спутник, если у них есть какие-либо сведения или рекомендации, но я хочу, чтобы они двигались обратно, — повторил Самсон. По какой-то причине он ощутил сильную потребность повторить приказ для Люгера. — Никакой героики. Я не хочу потерять еще один самолет в России.

— Понятно, сэр.

Дэвид Люгер прошел в комплекс ангаров технического обслуживания и ввел старшего техника, главного инженера и ответственного сержанта в курс дела, но был достаточно умен, чтобы позволить им делать свою работу, но стоя над душой. К тому же, он был слишком расстроен и зол — на Самсона, на Лонга, на самого себя — чтобы думать и что-то эффективно организовывать.

Мысли устремились к своей подруге и любовнице, оставшейся где-то там, в России. Он включил подкожный спутниковый передатчик и сказал:

— Дьюи, это Люгер… Шпилька, это Дэвид. Ты меня слышишь? Ответь, прошу тебя. Энни, ты меня слышишь? — Он говорил задыхаясь, думая о том, что она лежит там, на земле, за половину мира от него, а он слишком далеко, чтобы помочь ей… — Энни, ответь, пожалуйста. Ответь, черт тебя побери…

Никакого ответа.

Он понимал приказ генерала Самсона. Самсон хотел быть уверен, что Патрик направляется на базу — так как имел все основания полагать, что тот немедленно бросится спасать Энни и Дева. Люгер знал, что произойдет, если он не подчиниться — но знал и то, что Патрик был лучшей надеждой для Энни. Но Самсон мог связаться с Маклэнэханом по персональному спутниковому передатчику и повторить приказ лично. Мысли начали плыть. Хотел ли он, чтобы Патрик полетел и прикрыл их — или понес ответственность за невыполнение приказа?

Люгер снова включил глобальную систему спутниковой связи.

— Люгер вызывает Маклэнэхана.

— Слушаю тебя, Дейв.

— У нас проблема, Мак, — сказал Люгер и начал излагать ситуацию.

— Занять курс один-два-пять немедленно, — спешно сказал Патрик. У него пересохло во рту, а пальцы дрожали, летая над сенсорными дисплеями «суперкабины». — Прямо по второму коридору. Держать курс.

«Второй коридор» представлял собой специальный район в их плане полета, в котором самолеты могли двигаться без всякой возможности контроля со стороны систем управления воздушным движением — и использовался такой метод, прежде всего, для секретных полетов военных самолетов. В данный момент они находились над южной Норвегией, вне зоны действия каких-либо наземных радаров, но могли использовать спутниковую связь и GPS для обновления своих координат от систем управления трансатлантическим воздушным движением.

— Я вызову «Осло Трансокеаник» и запрошу коридор.

— Коридор? Что ты несешь?! — Спросила Ребекка Фёрнесс. Ей пришлось включить блокировку, чтобы не дать системе управления бомбардировщика ЕВ-1С «Вампир» автоматически выполнить команду Патрика.

— Мы разворачиваемся и летим за несколько сотен километров обратно в российское воздушное пространство? Ты долбанулся?

— Ребекка, один из наших самолетов только что был сбит — один из твоих самолетов, как ты сказала мне на днях, — сказал Патрик. — Двое твоих подчиненных сейчас на земле в России. Если они попадут в плен, это станет огромной брешью в безопасности Соединенных Штатов. Это будет крупнейшее за десятилетия утечка секретной военной информации! — Он просмотрел параметры полета. — Мы доберемся до точки, где они были сбиты, менее, чем за два часа. Я загружу местоположение Энни и Дэва с сервера через спутник, а Дэйв пришлет нам обновления тактической информации, так что…

— Стоп, генерал, — сказала Ребекка. — Почему с нами не связался генерал Самсон или кто-либо из Пентагона?

— Они, вероятно, пытаются решить, что делать, — ответил Патрик. — Террил не может отвечать за это — это прерогатива кого-то из ВВС в Европе или, может быть, вопрос будет передан директору ЦРУ или РУМО. Да они, черт их возьми, несколько часов будут решать только этот вопрос! К тому времени, мы сможем добраться до места и помочь Энни и Дэву. Если же ВРС или командование специальных операций предпримет спасательную операцию из Турции, они доберутся туда примерно одновременно с нами, и мы сможет их прикрыть. Ребекка, не тормози!

— Я не увере…

— Ребекка, сейчас не время колебаться, — убеждающе сказал Патрик. — Наши люди там, на земле. Мы можем им помочь. Мы только что заправились, так что топлива нам…

— Мы говорили с «Осло Трансокеаник» пятнадцать минут назад, — возразила Ребекка. — Мы сообщили тип нашего самолета по открытому каналу. Если мы вернемся, они смогут отследить нас.

— Нет, если мы все сделаем как надо, — сказал Патрик. — У нас достаточно топлива, чтобы идти на малой высоте. Но нам нужно разворачиваться немедленно. Каждый фунт топлива, который мы тратим на движение на запад, означает на фунт меньшее количество топлива, которое у нас останется в районе крушения. — Видя, что Фёрнесс все еще колеблется, Патрик добавил. — Я знаю, что не могу приказывать командиру воздушного судна делать то, что он или она не желает, это…

— Чертовски верно.

… - Но я приказываю вам, полковник, как старший по званию: немедленно разблокировать управление, занять курс один два пять и приготовиться к прорыву во вражеское воздушное пространство по оригинальному маршруту. Выполняйте сейчас же, или клянусь Богом, я привлеку вас по всей строгости закона, когда мы вернемся на базу!

— Ты сошел с ума, Маклэнэхан! — Взорвалась Ребекка. — Ты в жизни не сможешь привлечь меня за невыполнение подобного приказа. Ты только доведешь до истерики весь трибунал — трибунал, который скорее будет судить тебя!

— Вы отказываетесь выполнять приказ?

— Когда мы доберемся до точки, встанет солнце, — сказала Ребекка. — Мы будем там, как подсадные утки…

— Этого мы знать не можем, — сказал Патрик. — Все, что мы знаем, это то, что Дев и Энни сидят там, как подсадные утки, прямо сейчас. Мы для них единственный шанс сбежать и быть спасенными. Поэтому я приказываю еще раз — снять блокировку системы управления немедленно.

Ребекка Фёрнесс посмотрела в глаза Патрика Маклэнэхана и не увидела ничего, кроме кипящей ярости. Она отличалась от всего, что она видела за то короткое, но насыщенное время, пока они работали вместе. Она знала, что хотя его приказ был явно не санкционирован вышестоящим командованием, он не был и незаконным. Правила поведения, входившие в Единый кодекс военной юстиции, гласили, что она была не обязана подчиняться явно незаконному приказу или распоряжению, нарушающему ее собственное понимание. Этого не было. Она понимала, что за выполнение этого приказа ее не смогут привлечь к ответственности.

Черт возьми, Ребекка, сказала она сама себе, перестань думать о законности и подумай о том, что случиться, если вы этого не сделаете! Дева и Энни могут взять в плен. Они находились всего в нескольких километрах от украинской границы — и если они не пострадали при катапультировании, у них еще был шанс выбраться через границу. Русские могли последовать за ними, и именно поэтому они должны были быть там.

Ребекка повернула лопаточный переключатель на своей панели управления, давая автопилоту возможность выполнять команды системы голосового управления. Они направлялись назад, в Россию.

Катапультирование из взрывающегося самолета можно описать единственным образом: чистое, дисциллированное безумие.

Единственным, что предупредило Энни Дьюи о том, что ее ожидает после того, как над головой отстрелился люк, было то, что ремни катапультного кресла затянулись на плечах, поясе и ногах, фиксируя ее, чтобы придать ее телу правильное положение. Кресло скользнуло вверх по направляющим, а затем тело пронзила острая боль, когда сработал ракетный двигатель, выбрасывая ее из самолета. Нагрузка, испытываемая при катапультировании, считается сравнимой с таковой при ударе о кирпичную стену на скорости тридцать пять километров в час — ударе головой — но Энни показалось, что она была как минимум вдвое сильнее.

Небо, холодное, темное и хмурое, было ярко освещено заревом желтого и красного пламени. Кислородная маска слетела моментально — именно поэтому ее всегда говорят закреплять очень туго — и шлем едва не слетел следом. Единственное, что удержало его — это подбородочный ремень, направивший край шлема аккуратно в переносицу. Энни была уверена, что нос ей сломало. Возможно, сбылась ее мечта — иметь нос как у Николь Кидман.

Так как «Вампир» летел на предельно малой — почти посадочной скорости и относительно низко, катапультирование было особенно жестким. Сработали оба ракетных двигателя, многократно усиливая нагрузку. К счастью, этот полет продолжался всего две секунды. Затем ее словно лягнула лошадь — сработала система, отрезавшая привязные ремни, а спинка кресла резко надулась, выбросив ее из кресла, словно из рогатки. Затем раскрылся стабилизирующий парашют, перевернувший ее ногами вниз, и почти сразу же раскрылся основной парашют. К счастью, «Вампир» пронесся по инерции вперед, и парашют раскрылся не в быстро растущем шаре огня, в который превратился ее самолет. За время приземления ее несколько раз хорошенько качнуло, но запомнилось ей только приземление на замерзшую каменистую землю, которое она совершила как типичный летчик — последовательно на ноги, задницу и затылок.

Ветер частично надул парашют, словно призывая ее вставать, но Энни не могла пошевелиться, хотя лежала почти что лицом в снегу. Она ощущала запах и привкус крови во рту — так что знала, что хотя бы два чувства у нее остались. Через несколько мгновений она ощутила всем телом дрожь, когда ее любимый самолет разбился в низких холмах не так далеко от нее. Дрожь была сильной, как при землетрясении, а затем налетел грохот взрыва. Она попыталась запустить последнее чувство — зрение — но, похоже, оно не собиралось работать. Четыре из пяти — не так плохо после удара о землю при катапультировании из сбитого бомбардировщика.

Ее самолет исчез, стал историей. Невероятное, почти подавляющее чувство страха, ужаса и вины пронзили ее. Что же я наделала, спросила она себя. Если бы я подчинилась приказу, я бы летела на высоте, вне зоны досягаемости российских зенитных орудий, в безопасности от российских истребителей. И все равно могла бы прикрывать группу спецназа бортовым вооружением, направлять их, подавлять российские радары и вообще делать очень много всего. Экипаж МV-22 «Пэйв Хаммер» смог бы выбраться своими силами. А что, если удачливому российскому истребителю повезло перехватить их вместе с заправщиком МС-130П? Тогда все ее действия и ошибки будут напрасны. Что, если она сделала все это зря?[69]

От страха и холода ее начало трясти. Это были первые симптомы гипотермии, но Энни это не волновало. Она облажалась. Ее действия, вероятно, привели к смерти Дэва и, безусловно, к потере самолета стоимостью много миллионов долларов. Русские, очевидно, найдут обломки и выяснят, что это было. Их секрет будет раскрыт. Ее схватят, а Дэва отправят в какой-нибудь маленький тюремный морг, где будут показывать на весь мир, чтобы его родители увидели его изуродованное тело. Соединенные Штаты попадут в одну из самых больших международных военно-политических проблем со времен дела Иран-Контрас. Правительство США отрешиться от любой причастности к этой операции. Ее жизнь и карьера окончены. Все, что будет сделано Соединенными Штатами в ближайшие десять лет будет отравлено вонью, вызванной ее провалом.

Лучше бы я тоже умерла, подумала Энни. Смерть была бы предпочтительнее жизни под тенью позора, к которому привели ее действия. А еще, она наверное, ослепла и точно получила тяжелые травмы в ходе катапультирования и жесткого приземления. Так что она будет не просто общенациональным позорищем, если она выживет, кто-то должен будет вечно о ней заботиться. Ей предстоит всю оставшуюся жизнь питаться через трубку и гадить в подгузник, как младенцу, а еще ее иногда будут выносить на солнце, словно комнатное растение, чтобы оно совсем не зачахло. И она будет понимать, как неудобно и, наверное, отвратительно это все будет делать тому, кому придется заботиться о таком недоразумении, как она. Господи, почему я не послушалась приказа, господи, я хочу умереть, не дай мне выжить и стать парализованным «овощем», чтобы меня ненавидели собственные отец и мать… Ой, мама и папа, я просто хотела сделать как лучше, я только хотела помочь, я так извиняюсь, я думала, что поступаю правильно…

Ком снега, упавший с ветки всего в нескольких сантиметрах от ее лица, наконец, вывел ее из приступа отчаяния. Она словно поднялась на следующую ступеньку — голову пронзила острая паника — новая паника. Я не умерла. Меня захватят в плен. Мне притвориться мертвой или потерявшей сознание? А что делать, если они просто застрелят меня, дабы убедиться, что я точно мертва? А что если…

НЕТ! Крикнула она про себя. Прекрати! Прекрати думать о том, что может быть хуже, чем уже есть! Где-то там есть второй член экипажа самолета, которому нужна твоя помощь! Ради себя и своей страны ты обязана выйти сама и вывести его на дружественную территорию. Прекрати жалеть себя, Энни Дьюи, вставай на чертовы ноги и иди! Если Дев Деверилл умрет, потому что ты была слишком занята, жалея себя, то ты заслуживаешь смерти! Вставай, сука, и будь американским летчиком, а не плаксивой изнеженной школьницей!

Она не слышала вокруг голосов или, тем более, шагов. Хорошее время, чтобы убираться. Руки и ноги двигались. Хорошо. Попробовать перевернуться… Нет, нет, не надо, совсем не надо. Мучительная боль свела спину, в которую словно воткнули нож. Она попыталась снова лечь на живот, чтобы унять боль, но было слишком поздно. Нет, Энни, без боли не выйдет, сказало ей ее тело. Перевернувшись на спину, она вскрикнула. От боли свело горло, перекрыв дыхательные пути, она начала задыхаться. Паника нахлынула вновь. Она не могла дышать, не могла видеть, боль в спине заполонила все сознание. Перед глазами посыпались искры. Она молилась, чтобы случилось хоть что-нибудь, что бы избавило ее от боли.

Но нет. Единственное, что ей немного помогло, это холодный и мокрый снег под спиной. Боль все еще оставалась, острая, как никогда, но она все же могла ощущать это и могла двинуться. Ее не парализовало. Даже за подавляющей сознание болью она ощутила надежду. Возможно, все будет в порядке.

Энни потянулась рукой к лицу и сразу же обнаружила причину проблем со зрением и дыханием — съехавший на лицо шлем. От малейшего движения боль резко усилилась, но она смогла отцепить его и снять с головы. Кончики пальцев наткнулись на глубокую трещину в шлеме — он спас ей жизнь. Подобный удар по незащищенной голове легко бы убил ее.

Снег на затылке принес некоторое облегчение, и несколько мгновений спустя она начала видеть и ощущать намного больше — мерцающие отсветы пожара вдали на фоне грозового неба, кислый запах горящего реактивного топлива, визги, скрипы и стоны догорающих обломков самолета, ледяной мокрый снег на лице и холодную воду, просочившуюся под летный костюм и теплое снаряжение пониже спины. Арктического снаряжения на ней не было, но экипировка включала в себя непромокаемое нижнее белье, толстые шерстяные носки, непромокаемую майку и утепленные перчатки. Боль словно начала ослабевать. Теперь она начала опасаться переохлаждения, так что было важно начинать двигаться. Вставай, Энни, сказала она сама себе. Найди Дэва. Найди НЗ. Найди укрытие. Убирайся с места крушения и спрячься.

Боль вернулась с полной силой, едва она попыталась встать, но она понимала, что у нее нет выбора — либо встать и получить шанс выжить, или оставаться на месте и замерзнуть до смерти или быть схваченной. Шлем больше не мешал ей говорить и она могла кричать так громко, как только могла осмелиться, но она понимала, что ее уже искали и не хотела рисковать быть схваченной. На то, чтобы приподняться на колени и локти ей потребовалось, как ей показалось, не менее получаса, но она сделала все, что нужно. На то, чтобы дотянуться и отцепить парашют ушли, казалось, все силы до последнего, но она сделала это. Подтащить себе прикрепленный к телу нейлоновым жгутом НЗ показалось подвигом, сравнимым с буксировкой голыми руками океанского лайнера, но она сделала это. Благополучно сжав НЗ в руках, она ощутила облегчение. Может быть больно, подумала она, может быть трудно, но я пока не выбыла из игры.

О том, чтобы встать не могло быть и речи, так что она поползла прочь. Она не знала, в какую сторону ей идти, так что просто решила убраться от ярко освещенного заревом пожара места крушения. Направление, как ей показалось, она взяла удачно, потому что под горку. Через несколько десятков метров она наткнулась на большую сосну. Ощупав руками землю вокруг, она ощутила, что та была сухой и заползла туда. Нда, подумала она, инструкторы по выживанию были правы. Здесь было удивительно комфортно. Стоял приятный запах, и через несколько мгновений она даже ощутила, что несколько согрелась. Господи ты боже мой, наконец-то перерыв. Она ощутила какой-то шорох и поняла, что, вероятно, нарушила покой какой-то белки, но ее это не очень-то взволновало, потому что ценой этого обрела сухую, теплую и мягкую поверхность, усыпанную хвоей.

Она знала, что нужно было двигаться дальше. Она отошла от места крушения совсем недалеко, и ее было легко выследить по оставленному следу. Но нужно было некоторое время, чтобы собраться, проверить себя, решить, что делать и начать это делать.

Первым делом следовало позаботиться о себе. Энни открыла НЗ, квадратный зеленый пакет примерно полметра в длину и ширину, восемь сантиметров в толщину и весом около десяти килограммов. При помощи миниатюрного красного фонарика она проверила содержимое — но даже просто взяв в руки эту американскую вещь, она ощутила себя лучше. Она, наконец, снова брала на себя контроль над ситуацией, по крайней мере чуть-чуть.

Четыре полулитровые фляжки с водой — она немедленно выпила одну и рассовала оставшиеся по карманам летного костюма. Водостойкие спички — во внутренний карман, между майкой и нижним бельем. Рационы: полоски сушеной говядины, бруски мюслей, бруски сушеных фруктов, шоколад. Одну полоску мяса и один брусок сушеных фруктов в летный костюм, остальное обратно. Складной нож, в карман. Спасательное термозащитное одеяло, серебристое с одной стороны и черное с другой, в летный костюм. Спальный мешок в вакуумной упаковке, сплюснутый до трубки двадцать сантиметров длиной и восемь в диаметре в НЗ. Просто удивительная хрень. Сигнальное зеркальце, на шею, вместе с компасом. Шапка, на голову. Ага, вот и хорошая штука: спутниковая рация со встроенным GPS-навигатором — в карман, две запасными батарейки — под майку, чтобы оставались в тепле.

Сигнальные ракеты, дымовые шашки, сигнальный пистолет — в мешок. Комплект для ловли рыбы, комплект первой помощи, рукавицы, эластичный бинт, моток провода, моток проволоки, таблетки аспирина, таблетки для обеззараживания воды, сверток брезента, чтобы поставить палатку, нейлоновый жгут, дозиметр, две пары носков в пластиковой упаковке, футляр с ложкой и прочим — все это она убрала обратно в сумку, за исключением двух таблеток аспирина, которые проглотила, запив водой, чтобы снять острую боль в спине и плечах. Все, что нужно, кроме нейлоновых чулок, жевательной резинки, золотых украшений, российских рублей, презервативов… ой, мгновение спустя она обнаружила презервативы. Они входили в комплект выживания.

Энни ощутила облегчение после того, как закрыла мешок с НЗ. Она читала, что подавляющее большинство погибших после крушения так и не удосужились сделать самые простые вещи — найти укрытие или открыть комплекты. Они пребывали в оцепенении, шоке, просто не могли поверить, что случилось то, что случилось. Они просто бросали все и шли прочь, начиная хоть по кругу, пока не погибали от истощения, переохлаждения и шока. Старая поговорка гласила, что погибшие после крушения самолета в основном умирали от стыда. Энни ощутила, что ей хорошо. Очень хорошо.

На то, чтобы оценить свое состояние ушло немного времени. Спину сводила боль, распространяясь от позвоночника к ногам, рукам и шее. Нос скрипел, словно целлофан, в зеркальце она могла видеть, что щеки, подбородок и нос были густо перемазаны кровью, однако боль от сломанного носа затмевала боль в спине. Все тело болело и она понимала, что где-то там были жуткие ушибы. Задница нещадно болела, и она думала, что, возможно, сломала копчик. Но больше никаких других травм. Энни подумала, что ей еще очень, очень повезло. Она знала, что еще легко отде…

— Энни, это Маклэнэхан. Ты меня слышишь? Энни?

— Генерал! — Воскликнула Энни вслух. Вызов шел по подкожному спутниковому передатчику, работающему от тонкого прорезиненного браслета на запястье, миниатюрного средства экстренной глобальной связи. Господи, он все еще работал! — Я слышу вас! Слышу!

— Я слышу тебя ясно и четко, Энни, — ответил Патрик Маклэнэхан. — Тише. Я полагаю, ты сейчас в безопасности. Доложи обстановку.

— Сижу под деревом, — ответила Энни. — Отдыхаю и проверяю комплект выживания. Все в порядке. Спина болит, я сломала нос, может быть, копчик, но в остальном все в порядке.

— Хорошо. Все делаешь правильно, — сказал Патрик. — Но НЗ лучше проверишь потом.

— Я уже все сделала. Выпила немного воды и пару таблеток аспирина.

— Хорошо. Очень хорошо. Мы с тобой, мы знаем твое местонахождение и помощь уже в пути. Ты должна найти Дэва, а потом укрытие, чтобы вы могли спрятаться, пока не прибудет спасательная группа.

Энни едва не заплакала от упоминания спасательной группы. Она, наконец, ощутила, что может выжить. — А как Дэв? — Спросила она. — Вы можете с ним связаться? Можете его найти?

— Судя по показаниям он жив, но не отвечает, — сказал Маклэнэхан. — Он примерно в двухстах метрах на восток от тебя, но я не могу сказать точно. Если ты в состоянии, я могу помочь тебе найти его, проверить, укрыть и посмотреть, сможешь ли ты помочь ему. Ты в состоянии идти?

— Думаю, да, — ответила Энни.

— Я знаю, что погода там отвратительная, но это поможет тебе укрыться, — сказал Патрик. — Идти будет тяжело, но нужно попытаться. Я буду направлять тебя, насколько смогу, но тебе нужно переместиться хотя бы на несколько метров, чтобы твои координаты обновились. Я не хочу, чтобы ты упала в овраг, пытаясь найти Дэва в темноте и не хочу, чтобы тебя схватили. Если ты не сможешь безопасно найти его, вернись в укрытие, или найди другое, и попытайся спрятаться.

— Я найду его. Не беспокойтесь.

— Хорошо. Мы готовим спасательную операцию. Вся Вспомогательная разведывательная служба готовиться к спасательной операции. Вы герои, Шпилька, вы спасли Уэстона и его экипаж. Они вас из-под земли достанут.

— Спасибо, сэр, — сказала Энни, не смущаясь взрыва радости и облегчения в своем голосе. Огромное вас спасибо, я… я прошу прощения за то, что сделала. Я не выполнила приказа, и из-за этого нас сбили. Я беру на себя полную ответственность.

— Стоимость «Вампира» вычтем из твоей зарплаты, Энни, — язвительно заявил Маклэнэхан. — У тебя примерно три часа до восхода солнца, так что лучше поторопитесь. Смирись и расслабься. Удачи. Я сообщу, если мы свяжемся с Дэвом.

Энни перекинула сумку с комплектом выживания через правое плечо, натянула на голову шапку и выбралась из-за сосны. Боль в спине не утихала, но благодаря аспирину и появившейся уверенности уже не выбивала из сил, а просто мешала. Естественно, снег и ветер усилились. Видимость была практически нулевой. К счастью, снег был всего по щиколотки, и идти было относительно легко.

— Генерал, я иду на восток, — сказала она в холодный воздух. — Очень хотелось бы увидеть над головой «Пейв Хаммер».

— Мы с тобой, Энни, — ответил он. — Пи-Джей в пути. — Она не спросила, как далеко они находятся и сколько им понадобиться времени. Никогда не следовало задавать вопросы, ответы на которые ты бы не хотел услышать.

Шла она медленно. Ориентируясь по висящему на шее компасу, Энни просто продиралась от дерева к дереву, примерно на десять метров за раз. Фонарик она использовала экономно, выставляя луч всего на два-три метра, чтобы избежать обнаружения. Она пыталась считать шаги, но после того, как несколько раз сбивалась со счета из-за того, что спотыкалась, она сдалась и положилась на подкожный передатчик и глубокий, твердый, обнадеживающий голос Патрика Маклэнэхана.

Она прошла около пятидесяти метров, когда услышала шум. Обернувшись, она увидела лучи фар, разрывающие завесу мокрого снега. Когда свет приблизился, Энни увидела, что всего в десяти метрах впереди была грунтовая дорога. Грузовик переключился на малую передачу, а затем остановился.

— О, черт, — тихо сказала Энни. — Грузовик, появился из ниоткуда. Я думаю, они заметили меня.

— Можешь укрыться? — Спросил Патрик.

— Я постараюсь, — ответила Энни. Грузовик приближался практически прямо к ней. Она немедленно бросилась в противоположном направлении, не решаясь включать фонарик. Она вставила вперед руки, но все равно постоянно натыкалась на деревья, валуны и спотыкалась о камни. Болело все. Но она не обращала ни на что внимания и продолжала бежать. Она не думала о том, в какую сторону бежит, только бы подальше от грузовика. — Я… Я больше не слышу… Двигателя, — задыхаясь, сказала она. — Они, наверное, остановились.

— Уходи так далеко, как только сможешь, найди укрытие, — сказал Патрик.

— Я постараюсь, — ответила Энни, тяжело дыша. — Я… — Она в очередной раз споткнулась и упала лицом в снег. Собравшись подняться и продолжать бежать, она поняла, что не просто оступилась — она зацепилась ногой за какой-то… За что-то похожее… на…

…. Парашютные стропы.

Энни повернулась на месте и опустилась на снег. Она увидела стропы и потянула за них. Из-под снега появились еще нейлоновые шнуры. Господи, это были парашютные стропы! — Я нашла парашют! — Закричала она.

— Энни, говори тише. Я прекрасно тебя слышу, — сказал Маклэнэхан. — Это Дев?

— Подождите… — Она отчаянно принялась выдергивать стропы, разбрасывая снег во все стороны. Нет, не в ту сторону — она нашла белую ткань парашюта. Она развернулась и принялась рыть снег в другом направлении. Господи, пожалуйста, пусть это будет он… Пусть он будет жив…

Она обнаружила Дэва под десятью сантиметрами снега лежащим на спине. Он был в шлеме с опущенным светозащитным козырьком и одетой кислородной маской. Стропы парашюта были обернуты вокруг дерева, что означало, что он либо врезался в него, опускаясь на землю, либо его протянуло по земле и ударило о дерево. Помогая себе красным фонариком, она стащила в Дэва кислородную маску. Из-под нее вырвалось легкое облако пара.

— Генерал, я нашла его! — Сказала Энни. — Я нашла его! Кажется, он жив!

— Слава богу, — сказал Патрик. — Проверь его, насколько сможешь, перед тем, как двигать его.

— Похоже, он в порядке, просто без сознания, сказал Энни, начав осматривать Дэва. Он был надежно укрыт темным обмундированием, которое надел в самолете. На левой стороне передней части шлема она увидела большую царапину, должно быть от удара о дерево. — Я не вижу никаких переломов. Он просто потерял сознание, — повторила Энни.

— Если парашют все еще на нем, отстегни стропы и оттащи Дэва настолько, насколько сможешь, — сказал Патрик.

Энни отстегнула стропы от подвесной системы парашюта, затем вытащила комплект выживания Дэва, положила ему на грудь и, схватил его за ремень на плече, потянула. Деверилл был высоким, но не слишком крупным, тем не менее, она не смогла сдвинуть его с места. Она потянула сильнее, налегая всем весом и, наконец, вытащила его из-под снега. Но протащив его всего несколько десятков сантиметров, она поняла, что не может удерживать его от соскальзывания по склону. Не выйдет. Если она потянет его сильнее, они сползут вниз по склону, прямо к тем, кто был в грузовике или направлялся к месту крушения «Вампира»…

Совсем рядом пронесся луч фонаря. Они идут! Они всего в паре десятков метров и все ближе с каждой секундой. Она услышала голоса, злые мужские голоса. За ними шли.

Не оставалось другого пути, кроме как вниз по склону. Энни потянула тело Дэва, поползшее головой вперед. Тянуть его стало немного легче, так что она потянула сильнее. Луч фонарика снова дернулся в ее сторону, на этот раз гораздо ближе. Она врезалась в дерево, матерясь вполголоса, протащила тело Дэва мимо него и двинулась дальше.

Взволнованные лихорадочные крики. Энни поняла, что они нашли парашют. Было лишь вопросом времени…

Неожиданно она достигла конца склона и упала прямо на промерзшую грунтовую дорогу. Она подвернула ногу, пытаясь приземлиться на ноги, и смогла лишь расплакаться от боли. Лучи фонариков снова дернулись в ее сторону.

Сейчас их возьмут…

Посадка прошла ничего так — на самом деле она больше походила не контролируемое крушение. Из-за отказа большей части гидросистемы, майор Джон Уэстон не имел никакого контроля над большей частью плоскостей управления, гондолами двигателей шасси. Он сумел произвести аварийную продувку неисправных систем и выпустил основные и носовую стойки шасси. Но это не имело значения — так как у него не было управления положением гондол двигателей, он не мог произвести посадку «по вертолетному». Им предстояло прилично шмякнуться вне зависимости от того, насколько хорошим пилотом был «Мусорщик».

Авиабаза Борисполь была большим пунктом совместного базирования украинской армейской авиации и ВВС. Уэстон изучил общую компоновку базы документов по полетной информации. Северо-восточную часть занимали eskadriyls армейской авиации с тяжелыми транспортными вертолетами Ми-6 и Ми-8, и одна эскадрилья ударных вертолетов Ми-24. Южную часть базы занимали самолеты — перехватчики, бомбардировщики и транспортники. Уэстон сориентировался по большой взлетной полосе, а затем медленно и аккуратно направился к рулежной дорожке напротив газоотбойных щитов за стоянкой вертолетов. Если от «Пэйв Хаммера» что-либо отвалится они, по крайней мере, не повредят украинские машины и не перекроют своими обломками главную полосу.

— Держитесь! — Крикнул Уэстон, стараясь перекричать рев ветра и гул двигателя. — Готовьтесь к жесткой посадке! — Второй, приготовиться к посадке, — тем не менее, он подумал, что его мертвый второй пилот не оценит юмора. Он коснулся полосы на скорости, по крайней мере на шестьдесят километров в час превышающей нормальную посадочную, чтобы сохранить управляемость. Первыми посадку ощутили винты, принявшиеся оставлять парные следы на стоянке самолетов. Когда винты, наконец, остановились, остатки подъемной силы исчезли, и MV-22 врезался в бетонное покрытие. Шасси мгновенно переломились, и «Пэйв Хаммер» начал длинный и позорный посадочный пробег на брюхе, остановившись через сто тридцать метров на грунте между стоянкой и взлетной полосой.

Уэстон отключил все основные системы через несколько секунд после того, как машина остановилась. Не обращая внимание на систему аварийного покидания кабины, он поднялся со своего места, осторожно переступил через тело своего второго пилота, лежавшее в проходе и направился к пассажирам, чтобы помочь им выбраться. Однако Уолл, Бриггс, Фратиер и уцелевшие члены экипажа уже вынесли Линду Мэй Маслюкову через хвостовую рампу через мгновение после того, как конвертоплан остановился и уже успели убраться на несколько десятков метров от места аварийной посадки.

Машина не горела, только валил дым из двигателей, так что Уэстон принялся за жуткую, но важную работу — вынесли тело второго пилота. Он наполовину вынес, наполовину вытащил его на подветренную сторону от конвертоплана насколько мог, а затем как можно аккуратнее опустил на траву. Вымотанный и опустошенный ведром адреналина в крови и очень радующийся тому, что остался жив, он рухнул на траву. На данный момент он сделал все, что смог. Ему хотелось только пива и оказаться дома, с женой и детьми.

К ним, взволнованно переговариваясь, бежали украинские солдаты и летчики. Некоторые из них говорили по-английски и поспешили помочь членам экипажа и «Сирене». Санитар поставил ей капельницу, чтобы восстановить уровень жидкости в крови и начал обрабатывать раны. Пожарный расчет быстро погасил тлеющие двигатели. К Уэстону подошел сначала первый сержант сил охраны базы, потом начали подходить офицеры все большего звания, пока не прибыл, наконец, лично командир базы.

К ним подошли Хэл Бриггс и Крис Уолл, выглядящие, словно звездные десантники из научной фантастики. Приземлившись на авиабазе Содружества, и по-прежнему находясь под угрозой преследования российскими ВВС, они оставались в полной боевой готовности. Бриггс был в шлеме, сканируя небо и окрестности на предмет любых признаков угрозы; Уолл держал наготове свою огромную противотанковую рельсовую пушку.

— Ребята, это командир базы, бригадный генерал[70] Михайло Сахан, командир второй авиационной дивизии, размещенной здесь, в Борисполе. — Бриггс отдал честь, Уолл молча поставил рельсовую пушку на крепление.

— Это кто вы такие? — Спросил Сахан, когда они отдали ему честь, изумленно глядя на странную экипировку и оружие.

— Наш позывной «Железный дровосек», сэр, — ответил Бриггс синтезированным голосом. — Мы американские военнослужащие. Это все, что я уполномочен сообщить вам.

— Neechohol, — ответил Сахан. — Ваш госдепартамент сообщил нам о том, что вы направляетесь сюда, однако они ничего не говорили о каких-то космонавтах.

— Нам нужен один из ваших вертолетов, чтобы вернуться в Россию, сэр, — прямо сказал Бриггс.

— Что случилось? — Спросил Уэстон.

— Наш «ангел-хранитель» поврежден. «Терминатор» сбит. Мы возвращаемся за ними.

— Черт. А я думал, что на сегодня отлетался. — Он понял, что пиво и возвращение домой отменялись. Дьюи и Деверилл рисковали жизнями, чтобы спасти его. — Все ребята, можете идти. Мы в порядке.

— К сожалению, я не могу вам помочь, — ответил Сахан. — Я не получал разрешения помогать вам вторгнуться на российскую территорию. Я понимаю, что на кону стоят чьи-то жизни, но ваше правительство ничего не сказало нам о причинах всего этого. Возможно, вы сможете объяснить, кто вы такие и что делали в России, чтобы я смог передать эти сведения своему командованию.

— К сожалению, это невозможно, сэр, — ответил Бриггс. — Но я уверяю вас, что мое правительство примет на себя полную ответственность за свои действия и возместит вам ущерб в полном объеме.

— Расплатитесь своим чудо-костюмом или просто дадите мне его поносить, или попытаетесь меня убедить в том, что вы не несете ответственности за свои действия? — С улыбкой спросил Сахан.

— Нет, сэр.

Сахан поднял руки.

— Итак, что мы имеем. Вы можете рассчитывать на прибытие представителя вашего посольства в ближайшее время, а также мы окажем вам помощь с обломками вашего самолета и вашими ранеными.

— Мне жаль, что мы не получили разрешенной помощи, — сказал Бриггс.

Сахан посмотрел на него:

— Что ты хочешь сказать, солдат?

Бриггс и Уолл направились к стоящему на площадке крупному вертолету. Сахан и несколько его офицеров последовали за ним. Они подошли к двухдвигательному вертолету Ми-8МТВ, готовому к взлету. На его носу был установлен пулемет, но боевые подвески были пусты.

— Мы возьмем этот, — сказал Бриггс.

— Pereproshopyoo? — Сказал Сахан с появившимся в голосе гневом. — Вы «возьмете этот вертолет»? Что вы хотите этим сказать?!

— Я хочу сказать, сэр, что мы берем этот вертолет и летим в Россию на спасательную операцию, или мой помощник уничтожит его.

— Уничтожит? Да как ты смеешь?!

Бриггс повернулся к Уоллу.

— Покажи, — приказал он.

Уолл повернулся и навскидку выстрелил, отправив снаряд из обедненного урана в другой вертолет, стоящий примерно в сотне метров. Снаряд породил яркий инверсионный след в предрассветном небе, отчетливо видимый в свете освещавших стоянку вышек. Двигатель вертолета разлетелся на несколько крупных обломков, а винт накренился так сильно, что одна из лопастей почти коснулась покрытия.

— Gavnuk! За эту выходку твое правительство заплатит пять миллионов долларов, а ты сядешь на год! — Крикнул Сахан. Он повернулся к двоим солдатам и скомандовал им что-то по-украински.

Но когда солдаты направили на Бриггса и Уолла автоматы, Бриггс немедленно уложил обоих электрическими разрядами из обоих электродов. Уолл, прикрывая его, вскинул рельсовую пушку, но не направил ее ни на кого. Офицеры, сопровождающие Сахана, были ошеломлены, не решаясь что-либо делать. Бриггс повернулся к вертолету. — Мы возьмем этот.

— Nee! Zhoda! Zhoda! — Ладно, ладно, — сердито сказал Сахан, подняв руки. — Если вы намерены убить или покалечить десятки моих людей просто, чтобы угробиться и угробить экипаж одного из моих вертолетов в России, то я не могу вас останавливать. Но я хочу, чтобы вы знали, что нарушаете украинское законодательство и я прослежу, чтобы вы понесли наказание.

— Спасибо, сэр, — сказал Бриггс. Они с Уоллом побежали к вертолету, который только что запустил двигатели. При приближении американцев, несколько членов экипажа покинули вертолет. Когда Бриггс и Уолл поднялись на борт, остались только пилот и штурман.

Бриггс расположился на месте бортинженера позади первого пилота, а затем повернул кресло так, чтобы сидеть между пилотами. Он видел, как шокированно они смотрели на человека в странной экипировке.

— Ожидайте указаний, — сказал он пилоту. Тот кивнул в ответ — видимо, он понимал английский язык и мог слышать синтезированный голос. Затем Бриггс включил спутниковый передатчик.

— Бриггс вызывает Люгера.

— Слушаю, Хэл.

— Я и старшина выдвигаемся, — сказал Бриггс. — У нас возникли разногласия с украинской армией, но об этом подумаем потом. Мне нужен курс и сколько возможно информации по месту крушения.

— Вас понял. Имейте в виду, Дьюи и Деверилл схвачены.

— О, черт…

— Энни остается на связи, — продолжил Люгер. — Они были схвачены местными и переданы пограничной полиции. Сейчас они не движутся — я думаю, они в машине, но пока она стоит на месте. Деверилл без сознания. Подожди… Магнитный курс сто семьдесят градусов, дальность четыреста двенадцать километров. Оптимальная высота полета по моей оценке около трехсот метров.

— У меня хороший обзор, — сказал Бриггс. — Мы выдвигаемся, РВП семьдесят минут. — У украинских пилотов не было приборов ночного видения, но Бриггс мог видеть все в совершенстве при помощи электронных систем своего шлема. — Курс сто семьдесят, ребята, — крикнул он пилотам. — И поживее.

— Поживее. Bistra. Ochen bistra. Подгорает, мистер робот? — Со смешком предположил пилот. Очевидно, они гораздо сильнее волновались, чем командир базы. Вертолет поднялся с земли и направился прочь на уровне верхушек деревьев.

Расположенный примерно в ста шестидесяти километрах к северо-западу от столицы Румынии Бухареста в предгорьях трансильванских Альп, Кодля был местом расположения аэродрома рассредоточения бывшего Варшавского договора и бомбардировочного полигона. Они были давно проданы Павлу Казакову — он никогда не говорил, зачем российскому «бизнесмену» нужна целая военная база в Карпатских горах, но румынское правительство, увидев, сколько Казаков готов заплатить за заброшенный город-призрак, не спрашивало.

Румыния была богатой кладезью оружия, топлива, обслуживающего персонала, разведывательных офицеров и рядовых бойцов — все это стоило дешево, и запасы выглядели неисчерпаемыми. Будучи в свое время лишь младшим членом Варшавского договора, при режиме Николае Чаушеску в Румынии была создана существенная обрабатывающая промышленность, занимавшаяся изготовлением лицензионного и скопированного советского и китайского оружия всех видов, от патронов к стрелковому оружию до истребителей. С падением Советского Союза, когда Россия и Китай наводнили рынки своим оружием, а в большинстве стран Восточной Европы настали трудные экономические времена, эти оружейные заводы обратились к нелегальным торговцам оружием, чтобы выжить. Казаков был в Румынии постоянным и желанным клиентом.

Снаружи большой ангар выглядел ветхим и угрожающим развалиться, как и все окружавшие его здания. Но при ближайшем рассмотрении можно было обратить внимание, что пятиметровый забор из колючей проволоки вокруг него был совершенно новым. Также, как и то, что ржавые головки болтов на облупленных и обшарпанных стенах на самом деле удерживали звукоизоляционное покрытие, а старые ворота ангара держались на новых свежесмазанных роликах. Через трещины во взлетно-посадочной полосе и рулежных дорожках пробивалась высокая трава, местами она была явно примята, обозначая места, где недавно прошла тяжелая техника.

Внутри ангара, которому было лет пятьдесят, находился один из самых современных самолетов в мире — истребитель-бомбардировщик Мт-179 Tyenee. После удара по Кукесу, Павел Казаков отправил Стойку и Егорова на этот заброшенный, изолированный, почти забытый аэродром, где их уже ожидала группа технического обслуживания, топливо и боекомплект. Группа из тридцати рабочих и специалистов начали проверять самолет, извлекать данные из систем и готовить его к следующему вылету.

После своего первого боевого вылета, МТ-179 находился в почти идеальном состоянии. Пилот, Ион Стойка, этим утром осматривал самолет вместе с начальником группы технического обслуживания.

— Вот самая большая проблема, г-н Стойка, — сказал начальник группы. Он указал на переднее крыло рядом с пусковой ракет «воздух-воздух». Ракета выбрасывается из пусковой сжатым азотом. Предполагается, что газ выбрасывает ракету на тридцать-сорок метров, после чего включается двигатель ракеты. Это сделано во избежание повреждений крыла ракетным двигателем. По какой-то причине, газ вытолкнул ракету всего на десять-пятнадцать метров. Титановая заслонка пусковой предохранила внутреннюю часть установки от повреждения, но реактивная струя вызвала коррозию передней кромки. Кроме того, похоже, заслонка была частично открыта, так как мы можем видеть некоторые повреждения жаром внутри самой пусковой.

— Ваши рекомендации? — Спросил Стойка.

— Несколько: повысить давление в газовой системе, чтобы усилить выброс, заменить уплотнители в пусковой установке, возможно, установить заслонку с меньшим временем срабатывания, чтобы защитить внутреннюю часть пусковой, возможно, установить титановые накладки вокруг пусковых установок для защиты крыла, — сказал начальник группы техобслуживания.

— Как скоро вы сможете все это сделать?

— Быстро — если бы мы были в Жуковского, — сказал начальник. — Но здесь, посреди Трансильвании, наверное, не найти ни куска титана в радиусе трех сотен километров. Нужно время, чтобы изготовить и доставить эти детали. Если г-н Казаков захочет отправить вас на новое задание, может понадобиться еще больший ремонт.

— Мы можем продолжать использование внутренних пусковых? — Спросил Геннадий Егоров, оператор вооружения Мт-179.

— Вы можете видеть, какие повреждения были нанесены одним пуском, господин Егоров, — сказал главный техник. — Еще один пуск может серьезно повредить композитное крыло, что повлечет долгий и сложный ремонт. Если будет повреждена конструкция вокруг пусковой установки, возможно, придется заменять всю начинку крыла — а это может занять недели, даже месяцы.

Егоров посмотрел на Стойку и пожал плечами.

— Мы можем держать внутренние отсеки загруженными на случай чрезвычайной ситуации, — предложил он. — И, в зависимости от задания, взять ракеты на подкрыльевые узлы подвески.

— Насколько внешние подвески усилят заметность?

— Ya nee znayoo, — ответил Егоров. — Думаю, от десяти до пятнадцати процентов, или больше, если это будут ракеты «воздух-земля». Но если малозаметность будет нужна нам больше, чем ракеты, мы сможем отстрелить подвески и восстановить нормальную ЭПР. К тоже же, у нас останется вооружение «воздух-воздух» на экстренный случай.

— Внутренние отсеки, которые вы не использовали в последнем вылете, оснащены Р-60 и готовы, — сказал старший группы техобслуживания. — Но мы должны исправить повреждения в двух других пусковых прежде, чем перезарядить их. Мы можем пока просто закрыть их, но нужно выяснить, есть ли внутренние повреждения.

— Тогда начинайте работу, — сказал Стойка. — Я не знаю, что босс задумал для нас, но я хочу быть готов к вылету, как только…

В этот самый момент к ним подбежал кто-то из отдела планирования.

— Слышали, мужики? Какая-то тревога по ПВО на российско-украинской границе. Российские ВВС подняли десятки самолетов. Такое ощущение, что началась война!

Они поспешили в оперативный отдел, где велось отслеживание нескольких ДМВ, МВ и спутниковых каналов связи ВВС и нескольких других военных ведомств России, доступ к которым был любезно предоставлен генерал-полковником Журбенко. Действительно, все звучало так, словно шел полномасштабный воздушный бой. Несколько российских самолетов и зенитных систем были уничтожены. Во всем юго-восточном военном округе[71] была объявлена тревога по ПВО.

— Vi shooteetye! — Воскликнул Егоров. — Хотел бы я быть там! Мы могли бы показать им всем, на что способен настоящий истребитель!

Стойка пожал плечами и посмотрел на начальника группы технического обслуживания.

— Поехали. Установите нам внешние узлы подвески и полный боекомплект. Давайте посмотрим, что будет.

— Ты что, свихнулся?

— Нам нужно точно определить наш порог обнаружения с внешними подвесками, — ответил Стойка. — У нас есть еще несколько часов темноты — вернемся обратно до рассвета. Давай сделаем это.

Каждый подумал об одном и том же — что Павел Казаков сделает, когда узнает, что они запустили его «стелс» без разрешения? Но если Ион Стойка был готов к этому, все остальные тоже были готовы. Если что, он и будет виноват.

Группа технического обслуживания держала подвески готовыми к установке — нужно было лишь доставить вооружение со склада — несколько стальных контейнеров были доставлены транспортным самолетом прямо в этот ангар. Стойка выбрал на каждый пилон две ракеты Р-60 с тепловой головкой самонаведения по бокам и по одной ракете с радиолокационным наведением Р-27 по центру пилонов. Ракета Р-27, разработанная в «Метеор Аэрокосмос»[72], предназначалась для поражения самолетов с бортовыми радарами и средствами радиоэлектронной борьбы — они могли наводиться на вражеские радиосигналы, излучение радаров или помехи, а также по радару Мт-179.

Несмотря на то, что Tyenee с его длинными крыльями обратной стреловидности полностью подавлял своими обводами внешние подвески, они, безусловно, испортили гладкий, плавный облик малозаметного истребителя.

— Наверняка малозаметность ухудшится, — сказал Стойка. — Но нужно узнать, насколько именно. Если мы войдем в воздушное пространство над Белгородом и полетаем там незамеченными, у нас хорошие показатели.

— А может, сами прилетим прямо в лапы украинским или турецким истребителям, — радостно сказал Егоров. Он показал лист бумаги. — Я получил данные по радиолокационному контакту с неопознанным летательным аппаратом, который будет в том районе через двадцать минут.

Украинский вертолет пересек российскую границу с первыми лучами света.

— Как мы это сделаем, Дэйв? — Спросил Бриггс по спутниковому телефону.

— Пять градусов вправо, затем пятьдесят семь километров вперед, — ответил Люгер. — Белгородский радар раннего обнаружения в шестидесяти пяти километрах к югу, но, я думаю, вы будете вне зоны его действия. Двигайтесь на малой высоте. Дьюи и Деверилл перемещаются. Похоже, они в машине, направляющейся на юго-восток в сторону Белгорода. Они могут быть на шоссе, так как движутся очень быстро. Сейчас они примерно в тридцати пяти километрах к северу от города Яковлево. Мы пытаемся получить хорошие спутниковые снимки, если не сможем определить тип машины, но не думаю, что хватит времени. Я подведу вас так близко, как смогу, чтобы вы смогли их вытащить.

Погоня заняла всего несколько минут. Шоссе, вдоль которого они следовали, быстро заполнялось — это была главная дорога между Москвой и Севастополем, идущая через почти всю западную Россию. Движение быстро нарастало, так как начинался рабочий день.

— Как иголку в стогу сена, — мрачно сказал Бриггс. — Видим несколько десятков машин.

— На двенадцать часов, девять километров, — ответил Люгер. — Скорость девяносто километров в час… Семь километров, прямо впереди. Пять километров. Скорость восемьдесят пять.

Бриггс принялся рассматривать каждую машину в свой электронный визор. Движение замедлялось по мере приближения к городу, так что все машины на шоссе снижали скорость. Не было видно никакой явно военной техники.

— Энни, это Хэл, канал закрыт, — сказал Бриггс. — Не отвечай. Я не вижу вашу машину. Мне нужно, чтобы ты как-либо отвлекла водителя, чтобы он свернул, или замедлился, или съехал с дороги. Кричи, истери, умоляй, не важно. Мы всего в нескольких секундах от вас.

— Три с половиной километра. Видишь что-нибудь, Хэл?

— Ничего. Все едут, как обычно. Никто не съехал с дороги, не свернул, не ускорился, не замедлился.

— Полтора километра, — сообщил Люгер. — Данные по расстоянию и скорости ненадежны, ребята. Система просто недостаточно точна, чтобы точно запеленговать их. Видите что-нибудь?

— Ничего. Никаких автозаков или военной техники, вообще ничего необычного. Несколько автобусов, куча универсалов, куча микроавтобусов.

— Тогда мы должны что-то сделать, — сказал Крис Уолл. — Доверни влево и держись бортом к дороге, — как только пилот расположил крупный вертолет так, что тот словно летел по шоссе, Уолл высунулся из правой бортовой двери, вскинул рельсовую пушку, прицелился и выстрелил. Оба левых двойных задних колеса пассажирского автобуса взорвались. Автобус занесло влево, перекрыв шоссе. — Пройди на малой высоте над машинами и следи за их реакцией.

Это не заняло много времени. В большом, но в целом совершенно обычном черном «Седане», одном из десятков других таких же на шоссе, Бриггс заметил солдата в камуфляже с автоматом АК74 в руках, смотрящего на проходящий на малой высоте вертолет.

— Попался! — Крикнул Бриггс. — Вот первый подозреваемый! Можешь снять его, сардж? Не дай ему стрелять по нам.

— Понял, — ответил Уолл. Он уже взял солдата на прицел и Бриггс надеялся, что он не дернет спуск — 400-граммовый снаряд, летящий на скорости более километра в секунду разорвет человеческое тело на части, словно переспелую дыню.

Бриггс не стал ждать, пока вертолет зависнет рядом с подозрительной машиной — он просто подбежал к открытой двери и выпрыгнул с вертолета, все еще летящего на высоте тридцати метров и скорости около пятидесяти километров в час. За доли секунды до того, как его ноги коснулись шоссе, сработали реактивные двигатели на сапогах, смягчив приземление. Еще один импульс двигателей подбросил Бриггса в воздух и тот опустился рядом с ошарашенным солдатом. Разряд из электрода вырубил того прежде, чем тот успел подумать о том, чтобы вскинуть автомат.

Окна «седана» были пуленепробиваемыми и имели около трех сантиметров толщины, но не шли ни в какое сравнение с электроброней, превратившей кулаки Бриггса в тараны. Он выбил окно левой задней двери и заглянул внутрь, моментально увидев двоих человек в черных летных костюмах HAWC. Он немедленно дал еще один разряд, оглушивший второго вооруженного охранника, сидящего на пассажирском сидении лицом назад. В этот момент раздалось оглушительное «ШЛЯММСЬ!» — Уолл выстрелом из рельсовой пушки превратил двигатель седана в мешанину обломков, не давая водителю тронуться с места. Бриггс рванул дверь, вырвав ее из рамы.

Он сразу же понял, почему Энни не отвечала ему — она и Дэв были пристегнуты наручниками к полу салона, рты были заткнуты кляпами, а на головы натянуты мешки. Один быстрый рывок, и он выдернул наручники из скобы в полу, вытащив обоих летчиков из разбитого седана[73].

— Держитесь, сэр, мы снижаемся, — доложил по рации Уолл.

— Поторопись, — ответил Бриггс. Но, взглянув на небо и садящийся украинский вертолет, он увидел то, что заставило его кровь застыть в жилах: четыре вооруженных до зубов российских боевых вертолета Ми-24. В то же мгновение над головой с ревом пронеслись два российских истребителя, прикрывающих вертолеты.

Игра была окончена. Спасательная операция провалилась. Вертолеты быстро приближались, два остались на большой высоте напротив украинского вертолета, два оставшихся, широко разойдясь, перешли на малую высоту, нацелившись на Бриггса и остальных. Единственное, что им оставалось, это сдаться. Они ничего больше не…

Внезапно, оба оставшихся на большой высоте Ми-24 развернулись и неровно ринулись куда-то, а затем пошли к земле, оставляя за собой густые облака черного дыма. Два других Ми-24 рванулись влево и вправо, отстреливая ложные тепловые цели и дипольные отражатели. Тяжело бронированные Ми-24 смогли совершить жесткую, но переносимую посадку за счет авторотации. Затем в небе раздался громкий «БУУМ!», когда истребители МиГ умчались, либо убираясь с поля боя, либо ища цель.

— «Железный дровосек», я «Терминатор-два», — услышал Бриггс голос генерала Патрика Маклэнэхана по персональному спутниковому передатчику. — Сбито два «Хайнда». Нас атакуют два Миг-а. Убирайтесь оттуда так быстро, как можете. Мы постараемся сбить эти МиГ-и и не дать другим «Хайндам» сесть вам на хвост.

— Хосспади, кто-то про нас не забыл! — Крикнул Бриггс. — Давай, сержант, сади эту зверюгу и валим, пока счастье не кончилось.

— Я опасаюсь, господин президент, — официальным тоном сказал министр обороны Роберт Гофф, — что это может стать наихудшим инцидентом мирного времени в истории США со времен U-2 Фрэнсиса Гэри Пауэрса.

Он проводил экстренный доклад для президента Томаса Торна в Оперативном центре Белого дома, очень похожем ни большинство конференц-залов в мире, оборудованных продвинутыми средствами связи. Президент мог поднять трубку телефона и поговорить почти с любым человеком на земле, и даже в море и воздухе. Вокруг президента располагались госсекретарь Эдвард Кершвель, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал ВВС Ричард У. Венти и директор Центрального разведывательного управления Роберт Р. Морган. Рядом с президентом сидел вице-президент Лестер Базик.

— Я уверен, что все не так страшно, Роберт, — тихим голосом сказал президент. — Насколько мы можем судить, мир на перевернулся. Введите нас в курс дела.

Обычно, всегда спокойной тон президента и его мягкая манера общения в сочетании с неиссякаемой энергией, успокаивали. Однако этих людей в этой ситуации она начинала раздражать. Роберт Гоффа, его друга, это отсутствие… живости, что ли, он не мог найти лучшего термина, начинало приводить в бешенство.

— Да, сэр, — сказал Гофф, сделав глубокий вдох. — Операция по спасению «Сирены» прошла успешно. К сожалению, как раз перед тем, как покинуть воздушное пространство России, обеспечивающий прикрытие бомбардировщик ЕВ-1С «Вампир» был сбит российской ПВО.

— Возможно, эти «Вампиры» не столь неуязвимы, как нас заставили поверить, — язвительно сказал вице-президент.

— Гладко только на бумаге, Лэс, только на бумаге, — мягко сказал президент. — Единственный способ провалить дело — это попытаться его сделать.

Базик промолчал и нахмурился. Для всей страны было очевидно, что Томас Торн и Лестер Базик были двумя совершенно разными людьми и, если бы у них был выбор сейчас, большинство бы никогда не выбрало их обоих для совместной работы в Белом доме. Торн в Вашингтоне был совершеннейшим новичком, Базик был архитепическим Вашингтонским инсайдером. Базик лучше работал в кризисной ситуации, Торн рассматривал любое происшествие, от мелкого политического скандала до серьезного мирового кризиса тихо, спокойно и с пониманием. Он словно сочетал беспечность Джимми Картера и одновременно присущую Рональду Рейгану оторванность от серьезности конкретного инцидента, однако его тонко организованный ум заставлял его подчиненных и советников работать скоординировано и думать в унисон.

В течении многих лет Лестер Базик считал себя главным кукловодом Вашингтона, державшего в руках все ниточки власти — но с появлением Томаса Натаниэля Торна на политической арене он сразу же понял, что тот его полностью превосходил. Разница была в то, что Торн умел дергать за ниточки, даже не беря их в руки.

— Что насчет экипажа «Вампира»? — Спросил вице-президент.

— Сэр, за операцию прикрытия отвечал генерал-лейтенант ВВС Террилл Самсон — он на защищенном канале видеоконференции. Я хотел бы предоставить ему слово. — Торн кивнул, и помощник включил соединение. Самсон находился в боевом штабе «Дримлэнда» с майором Лонгом.

— Генерал Самсон, с вами говорит министр Гофф. Я нахожусь в Оперативном центре с президентом и членами Совета национальной безопасности. Кто находится с вами?

— Майор Джон Лонг, начальник оперативного отдела 111-й бомбардировочной эскадрильи, к которой относился самолет и экипаж, участвующий в операции. В данный момент он исполняет обязанности командира эскадрильи. Командир эскадрильи полковник Фёрнесс находится на борту второго самолета прикрытия, направляющегося сюда.

— Хорошо, генерал. Что с экипажем?

— Оба члена экипажа живы, — ответил Самсон. — Один из них без сознания. Они схвачены российскими ополченцами[74] и переданы Пограничной полиции, которая отправила их в неизвестном направлении, предположительно, в региональное управление пограничной полиции, возможно, в Белгород.

— Генерал Самсон, самолет был уничтожен при крушении? — Спросил президент.

— Данные телеметрии показывают, что самолет полностью уничтожен, сэр, — ответил Самсон.

— Телеметрии?

— Мы отслеживаем данные телеметрии с сотен различных систем самолета по спутниковому каналу, сэр.

— Жаль, что вы не можете также принимать телеметрию с «систем» людей, генерал, — хмыкнул Базик.

— На самом деле можем, — сказал Самсон. — Мы поддерживаем голосовую связь со всем нашим персоналом и можем отслеживать их состояние по спутнику.

— Да? — Недоверчиво спросил президент. — Вы знаете где они, что они говорят и бьются ли их сердца?

— Совершенно верно, господин президент, — сказал Самсон. — Мои сотрудники отслеживали их состояние в ходе всей операции. В настоящее время мы не имеем с ними голосовой связи, но видим признаки жизни, так что они живы. Мы также можем с относительной точностью определить их местонахождение и делаем вывод, что в данный момент они движутся. — Брови Торна встали в арку от удивления. — Их положение представляется мне отчаянным. Я предполагаю, что они схвачены с будут помещены в российскую военную тюремную систему в ближайшее время.

— Поразительно, — выдохнул Базик. — То есть, вы знаете, где они находятся прямо сейчас? Тогда почему бы нам просто не пойти и не вытащить их?

— В точности мои мысли, — с энтузиазмом сказал министр обороны Гофф. Он повернулся к председателю объединенного комитета начальников штабов. — Генерал Венти?

— Операция прикрытия, за которую отвечал генерал Самсон, вслючала в себя планы на случай непредвиденных обстоятельств, в том числе план вооруженной спасательной операции, — сказал Венти. — Насколько я знаю, люди генерала Самсона уже пришли в движение.

— Мы делаем все, что можем, сэр, — сказал Самсон. — Мы надеемся, что силы, схватившие Дьюи и Деверилла не являются регулярными военными или военизированными формированиями[75], а резервистами или местной полицией. На украинской границе есть некоторые регулярные части. Если мы начнем спасательную операцию прежде, чем они будут переданы регулярным военным силам или вывезены из приграничного района, мы могли бы успешно их спасти.

— Персонал ячейки Вспомогательной разведывательной службы, спасенный экипажем «Вампира» в настоящий момент находится на земле на Украине, на аэродроме поблизости от Киева, — продолжил Самсон. — Они просят разрешения взять вертолет и вернуться в район крушения. Они ближайшее спецподразделение, способное прибыть на место в течение примерно двух часов, в зависимости от выбранного транспорта. Ближайшие альтернативные силы находятся в Турции. Им потребуется три часа на дорогу, плюс время на инструктаж и подготовку.

— Мы, похоже, решили устроить вооруженное спасение, — сказал президент. Никто не ответил. — Возможно, я слишком наивен, господа, но почему бы нам просто не попросить русских вернуть наших людей?

— Боюсь, нам не придется ждать слишком сильного содействия от русских, когда те узнают, кто попал им в руки, — сказал Гофф, стараясь не выглядеть слишком потрясенным по-детски наивным вопросом президента. — Я более чем серьезно имею в виду, что наш экипаж совершил агрессивные военные действия, как если бы мы были в состоянии войны. Они проникли в российское воздушное пространство на стратегическом бомбардировщике, сбили российский самолет, уничтожили несколько других единиц военной техники. У русских нет никаких оснований отнестись к нам с пониманием. Я считаю, что они не вернут членов экипажа, пока тщательно их не допросят. Затем они обследуют обломки и будут допрашивать их насчет технологий, которые, несомненно обнаружат. Их могут удерживать долго, очень долго.

— Лучше всего действовать немедленно, сэр, — подчеркнул Венти. — Несмотря на то, что они, по всей видимости, схвачены военизированными силами, она пока что не в руках подготовленной тюремной охраны или профессиональных солдат. Если мы сможем добраться до них сейчас, у нас лучшие шансы спасти их.

— А как только члены экипажа будут вырваны из рук русских, мы можем не беспокоиться об обломках, — продолжил Гофф. — Русские получат то, что осталось от самолета, но не получал членов экипажа. Это намного важнее. Они будут задавать тонны вопросов, обвинять нас во всем на свете, осуждать нас за воинственные действия. Но у них не будет ничего.

Президент кивнул, его это, казалось, убедило. Он поднял голову и увидел, как генерал Самсон оживленно разговаривал с новым офицером, появившимся на экране монитора. Они спорили вне зоны действия микрофона, но, как представлялось, разговор был напряженным.

— Проблемы, генерал Самсон? — Спросил президент. Самсон посмотрел в камеру и дал офицеру знак отойти. — Генерал?

— Возможно, есть проблема, — сказал Террилл Самсон. — Подождите… — Президент и собравшиеся несколько минут подождали, пока Самсон с кем-то переговорит. Судя по всему, он изо всех сил пытался сдерживать гнев. Наконец, он снова посмотрел в камеру и сказал:

— Сэр, похоже, что спасательная операция в самом разгаре. На самом деле, члены экипажа «Вампира» уже спасены. Они живы.

— Что? — Почти хором воскликнули все собравшиеся в Оперативном центре.

— Мы не разрешали проведение спасательной операции, — сказал вице-президент Базик. — Генерал Самсон, я был вынужден мириться с самодеятельностью ваших ребят из «Дримлэнда» многие годы. У вас там все по старому, даже без Брэда Эллиота? Опять ваши излюбленные тайные неожиданные для всех операции?

— Боже, надеюсь, нет, — раздраженно пробормотал Венти. — Бульдозер, что тебя происходит?

— Спокойно, спокойно, — сказал президент, держа руки сложенными на столе перед собой. Судя по всему, эти новости его не слишком впечатлили. — Несколько минут назад вы рекомендовали проведение подобной операции — а теперь расстроены, что не вы нажали кнопку «пуск»? Продолжайте, генерал Самсон.

Генерал Самсон глубоко вздохнул и продолжил докладывать членам Совета Национальной безопасности.

— Как мы и планировали, члены Вспомогательной Разведывательной службы, прибывшие на базу под Киевом, использовали украинский вертолет, чтобы вторгнуться в воздушное пространство России и найти Дьюи и Деверилла по их персональным микропередатчиками.

— Господи, это просто невероятно! — Воскликнул Роберт Гофф. — Поразительно. Кто все это организовал, генерал? Вы?

— Нет, сэр. Все мои офицеры штаба и командный состав были здесь, — ответил Самсон. — Однако есть осложнения. На них надвигаются ВВС Российской Федерации. Они… — Он сделал паузу и сказал как бы сам себе. — «Генезис» Бриггсу… Маклэнэхан в конференцию… Люгер в конференцию… Все, ожидайте.

— Генерал, я хотел бы уточнить: вы на самом деле разговариваете с вашими людьми в разгар силовой спасательной операции, которая происходит в небе над Россией прямо сейчас? — Недоверчиво сказал президент. — Вы участвуете в какой-то глобальной конференции и отслеживаете происходящее без рации, микрофона или динамиков?

Самсону пришлось оторваться от отслеживания боя, разворачивающегося на другом конце земли, чтобы ответить на вопрос Верховного.

— Да… Да, сэр. В состав нашей системы слежения входит система спутникового слежения и связи… имплантированная каждому члену моего подразделения.

— Имплантированная?

— Подкожный спутниковый приемопередатчик, — пояснил Самсон. — Мы можем отследить наш персонал в любое время в любой точке мира. Мы также можем прослушивать их разговоры, связываться с ним, определять их местоположение и даже считывать жизненные показатели.

— Невероятно, — выдохнул министр обороны Гофф. — Я слышал о подобном, но никогда не рас читывал увидеть при жизни.

— О всяких прибамбасах поговорим в другой раз, — горячно вмешался Базик. — Я хочу знать, почему Совет Национальной безопасности не был поставлен в известность об этой операции? Кто, черт его дери, оказался настолько без башки, чтобы начать такую операцию без разрешения?

— Сэр, я принимаю на себя полную ответственность за происходящее, — сказал Самсон. — Это мои люди и мой самолет. Никто больше не виноват.

— Я полагаю, посыплется много голов, но первая будет вашей, генерал Самсон. Имейте в виду. Теперь, какого черта там случилось?

Никогда еще с тех пор как он в возрасте семнадцати лет был призван в армию и попал в подразделение гражданского строительства в Таиланде во время Вьетнамской войны — в обязанности которого входило рытье канав, траншей и выгребных ям — Террилл Самсон не ощущал себя настолько беспомощным и растерянным. Тогда это было потому, что он был ни разу не летчиком. Сейчас так случилось из-за Патрика Маклэнэхана и Дэвида Люгера. Они сговорились у него за спиной, и устроили это черт знает что без единого сообщения вышестоящему командованию. Это было худшим предательством. Самсон ощущал себя униженным и публично оскопленным собственными людьми.

Маклэнэхан не был гением, легендой, героем — он подколодным гадом.

— Мы… У нас есть другой самолеты, оказывавший воздушную поддержку оперативникам Вспомогательной Разведывательной службы, — сказал Самсон, вложив в голос столько силы и уверенности, сколько мог, хотя понимал, что их осталось не много. — Прикрытие обеспечивал также один из моих самолетов. Бомбардировщик ЕВ-1С «Вампир» под управлением полковника Фёрнесс из сто одиннадцатой бомбардировочной эскадрильи и мой заместитель, генерал Патрик Маклэнэхан. Они, вероятно, узнали о сбитом самолете, изменили курс и вернулись в российское воздушное пространство. В настоящее время они столкнулись с атаковавшими его русскими…

— Господи, — выдохнул кто-то. Самсон не понял, кто именно.

— Два российских ударных вертолета были сбиты… Нет, подождите, еще один российский истребитель сбит, — сообщил Самсон, слушая сообщение, которое буквально играло в его голове из подкожного спутникового передатчика. — Украинский вертолет с двумя членам экипажа «Вампира» вернулся в воздушное пространство Украины. Появились еще два ударных вертолета и один или более истребитель. «Вампир» сейчас атакует их.

— Бомбардировщик… атакует истребители? — Воскликнул госсекретарь Кершвель. — Как это возможно?

— Я все еще хочу получить ответ, кто, черт его побери, отдал приказ стрелять по русским? — Прогремел Базик. Это было риторическое заявление, не направленное конкретно не генералу Самсону, не министру обороны Гоффу, ни самому президенту США.

Однако президент не собирался втягиваться в перебранку, даже со своим другом и ближайшим советником — и, вероятно, своим самым острым критиком. Он опустил голову на левую руку, постукивая указательным пальцем по уголку рта, вглядываясь в напряженное и нервное лицо Террилла Самсона, глядящего на него. Ему казалось, он смотрит какое-то видео — возможно, об автокатастрофе, о корриде, о чем-то еще насильственном — которое вынуждало его задавать вопрос «что здесь происходит?» каждые пять секунд.

Наконец, президент поднял трубку телефона и сказал оператору связи Белого дома:

— Свяжите меня с президентом Российской Федерации Сеньковым.

Прошло несколько мгновение прежде, чем ему ответили из кабинета президента России.

— Это президент Торн. Я нахожусь в Белом доме с членами совета безопасности.

— Это президент Сеньков, — ответил голос российского переводчика. — Я нахожусь в моей резиденции в окружении генералов и с министром обороны, которые считают, что мы были атакованы Соединенными Штатами. Вы хотите рассказать мне о незаконном нарушении российского воздушного пространства у Украинской границы, я полагаю? Это некая прелюдия к войне, мистер президент? Что все это значит?

— Буду рад объясниться, — сказал Торн. — Соединенные Штаты проводили разведывательную операцию в России, в районе Москвы.

Собравшиеся в Оперативном центре были ошеломлены. Сеньков был ошеломлен не меньше, судя по тому, что ему потребовалось несколько долгих секунд, чтобы ответить.

— Прошу вас повторить, мистер президент.

— Я сказал, Соединенные Штаты проводили разведывательную операцию под Москвой, — повторил Торн таким голосом, словно описывал редкую картину или оперу Моцарта. — Мы пытались спасти агента, действовавшего на одном из ваших военных объектов. Мы отправили в вашу страну группу специального назначения, и использовали малозаметный самолет дальнего радиуса действия, чтобы прикрыть их в случае обнаружения.

— Мистер президент! — Вспыхнул Лестер Базик. — Что вы делаете?! Вы не можете раскрыть эти сведения русским!

Торн щелкнул переключателем громкой связи на телефоне.

— Лэс, а вы не думаете, что русские уже это знают? — Спросил он и включил громкую связь обратно.

— Как вы знаете, президент Сеньков, группа выполнила поставленную задачу, но ваши вооруженные силы сбили бомбардировщик. Кто-то из наших сил специального назначения и экипаж еще одного самолета отправились спасать экипаж первого самолета, чтобы не дать вашим силам задержать их.

— Секунду, пожалуйста, господин президент, — сказал переводчик. Собравшиеся в оперативном центре могли только представлять, что сейчас твориться в умах российского президента и его военных советников. Наконец, переводчик продолжил:

— Президент Сеньков благодарит вас за откровенность, господин президент, но по-прежнему требует, чтобы Соединенные Штаты взяли на себя полную ответственность за действия своих сил.

— Полностью согласен, — сказал Торн. — Но позвольте мне продолжить. В настоящее время наши силы оказались вовлечены в воздушный бой. Три ваших вертолета и один истребитель уже сбиты. Но я не хочу, чтобы это продолжалось. Я прикажу экипажу нашего бомбардировщика выйти из боя, если вы прикажете своим силам отпустить их.

— При всем уважении, господин президент, — сказал Сеньков через переводчика, — русский народ не поймет, если наши силы сдадутся вторгшемуся в наше воздушное пространство врагу. Они всегда боролись и будут бороться до последнего человека, чтобы защитить свою родину.

— Мистер президент, я прикажу своим силам выйти из боя, но также сообщу, что они могут свободно защищать себя, если подвергнуться нападению, — сказал Торн. — Я полагаю, мои экипажи смогут выжить и уйти из вашей страны, но не хочу причинять вред русским. Я настоятельно призываю вас принять мое предложение и приказать своим силам отпустить их, — Торн, не кладя трубки, сказал по видеоконференции:

— Генерал Самсон, прикажите «Вампиру» немедленно выйти из боя. Он может открывать огонь только если будет обстрелян первым.

— Приказ отдан, получено подтверждение, — сказал Самсон несколькими мгновениями спустя. — «Вампир» движется к украинской границе на максимальной скорости и малой высоте.

— Я отдал приказ, и он был получен, господин Сеньков, — сказал Торн. — Давайте прекратим это все прямо сейчас, хорошо?

— Это оскорбление. Это неприемлемо. — Голос переводчика был монотонным, но они все могли очень четко слышать, что президент России кричал во все горло. — Вы совершили акт войны против русского народа и ждете, что мы просто отвернемся и уйдем?

— Я готов передоложить вам сто миллионов долларов в качестве компенсации за ущерб, нанесенный моими силами, — пошел дальше Торн. У всех в оперативном центре от удивления отвисли челюсти. — Кроме того, я предлагаю вам пять миллионов долларов компенсации за каждого убитого русского, а также публичное признание вины и извинения по международному телевидению.

— Мистер президент, какого… — Взорвался Базик. — Вы не можете!

— Я сделаю это, — сказал Торн. — Клянусь именем моей матери, что выступлю с этими заявлениями во второй половине дня, в прайм-тайм по российскому времени.

— Публичные извинения? Публичное признание? Без условий?

— Без условий, — ответил Торн. — Я приказал своим силам прекратить бой — им разрешается открывать огонь только для собственной защиты. Я выступлю с признанием и извинениями этим утром, в 10.00 по времени Вашингтона и прикажу выплатить репарации. Если вы передадите нам сведения о количестве погибших, я также распоряжусь о персональных компенсациях. Я хочу только, чтобы ничьи жизни больше не были под угрозой.

— Вы… Вы согласны на все, господин президент? — Спросил Сеньков.

— На все.

— Даже сообщить, какие самолеты участвовали в вашей разведывательной операции?

— Конечно, — ответил Торн. — В спасательной операции у Москвы был задействован конвертоплан специального назначения МV-22 или «Пэйв Хаммер». Шесть человек экипажа, несколько пулеметов и ракет «воздух-воздух» на выдвижных пусковых установках, а также оборонительная система радиоэлектронного противодействия. Экипаж относиться к так называемой Вспомогательной разведывательной службе, подразделении ЦРУ, созданном для выполнения таких задач, как эта. Самолет прикрытия — малозаметный бомбардировщик ЕВ-1С «Вампир», сильно модифицированный бомбардировщик В-1, предназначенный для прониктовения в сильно защищенное воздушное пространство и широкого спектра…

— Вы посмели отправить бомбардировщики В-1, носители ядерного оружия, в воздушное пространство Российской Федерации? Да как вы посмели?! Это равносильно войне!

— Это просто был наилучший из доступных самолетов для прикрытия спасательной операции, — сказал Торн, как ни в чем не бывало. — Вы же не настолько глупы, чтобы думать, что он действительно нес ядерное оружие?

— Я уже не знаю, чему верить, — сказал переводчик, силясь перекричать взволнованный голос российского президента. — Вы говорите об этом так, словно послали мне подарок на день рождения! Вы что, с ума сошли?

— Думайте, что хотите, господин президент, — сказал Торн. — Позвольте мне продолжить. «Вампиры» входят в состав 111-й бомбардировочной эскадрильи, подразделения ВВС Национальной Гвардии штата Невада, в настоящее время базирующейся на полигоне Тонопа в штате Невада. «Вампиры» несли набор ракет «воздух-воздух», «воздух-земля» и противорадарных ракет. Я не знаю точного состава вооружения, но могу получить эти сведения, если вы хотите. Их основное назначение заключается в прорыве вражеской ПВО, а также противоракетной обороне. Их задачей было обеспечить эвакуацию агента, действовавшего на российской военной базе под Москвой. Группа, находившаяся на MV-22, реквизировала украинский вертолет с базы под Киевом, чтобы отправиться обратно в Россию с целью спасения членов экипажа сбитого самолета.

— Очень интересно, господин президент, — сказал Сеньков. Роберт Гофф мог легко представит себе, как его советники торопливо записывают эти сведения. Это была просто золотая жила, и она была получена прямо от президента Соединенных Штатов! — И в чем же состояла работа вашего агента?

— Определить степень причастности России к недавнему удару по Кукесу в Албании, где несколько сотен мужчин, женщин и детей были безжалостно убиты авиаударом, — Запальчиво ответил Торн.

— Причастности России?! — Ответил Сеньков. — Это смешно, мистер Торн. Следователи НАТО и ООН, в том числе вашего собственного ФБР не нашли никаких улик касательно того, кто совершил это нападение. Подозревались конкурирующие наркобароны, македонские наемники, посланные наказать албанских партизан за налеты на границе, даже мусульманские секты. Но Россия никак не была причастна к этому.

— Мы получили сведения, что этот удар был нанесен российским малозаметным бомбардировщиком, вылетевшим из Летно-исследовательского центра в Жуковском. Могу вас заверить, что я расскажу об этом миру, господин президент.

На другом конце провода воцарилось долгое, очень долгое молчание. Наконец, переводчик сказал:

— Вы намерены распространять ложь, чтобы скрыть свою вину?

— Я скажу правду, президент Сеньков — всю правду, — многозначительно сказал Торн. — Я признал, что мы шпионили за вами, и я признаю, что вы нелегально отправили наши самолеты в ваше воздушное пространство. Я публично объявлю о выплате репараций, а также компенсаций семьям каких-либо погибших в ходе этой операции, как только вы представите нам их список. — Это был умный ход — чтобы увеличить сумму компенсаций, русским придется завысить количество погибших — что выставит не в лучшем свете российские вооруженные силы. — А также, я представлю сведения, полученные от нашего агента, согласно которым, эта атака была не только осуществлена Россией, но и была санкционирована российским руководством.

— Ложь! Это все ложь!

— Господин президент, я готов признать все, — ответил Торн. — Я расскажу миру чистую правду. Я представлю фотографии и сведения о самолетах, о том, откуда они вылетели и что именно сделали. Я признаю вину в незаконном вторжении в воздушное пространство Российской Федерации и незаконные враждебные действия. Затем я представлю запись, полученную от нашего агента. Мир поверит мне, президент Сеньков, я это гарантирую.

Это был невероятный, оглушающий подход. Остальные собравшиеся в Оперативном центре сидели молча, словно боясь пошевелиться или вдохнуть. Могло ли это сработать…?

— Господин Торн, — обычным мертвенным голосом ответил переводчик после долгой паузы. — Мы считаем, что публичное заявление будет для российского народа излишне воинственным и небезопасным, так что требуем воздержаться от такого пропагандистского зрелища. Мы принимаем ваше предложение о компенсации ущерба в размере ста миллионов долларов. Правительство России рассчитывает, что они будут выплачены немедленно. Ваше признание вины понято и записано.

— Президент Сеньков приказывает всем нашим оборонительным силам прекратить атаку, но внимательно следить за всеми иностранными самолетами и любыми признаками враждебных действий. Любой иностранный самолет, предпринявший враждебные действия будет атакован с сокрушительной силой, — продолжил переводчик. — Правительство России считает инцидент исчерпанными и заявляет, что если Соединенные Штаты распространят какую-либо информацию об этом инциденте, Россия будет считать себя вправе использовать все средства, чтобы заставить Соединенные Штаты иметь дело с последствиям.

Соединение было прервано.

Члены Совета национальной безопасности в оцепенении посмотрели друг на друга. Наконец, министр обороны Гофф сказал себе под нос.

— Это… Это было именно то, что я только что услышал? Президент России только что позволил вооруженному американскому малозаметном военному самолету пролететь над своей страной?

— Конечно — за сто миллионов долларов, — ответил вице-президент Базик. — Довольно ничего такая сделка для него. — Он повернулся к президенту, сидевшему со спокойным, даже безмятежным видом. — Деньги были не нужны, господин президент. «Вампир» бы выбрался из России в любом случае. Экипаж первого «Вампира» был спасен…

— Деньги были не более чем знаком доброй воли — или можете, если хотите, называть их взяткой, — сказал президент. — Сеньков знал, что мы в любом случае выиграли, и ему нужно было сохранить лицо перед своими генералами, и сто миллионов долларов откроют ему долгую дорогу к этому. Инцидент исчерпан, как бы то ни было. Давайте все вернемся домой. — Он встал и направился к двери, но затем обернулся к экрану и сказал:

— Генерал Самсон?

— Да, сэр?

— Мне нужен полный отчет по инциденту от вас и генерала Маклэнэхана, как только он вернется из России. Я полагаю, на этот раз он действительно вернется?

— Я позабочусь об этом, сэр.

— Единственное, что нам осталось обсудить, это что предпринять в отношении наших офицеров, предпринимающих самовольные военные операции против других стран, — мрачно сказал президент. — Подобного рода неподчинение и любая незаконная херомантия должны быть пресечены раз и навсегда. Я надеюсь, все здесь присутствующие это поняли.

Станция предупреждения об облучении выдавала дикую, спутанную мешанину сигналов, и Геннадию Егорову было трудно разобраться в них.

— Не могу понять, что там твориться, — сказал он Иону Стойке. Оба они внимательно следили за Белгородским радарным центром, пытавшимся координировать действия, как минимум, шести российских истребителей и одного зенитно-ракетного комплекса SA-10. — Не могу понять, или они не нашли нарушителя, или нашли, но не могут взять в захват, или взяли в захват, но не получили приказа сбить.

Стойка, пилотировавший малозаметный истребитель-бомбардировщик «Метеор-179 «Tyenee» проверил кнопки на ручке управления и озабоченно поерзал на своем катапультном кресле.

— Думаю, мы опоздали, — сказал он. — Что бы там не происходило.

— Не уверен, — ответил Егоров. — Я только что принял сообщение о неопознанном самолете, идущем на юго-запад.

— Ну, это же прямо на нас, — сказал Стойка. — Будем надеяться, что нам повезет. Как поживает инфракрасная система?

— Atleechna, — сказал Егоров. — Лучше чем обычно, но не совсем хорошо из-за сильной влажности воздуха. Дальность около шестнадцати километров. — Он прервался, прислушиваясь к оживленной, часто спутанной какофонии передач, и взволнованно сказал: — Вот! Предупреждение об этом самолете, цель неопознанная, сигнал прерывистый, двигается с запада, сейчас в десяти километрах к югу от Борисковой, высота не установлена. — Стойка до упора накренился влево, направляясь к этому месту. — Очень слабый сигнал — они менее чем в пятидесяти километрах от радара ПВО в Белгороде, но тот не может их захватить.

— Это, должно быть, малозаметный самолет, — сказал Стойка. — Может это быть американский «Стелс»?

— Они не могут опознать его, но мы ближе к порогу обнаружения, так как мы северо-восточнее, — предупредил его Егоров. — Еще тридцать километров, и они нас обнаружат.

— Внешние подвески вредны для малозаметности, — сказал Стойка.

— Вот и ответ — если у нас есть внешние подвески, у нас нет малой заметности, — подытожил Егоров. — Предлагаю лететь домой и вернуть самолет Товарищу Казакову прежде, чем мы помнем корпус.

— Ты сказал, что нам еще тридцать километров прежде, чем нам придется довернуть на юг — так давай вперед! У меня вот такенное чутье на ближний бой. Кто-то там есть, и он близко.

— Я тебе не говорил, что думаю об этом твоем чутье… — Но неожиданное Егоров оборвался, так как ОЛС только что обнаружила цель. — Стоп… Контакт! — Воскликнул он. — Направление одиннадцать, дальность не определена[76]. Сигнал слабый, но не совпадает с целями на радаре. — Он протянул руку и похлопал Стойку по плечу. — Я больше не буду говорить ничего плохого о твоем чутье.

— Поздравишь потом — давай глянем, сможем ли опознать его визуально, — сказал Стойка. Он мягко скорректировал курс на юг от цели.

— Если мы можем видеть его на ОЛС, он в пределах досягаемости Р-60, - сказал Егоров[77]. — Я готов.

— Я хотел бы опознать его визуально, — ответил Стойка. — Не хотелось бы тратить ракеты на какой-нибудь грузовой самолет.

— Ион, мы не на задании, мы, так сказать, угнали на покататься над Россией и Украиной малозаметный истребитель за пятьсот миллионов рублей, — ответил Егоров. — Мы здесь, чтобы понять, насколько мы сможем безопасности приблизиться к РЛС ПВО с наружными подвесками. Теперь мы знаем — не слишком близко. Давай домой, пока не сломали что-нибудь нужное.

— Мы, наконец, засекли этого гада, которого, судя по всему, не смогли захватить все российские ВВС, и ты хочешь просто так его отпустить? — Сказал Стойка без малейшего юмора в голосе. — Что случилось с тем кровожадным воздушным убийцей, которого я встретил при сбросе бомб на афганские деревни несколько лет назад?

— Он сделал слишком много денег и слишком боится, что его бандитский босс оторвет ему яйца, — сказал Егоров.

— Этот парень сбил несколько истребителей и вертолетов, — напомнил второму пилоту Стойка. — Если ты скажешь, что тебе совсем не интересно, кто он есть, так и быть, полетим домой. — Никакого ответа. — Ха! Так и думал. Держись! — Стойка аккуратно начал разворот влево, когда цель также сместилась влево относительно них, занимая оптимальное положение для наведения на тепло двигателей.

— Sleeshkam Pabol» she, — сказал Егоров, глядя на инфракрасное изображение цели. Большой. Четыре двигателя? Я думаю, у него четыре двигателя!

— Четыре двигателя — это, должно быть, стелс-бомбардировшик, — сказал Стойка. — Это не объясняет, кто сбил российский самолет, но это приличный улов. Мы займемся эскортом после того, как сделаем большого урода. Что скажешь, коллега?

— Я с тобой, — нервно сказал Егоров. — Он ввел команды в систему управления огнем, и та сразу же ответила загоревшимся индикатором «ПУСК РАЗРЕШЕН».

— Две Р-60 на внешней подвеске готовы. Можешь жать на кнопку.

— Пуск! — Стойка поднял предохранительную скобу на ручке управления и нажал на спусковой крючок. Две ракеты «воздух-воздух» Р-60 сорвались с пилонов под обоими крыльями и понеслись к цели, находящейся менее чем в пяти километрах…

Как только сработали двигатели двух ракет Р-60, переохлажденная электронная система в хвосте бомбардировщика ЕВ-1С «Вампир» засекла их и выдала предупреждение о ракетной атаке, одновременно выпустив ложные цели и включив радиоэлектронное противодействие.

— Ракетная атака! Влево! Давай! — Закричал Патрик.

Система противодействия «Вампира» была самой передовой в мире. Вместо обычных пучков фольги и ложных тепловых целей она выпускала маленькие цилиндрические устройства, содержавшие многоспектральный передатчик, имитировавший тепловые и радиоэлектронные сигнатуры реальных самолетов. Также, «Вампир» нес систему радиоэлектронного противодействия в буксируемой подвеске — в случае, если ракеты противника будут наводиться на помехи, они поразят буксируемую подвеску, а не сам самолет.

Но «Метеор-179» был слишком близко, и ложным целям не хватило времени, чтобы выйти на полную мощность. Хотя первая ракета Р-60 прошла в нескольких десятках метров от самолета, вторая не сбилась. Она отвернула прямо от одной из ловушек и пошла влево, прямо в «Вампир». Как только она прошла мимо его хвоста, система управления сочла промах вероятным, и неконтактный взрыватель выдал команду на подрыв 3-килограммовой осколочной боевой части. Мощный взрыв и шрапнель разорвали верхнюю часть вертикального стабилизатора выше хвостового оперения.

Взрыв швырнул бомбардировщик, едва не отправив его в штопор. Без хвостового оперения у Ребекки не осталось контроля ни над креном, ни над рысканьем. Они оказались брошены на произвол судьбы. Если она возьмет самолет под контроль, они будут спасены. Если нет — единственным шансом было катапультирование.

Так или иначе, она вывела его из штопора. Они потеряли шестьсот метров высоты — Патрик обнаружил, что сейчас они находились всего на трехстах.

— Выше нос, Ребекка, — предупредил он. — Высота триста.

— Вижу, — сказала Фёрнесс. У нее почти не было управления креном, она ощущала, что самолет все больше и больше заваливает влево. — Элевоны, судя по всему, заклинило в положении «вправо». Думаю, я смогу компенсировать… О нет, только частично. Очень ограниченное управление по тангажу. Черт, проведи диагностику.

— Отказ привода руля, привода элевонов «А», каналов крена «А» и «Б», приводов тангажа, хвостового радара, системы предупреждения и буксируемой станции РЭБ, — сказал Патрик. — Похоже, попали в хвост. Двигатели, электросистема, основная гидросистема и системы управления норма. Сможешь удержать?

— Думаю, да, — воскликнула Ребекка. — Откуда, черт возьми, она взялась?

— Главное — убрать его от хвоста, — крикнул Патрик. — Включаю лидар! — Лазерный радар засек вражеский самолет менее чем в пяти километрах от них. Он коснулся индикатора цели на дисплее «суперкабины». — Атаковать цель.

— Внимание, команда на пуск получена, створки открыты, — передний бомбовый отсек открылся и ракета AIM-120 «Скорпион» или AMRAAM упала в воздушный поток. После стабилизации в течение нескольких секунд заработал стартовый ускоритель ракеты. Она устремилась вперед, а затем пошла по широкой дуге, направляясь «через плечо» «Вампира» к малозаметному истребителю «Метеор-179».

В норме для начального целеуказания использовалась хвостовая РЛС «Вампира». Однако ввиду выхода ее из строя, ракета АIM-120 получила только последние данные по положению, курсу, высоте и скорости цели. Приблизившись к предполагаемому местоположению вражеского самолета, ракета включит для его обнаружения собственную РЛС.

— Попали! — Воскликнул Стойка. Взрыв боеголовки Р-60 и протянувшийся за целью хвост огня и горящих обломков были очевидны. — Держись, я собираюсь дать по нему еще парочку. Так… — И тут он увидел вдали вспышку, словно от цели отлетела осветительная ракета. — Это что еще за хрень?

— Ракета! — Крикнул Егоров. — Уходи! Валим отсюда!

Стойка не заколебался. Он жестко завалил Мт-179 вправо, развернувшись на девяносто градусов, выжал полную форсажную тягу и потянул ручку управления на себя, едва не себе в живот. Одновременно Егоров выпустил дипольные отражатели и ложные тепловые цели. Маневр уклонения сработал. Без надежного целеуказания радар «Скорпиона» навел ракету на самый сильный сигнал — исходящий от облака фольги. Ракета взорвалась в нескольких сотнях метров от самолета, не нанеся ущерба.

— Он выпустил по нам ракету! — Крикнул Стойка, оправляясь от шока. — Этот козел выпустил по нам ракету!

— Это определенно самый большой истребитель, который я видел, — сказал Егоров. — Или американский стелс-бомбардировщик, способный нести ракеты «воздух-воздух»[78].

— Этот урод покойник! — Крикнул Стойка. Он довернул влево и включил радар. Самолет противника немедленно появился на экране. — Что, не такой невидимый, да? Я тебя порешу! Пу… — Но прежде, чем он успел нажать на спусковую кнопку, чтобы выпустить еще две Р-60, еще одна ракета отделилась от цели и понеслась по дуге в их сторону. Стойка ругнулся и жестко ушел влево, а Егоров сбросил диполи и ЛТЦ из правых пусковых. Вторая ракета также прошла мимо, но не настолько, как первая.

— Ион, давай убираться отсюда! — Крикнул Егоров. — Этот сукин сын может стрелять в нас!

— Я его не отпущу!

— Ион, стой! Ты уже подбил его. Он уходит. Пускай уходит, пока ему не повезло и он не подбил нас!

— Pizda tib a radila! — Выругался Стойка по-русски. Но он знал, что Егоров был прав. У этого парня, определенно были какие-то зубы. Кроме того, взглянув на уровень топлива, он вспомнил о том, что два включения форсажа вдобавок к повышенному расходу топлива из-за внешних подвесок, реально опустошали баки. У него было достаточно топлива еще на одну попытку, но он решил не делать ее. С неохотой и злостью он довернул влево и направился на юг, в Румынию.

— Он отходит, — сказал Патрик, глядя «взглядом свыше» на дисплей «суперкабины». — Уходит на юг… На Украину!

— Черт возьми, генерал, именно это сейчас самое важное, — вспыхнула Фернеесс. — Мы выполняем неразрешенную, и, вероятно, незаконную операцию — и еще и получили боевые повреждения, серьезные повреждения! Я даже не уверена, что мы сможем произвести дозаправку в воздухе без киля и с только частично исправными элевонами!

— Интересно, куда он направляется? — Продолжил мысли вслух Патрик. — Если бы это был российский истребитель, он должен бы был уходить в другую сторону?

— Ты меня слышишь, Маклэнэхан? Нас чуть не сбили. Он нас чуть не сбил.

— Генерал Самсон сказал, что русские согласились отпустить нас, — сказал Ребекке Патрик. — Все российские самолеты вернулись на базу, кроме одного истребителя с очень низкой ЭПР. Теперь он уходит в юг, на Украину. Что же это означает?

— Нам повезло остаться в живых, нам разворотило хвост, а ты можешь думать только о том, куда направился парень, который нас чуть не сбил?

— Включить лидар, — скомандовал Патрик. Они отслеживали неизвестный самолет всего несколько минут, пока тот не исчез с экрана всего в 23 километрах от них. Определенно малозаметный истребитель, подумал Патрик. Лидар имел диапазон более девяноста километров. — Все еще движется на юг. Никаких изменений курса. Возможно, нам следует последовать за ним, чтобы попытаться снова его засечь?

— А почему бы и нет, черт подери? — Саркастически спросила Ребекка с ноткой гнева в голосе. — Нам же всего только совсем задницу развальцует, если мы не направимся домой немедленно. — Она проложила курс домой, и Патрик не стал спорить.