Волд Аскер и симфония дальнего космоса

Глава 10. Новые соседи

День начался с того, что нас, всех курсантов кислорододышащего потока, построили на открытом воздухе. Точнее сказать, на открытом метане, если учитывать состав местной атмосферы. Нам наконец-то разрешили заменить прозрачные скафандры на обычные, и потому площадка более всего напоминала выставку скафандров. Большинство иноземников использовало скафандры земного производства, но было много и оригинальных.

Мы стояли под лучами восходящей местной звезды, жизнерадостно пофыркивая разноцветными дымками из систем жизнеобеспечения скафандров. Это было красиво. Лучи местного солнца пробивались сквозь облака, чтобы создать совершенно феерические картины на поверхности слега красноватых песков Вентеры. Я поймал себя на мысли о том, что уже называю Вентерой планету, а не звезду. Я начал привыкать к планете, считая её землей, а звезду Вентеру — солнцем. Настроение было превосходным, и даже невозможность почесать зудевшую под скафандром кожу под лопаткой не портила настроение.

У одних существ газы системы жизнеобеспечения выходили на уровне ранца, у других — над головой, из трубы, у третьих — ниже пояса. Курсанты, которые уже кое-что узнали про устройство друг друга, вовсю использовали эти обстоятельства для разнообразных шуток друг над другом. Обхихикали всё: и пар из головы, и перегрев всего, что ниже пояса.

Общее веселье увеличивали попытки офицеров заставить особо непонятливых особей встать в строй. Даже после долгих общих занятий строиться многие не умели, а многие из тех, кто умели, не считали это нужным.

— А я тебе говорю, что ты должен стоять здесь, — в десятый раз повторял офицер малорослому, ростом ему по пояс, курсанту.

— Не хочу, — упорствовал дикий, — моя тут неинтересно, моя хотеть ходить, зачем моя тут стоять?

— Потому, что это порядок, а когда порядок, то это красиво! Понятно?

— Пусть другие красиво, а моя ходить в стороне!

— А я тебе говорю, что ты будешь стоять здесь! Или по башке дам! Понятно?

Курсанты, многие из которых в своих мирах были офицерами, захихикали. Конечно, весело, когда весомые аргументы применяются не к тебе.

Наконец на трибуну поднялись комбазы, исследователи и другое начальство. Под неумолкающий аккомпанемент работающих скафандров комбазы объявил, что теперь мы будем жить вместе, и зачитал состав кают. Со мной должны жить ещё четыре существа, но их имена мне ничего не сказали.

Затем взял слово начальник исследователей и обрадовал нас тем, что теперь, с этого момента, для предотвращения передачи инфекций и паразитов нам запрещено контактировать со своими земляками и передавать им какие-либо вещи. Нам также запрещено заходить в жилые блоки без специального скафандра. Ещё он обязал нас проводить ежедневный само-осмотр и при малейших признаках нездоровья обращаться в медцентр.

Исследователи изучили наши ткани, бактерии и составили команды, члены которых, по их мнению, будут не опасны друг для друга. Этим командам присвоили разные цвета. Моя команда зеленого цвета может находиться в одном помещении с командой синего цвета без тактильного контакта, но смертельно опасна для команды красного цвета, и так далее. Перечисление этих команд заняло значительное время. Ручаюсь, что половина инопланетного народа ничего не запомнила. Кроме того, насколько я знаю, многие инопланетники не различают всех цветов, во всяком случае, в том спектре, в котором их видит человек. В ближайшие дни будет весело.

Теперь мы будем жить вместе в каютах — боксах и учиться тоже вместе в соответствии с разделением. Учебные группы будут переформированы. Ещё нас обрадовали тем, что сегодня мы снимаем скафандры под контролем исследователей, которые будут наблюдать за нами, разумеется, через телекамеры.

Да, давно я не был подопытным кроликом…

Когда нас распустили, я поплёлся к себе в бокс, ждать гостей. Мне пришлось сидеть в скафандре больше часа, прежде чем раздался первый звонок.

Когда я открыл наружную дверь шлюза, то обнаружил знакомое по первому занятию существо. Он тогда поддержал меня, продемонстрировав свои акульи зубы. Оные акульи зубы были сейчас вовсю обнажены, должно быть, в улыбке. Жуткое зрелище. И рядом с этим мне предстоит жить? За время обучения он каждый раз искренне удивлялся, когда речь заходила о законах и наказаниях. Каждый раз он заявлял, что наказания бессмысленны и агрессора не надо наказывать, так как сильный правее. Не то чтобы я был слишком миролюбивым пацифистом, но такое откровенное утверждение права сильного меня коробило.

— Привет, — сказал он, — меня зовут Грумгор.

Грумгор был ростом примерно с меня, чуть-чуть пониже и потоньше.

— Привет, — ответил я, старясь выглядеть дружелюбнее и скрыть неприязнь, — зови меня Волд.

Мы зашли в шлюз. Как всегда при входе, нас полило обеззараживающей жидкостью, облучило бактерицидными лампами, обсушило ионизированным воздухом, и мы смогли пройти в дом.

Грумгор деловито огляделся, заглянул во все углы моего дворца, и обратился ко мне:

— Землянин, когда будем устраивать поединок за первенство? Тут наблюдается недостаточное количество места. Нам придется быть аккуратными, но для поединка места хватит.

— Какой поединок за первенство? — удивился я. Вроде бы на построении ничего такого не говорили. Может, это космопсихологи придумали, уже после моего ухода?

— Как какой? Всегда есть тот, кто приказывает, и остальные, которые выполняют. Ты не сможешь это отрицать. Без этого совместные действия невозможны. У нас при составлении группы всегда происходит поединок за лидерство. Победившего все слушаются беспрекословно. Разве у вас такого нет?

— Нет. У нас в армии главного назначают, а в других обществах люди сотрудничают. Со временем постепенно становится ясно, кто пользуется общим уважением и является лидером.

— Как это? Такое невозможно. Это беспорядок.

— Я скажу командованию, что в боксах надо назначать старшего, чтобы не было конфликтов, — с этими словами я начал лихорадочно набирать послание нашему командованию, копия космопсихологам.

Грумгор уселся на мою койку у иллюминатора, тихо ворча про то, что назначать не самого ловкого — это прямой путь к упадку.

— Я займу эту койку.

— Извини, это моя койка.

— Это почему? — он был готов ринуться в битву.

— Потому что я был первый, — этот аргумент, видимо, неизвестный ему ранее, погрузил его в глубокие размышление.

— Плохо, когда неизвестно, кто главный, — наконец сказал он через пару минут, уткнувшись взглядом в пол, — постоянные конфликты. Будь вы в моём мире, я бы уже пятерых вызвал на бой, и тебя тоже. Полная ерунда эта академия.

Я с ним мысленно согласился и отправил послание. Он посмотрел на меня и улыбнулся, продемонстрировав свой жуткий оскал. Стараясь скрыть дрожь, я улыбнулся в ответ. Может, это у них не улыбка, а жест запугивания?

От размышлений меня оторвал следующий звонок в дверь. На правах хозяина я отправился открывать. Пройдя через процедуры обеззараживания, я снова открыл наружную дверь шлюза и… никого не увидел. Постепенно опуская взгляд вниз, я обнаружил у своих ног существо размером с небольшую собаку. Вытянись оно в длину, оно бы, наверное, достало мне головой до бедра. Но сейчас оно сидело на четырёх лапах и оттого казалось ещё меньше. Кроме того, оно было в широкополой шляпе поверх шлема скафандра.

— Позвольте представиться. Отрядный голова его огромности короля Сауау Шестого Фиу Лаи. К вашим услугам, — сказал малыш, встал на задние лапы и церемонно поклонился, помахивая шляпой. Меня напрочь убили сапоги его скафандра, выполненные в виде ботфортов с отворотами.

— Зови меня Волд, — прошептал я после некоторой паузы. Похоже на то, что вечер сюрпризов только начинается. Со мной будет жить пес в сапогах размером с кота в сапогах.

Фиу Лаи схватил огромный даже для меня стандартный грузовой ранец косморазведки и попытался затащить его в шлюз, но зацепился за комингс, порог шлюза. Теперь понятно, почему он тащил его на четырех лапах. На двоих он бы его просто не уволок. Я решил помочь и подхватил ранец. Судя по звону и весу, он был набит сплошным железом. В шлюзе нас опять полило, осветило и высушило. Мы вошли в бокс.

— Грумгор, не хочешь устроить соревнование за первенство с новым товарищем? Знакомься, его зовут Фиу, — не удержался я от того, чтобы не пошутить над крокодилообразным.

Фиу вышел из-за спинки койки, церемонно поклонился и представился. Пасть у Грумгора отвисла на добрых полметра. И как только удалось сделать для него скафандр, чтобы поместить такую пасть?

— Он маленький есть, — только и смог сказать он, — я потеряю всю свою славу, сражаясь с маленьким.

Фиу зашипел.

— Я был заместителем капитана отряда королевской гвардии, и многие дрожали при упоминании моего имени. Если ты думаешь, что тебя спасут твои размеры…

Начинающийся было конфликт прервал следующий звонок в дверь. Я снова пошел мокнуть под обеззараживающим раствором шлюза и открывать вход.

Наученный опытом, я при открывании шлюза сразу посмотрел вниз, и… обнаружил сапоги скафандра. Новый инопланетник был гораздо выше меня. Мы встречались на занятиях, и он даже вызывал у меня некоторую симпатию. Как и у человека, у него были руки и ноги. Он происходил из очень интересного мира. Их цивилизация достигла неплохого технического уровня и даже самостоятельно вышла в космос.

После очередного цикла обработки я представил ему Фиу и Грумгора, которые от любопытства перестали дуться друг на друга. Имя нашего нового соседа состояло из двадцати титулов, но он, милостиво поглядывая сверху вниз, разрешил звать его просто Птитр.

Пятый насельник моего бокса также не заставил себя долго ждать. Открывая дверь шлюза, я обнаружил странную металлическую конструкцию, обвитую проводами, из которой доносилось пыхтение. У нас что, теперь и механоиды появились? Однако, когда глаз привык к полусумраку коридора, я понял, что вижу просто очень длинную кварцевую лампу. Откуда-то снизу, из-под неё раздалось ворчание:

— Может поможешь мне, верзила? А то я с этим барахлом до завтра заходить буду.

Под лампой, среди трёх мешков с вещами, обнаружилось существо, в котором я узнал ещё одного знакомого по учебной группе — крылатого летуна, народ которого проводил почти всю свою жизнь в воздухе. Это он на первом занятии назвал Землю "смертоносной планетой". Звали его Суэ Ви, что переводилось как "праведный вихрь". Некоторые курсанты прозвали его "завихрение зауми", и было за что. Он был ужасно скрупулезный, въедливый, занудный и никогда не упускал возможности ввернуть в свою речь какое-нибудь изречение о мудрости. Иногда это было даже забавно, но в больших количествах раздражало.

Приход Суэ Ви вызвал некоторый переполох. Он потребовал повесить его лампу над койкой. Пока мы с Птитром, балансируя на спинках кроватей, исполняли этот акробатический трюк, Грумгор бегал вокруг и подавал советы. Фиу стоял молча и, как мне показалось, отнесся к его суете с презрением.

Не успела утихнуть суета с подвеской лампы, как ожил коммуникатор и сообщил, что через час начнётся процедура снятия скафандров.

Наблюдение через телекамеры и присутствие реанимационной бригады под дверью гарантировали нам, что если мы сдохнем от яда друг друга, то начальство и ученые узнают правду об истинной причине. Наверно, это должно было бы нас радовать. Если меня съедят чужеземные бактерии, назло всем умру с довольной улыбкой на наглой морде. А пока нам предстоял целый час ожидания.

Мы мрачно расселись на койках и уставились друг на друга. Однако, кроме скафандров и небольшой части лиц за стеклами, смотреть было не на что.

— Что-то мы скучно сидим, — нарушил молчание Птитр, — слушайте лучше анекдот. Приезжает домой муж из командировки, а в шкафу у жены любовник…

— А кто такой муж? — спросил Грумгор.

— А что такое командировка? — спросил крылатый Суэ.

Коммуникатор перевёл слово "любовник" без проблем, вот только его смысл был мне неизвестен. Но мне показалось, что я понял смысл сказанного.

— А кто такой любовник, — спросил я, — это тот, кто пришел к даме без ГМС — талона, да?

— Похоже, это была плохая идея, — отметил Птитр и замолк.

Тогда я сам решил заняться налаживанием отношений. Чему быстрее всего учатся разумные существа? Плохому.

Я достал колоду карт, которую чудом удалось изготовить уже здесь, на базе. Раскладывание пасьянсов неплохо скрашивало время в дальних вылетах, но моя счастливая колода карт осталась на "Тусе счастливой".

— Давайте играть в карты, в игру "дурак". Кто последним останется с картами — тот проиграл.

— А что значит "проиграл"? — полюбопытствовал Суэ.

— Это значит, что того, кто проиграл, съели… мысленно.

— Плохие существа, — оценил Суэ Ви, но смотреть остался.

При всей нашей чуждости формальная логика была понятна всем, и через четверть часа мы уже резались с настоящим азартом. Да ещё с каким! Особенно подверженными азарту оказались крокодилообразный Грумгор и летун Суэ Ви.

Они хлопали в ладоши (скафандра!), вскакивали, кружились и пели при каждом удачном повороте игры. При проигрыше они испытывали такое огорчение, что я начал побаиваться за герметичность оболочки бокса.

Один Фиу сохранял ледяное молчание. Именно он и поймал Грумгора, когда тот начал пытаться мухлевать и подкидывать не соответствующие ситуации карты. Мухлеж на моих глазах становился межпланетным явлением. Интересно, что по этому поводу сказали бы космопсихологи?

За игрой мы забыли про снятие скафандров. Суровая реальность напомнила о себе голосом комбазы:

— Бокс 25, чем вы там занимаетесь?

Вслед за этим начали двигаться и осматривать нас укрепленные под потолком телекамеры. Там, с той стороны, на нас сейчас через десять дисплеев смотрела целая банда специалистов, от офицеров до медиков, включая космопсихологов. Презабавную, должно быть, увидели они картину: Грумгор танцует, я смеюсь, Суэ трясется над картами, а Фиу, который набрал пол-колоды, за картами почти не видно.

— Налаживаем межвидовый контакт, — бодрым парадным голосом доложил я, пряча карты.

— Вижу я, какой вы там контакт налаживаете. У нас и так уже три драки из-за различий в культуре, мне ещё этих проблем не хватало, — загрохотал в наушниках голос комбазы, — к снятию скафандров готовы?

— Готовы! — бодро ответил я. Правда, внутри я такой смелости я не ощущал. Мне положено снимать скафандр первому.

Я отстегнул шлем, в глубине души ожидая, что на меня сейчас набросятся тысячи чужих бактерий и разорвут меня на части. Но ничего не произошло. Ребята сидели и смотрели на меня. Я окончательно снял скафандр и надел браслеты контроля биопараметров.

— А без скафандра ты не такой, как в нём, — заметил Фиу, сидя на стандартной армейской койке и болтая ногами в воздухе.

"Очень мудрое замечание! Буду знать", — подумал я, а вслух буркнул:

— А какой?

— Мягкий, — удивил меня Фиу. Я даже не нашел, что ответить.

Следующим должен был снимать скафандр Грумгор. Без скафандра его огромная пасть стала ещё более впечатляющей. Он синевато — зеленый, с подпалинами. У человека кожа бархатистая и матовая. Гладкая, без единого волосочка глянцевая кожа Грумгора почему-то произвела на меня отталкивающее впечатление. Стараясь не касаться его кожи, я помог ему одеть браслеты контроля. Он уселся на койку и заёрзал, чувствуя себя в раздетом состоянии, по-видимому, так же неудобно, как и я. У Грумгора, как и у меня, легкие находятся в верхней части груди, но строение костей совсем другое. Суставы у него намного больше, чем у меня, и мышцы приходят не на сухожилия, как у человека, а на специальные выросты на костях. Ноги у него сгибаются коленками назад. А вот руки у него почти человеческие, только больших пальцев не один, а два. Голова у него похожа на крокодилью, даже глаза сверху, но череп гораздо больше. За глазами начинается длинная, коническая часть черепа, которая заканчивается гребёнкой из треугольных выростов — шипов.

Когда свой скафандр снял Фиу, мы ахнули. На свет явилось очень милое, пушистое существо с остренькими ушками, премилой мордочкой и огромными глазами. Его так и хотелось взять на руки, погладить и повязать бантик. Впрочем, бантик на нём уже был, и довольно приличных размеров. Он был повязан поверх короткой курточки с кармашками. Все кармашки покрывала затейливая вышивка, как впрочем, и всю курточку. Разница была только в том, что на кармашках вышивка была разноцветной, и потому сразу бросалась в глаза, а на куртке — в цвет основного полотна. Ещё на курточке было нашито настолько большое количество разных украшений, что я даже не смог их все сразу разглядеть. Количество пальцев на его руках я не смог разглядеть, под шерстью не видно.

Фиу вытащил из ранца сапоги (с отворотами, как и на скафандре) и натянул их на свои пушистые лапки. Мне придется жить в одном боксе всё-таки не с псом, а с котом в сапогах.

По боксу поползла сильнейшая вонь. Так пахло на Земле в тех домах, в которых одинокие старушки в нарушение ГМС держали много кошек.

— Фу, — заорал Грумгор, — иди, мойся, вонючка.

Я отметил в дневнике, что у вида Грумгора есть обоняние.

— Смывать грязь — смывать счастье, — начал отказываться уязвленный Фиу.

— А придётся помыться, — поддержал я прямоходящего крокодила, — такую вонь терпеть невозможно.

— А чего вы хотели, — возмутился маленький паршивец, — я целый месяц не вылезал из скафандра и не вылизывался. А калоприемник ваши инженеры сделали так, что он почти бесполезен.

Мрачно ругаясь и ворча, он подхватил скафандр и поволок его в душ. Я проследил за тем, чтобы он не напутал с кранами, и вернулся обратно.

— Зря ты так, — сказал я Грумгору, — может, они выделениями тела от паразитов защищаются.

— Вода — дом, — изрек тот.

— Наконец-то я смогу избавиться от этого ящика и распрямить крылья, — Суэ стал избавляться от скафандра с удовольствием. Его можно понять, контейнер для крыльев у него размером с весь остальной скафандр. И как он только в нем ходит?

Суэ вылез из скафандра, раскинул широкие, кожистые крылья, надул на спине мешок и взлетел под потолок. Боюсь, пару секунд я не контролировал выражение лица. Выглядел он просто ужасно. Маленькие глазки, чешуйчатое тело, кожистые крылья, длинный хвост — он выглядел, как помесь дракона с вампиром. Таких только в фильмах ужасов снимать.

Суэ пристроился под своей лампой и включил её. В снятых скафандрах взвыли сигналы тревоги. "Радиационное облучение", — прочитал я на панели шлема, схватив свой скафандр.

— Выключай свою лампу, или мы все погибнем, — заорал Птитр. Про погибнем, он, конечно, загнул, но за час мы могли бы получить приличную дозу.

Суматохи добавили истошные вопли из ванной. Я потопал в ванную разбираться.

— А как же я смогу погреться, — заныл у меня за спиной Суэ, — мне необходимо быть под лампой не менее двух часов в день.

Тем временем в ванной комнате разворачивалась трагедия. Фиу, хитрый кот, решил, что ему будет удобнее в глубокой 3-метровой ванной, и переместился туда из неглубокого поддона душа, в котором я его оставил. Пока он отмывал верх скафандра, его шерсть забила сток в ванной, и бравый пушистик вдруг обнаружил, что пробраться к кранам он не может, а вода уже у его горла и прибывает. Бросить скафандр в воду и выпрыгнуть из ванной он не хотел, видимо, опасаясь за электронику или герметизацию. Таким я его и застал — стоящим на цыпочках, высоко поднявшим шлем скафандра над водой и орущим благим матом.

Я спас котяру от злого утопления и вернулся в комнату. Птитр уже снял скафандр и стоял, любуясь собой в зеркале. Меня его вид удивил. Насколько я мог видеть его раньше в прозрачном скафандре, он был более человекообразен. Сейчас я разглядел, что у него нет кожи! Поверхность его тела больше напоминала рыхлую кору старого дерева, под которой двигались какие-то связки и пульсировали вены. А руки и ноги выглядели того ужаснее. Больше всего они напоминали связки веток, причем каждая из веточек этого веника ещё и шевелилась. Сосчитать их я тоже не смог, единственное, что я смог понять, это то, что на разных руках и ногах было разное количество этих пальцев — веточек.

Мы опять расселись на койках и принялись рассматривать друг друга. Невысказанная мысль "Ну и уроды же вы" плавала в воздухе.

— Фиу, — спросил я нашего кота в сапогах, — ты устойчив к излучению лампы крылатого? Твой скафандр не поднимал тревоги, когда её включили.

— Он лежал за стенкой, — ответил Фиу, подсушиваясь на ходу феном. Воняло от него, несмотря на купание, всё ещё довольно заметно.

— Исследовательский отдел, необходима информация о влиянии лампы крылатого Суэ на вид курсанта Фиу, — проговорил я в телекамеру. Пусть поработают.

— Зови меня полным именем, — прошипел вышеназванный крылатый, — Суэви. Оно мне нелегко досталось, и я не хочу терять ни одного звука в нём.

Через пару минут пришел ответ: курсант Фиу может безопасно находится рядом, если на него не падает прямой свет лампы

— Значит так, друзья. Вы, маленькие, отправляетесь вдвоём в маленькую комнату. Вы будете спать там. Заодно мы будем уверены, что поутру, спустив ноги с койки, никому не наступим на хвост. Койки мы вам сейчас перенесем.

— А что значит "спать"? — спросил Суэви.

— Спать — это значит лежать на койке, закрыв глаза, и отдыхать, отключив сознание. Вы разве не спите? — ещё продолжая задавать вопрос, я понял, насколько он был глуп. Они же летают круглые сутки.

— Нет, мы не лежим. Мы расслабляемся и держимся в воздухе на силе нашего горячего вместилища, а ветер несет нас, куда хочет. А когда мы хотим отдохнуть, мы смотрим в небо и думаем о вечности и беспредельности.

— Ну, а мы вот лежим на койках, желательно часов шесть — восемь, а лучше десять. Понятно?

— Каждые сутки теряете по десять часов? — изумился Суэви.

— А я только пять, — похвалился прямоходящий ящер Грумгор, — причём во время отдыха могу обдумывать вопросы, не решенные днем.

Я представил себе картину, как Грумгор обдумывает вопросы. Интересно, какие у него могут быть вопросы? Как пришибить кого-нибудь?

Когда я учился в академии, у нас в кубрике удавалось выспаться очень редко, там постоянно гудела какая-нибудь веселая компания. И это были люди, которым, теоретически, иногда нужно спать. Представляю себе, во что превратится моя жизнь с этой бандой, которой, похоже, вообще спать не надо.

Остаток дня был занят перетаскиванием коек, подвешиванием ламп, размещением вещей, установкой кронштейнов с крючками и прочей ерундой. Никто из курсантов не заболел и не умер.

Трёп в процессе работы продолжался.

— Грумгор, ты не знаешь, кто такой муж. У вас что, совсем нет семей? — спросил Птитр у крокодилообразного, перетаскивая койку.

— Нет, — отвечал Грумгор, — мы размножаемся икринками. Наступает день, когда всем взрослым, и воинам, и красавицам, неудержимо хочется поплавать в океане. Мы бежим к океану и плаваем рядом. Земляне, — он скосил на меня глаза, — сказали, что при этом мы выпускаем икру и оплодотворяем её. Земляне говорят, что мальки плавают в океане и сбиваются в стаи, а самый сильный потом съедает свою стаю, у него отрастают конечности и он выползает на берег. Только я думаю, что это ерунда. Я думаю, правы старики, которые рассказывают, что великая Красавица Океан приводит в мир новые души, чтобы они радовались битвам и орехам сомы, а уставшие души и убитых потом забирает обратно.

— На берегу будущих воинов и красавиц подбирают наставники из боевых отрядов. Они учат их правилам племени и правилам боя. У нас нет мужей, жен или любовников. У нас есть наставники. Отряд, который наберет и прокормит много новых воинов, сможет победить соседние племена и обратить их в своих рабов. Много рабов смогут собрать больше пищи, и племя сможет набрать новых молодых воинов. Так племя станет ещё сильнее.

— Любой член отряда, — увлекся воспоминаниями Грумгор, — может бросить вызов главе отряда. Если он победит, он станет новым главой, а старый глава станет простым воином, и все будут его уважать и радоваться тому, что у отряда сильный начальник. Я бросал вызов, но вождь оказался сильнее… Ну, а потом прилетели земляне, и вот я здесь.

У меня сложилось впечатление, что Грумгор что-то недоговаривает и промежуток между поединком и прилётом землян он вспоминать не хочет.

— А каким оружием вы воюете? — не смог не поинтересоваться я любимым вопросом.

— Мужчины — копьями, а красавицы — луками, — ответил Грумгор.

— Какой суровый мир, — отозвался Птитр, — у вас что, совсем нет места для любви?

— А что это такое? — спросил крокодилообразный.

— Ну, это когда все друг за друга… надо подумать, как объяснить, — Птитр стушевался.

— Во время боя у нас все друг за друга, — обиделся Грумгор, потом подумал и добавил, — ну, кроме некоторых… Мы зовём их трусами.

— А у нас никогда не бывает войны, — сказал Суэви. Мы летаем под облаками и думаем о красоте и вечности. У кого это получается хорошо, у тех полёт становится гладким и быстрым, а цвет тела становится бронзовым или золотым. У тех, кто только начал думать о красоте, полет дёрганый и некрасивый. А облака… они такие красивые сверху. А ещё у нас бывают праздники. Когда мы собираемся на праздник, мы танцуем все вместе. Видели бы вы, как это красиво, когда несколько сотен летунов разных цветов: и золотые, и коричневые, и зеленые, и белые, и серебряные выстраивают в небе фигуры! Например, "серебряный вихрь", когда серебряные идут вверх по расширяющейся спирали, а потом красные и желтые из середины семью разными потоками в разные стороны! Или "золотой треугольник", или "белое облако на серебряной горе", или… у нас много фигур. Это немного похоже на фейерверк у землян, но у нас красивее, и танец длится дольше.

— Как это совсем нет войн? — удивился этому, как ни странно, не Грумгор, а древообразный Птитр, — а что же вы делаете, когда вас становится больше, чем еды?

— Да как-то не становится, — ответил Суэви, — способных летать вообще появляется немного, многие преображаются и уходят, и ещё многие гибнут, когда мы спускаемся на землю…

— А у нас погибнуть за счастье своего народа — честь для воина, — сказал Птитр, — когда земляне сказали, что полёт сюда будет опасным, но полезным для всей планеты, у нас лучшие из лучших соревновались за право поехать сюда.

Я с некоторым стыдом подумал, что, пожалуй, с радостью уступил бы эту славу другому.

После этого все почему-то посмотрели на Фиу, нашего кота в сапогах. Тот бросил попытки прикрепить к стене крючок на липучке и принялся отвечать на невысказанный вопрос:

— У нас почти нет войн как таковых, если не считать набеги кочевников. Некоторые подданные нашего короля из тех, чей разум недалеко ушел от животного, не могут понять всей благости его заботливого попечения. Они не могут понять того, что только его монаршая воля лежит между благополучием, в котором пребывает сейчас наш мир, и бездной озлобленного хаоса. Они частенько бунтуют, сжигают дома честных граждан и вообще безобразничают. Я бы их всех перерезал без жалости, но наш король слишком мягок и запрещает обращаться с мерзавцами так, как те того заслуживают. Нам запрещено убивать при подавлении бунтов, и это требует большого мастерства. Я вам сейчас покажу, — сказал он полез в рюкзак, скрывшись в нём почти целиком.

Через несколько долгих секунд, сопровождавшихся звоном и лязгом железа, он вылез оттуда с двумя здоровенными железяками. Одна из них была похожа на меч, а вторая по форме была ближе к земной алебарде. Насколько я смог увидеть, весь рюкзак был забит подобными вещами. Теперь понятно, отчего он у него такой тяжелый.

Фиу принялся крутить своими заточками, да так быстро и ловко, что их было тяжело различить глазом. Выпад плавно перетекал в отводящее движение и через умопомрачительный перехват превращался в новый выпад. Рукопашный бой был обязательным предметом в программе академии, но я не могу считать себя мастером в этом деле. Однако, даже моего уровня понимания хватило, чтобы понять, что Фиу — великий мастер.

Грумгор, сидевший на койке, инстинктивно поджал ноги под себя. Пожалуй, устрой они состязание, я бы поставил на Фиу.

— А как же ты оказался здесь? — полюбопытствовал Грумгор.

— Один из дальних родственников короля назвал королеву "шлюхой", а она совсем не шлюха. Все её двадцать кавалеров имеют банты и знаки чести. Я не мог не вызвать грубияна на дуэль. К сожалению, я немного потерял контроль над собой, и он не пережил дуэли. Король был доволен, но убийцам королевских родичей не место при дворе… и вот я здесь.

При слове "двадцать" Птитр слегка хрюкнул, но мудро промолчал.

Несколько часов пролетели за работой совершенно незаметно, и когда в двери постучали развозчики еды, я почувствовал себя ужасно голодным. Сопровождаемый всё той же процедурой дезинфекции, я забрал у техника — развозчика контейнер с едой и отнёс его на кухню. Моя еда была в холодильнике, я вытащил её и сунул в печку. Следом за мной на кухню прихромал (другого слова к его переваливающейся походке и не подберешь) Суэви. Он достал из контейнера пакет с чем-то, подозрительно напоминающим прессованных сушеных мух, и взмыл с этим всем под потолок. Птитру предназначалась консервная банка, но я всё равно сунул её в холодильник. Порция Фиу состояла из доброго десятка пластиковых баночек, а для Грумгора привезли пакет с каким-то замороженным мясом. Я сунул его в морозилку.

К этому моменту моя еда согрелась, и я вытащил её из печки. В тот же момент Суэви одолел упаковку, и на мою голову и в тарелку посыпались сушеные жучки. Фиу вошел как раз вовремя для того, чтобы насладиться этим зрелищем. Вообще-то я не очень брезглив, в те времена, когда наше училище бросили на борьбу с повстанцами в Южной Америке, я даже ел обезьян, лишь чуть поджаренных на костре. Но это было уже слишком.

— Суэви, — как можно более ласковым тоном спросил я, — это что?

— Мухи, — жизнерадостно откликнулся тот, — самые лучшие, низковысотные. Если хочешь, ешь, у меня много.

— А ты не можешь их есть как-нибудь так, чтобы они не сыпались мне в тарелку и на голову? Я не ем всяких навозных мух!

Боюсь, последние слова я прокричал.

Суэви, удерживая свой пакет одной лапой, второй отцепил от пояса переводчик и начал что-то там набирать, очевидно, слово "навозные".

— Ну и зря, навозные, они самые жирные, — с этими словами он откусил очередной кусок, и на меня посыпалась очередная порция отборных деликатесных мух.

— Спускайся вниз и ешь за столом, — как можно более зловещим тоном прошипел я.

— Не могу, — заныл он, — мы можем есть только в воздухе, в сидячем положении у нас живот не работает, и глотательный рефлекс не включается. Мы в природе просто летаем с открытым ртом, а мухи туда сами попадают.

— Волд, — вмешался Фиу, — а хочешь, я буду кидаться в Суэви кусочками еды, а он будет ловить? Заодно и позабавимся.

— Ага, а чистить всю кухню потом ты будешь? Будем лечить эту проблему проще. Недельный голод ему поможет.

Суэви с несчастным видом опустился на стол и с тоской посмотрел на свой прессованный брикет. Никогда не подумал бы, что у такого чудища может быть настолько несчастный вид. Голова висит, опущенный хвост обиженно подрагивает…

— Тело слабо и умирает, но сила духа оживляет, — сказал он и ещё раз тоскливо покосился на свой брикет.

— Можешь попробовать лечь на дальний конец кухонной доски и есть лёжа, — предложил я. Суэви поплелся на край кухонной доски, кое-как там примостился, сунул голову в пакет и начал хрустеть снова.

Фиу дождался, пока я вынесу свою испорченную еду и рассыпанный Суэви мусор, достал свои баночки и сунул их в печку. Для этого ему пришлось встать на стул. Надо сказать, что говорящий кот, ставящий еду в настольную печку — презабавнейшее зрелище. Только ради него стоило попасть в Космопол.

— Жизнь без прислуги для благородного человека недопустима, но мы, можно сказать, в боевых условиях, — сказал он, обращаясь ко мне, — а воин должен уметь обходиться минимумом.

— Да, воин меча должен уметь обходиться минимумом, — сказал он парой минут позже, оглядывая ровный строй своих баночек, — в походах мне приходилось неделями жить на кусочках вяленого мяса и стакане воды. Будем считать, что я в походе, а то даже стыдно показывать вам столь скромную трапезу.

— А как же выглядит обычная? — удивился я, зачерпывая ложкой мюсли многозерновой каши прямо из кастрюли, мою единственную еду за последнее время.

Фиу, мечтательное закатывая глазки, пустился в пространные объяснения, из которых я уяснил, что настоящий обед должен состоять как минимум из двадцати блюд, из которых как минимум пять должны быть из различных сортов мяса, а остальные — из различных суфле, паштетов, сладостей и соусов, не считая фруктов, причем каждое блюдо должно лежать на тарелке с соответствующим рисунком и из соответствующего материала.

— Как ты понимаешь, есть из этой посуды без соответствующего украшения мне стыдно, — закончил он, печально покачивая головой, — это просто неуважение к той жизни, что пошла на еду. Но даже ради этой минимальной посуды мне пришлось долго, очень долго беседовать с вашими слугами. Они порывались скормить королевскому воину только одно блюдо в день!

Я представил, как Фиу "беседовал" с армейской службой снабжения, и меня начал разбирать смех.

— Хорошо жить при королевском дворе, — покачав головой, заметил Суэви. Он с интересом слушал рассказ благородного кота и даже забыл про своих мух.

В этот момент на кухню зашел Грумгор. Он залез в морозилку, вытащил свой пакет и откусил от него.

— А разогреть не хочешь? — спросил я.

— Не, тогда не вкусно будет, на зубах не хрустит, не интересно, — ответил крокодилообразный, роняя осколки льда с мясом на пол.

Хорошо ему. Ему с его акулье — крокодильими зубами не надо бояться сломанного зуба. Подумаешь, зуб сломался, есть ещё сто других.

— Может, тогда над раковиной будешь есть? Пол пачкаешь, — предложил я.

Грумгор недоуменно посмотрел не пол.

— Не беспокойся. Я потом оближу.

Суэви оторвался от своих раздумий о том, как повесить в воздухе двадцать блюд, посмотрел на пол и сказал: "Но это же не гигиенично!", а затем обвел нас с Фиу удивленным взглядом. Я почувствовал, как все идиотские события сегодняшнего дня, все несообразности инопланетников, так похожих и так не похожих на людей, начиная с бетонных тапочек Грумгора и заканчивая навозными мухами Суэви, начинают переливаться через край и затапливать меня смеховой истерикой. Я вылетел из кухни, чтобы предаться громкому ржанию у себя на кровати. Птитр посмотрел на то, как меня трясет, и вызвал реанимационную бригаду. Я так смеялся, что только с третьего раза смог произнести в коммуникатор слова отбоя. Но было уже поздно. Примчалась реанимационная бригада и вкатила мне хорошую дозу успокоительного.

Очнулся я через час, с той же идиотской улыбкой на лице. Кое-как собрав себя в единое целое, я заставил себя нарисовать эскизы высокого стульчика для Фиу и подвесного лежбища для Суэви, а затем отослал заказ в мастерскую.

Ближе к полуночи я решил отойти ко сну, но это оказалось не таким простым делом. Закончив обустраиваться, вся моя банда уселась играть в карты и вопила при этом так, что подняла бы и мертвеца. Я долго объяснял им, что такое сон и почему мне надо отдохнуть, но они упорно отказывались понимать. В конце концов я выгнал их в маленькую комнату и улёгся спать. Проснулся я от того, что надо мной склонились три фигуры реаниматоров в скафандрах высшей защиты. За ними стояли древообразный Птитр и крылатый Суэви.

— Почему ты решил, что он умер? — спросил один из реаниматоров Суэви.

— Он лежал, молчал и не отвечал на вопросы.

— Когда люди спят, они не отвечают на вопросы.

— Неправда. Он уже спал и храпел, но когда мы обратились к нему по имени, то проснулся и ответил.

Начальник реаниматоров пробормотал какие-то неразборчивые "трах — тибидох", гаркнул в коммуникатор: "Отбой тревоги", и они благополучно вымелись из нашего бокса.

— Волд, — спросил Суэви, — как ходят, под дурака или от дурака?

— Под дурака, — ответил я, — ещё раз попробуете разбудить меня из-за подобной ерунды — что-нибудь сломаю. Мой сон должен быть непрерывным. Мы действительно можем проснуться, если нас позвать по имени или поднять тревогу. У нас тоже часть мозга всегда не спит и анализирует обстановку, но о-очень маленькая. Понятно? Очень, очень, очень маленькая часть мозга. На вопросы она не отвечает.

— Предупреждать надо было, — отговорился Суэви и убежал. Я с запоздалым стыдом припомнил, что и вправду говорил им только о продолжительности сна, но не о том, что он должен быть непрерывным. Затем перевернулся на другой бок и попытался заснуть.

Проспать мне удалось не более получаса. На этот раз меня разбудили вопли из коммуникатора. Какой-то парень из инопланетников во всю глотку орал о том, что не желает жить "с этим он, который на самом деле она", и что он вообще за себя в этом случае не отвечает.

Очевидно, кто-то из другого бокса, из моей старой учебной группы. Наши коммуникаторы настроены так, чтобы мы могли слышать только свою группу и начальство. Вопящего пытались уговорить космопсихологи из бригады реаниматоров, но без толку. Я ругнулся и начал изменять настройки, так, чтобы слышать только новых соседей и новую учебную группу.

Наверное, я что-то напутал с настройками, а может, учебная группа была указана неправильно, на поутру коммуникатор не подал сигнала побудки. Разбудили меня опять же ребята из реанимационной бригады, которые завернули к нам посмотреть, почему я не реагирую на истошные вопли сирены. Мне показалось, что они несколько огорчились, обнаружив меня в полном здравии. Похоже, им хотелось новых приключений. Однако, мое мелкое злорадство продолжалось недолго. На экране коммуникатора появился Вилли Смит и обрадовал меня тем, что я заработал свой первый наряд. Я сполз с кровати и пошлепал сообщать о данном факте своим новым боевым товарищам.

Вместе со мной пропустили построение и мои соседи. Они просто не знали, что означает сирена. До этого их на занятия приглашали персонально, и они даже не подумали отвлечься от завтрака ради настолько мелкого факта, как сигнал побудки. Они всю ночь проиграли в карты и чувствовали себя превосходно.

Когда я вошел на кухню, Фиу кидал кусочками сушеных мух в Суэви, а тот носился под потолком, ловил их в воздухе и причмокивал от удовольствия. Грумгор на моих глазах достал из морозилки пакет с мясом краба (мой пакет), не открывая упаковки, откусил от него кусок и со словами "Вкусно!" начал жевать. Я отложил "на потом" напоминание ему о том, что у него другая белковая группа. Надеюсь, его пронесёт. Во всех смыслах.

Я сказал: "Доброго утра!"

Я улыбнулся.

Совместная жизнь началась.