Волошский укроп

VIII

Гувернантка Аксенова проживала в усадебном доме Стрешневых на Большой Дмитровке, снимала две комнаты в бельэтаже. Скромно обставленные, без всякого изящества, которое можно было предположить, встретив эту даму на улице — столь изысканны были ее манеры, прическа и платье. Кондуктор Фуфырев, так навязчиво и бесцеремонно добивавшийся утром приглашения в гости, был бы крайне удивлен видом этих дешевых ковров, заштопанных в нескольких местах. А дурная мебель, начинавшая скрипеть от первого же прикосновения, пожалуй, вызвала бы у него состояние близкое к обмороку, настолько сильно все это не увязывалось в голове с парадным обликом неприступной красавицы.

Мармеладов же всего этого не замечал. Он видел лишь искаженное судорогой лицо женщины, скорчившейся на потертой оттоманке у окна. Гримаса боли и кровь, стекавшая с посиневших губ, не оставляли сомнений.

— Отравление. Скорее всего, аконитом. А вот и доказательство, — сыщик поднял закатившийся под занавеску стакан, на удивление целый. В нем еще оставалось несколько капель золотистой жидкости и какие-то мелкие семена, прилипшие к стеклу. — Выпила почти все, но почувствовала резь и жжение в желудке. Стало быть, присела вот здесь, среди подушек. Потом ее скрутило от боли, прилегла. Рука разжалась, стакан выпал. Тут и смерть настала. Какая ирония судьбы — умерла на оттоманском диване от руки оттоманского шпиона.

— Но как же доктор убедил ее принять яд? — недоумевал кавалергард. — Если по обстановке судить, так не похоже, чтоб кто-то силком заставлял…

Действительно, в комнатах царил относительный порядок, ясно дававший понять, что никакой борьбы либо другого насилия здесь не случилось. На столе ровной стопкой лежали книги, на комоде — пяльцы с вышиванием и нитки разных цветов. Кровать застелена со всей тщательностью, на которую способны люди педантичной натуры или же горничные-француженки. На дверце шкапа висело платье, приготовленное для выхода — лиловое, с широким поясом и модными накладками на плечах.

— Два факта показывают, что г-жа Аксенова сама выпила отраву, — согласно кивнул сыщик. — Она не стала бы принимать доктора Быковского в одном белье. Даже если предположить их любовную связь, все равно это видится мне маловероятным. Слишком аккуратная… Была. Она обожала порядок. Смотрите, нитки разобраны по оттенкам, книги, хотя их всего четыре, сложены по алфавиту. Пояс от платья с двух сторон свисает на одинаковую длину! Не верю, что женщина с таким размеренным характером будет средь бела дня щеголять перед мужчиной неглиже…

— Интересно, что бы на это возразил юный Фрейд? — пробормотал Митя, хотя это и выглядело не слишком уместно в подобных обстоятельствах.

Но Мармеладов не расслышал, а может только сделал вид соответствующий.

— Второй факт куда менее спорный. Дверь мы обнаружили запертой. Изнутри. Пришлось звать дворника с запасным ключом, чтобы открыл. Стало быть, г-жа Аксенова закрыла дверь за убийцей. Но после того, как она выпила отраву, это сделать было уже невозможно — яд подействовал почти сразу. Вот и выходит, что она по собственному почину приняла аконит. В противном случае остается предположить, что убийца до сих пор прячется в этой комнате, — последнюю фразу сыщик произнес театральным шепотом.

— Где тут спрячешься, — удивился Митя.

— Да хотя бы в том шкапу.

В голосе сыщика звучала откровенная издевка, но никто не улыбнулся. Напротив, почтмейстер и адъютант подобрались, как бы в ожидании опасности. Ершов взял в руку тяжелый подсвечник с комода, Митя замахнулся тростью с тяжелым набалдашником — какое-никакое, а все же оружие. Мармеладов пожал плечами и, спокойно взявшись за обе ручки, распахнул дверцы шкапа.

— Уф-ф-ф! Ну и силен же ты пугать, братец…

Внутри оказалась только дюжина платьев, развешанных в строгом порядке — от светлых тонов слева до двух черных на правом краю.

Мармеладов сразу устремился к этой траурной парочке, сдернул с вешалок, потом быстро просмотрел остальную одежду.

— А вот вам и ответ! — сыщик потряс черным платьем. — Теперь можно точно определить, зачем жертва пила отраву. Не хотите ли взглянуть и вы, господа?

Взглянули, разумеется, но ничего не поняли. Митя предположил, что у г-жи Аксяновой недавно умер близкий человек, оттого и два черных платья в гардеробе, часто носить приходится. Кавалергард же высказал гипотезу, что покойница работала в доме, где хозяева очень строгих правил и потому не допускают вольностей в одежде. Вспомнил он и то, что все его надзирательницы (по одному только этому слову можно заключить, что добрые отношения с гувернантками у маленького Платона не складывались), ходили именно в таком виде, за что и получали одинаковое прозвище — «ворона».

Мармеладов отмел предположения резким жестом, но заговорил примирительно:

— Господа, господа! Вы опять позабыли, что для ищейки самое важное — нюх. Заметьте, что аромат французской воды отчетливо слышен лишь на одном черном платье. Другое пахнет только нафталином, поскольку его давно не надевали. И если вы сравните их внимательно, то поймете почему: второе гораздо меньшего размера!

— Так что же, в этих комнатах проживала еще одна женщина? Помоложе? — переспросил почтмейстер, все еще не понимая, куда заведет цепь логических рассуждений приятеля.

— Нет, конечно. Все эти платья принадлежат г-же Аксеновой. Более того, десять, постой-ка, даже одиннадцать из них имеют небольшой размер. Тогда как два — черное и лиловое, — куда просторнее. Их только она и надевала. Неужели непонятно? Гувернантка в последнее время набрала лишний вес, уж не знаю по какой причине, и пыталась похудеть. Вернуться к своим прежним размерам. Потому и новый обширный гардероб не заводила, и от прежнего не спешила избавиться, верила, что скоро снова сможет надевать все эти платья.

— Отчего вы решили, что дамские секреты связаны с отравлением? — взвился адъютант. — Вы нас нарочно морочите, Родион Романович?

— Имейте же терпение, сударь. Вот Митя привык давно к моим монологам. Я ведь и вправду порой увлекаюсь, подробно пересказываю свои умозаключения, как будто это может быть интересно кому-то помимо меня… Если коротко, так сводится все к тому же волошскому укропу. Неужто только я слушал ботаника? Или вы позабыли его объяснения? Семена фенхеля заваривают кипятком и этот настой помогает похудеть. Учитывая склонность г-жи Аксеновой к размеренному распорядку, предположу, что пила она его в строго назначенное время, между обедом и ужином. Скажем, в три пополудни или в половине четвертого. Стало быть, доктор мог заехать гораздо раньше, привезти отравленные семена, и уехать, пребывая в полной уверенности, что жертва сама примет яд, когда он будет уже далеко от места преступления.

— Ах, ползучий гад! — теперь возмущение Ершова выплеснулось на другой объект. — Как он все продумал, до тонкостей.

— А разве шпионам не платят как раз за подобную изворотливость? — переспросил Мармеладов. — Я с самого начала ожидал, что схватка с ним будет не из простых. Тут ведь не обыкновенный душегуб, а злодей-невидимка. Прекрасно умеющий менять внешность. Мы читали показания доктора, но самого г-на Быковского мы в глаза не видели. Возможно это вы и есть? Отрекомендовались г-ном Ершовым, адъютантом по особым поручениям, но кроме этих сведений, мы ведь о вас ничего не знаем.

— Как вы смеете! — задохнулся от гнева кавалергард.

— А могу ведь и я быть тем самым доктором-шпионом, — не меняя тона проговорил сыщик. — Только сейчас вернулся из заграниц, всем говорю, что в Париже зиму провел, а может статься, обманом явился сюда из Константинополя.

— Родион Романович, к чему вы клоните? — юноша побледнел и, на всякий случай, снова вцепился в подсвечник.

— Хотите начистоту? Извольте. Вы мне, сударь, с самого полудня не доверяете. И я понимаю почему. С вашей службой, наверное, родного брата подозревать начнешь. Но и я не испытываю к вам полного доверия, поскольку здравый смысл подсказывает, что шпионов прежде всего нужно искать в министерстве иностранных дел. Ведь все секреты, до которых алчут добраться враги государства нашего, хранятся именно там. Не исключено, что вы вовлечены в это дело гораздо глубже, чем хотите показать. Но мне не интересны ваши шпионские игры, я здесь лишь для того, чтобы отыскать похищенную девочку. Поэтому если вы скрываете какие-то важные сведения, только потому что на них стоят красные печати — прошу вас, г-н Ершов, прекращайте это паскудство. Расскажите все, что может помочь спасению Анастасии!

— Я не… Ничего не скрываю, — замялся Ершов.

— Платон, у нас мало времени, — увещевал Митя. — Скажите все, как на духу.

— Нечего говорить! — к юноше вернулся давешний апломб. — О похищении Анастасии я знаю не больше вашего.

Почтмейстер вздохнул и отвернулся. Мармеладов пожал плечами, зашагал к дверям, на ходу отдавая распоряжения:

— Сейчас нам, похоже, придется разделиться. Доктор-отравитель опережает нас изрядно, стало быть, нам не нужно рисковать, а лучше навестить одновременно двух оставшихся свидетелей. Мы с Митей пойдем пешком до Страстного бульвара, к купеческой вдове. Вы же, сударь, скатайтесь на карете к городовому Милораду. Есть шанс хоть кого-то застать в добром здравии. А в шесть вечера снова заглянем к Быковскому, как раз ужин подадут.