Волд Аскер и симфония дальнего космоса

Глава 7. Прибытие на Вентеру

Говорят, что мозг человека наименее чувствительная к боли часть тела. Могу заявить вам со всей ответственностью: врут. По прибытии на Вентеру первым ощущением у меня было такое, как будто бомба в голове взорвалась. Грязный вакуум. Было очень больно. Меня списали в госпиталь на месяц, сразу из камеры перехода.

Через два дня, когда прошла головная боль, я понял, что не выдержу ещё одного месяца бездействия, игр в карты и занятий на велотренажере. Я запросился на любую работу, и моя помощь была с благодарностью принята. Велели только не перегружаться и не делать резких движений.

На станции жизнь кипела. Прибывали корабли с инопланетными курсантами и представителями, строились учебные помещения, собирались учебные корабли. Я даже не представлял, что так далеко от Земли можно нагнать так много народу. Несколько тысяч земных офицеров и техников, множество космопсихологов, переводчиков, косморазведчики, у которых тут, кроме всего прочего, база, и множество вспомогательного персонала. Это не считая инопланетных существ, которых тоже должно набраться несколько сотен. Дел в таком бедламе хватило бы на небольшую тысячу таких, как я.

Громкоговорители, установленные во всех отсеках, постоянно рявкали с приказами кому-то явиться куда-то, взлетали шаттлы, связывающие базу с орбитальной станцией, техники на огромных транспортерах тащили грузы, грузовики везли руду из соседних гор на металлургический заводик. Всё это гремело, гудело и вибрировало, все куда-то торопились и ругались. Но громче всего, конечно, были взлетающие челноки. При их взлете вся база бросала свои дела и провожала их взглядами, да при таком грохоте и невозможно что-либо делать. Над Вентерой висит ещё и орбитальная станция, когда-нибудь мы будем отправляться в учебные полеты именно с неё. Если вы не видели взлет шаттла или ракеты, то могу подсказать, что свет от реактивных двигателей при этом виден за сотни километров, а рев стоит такой, что вся база трясется. Аэродром, с которого взлетают челноки, находится в нескольких километрах от базы.

Меня приставили к пожилому мрачному капитану косморазведки, который организовывал участок регистрации. За всю дорогу от госпиталя до участка регистрации он не проронил ни слова, даже на мое официальное представление о "прибытии к новому месту службы" он ничего не сказал, только промычал нечто невразумительное.

— Простите, не расскажите вкратце, что такое академия? Я не проходил официального приёма из-за госпиталя. И почему у всех из косморазведки такой мрачный вид?… Сэр?

По лейтенантской привычке я всё ещё считал капитана большим начальством. Впрочем, может, и не зря. В косморазведке даже у лейтенанта может оказаться знаний и опыта больше, чем у земного адмирала. Капитан слегка оттаял и даже попытался улыбнуться.

— Вкратце? Полный бардак.

— Армия — это всегда организованный хаос, — попытался пошутить я. Капитан даже не подумал улыбнуться.

— Этот хаос всем бардакам бардак. Сюда со всего космоса натащили множество совершенно дикого народа. Наше руководство даже не представляет себе, насколько они дикие и насколько они отличаются от нас. А они ещё и хотят поселить их всех вместе. Тут сейчас такой сумасшедший дом начнётся… Впрочем, ты ещё нахлебаешься этого всего полной ложкой. Многие из них считают, что стукнуть по спине копытом — это очень смешная шутка. Пока с инопланетниками работают только косморазведчики, те, которые их открыли и которых они знают. Со временем все курсанты должны будут переселиться в помещения училища. А ведь они совсем дикие. Чуть что — и в драку.

Мы вошли в необычайно просторное для базы помещение, да ещё и со стеклянными стенами. Удивительно, как его удалось построить. Давление внутри базы выше, чем снаружи.

— Ну вот, осваивай, — ткнул пальцем в аппарат непонятного назначения мой наставник.

— Это что? — я посмотрел на аппарат, состоящий из каких-то шкафов с электроникой и кучей телекамер.

— Это коммуникатор — классификатор. По идее, он должен автоматически опознать стоящее перед тобой существо и заговорить с ним на его языке. Вот, видишь, тут телекамеры распознавания, тут микрофон, тут динамики, тут распознаватели запахов, тут источатели запахов, тут усы для общения…

— Усы?

— Некоторые из них передают информацию друг другу через усы. Муравьев видел? У них похожая система.

— Мне их что, одевать на голову?

— На голову? Зачем? Нет, пусть они просто стоят на столе. Те инопланетники, что на Вентере, обучены ими пользоваться, они их сами найдут. Но это потом. Сначала изучи их по классификатору… вот, загружай эту программу, и читай пока. Их тут несколько сотен, это займет тебя надолго. Тем более что тебе всё равно это придется делать. Тебе ещё жить с ними.

— Мне с ними… что?

— Жить. Вместе. Без скафандра.

С этими словами капитан удалился, оставив меня переваривать полученную информацию. Я посмотрел на красноватые пески Вентеры. Приемный покой задумывался как большое помещение со стеклянными стенами, через которые должна была быть видна вся панорама местных красот. Но с красотами была проблема. За бортом дул сильный ветер и поднимал песок в воздух, да так, что не было видно горизонта. Я погрустил немного и принялся за работу.

До обеда я успел прочитать только пару десятков описаний относительно человекообразных существ. Дело двигалось медленно, кроме описаний, я читал ещё и истории их открытия. Эти истории были полны как комических, так и трагических эпизодов, и не читать их было совершенно невозможно. Я дал себе слово прочитать для начала только краткие описания и отправился на обед.

По причине малого размера у госпиталя не было своей столовой, и кормили пациентов в общей столовой. За столик ко мне уселись двое лейтенантов в АСК (аварийно — спасательный костюм, положен для ношения на базах с давлением большим, чем давление окружающей среды, — Прим. авт.) косморазведки. Я был в больничном халате, поверх которого, как и положено, был одет мягкий АСК, пока без знаков различия. Положенные мне скафандр и мундир курсанта ещё не выдали. Косморазведчики, приняв меня, по-видимому, за техника и не обращая на меня никакого внимания, принялись живо болтать о своих делах. Я начал прислушиваться, когда они стали делиться байками про последнюю экспедицию.

— … и вот начали они определять понятие "жить". А у этого вида разумных существ очень интересный жизненный цикл. Они за время своей жизни претерпевают несколько превращений. У них там часты долгие засухи, и сначала они рождаются из яйца и живут в воде в виде рыбы. Потом, во время засухи, они закапываются в песок и превращаются в четырехлапое земноводное, потом во время очередной засухи могут несколько лет пролежать в анабиозе, зарывшись в землю в пересохшем русле бывшей реки, а когда снова появляется вода, они превращаются в прямоходящее существо с руками. И всё это время сохраняют разум и память. Так вот, каждое такое превращение они воспринимают как смерть, и для каждого у них есть свое слово. А настоящей жизнью они считают то состояние, которое наступает после разрушения последнего тела. Они могли распространяться о его благах часами. Они считают, что при этом переходят в состояние полной ясности и прозрачности, понимаешь? И вот это состояние они и называют "жизнью". А всё, что до этого, это "до-жизнь".

— А что наши?

— Наши пытались разубедить, но те ни в какую. "Если, — говорят, — Создатель сделал мир таким, что при переходе из одного состояния в другое повышается мобильность и количество возможностей, то и после разрушения последнего тела должно произойти что-то хорошее". Мышление по аналогии. Не пробьёшь. Железная логика. Наши бились — бились, еле научились отличать их смерть от жизни. Разобрались только тогда, когда один из наших додумался спросить, как можно перейти в состояние вечной блаженной жизни. Местные задумались, а потом задумчиво так и говорят: "Ну, например, по голове сильно стукнуть". Великолепная фраза, правда? У нас она в этом выходе уже стала легендой. Неделю потеряли только на одном этом понятии.

Косморазведчики захихикали, я тоже не удержался и хмыкнул. Соседи по столу соизволили обратить на меня внимание.

— А ты откуда, дружище? Вроде как новенький?

— Капитан Волд Аскер, воздушно — космической флот Земной Федерации. Честь имею. Буду здесь курсантом. Говорят, жить придется с вашими земноводными.

Лейтенанты собрались подпрыгнуть, но я скомандовал "вольно, свои", и они расслабились.

— Обалдеть, — сказал один из них, светловолосый, узколицый паренек, тот, что рассказывал про экспедицию, — про тебя по телеку неделю бубнили, а мы тебя не узнали. Для нас честь познакомиться с парнем, который спас Землю.

Меня такая фраза покоробила, и я рассказал им про перехват и про то, как мы едва не осрамились. Потом мы стали знакомиться и обмениваться байками. По их словам выходило, что на базе только трое землян готовятся стать курсантами академии, и все эти трое из косморазведки. А это значит, что они все прошли космоскаутские отряды и училище косморазведки. А это, в свою очередь, означает, что они мастера как в рукопашном бою, так и в истории культур. В космоскауты берут только самых — самых и отчисляют немилосердно, а училище ещё строже. Вот только что я здесь делаю в такой, буквально сказать, звездной, компании?

Через пару дней мрачный капитан решил научить меня общаться с коммуникатором. Задумывалось это устройство очень неплохо. Оно должно было автоматически определять тип стоящего перед ним существа по внешнему виду. Ещё оно должно было переводить речь, определять новые понятия и добавлять их в словарь. Мало того, оно должно было уметь общаться с помощью разных средств: и запахами, и звуковой речью, и через усы, и изображением жестов, и изменением цвета.

— Кстати, знаешь, какими средствами общаемся мы, люди, по его классификации? Мы общаемся речью, танцами, касаниями, изменением цвета и изменением выражений лица.

— Как это танцами и цветом?

— Танцы — это когда мы меняем положение тела в зависимости от эмоций. Изменение цвета — это когда мы бледнеем при страхе или краснеем при гневе.

Тут он меня удивил. Я и не осознавал, что люди меняют положение тела в зависимости от эмоций. Подумаешь, чего-то там машешь руками. Оказывается, всё имеет значение.

— А касания?

— Касания — это всякие рукопожатия, объятия, похлопывания и прочее. Неподготовленный инопланетник может воспринять это как агрессию. Некоторые из них общаются звуками, другие жестами. Некоторые меняют цвет тела или отдельных пятен на теле. Некоторые передают информацию через усы. У некоторых смысл сказанного может изменяться в зависимости от производимых при этом жестов или испускаемых запахов, причём на противоположный. Вы пришли на готовое, а мы столько людей потеряли, пока всё это выяснили. Он говорит "ты мне нравишься", но при этом испускает определённый запах. А ты попробуй, почувствуй этот запах, если ты в скафандре. А означает это в итоге "убью, если не уберёшься". А теперь смотри, как это всё работает. Вот этот блок телекамер и микрофонов наводи строго на объект.

Капитан встал перед классификатором и чётко произнес по-английски: "Я общаюсь звуковыми волнами и жестами". "Я соединяю/ товарищ плавательный пузырь/ смысл в волнах и жестикулирую", — бодро вывел перевод на экран коммуникатор. Очень плохой перевод. И это при том, что всеобщий почти не отличается от английского. Отличие только в том, что во всеобщем все английские слова читаются точно по буквам латинского алфавита, с "р" и без всяких "-ай-" или "-шион".

— Понял, почему мы тут такие мрачные? Так что когда будешь общаться, общайся только одиночными существительными и глаголами. Надеюсь, выберешься. Начало регистрации через три дня.

— Через три дня?

— Не бойся, ты тут не один будешь. Рядом будут на регистрации ещё пятеро ребят из косморазведки, плюс группа быстрого реагирования за кулисами.

Наконец настал день начала регистрации, приближения которого я слегка побаивался. Одно дело видеть инопланентника по телевизору, и совсем другое — брать у него интервью.

Начался день с неприятности. Космопсихологи обрадовали нас тем, что нам придётся сидеть в прозрачных скафандрах. Нам выдали ужасные скафандры. Прозрачные, жесткие, громоздкие и неудобные, центральная часть сделана цилиндром, руки еле высовываются. Мало того, сидеть в них полагалось раздетыми до пояса. Как объяснили космопсихологи, сделано это было для того, чтобы инопланетники запоминали наш внешний вид, а не вид одежды. Между прочим, холодно.

Чувствуя себя ужасно глупо и стараясь держаться как можно прямее, так, чтобы кожа не касалась скафандра, я протопал на свое место и уселся, так же прямо, как и стоял. На моей груди болталась табличка, гласившая: "Человек. Дышит азот 71 %, кислород 29 %. Планета: Земля. Белковая группа: А-1. Давление 0,3-10 атмосфер. Информация: звук. Радиация: не допускается. Структура: мягкий. Не толкать. Не протыкать". Я включил свой чудо — аппарат и начал ждать.

Около моей конторки кто-то поставил странную скульптуру из камней, высотой под два с половиной метра. Никогда не считал камни красивыми, но эта причудливая конструкция придала моему официальному павильону некоторую эстетику, удивительно соответствующую песчаному пейзажу планеты.

Сегодня должна состояться регистрация тех, кто дышит смесями, в составе которых есть кислород.

Первые полчаса ничего не происходило. Потом притопало нечто ящерообразное. Длинное существо, метра под два с половиной, с крокодильим телом, но с большой головой и умными глазами. Оно сразу сунуло морду к микрофону и бодро заговорило. Автомат так же бодро выдал перевод:

— Би бау дол, земное название Гидра Дол, звать Би Бау. Планета Вода-15. Белки группа А-23, дышу кислород, живу при давлении от шестой до двух атмосфер, люблю воду, пребывание на сухом воздухе не более десяти часов, мужчина. Особые данные: в период гона становиться неадекватен. Ближайший период через шесть месяцев, продолжительность один.

Насладившись видом моих высоко поднятых бровей, крокодилий сын пояснил:

— В шестой раз заполнять анкету, дружок.

Интересно, какой гад из косморазведки научил его "дружку"? Мне оставалось только записывать диктуемые им сведения. Стараясь не очень сильно перегибаться через стол от любопытства, я распечатал ему пропуск — карточку и передал на попечение рядовому из космической пехоты. Тот повел гидру в зал собраний. Хорошо, если со всеми будет так просто.

Следующий кандидат в курсанты подтянулся через четверть часа. Он был даже почти человекообразен.

— Привет! — сказал он.

— Привет.

— Привет!

— Приветствую вас! Название, имя, белковая группа?

— Привет!

Да, парень, что называется, с приветом. Я пытался заговорить с ним и так, и этак, но он отвечал только "Привет!". Через пару минут я вскипел и связался с теми из косморазведчиков, кто работал с этим видом. Те поклялись, что с речью у него всё нормально. Потом они подумали, посовещались, припомнили первые встречи и пришли в выводу, что он меня принял за официальное лицо, и потому меньше, чем полчаса, здороваться не будет. В их мире так принято. Они там все с приветами. Почти как люди.

Косморазведка оказалась права. Через пару десятков минут разнообразных приветов, тыканий пальцами и кратких восклицаний, из которых не все с моей стороны были приличными, парень истощился, и мы с ним довольно бодро заполнили анкету. Он меня прекрасно понимал, просто не считал возможным так быстро перейти к делу. Это, кстати, оказалась дама. Когда она ушла, я перевёл дух и почувствовал, что мне уже совсем не холодно, а со лба катится пот. И это только начало…

Следующий посетитель оказался совсем не человекообразный, хотя и имел две ноги. В его огромной туше ничего человеческого не угадывалось, он был весь покрыт какими-то складками кожи, за которыми терялась всякая форма. Я даже не понял, откуда у него идёт звук и чем он смотрит. Он довольно вежливо поздоровался, но потом долго шарил по карманам скафандра, переругиваясь и досадуя сразу несколькими голосами. Затем на свет была извлечена бумажка с данными, написанная от руки кем-то из косморазведчиков. Складчатый торжественно зачитал её мне, и там вправду оказались почти все данные, кроме пола.

— Пол?

— Моя твоя не понимать.

— Разделение функций при размножении и при действии в группе?

— Моя великий вождь маленький племя.

— Твое племя состоит только из таких, как ты?

— Нет, другие слабее. И кхочи, конечно.

— Что есть кхочи? — задавая этот вопрос, я смотрел на экран коммуникатора, пытаясь найти необходимую информацию в файле описания этих существ. И тут я почувствовал, как меня обдало волной гнева и ненависти. Я поднял глаза на "великий вождь маленький племя".

С ним творилось что-то неладное. Он трясся и дергал всеми своими складками кожи.

— Ты хотеть, чтобы моя показать твоя кхочи?

Тут я понял, что компьютер мог перевести мои слова как "покажи мне кхочи".

Не успел я ничего ответить, как он развопился и распрыгался, но затем как-то сдулся и обреченным голосом сказал: "Я покажу". В следующую секунду складки кожи на том месте, где у человека должен быть живот, распахнулись. В животе у него сидело премиленькое, пушистое существо и смотрело на меня красивыми круглыми глазами. Я застыл от изумления. Да, этому парню всегда есть, кому сказать: "Я же тебе говорила!"

— Все неметь от её красоты, — прокомментировал мое изумление складчатый, — когда мы идти на охоту, мы оставлять их дома с детьми.

В этот момент я как раз дошел до конца файла, в котором было написано большими красными буквами: "Не спрашивать про пол! Может стать агрессивным и убить!". Ниже шел комментарий о том, что это смертельное оскорбление для них. Вот умники! Такое надо писать не в конце файла, а в начале. Ладно, будем считать, что это была моя попытка бесславно погибнуть номер раз. Я даже не стал спрашивать, кто из них мальчик, и спровадил складчатого дальше. Забавные существа. Если она, как он сказал, смотрит всегда его глазами, то я не завидую мужику. Стоит ему ошибиться, как всегда найдется, кому прокомментировать все его действия. Впрочем, может, они никогда и не ругаются.

Я смотрел вслед складчатому и пытался переварить тот факт, что чувства могут передаваться, минуя атмосферу и скафандры. Я был уверен, что не видел его в тот момент, когда он вспылил. Это значит, что и другая информация может передаваться тоже. А это, в свою очередь, означает очень многое. В первую очередь то, что нам с детства много врали. Нам всегда говорили, что религия и телепатия — это сказки. Оказывается, телепатия возможна. Может, это возможно только с этим видом?

Впрочем, надо было работать дальше. В мою кабинку и кабинки соседей уже выстроились очереди.

Стоявшее передо мной существо, ростом примерно мне по пояс, больше всего было похоже на кентавра.

— Приветствую вас в учебном центре космической полиции, — запел я уже поднадоевшую песню.

— Ургх, — отозвался кентавр.

— Не понятно, повтори? — не понял я.

— Ургх арвгхе, — послушно разъяснил кентавр.

Я запустил тест на коммуникаторе и полез в определитель. Клиент нашелся довольно быстро. Против названия вида и белковой группы даже стояла пометка о том, что основные понятия языка определены и установлены.

Я продолжал общаться дальше.

— Имя?

— Усуру абахе ахе анс саае не понимать.

Я обрадовался. По крайней мере, хоть "не понимать" было понятно.

— Как тебя зовут другие?

— Другие делать я много везде и повсюду много раз, — отозвался инопланетник.

— Что они при этом говорили?

— Они говорили: "Угха — угха".

— Когда вас много, а надо позвать только тебя, что говорят другие?

— Когда весенние дожди, и когда начало си, и когда белый фыук.

Через пятнадцать минут подобного общения я почувствовал, что лицо просто горит. Это почувствовал и терморегулятор, включился вентилятор, и стало чуть полегче. Не ожидал я в этом прозрачном недоразумении таких благ цивилизации.

За пятнадцать минут мы выяснили только его имя. Я запустил даже обучающую программу, но и это не дало особого толка. Он хорошо запоминал существительные, но напрочь отказывался складывать их в предложения. В конце концов я плюнул на все ограничения и объяснил ему свои желания на пальцах. Когда он ушел, я почувствовал себя совсем выжатым. Да, языковый барьер — всем барьерам барьер.

Следующий инопланетник оказался закован в непрозрачный скафандр. Даже под прозрачной его частью было ничего не разобрать, кроме каких-то выростов и щупалец. Оно оказалось действительно "оно". Это была колония. Одни её члены, менее развитые, были каркасом и мышцами, другие — снабжающими системами, и только один, самый развитый, был разумом. И неплохо говорящим на всеобщем. Проблемы начались только тогда, когда оно увидело свою табличку.

— Почему у меня в графе "пол" ничего не стоит?

— Простите, как я могу поставить пол, если у вас в составе колонии разнополые существа?

— Я — Бриан, сокрушитель черепов и носитель оценок! Никто не спорит с моими оценками! Мы очень четко разделяем между собой люден с оценками и нежных вау! Я требую внести пол! — Люденами они называли укомплектованную колонию, а людьми — каждое существо по отдельности.

Я перепечатал "носителю оценок" карточку с желанной отметкой, и он тоже убыл.

За ним последовали люди с лицами, как у собак, и собаки с лицами, как у людей, кентавры с шестью конечностями и кентавры с восемью конечностями. Попадались крылатые существа и существа, у которых силовой каркас тела располагался снаружи тела, как у земных жуков.

Когда очередь рассосалась, я услышал постукивание откуда-то снизу. Перегнувшись через конторку, я обнаружил под столом гномика ростом не более локтя. Судя по монотонному стуку и отсутствующему виду, стучал он уже давно. Увидев, что я на него смотрю, он перестал стучать и печально сказал:

— Когда-то я был самым высоким у себя в отряде, а теперь не могу даже добиться, чтобы меня заметили.

Мне захотелось его как — нибудь утешить, и я сказал:

— Доблесть не зависит от линейных размеров.

— Будем надеяться.

Я протянул ему руку и помог залезть на стол. Когда его карточка уже ползла из принтера, два техника прикатили круглый аквариум с каким-то супом из медуз внутри.

— Это ещё что? — удивлённо спросил я. Я уже думал, что готов ко всему, но аквариум меня добил. Техники молча подключили торчавший из аквариума разъем к коммуникатору.

— Не что, а кто, невежа, — послышался тут же скрипучий голос из колонок, — я — мыслящая жидкость, код 556781.

Такое существо и его заполненная карточка действительно отыскалась в базе данных, и мне осталось только заполнить регистрацию и распечатать карточку. Это было окончание приема. С разрешения мыслящей жидкости код 556781 мы посадили гномика на аквариум и все вместе отправились на инструктаж в учебный корпус. В зале общих собраний, в конструкции которого угадывался выпотрошенный изнутри космический транспортник, весь сумасшедший дом уже ожидал прихода начальства. Между курсантами стояли косморазведчики, по несколько человек на каждого инопланетника. Так вот почему мне пришлось отдуваться на приёме почти в одиночку! Косморазведчики пасли курсантов, очевидно, следили, чтобы те не погибли раньше времени.

Командир базы обратился к курсантам с приветственной речью, из которой они поняли, скорее всего, не больше половины, и пожелал успеха. Вся человеческая часть присутствующих, как и положено по уставу, дружно встала и гаркунула: "Йес, сэр!". Кое-кто из инопланетников от неожиданности и страха свалился под стул. Да, далеко мы так уедем.

После этого нас рассортировали по учебным группам, и на этом мой первый день курсанта академии космической полиции закончился. Слегка покачиваясь от изобилия впечатлений и от полученных при телепорте ран, я побрёл в медицинский сектор.

Второй и третий дни были подобны первому. На второй день на регистрацию прибыли существа, которые жили в метановых атмосферах или в безатмосферных условиях. Я понял, как глубоко я ошибался в первый день, когда думал, что уже ничто не сможет меня удивить.

Начался второй день с мартышки, объяснявшейся жестами и положениями тела. Жесты оказались несложными, и я даже смог выучить несколько. Забавный язык, надо будет научить кого-нибудь из знакомых этим жестам, исключительно веселья ради.

Следующий курсант был похож на динозавра, только он был ещё и покрыт шерстью. Объяснялся их вид гримасами на лице, причем в "речи" участвовали, по большей части, уши. Крупные такие, миленькие ушки, размером примерно как у овчарки, но с намного более развитой мускулатурой. Крутил он ими мастерски, а для передачи особо сильных эмоций ещё и складывал. Для выражения особо сильных чувств шерстистые динозавры хрюкали. Я общался с ним через картинки на коммуникаторе, но на прощание решил изобразить пожелание всего хорошего, используя вместо ушей руки. Для этого надо было согнуть "уши" посередине и раздвинуть в стороны. Я поднёс руки к голове и произвел жест в точности так, как это было нарисовано в описании.

Мохнатый динозавр шлепнулся на бок и громко заверещал, подёргивая ногами. Я задал вопрос: "Что такое?" и через коммуникатор, и "ушами", но курсант продолжать вопить, не обращая на меня внимания. Мои коллеги из-за соседних столов сбежались посмотреть, в чём дело. Динозавр продолжал визжать и дергать ногами. Я испугался и вызвал реаниматоров. Командир группы реаниматоров неторопливо вышел из-за загородки, где они прятались от курсантов и резались в карты, посмотрел на динозавра и посоветовал не волноваться. Они, оказывается, смеются так, очень веселый народ эти динозавры.

— Через пять минут отсмеётся, — выдал диагноз косморазведчик и отправился к себе, за кулисы. Он оказался прав. Через пять минут динозавр отсмеялся, встал и попросил сделать "ушками" ещё раз. Я выполнил его просьбу, и он заверещал опять, но на этот раз не стал падать, а начал похрюкивать. Я изобразил ещё несколько жестов ушами, которые выучил за то время, пока он визжал, и похрюкал.

— Удивительно, — сказал динозавр (на языке ушей, разумеется), — чудовище, а разговаривает, как человек.

Это я — то чудовище?

— Сам чудовище, — сказал я динозавру.

Динозавр опять хлопнулся на бок и заверещал.

— Мне нравится, какой ты веселый, — передал я ему "ушами".

Я почувствовал за спиной движение. За моей спиной стояла в полном составе вся бригада реаниматоров, двое из них заходили за спину динозавру.

— Ты поосторожнее с определениями, — посоветовал мне командир реаниматоров, — некоторые на них очень болезненно реагируют.

Ох, и быстрые ребята. Космопех, что стоял рядом со мной и ждал очередного курсанта, чтобы сопроводить его дальше, даже ничего сообразить не успел.

— Мне тоже нравится, какой ты веселый, — ответил ушастый, а затем взял пропуск и потопал в сопровождении космопеха в зал общих собраний.

Интересно, что будет, если свести их с мартышкой? Похоже, они составят неплохую пару.

Со следующим курсантом повеселиться не получилось. Техники подкатили тележку с аквариумом, в котором покоилось нечто, похожее на камень, облепленный водорослями. Сколько я не пытался привлечь его внимание, оно не реагировало. Техники сказали, что не умеют отличать, когда оно бодрствует, а когда спит. Ещё они клялись, что существо очень умное, играло с косморазведчиками в шахматы. Я почитал его описание в файле. На своей родной планете, почти лишенной атмосферы, эти существа вели малоподвижный образ жизни, лишь иногда переползая в поисках лучших мест. В графе "информация" стояло "общение только через коммуникатор".

Я хотел постучать по стеклу, но техники дружно замахали руками, умоляя меня этого не делать. Говорили, что для него это страшное оскорбление. Я уже готов был его списать и записать в ошибку косморазведчиков, когда переводчик оживился и выдал фразу: "Всякий день прекрасен утром". После этого существо принялось отвечать на мои вопросы, да так четко и быстро, что я заподозрил розыгрыш. Я попросил его шевельнуть чем-нибудь, и оно шевельнуло какой-то частью снизу. С легким сердцем я распечатал карточку и отпустил курсанта и довольных техников.

Другие существа с малоатмосферных планет оказались более подвижными, но куда менее эстетичными. Необходимость всё свое носить с собой вынуждало их тела быть переполненными запасами. Огромные горбы, жировые мешки, пузыри с кислотой и прочие вместилища топлива и окислителей делали их совершенно уродливыми с точки зрения земной красоты. Оставалось только теряться в догадках, как такие сложные организмы смогли возникнуть в условиях, близких к полному вакууму. Косморазведка, кстати, тоже не знала ответа на этот вопрос.

На третий день на регистрацию должны были поступать различные опасные существа. К опасным существам причислили всех, кто жил в ядовитых атмосферах, в атмосферах с большими давлениями или температурами, а также биологически опасные существа. Они прибывали на регистрацию в стальных аквариумах с маленькими иллюминаторами. У некоторых стекла были настолько толстыми, что содержимое аквариума было тяжело разглядеть. На всех аквариумах рычали мощные агрегаты жизнеобеспечения, отчего те мелко дрожали. Следом за некоторыми везли стальные баллоны с разными газами. Большинству этих курсантов придется сидеть в своих боксах и следить за обучением через телекамеры.

Мне было очень интересно посмотреть на существ, которые считались "биологически опасными". Одно из них оказалось очень милым дикобразом с шестью конечностями, третья пара конечностей у него выполняла функции и рук, и ног. Вот только иглы у него оказались пушками, через которые организм автоматически выстреливал семена — зародыши в сторону любого живого существа. Этот процесс у него разумом не контролировался. Дальше этот зародыш внедрялся в тело носителя и паразитировал на нем. В его мире носителями были, как правило, деревья. При этом дикобразы ухитрялись быть разумными существами.

Интересно, как они своих детей в школу собирают?

Опасности в двух других существах я вообще не усмотрел, но честно выписал им соответствующие регистрационные карточки. Одно из них не могло не любить и не заниматься сексом со всем, что движется, а другое было слишком агрессивно. Пока я выписывал пропуск тому, что отличалось любвеобильностью, оно вовсю восхищалось всеми моими частями тела, и, надо признаться, вогнало меня в краску.

Зря их в аквариумы посадили. Как по мне, так у меня таких знакомых было полно и среди людей. Зачем сажать в клетку? Набить пару раз морду, и всё решение проблемы. Ну, да косморазведке виднее.

На торжественном собрании в конце третьего дня командующий базой объявил, что тем видам, которые не смогут по разным причинам обучаться в открытой атмосфере, земное правительство предоставляет радиоуправляемых роботов. Эти роботы будут имитировать внешний вид и передавать все ощущения от происходящего пилоту. Это позволит остальным курсантам привыкать к внешнему виду "затворников", а последним даст некоторую свободу действий. Так они смогут даже проходить обучение наравне со всеми.

Пару минут я пообсасывал идею о том, как бы заделаться под опасный вид. Гонять робота из бокса гораздо приятнее, чем бегать марш — броски в неподатливом, как камера автомобиля, скафандре, причём с хорошими шансами порвать оный скафандр, со всеми вытекающими "прелестями" взрывной декомпрессии. Может, сказать, что я тоже не могу не заниматься любовью со всем, что движется? Так ведь расстреляют, как маньяка.

Четвертый день был зарезервирован для опоздавших и для "прочих видов". Начинался он спокойно. Никого не было, и я скучал за монитором, глядя в окно, когда мое внимание привлекли солнечные зайчики, бегающие по поверхности странной каменной скульптуры, что стояла здесь с первого дня. Пару секунд я любовался их игрой, пока подсознание не дало пинок сознанию и не включило тревогу. Какие солнечные зайчики? Тут не может быть солнечных зайчиков! Проклятие! Неужели я игнорировал инопланетника три дня подряд? Вроде бы в описании не было такого вида.

Я торопливо навел на "скульптуру" камеры коммуникатора и принялся штудировать альбом в поисках этого вида. Коммуникатор начал перемигиваться с инопланетником. Позавчера у нас был один курсант, у которого общение шло через едва светящиеся на груди и спине иероглифы. Похоже, что здесь тот же способ общения.

Пролистав весь "альбом — определитель иноземных видов", я понял, что не ошибся. В альбоме его не было. Компьютер в это время закончил перемигиваться с курсантом и вывесил сообщение "Перевод невозможен. Запустить программу установки символов? Да / Нет?" Я нажал на "Да" и принялся ещё раз просматривать все файлы про известные инопланетные виды. У коммуникатора засветился монитор, второй из обращённых к посетителям, и на нем стали появляться различные картинки и мультики.

Просмотрев за пять минут первые несколько сотен записей, я понял, что весь миллион мне придется смотреть очень долго, и кинулся к соседям. Из офицеров косморазведки оставался только один человек. Он был занят беседой с какой-то медузой в аквариуме. Дело у них шло туго, и он был мне совсем не рад.

— Нет в каталоге? — хмыкнул он, на секунду отрываясь от своей медузы, — так там и половины разумных видов нет. Мы тащили сюда только тех, кто сразу на контакт пошел. Тех, с кем были проблемы, и в каталог не всегда вносили, других хватало. Небось кто-то из энтузиастов недавно нашел с ними общий язык и привез сюда их делегацию. Иди к курсанту, небось коммуникатор его уже опознал. И подключи базы данных с сервера базы, там они поновее.

И правда, коммуникатор уже вывесил транспарант "Определение завершено. Брурский знакоспин", а ниже змеились строчки перевода. Странно. Я помнил знакоспина. Это был именно тот вид с иероглифами, который был у нас позавчера.

"Прошу прощения за вторжение. Я использую этот необычный для меня способ общения, так как он удобнее тебе. Я буду говорить человеческими словами, но изображать их на себе, как тот, который был тут два вчера. Я приветствую носителей знаний и прошу принять меня в храм знаний", — прочитал я на мониторе. Я не сразу даже сообразил, что символы он изображает на хорошем всеобщем. Где он успел выучить земной всеобщий язык? Кто-то из коморазведки хорошо поработал.

— Приношу извинения за то, что мы не опознали вас в первый день, — отбил я на клавиатуре, — пожалуйста, сообщите вашу планету.

— Земля, — сообщил он. Да, с таким оригинальным названием найти его планету будет не очень просто.

— Земля номер какой?

— Просто Земля.

— Как ты здесь очутился?

— С неба спустились похожие на тебя и привезли меня сюда.

— Номер корабля и имя капитана помнишь?

— Нет, — он изобразил картинку на поверхности одного из камней, на которой можно было смутно разглядеть контур корабля косморазведки. Номер разглядеть было невозможно.

— Куда тебя поместили после прилета на базу?

— Сначала мне дали подержать одну штуку, там, где садились летающие корабли, но там было неинтересно. Я перешел туда, где открывали летающие корабли, а затем сюда. Тут больше интересного. Ты не мог меня понять первые три дня, я молчал. Тут так много новой информации и новых существ.

— Где твоя планета?

— Там, — он неопределенно повернул правую связку камней в сторону пустыни за окном.

Я начал тихо закипать. Это же надо! Привезти живое существо с другой планеты, бросить его свободно разгуливать по базе и даже не сообщить номера его планеты! Тяжело выяснить координаты звездной системы у существа, которое даже не знает, что такое звёзды. И почему его бросили без скафандра? Он что, стерильный? Я решил, что ситуация вышла за рамки моей ответственности, и послал запрос руководству базы. Пусть сами разбираются с косморазведкой.

— Чем дышишь?

— Ничем. Я кремнийорганический.

Я чуть не упал со стула. Такое почти невозможно!

— Камень?

— Сам ты каменюка бездушная, — обиделся он, — я живой, но кремнийорганический.

— Что ешь?

— Всё.

— Название вида?

— Люди.

— А как тогда зовут таких, как я?

— Тоже люди.

Отчаявшись найти его в каталоге, я принялся заводить новую запись в базу данных разумных существ.

— Будешь говорить, что относишься к виду "Стоунсенс", — сообщил я ему, заполняя базу, — договорились? Как тебя зовут?

Он изобразил на себе соцветие огоньков, в ответ на которое коммуникатор живо откликнулся надписью "перевод невозможен".

— Опиши, что подумают твои соплеменники, когда увидят эти символы?

— Грезящий об истине на поляне под полуденным солнцем у чёрной скалы что за поворотом у белой горы, — перевёл без запинки коммуникатор.

— Это слишком длинно. Я запишу тебя как "Искатель истины". Идет?

— Сокращение убивает смысл. Но если иначе нельзя, я согласен.

— Почему ты без скафандра?

— Когда меня сюда привезли, люди из корабля поставили меня туда, где было хорошо, горячо — горячо, а потом сказали: "Всё, продезинфицировали".

"Ну и ухари, — подумал я, — засунули живое существо в автоклав! Кто же до такого мог додуматься?"

— Что тебе нужно для жизни?

— Солнце и то, что внизу.

Я попробовал его поспрашивать про обмен веществ, про особенности поведения, но это было всё равно, что беседовать с трехлетним ребенком. В итоге я распечатал ему карточку и вызвал исследователей из косморазведки, пусть подберут ему коммуникатор. Через пару минут явилась группа техников, кое-как приладила к стоунсенсу стандартный коммуникатор и увезла его на тележке в зал общих собраний.

Так я лишился единственного украшения, что, впрочем, было не страшно, так как на этом регистрация для меня закончилась. Пришел офицер, которого нам представили, как ведущего нашей группы, и обрадовал меня тем, что я как представитель землян в первый день занятий рассказываю инопланетникам о жизни на Земле. От вахты на регистрации меня освободили, и я поплёлся на растерзание к психологам.

Психологи подтвердили мои худшие опасения. Команда земных психологов состояла из двух молодых парней, пожилого дядьки и двух девиц — энтузиасток соблазнительного вида, о котором они явно забыли в пылу своего энтузиазма. Насколько я понял, все они принадлежали к разным философским школам. Они спорили, горячились и подавали исключительно взаимоисключающие идеи. Все они мечтали попасть сюда, на Вентеру, так, как будто это была главная цель психолога, и все были полны рвения и жажды переделать всех встречных по своим лекалам.

Дядька настаивал на том, что надо обязательно рассказать о философии единства и борьбы противоположностей. Девицы требовали рассказать о радостях материнства и секса. Парни упирали на развитие технологий и информационного мира.

Немного познакомившись с инопланетниками, я уже представлял себе, что половина из них размножалась яйцами, или ещё как похуже, и потому рассказ о радостях материнства отложил на потом. Я решил рассказать на первом занятии о простых, окружающих нас вещах, и затребовал у психологов картинки людей, домиков с деревьями и животных. Оказалось, что ничего подобного у них нет. Пришлось идти на поклон к космопсихологам. Эти ребята оказались намного ближе к жизни. Они подали мне ряд полезных советов, а под конец посоветовали выгрузить картинки из программы — определителя понятий коммуникатора.

Из коммуникатора удалось получить не всё, что нам было необходимо, и потому часть картинок мы с земными психологами решили нарисовать сами. Девчонки сели рисовать младенцев в колыбели, парни — самолеты с машинками, дядька сел писать курс земной философии, который я смог бы прочитать за 15 минут. Меня как обладателя самой мускулистой фигуры услали фотографироваться для пособия "устройство человека". Девчонки срисовали устройство женщины из справочника по медицине, фотографироваться почему-то не пошли. Зато меня нарисовали в разрезе, с вываленными кишками.