Воровка

Глава 7

Вишес резко вскинул голову, почувствовав присутствие Джейн. Там, в темноте, на холодном ветру. Она пришла.

Он вскочил со станка, сердце гулко забилось в груди. Он чувствовал ее эмоции даже не видя ее… и понял, что каким-то образом она все выяснила.

— Джейн, — рявкнул он, зашагав по голым половицам.

Она была на террасе в своей призрачной форме, всего лишь нечеткая голограмма самой себя в белом халате, униформе и «Кроксах». С ее светлыми волосами и широко распахнутыми темно-зелеными глазами, она казалась до боли знакомой… и чем-то из другой, более ранней стадии его жизни.

Когда между ними закралось отчуждение? — гадал он.

— Что ты наделал? — прошептала она.

Резкая боль, угрожающая его равновесию, вспорола грудину.

— Я не трахал ее. Я не прикоснулся к ней.

— Почему… — Она накрыла рот рукой. — Вишес, почему?

Когда порыв ветра пронесся в пространстве между ними, он услышал свой ответ:

— Я не знаю.

— Ты не… ты не знаешь?! — Ее гнев прорывался наружу, брови низко опустились, он принял ее жесткий взгляд — как кинжал в грудь, который он заслужил. — Ты встречаешься с другой женщиной… вампиршей, неважно… за моей спиной и ты не знаешь, зачем это делаешь? Ты — самый умный человек, которого я когда-либо встречала, и даже полная бестолочь знает, почему он изменяет.

Вишес покачал головой.

— Я не изменял.

— Где твоя майка?

— Я не собирался этого делать…

— Разумеется собирался. Ты попросил Фритца принести сюда выпивку, и кто-то явно пришел сюда.

— Я сказал тебе, что не прикоснулся к ней…

— Чушь собачья! И прошу, избавь меня от своих отговорок. Я не поверю тебе. С какой стати… — она указала на зажжённые свечи. — Когда я запомню эту чудесную картину до конца своих дней? Вишес, это так романтично. Надеюсь, она впечатлилась…

— Ты бросила нас.

Отшатнувшись, Джейн посмотрела на него.

— Прошу прощения?

— Ты бросила меня, хотя физически никуда не уходила.

— О чем, черт возьми, ты говоришь? — резко спросила она.

— Я тебя не вижу. Мы не бываем вместе. Ты больше занята своими пациентами, чем…

— Погоди. — Она вскинула руку перед его лицом. — Ты серьезно сейчас выставляешь меня виноватой? Не веди себя как ребенок…

Голос Ви вырвался из его груди.

— После сражения на складе, я был в жопе в твоей клинике с раной головы, и ты сказала, что вернешься! Ты собиралась принести мне медикаменты… но когда ты вышла за дверь моей палаты, знаешь, что я себе сказал? Она не вернется…

— Я сидела возле тебя, пока ты был без сознания! Два часа!

— … и ты не вернулась.

— Ты самовольно покинул клинику! Когда я вернулась, Элена сказал, что ты ушел!

Они подались навстречу друг другу, крича на ветру, их лица были искажены, кулаки сжаты… и на задворках сознания его накрыла печаль от того, что они дошли до этого: предательство. Боль. Гнев. Оборотная сторона того, что у них — как он считал — было. Того, кем они были.

Такая ссора стирала все хорошее, что было раньше, — подумал он. Безвозвратно.

Джейн резко провела рукой по холодному воздуху, на который никто из них не обращал внимания.

— Я обеспечила тебе превосходный уход…

— Через сколько? — выдавил он.

— Что?

— Через какое время ты вернулась в мою палату. — Когда она отвела взгляд и скрестила руки на груди, Вишес кивнул. — Час, все верно. Может, больше. А пока ты сидела у моей койки, пока я был без сознания, то продолжала раздавать указания Элене? Консультировалась с Мэнни? Скажи, сколько пациентов ты обработала и лечила за те два часа, что должна была заботиться обо мне?

Темно-зеленый взгляд снова обратился на него.

— Не смей переводить на меня стрелки. Это не я побежала на свидание с другим.

— То, что я сделал, было неправильно, признаю. Но я не довел все до логического конца. Я не смог. И даже если это не оправдывает меня…

— Чертовски верно, не оправдывает! Сейчас ты — лжец. Для меня ты навсегда останешься лжецом…

На него внезапно и без предупреждения обрушилась правда.

— Моя мать умерла. Ты вообще заметила это? Остановилась на мгновенье, чтобы подумать об этом?

Она казалась ошеломленной.

— Какое отношение к происходящему имеет Дева-Летописеца?

Вишес медленно покачал головой.

— Ты ни разу не спросила, что я чувствую. Не спросила, как я выяснил, что она умерла.

Джейн снова отвела взгляд. Посмотрела на него.

— Я не думала, что это тревожило тебя. Ты вел себя так, будто ничего не произошло. Ты ненавидел ее.

— Ключевой момент: ты не спросила.

Джейн потерла лицо с, вроде как, раздражением. Терла и терла.

— Вишес, послушай, тебя не так легко прочесть, ты не эмоционален. Такое ощущение, что ты винишь меня в том, что составляет твою суть. Как я могла узнать…

— Я был на том складе с моими братьями и Ублюдками. Я побывал в гребаной резне, которая могла закончиться вообще иным образом. Ты так и не спросила, как это было. Ты не села рядом со мной…

— Это дела Братства! Вы не говорите о своих делах, никогда! — Она вскинула руки. — Ты должен посмотреть на все с моей стороны. Ты обвиняешь меня в том, что я бросила тебя, в то время как все я всего лишь следовала твоему примеру. Ты никогда не обсуждаешь со мной сражения. Не рассказываешь мне о войне. Ты исчезаешь за своими компьютерами, используя их вместо камуфляжа. Что мне оставалось? Сидеть на диване напротив тебя и вышивать, пока ты удостоишь меня возможностью спросить, что тебя гложет? На хрен это дерьмо из пятидесятых. Если ты хотел домашнего питомца, стоило завести кота.

— Джейн, да пофиг. Ты возвращаешься домой спустя пятнадцать-восемнадцать часов работы. Убитая, едва волоча ноги, с глазами «в кучку». Ты и не вспомнишь, сколько раз я укладывал тебя в кровать после того, как ты вырубалась на том диване…

— Мои пациенты — не чужие люди. Я лечу твою семью.

— Ты — моя супруга. Была, по крайней мере. В последнее время тебя даже не назовешь соседкой по комнате.

Джейн сузила глаза.

— Ты хотя бы на мгновение можешь предположить, если прервешь свою эпическую тираду, каково это будет для меня — потерять кого-то из братьев и солдат в свою смену? Не заботиться о них должным образом? Принять неверное решение, хотя я не всегда владею нужной информацией или всеми ответами? Ты снаружи сражаешься с Обществом Лессенинг, я же занимаюсь зачисткой последствий, и уж лучше я буду хреновой женой для тебя, чем плохим врачом, когда они умирают.

Ви скрестил руки на груди и кивнул.

— Ты вполне четко обозначила свои приоритеты. Я знаком с ними.

— И не получив желаемого, справляешься с этим просто шикарно, достойно уважения. Если тебе есть, о чем поговорить, почему бы просто не завести разговор?

— Проверь сообщения.

— Я никогда не игнорирую твои сообщения.

— Уверена в этом?

— Да. Я всегда отвечаю тебе.

Уставившись на нее, он совсем не узнавал себя. Он не понимал, как превратился в эту выгребную яму сумбура и гнева, он всегда был стальным кинжалом, а сейчас представлял собой пластмассовый ножик для масла. Одно он знал точно — он так больше не может.

Он не был попрошайкой. Он — не тряпка. И в этой ситуации он — не жертва… Джейн — тоже. Они — двое людей, которые пошли раздельными путями, сотня последовательно принятых решений все сильнее отдаляла их от их отношений, вместо того, чтобы сближать.

Его глупый поступок просто осветил ситуацию, и чувства, которые они испытывали и сейчас выговаривали, — результат того, что они наконец-то осознали масштаб проблем.

— Я кричу, Джейн. — Он указал на свою голову. — Вот здесь, я кричу и схожу с ума. Мне столько не вынести, и в прошлом я знал, что поможет мне пережить происходящее, пока все не утихнет. И это сто процентов не разговоры, и знаешь что? Ты — единственный человек, кому я могу сказать об этом. Я судорожно пытаюсь взять себя в руки и не горжусь этим… я это ненавижу, черт подери. Но я должен функционировать, понимаешь? Я не могу подвести Рофа и Братство. Я должен выходить на поле боя, быть начеку, делать свою работу и это… — он указал пальцем на свой череп, — должно вернуться в строй. Я не тронул ее. Когда дошло до этого, я не смог, но не потому, что это неправильно с точки зрения морали, а потому, что я хочу быть с тобой. Ненавидь меня за неверное решение, принятое в приступе отчаяния, если так тебе будет проще, но я не трахал ее и никогда не сделаю это снова.

Джейн долгое время изучала его.

— Мне все равно, что ты сделал, а чего не сделал. Насколько я понимаю, с этого момента ты — свободный мужчина.

***

Когда Джейн услышала свои слова, то сама испытала частичный шок. Она не думала, что зайдет так далеко, но ее чувства заняли эфирное место в голове, гнев, злость, боль были настолько сильны, что захватили контроль.

— Ты несерьезно, — отстраненно сказал Вишес.

В последовавшем молчании она изучала его лицо и обнаружила, что совсем не узнавала знакомые черты, словно расстройство вызвало у нее амнезию. Его коротко стриженные черные волосы, белые радужки с темной каймой, татуировки на виске, бородка, все было прежним… и все же она его не узнавала.

Я тебя не узнаю, — подумала Джейн.

— Я возвращаюсь на работу, — сказала она.

— Ну разумеется.

Она направила в его сторону палец.

— Я в этом — не главный косячник.

— Аналогично.

— Тогда почему здесь горят свечи? И, кстати, клевая майка. — Она окинула взглядом его голый торс, круговой шрам на груди указывал на его членство в Братстве. — В следующий раз, когда попытаешься убедить меня, что не спал с другой, оденься ради приличия.

— Джейн. Нам нужно проговорить это.

— Уже поговорили. Больше нечего добавить.

Когда он протянул к ней руку, она резко отступила назад, ощутив, как что-то прошло сквозь нее.

Она прошла через стеклянную панель, которая как защитные поручни опоясывала террасу. В расстроенных чувствах она приняла призрачную форму.

— Тогда ступай, — холодно произнес Вишес. — Похорони себя в работе. А если когда-нибудь возьмешь паузу и захочешь поговорить, ты знаешь, где меня искать.

И вот оно — снисходительность и замкнутость, так хорошо знакомые ей. Вишес снова спрятался за своими воротами, скрылся в берлоге и забаррикадировался, далекий, хотя стоит прямо перед ней.

— Ты стоишь выше других, — пробормотала она.

— Я сын долбаного божества. Хочешь, чтобы я был среднестатистическим?

Она посмотрела поверх его плеч на свечи. Его «игрушки». Станок.

— Для информации: я жалею, что пришлось лечить тебя тогда в «Святом Франциске». Жалею, что вышла в ту ночь на смену.

— Что ж, это — последнее, в чем мы с тобой солидарны. С чем нас и поздравляю.

Они отвернулись одновременно, он вернулся в свою обитель разврата, она — чтобы исчезнуть.

На мгновение ее подмывало просто упасть, призвать телесную оболочку, чтобы позволить гравитации выполнить свое дело, схватить ее тело и размазать об асфальт. Но удар будет ощущаться только во время ее пребывания в физическом облике. Кода она потеряет контроль над собой и станет невидимой, то наверняка вернется к привычной не-нормальности.

Или, может, она будет изуродована ударом. Или ее внешняя оболочка разрушится, оставив призрачную сущность без облика.

Она не станет это выяснять. Не позволит мужчине сломать себя. Этот пункт был самым первым в перечне всех вещей, которые она никогда себе не позволит. Мужчине, вампиру, неважно.

Была боль, да. Огромное разочарование. Ощущение, что происходящее — либо дурной сон, либо судьба, которая пошла по неверным указаниям от «MapQuest»[16].

Но она не позволит этому погубить ее. Вишес вел себя необоснованно, несправедливо, думал задницей вместо головы, обвиняя ее в их проблемах.

По дороге назад, на территорию Братства, она подумывала о том, чтобы направиться в учебный центр и вернуться к работе. Всегда была необходимость оформить заказ на поставку лекарств, обновить записи в карточках, также ее ждал осмотр с Лейлой и малышами. Но вместо этого она появилась у двери в Яму, надеясь, что Фритц закончил с коврами.

Непруха.

Когда она вошла через… точнее, сквозь… дверь, то ощутила старомодный, слегка мятный запах «Spic and Span»[17], и да, доджен поменял свой черный смокинг на фартук во весь рост, и отчаянно оттирал кухонную раковину.

— Госпожа! — Удивленный ее появлением, он повернулся к Джейн, показывая желтые резиновые перчатки, натянутые до локтей так, словно он был хирургом, приготовившимся к вскрытию грудной клетки. — Вы вернулись?

— За парой вещей. Не обращай внимания.

Фритц поклонился так низко, что едва не коснулся челюстью отполированных туфель.

— Я мог бы собрать все для вас, если вы остаетесь там на день…

— Ни о чем не беспокойся. Полы с кухней намного важнее.

Улыбка с толикой довольства и испытанного облегчения стоила ее лжи. Но правда заключалась в том, что в сущности ей было плевать на полы или кухню. Крыша или труба… в Яме вообще есть труба? Ее это больше не касается.

— Я просто возьму свои вещи, — пробормотала она.

— Я мог бы помочь вам…

— Нет. — Она изменила тон. — Это личное.

— О, ну конечно. — Дворецкий покраснел. — В таком случае я продолжу.

— Спасибо, Фритц. Как всегда.

Он продолжил довольно натирать раковину, и Джейн, как Жанна д’Арк, промаршировала в коридор, с опущенным забралом. Добравшись до двери в их спальню, она не колебалась и…

Джейн помедлила. Остановилась. Уставилась на беспорядок из подушек и смятого покрывала. На прикроватном столике лежала книга по квантовой физике — его, не ее, а с другой стороны — стакан воды — ее, не его.

Невозможно не вспомнить предыдущий день, когда она наполнила стакан на кухне и пришла с ним сюда, как обычно.

Невозможно узнать, когда делаешь что-то в последний раз. Нет, это осознание придет к ней позднее.

Налив себе H₂O, она сидела на своей половине, свесив голову от истощения. Ее плечи и затылок горели от перенапряжения, а подколенные сухожилия ныли из-за того, что она латала ногу Тормента, согнувшись в три погибели. Он снова порвал ахиллово сухожилие, и ей пришлось оперативно исправлять проблему. Стандартная операция… которая вместо часа заняла все три — благодаря аномальному строению кости и тонне рубцовой ткани.

Она откинулась на спину и попыталась сохранить телесную форму, надеясь, что Ви оторвется от своих компьютеров и присоединится к ней. В итоге, было невозможно противостоять накатившему умиротворению, и она отпустила себя, растворившись, оставив лишь вмятину на покрывалах там, где лежало ее тело.

— Да, потому что я помогала его Братству, — пробормотала Джейн, подойдя к шкафу и взяв сумку.

Он доставала вещи из ящиков, не обращая внимания на то, что берет. С другой стороны, ее гардероб состоял преимущественно из медицинской формы… из одной формы. Помимо этого, ей понадобятся только бюстгальтеры и нижнее белье. В ванной она взяла свою щетку и пасту «Крест».

Он пользовался «Колгейтом».

Видите? Они изначально не подходили друг другу.

И на этой ноте она вышла из комнат и направилась по туннелю туда, где она была нужна… и где хотела находиться.