Воскресенье

15.

— Сегодня воскресенье! — сказала Веда.

Ухмылка не исчезла с лица Божо, а я, будто не расслышав, попросил Веду повторить.

— Веда, повтори, что ты сказала?

— Сегодня выходной. Вос-кре-сень-е!

— Сегодня воскресенье? Если хорошенько подумать, то именно в субботу около полуночи я ушел от Марты! Ага, сегодня и правда воскресенье! Это значит, что наши шансы на спасение не полностью потеряны! Ура! Слава Тебе, Господи, — закричал я, — за то, что дал нам еще один шанс, хотя он и не выглядит чересчур оптимистично, — сказал я, встав и запрыгав от радости.

— Сядь, Оливер, а то тебя кто-нибудь увидит.

Я сел.

Божо тихим голосом обратился ко мне:

— Оливер, ты религиозный человек?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты только что оказался в парадоксальной ситуации, ты благодаришь Бога за то, что он дал тебе еще один шанс выжить, а ведь ты недавно сказал, что только государство имеет власть над людьми. Ты совершил великий грех, потому что, невзирая на свои убеждения, ты произнес имя Господне всуе. А этого, как говорится в Библии, делать не следует.

— Но я сделал это не всуе, я просто поблагодарил его за то, что он дал нам еще один шанс. Но это не значит, что я религиозен.

— Я знаю одного такого человека, который шутки шутил с именем Бога и в конце концов заболел проказой, — добавила Веда.

— Да ладно вам, — проговорил я, — ведь я это сказал на радостях.

— Так почему же, вместо того, чтобы на радостях поблагодарить свое государство и его мощь, или свое собственное рацио или логос, ты обратился к чему-то абстрактному и религиозному?

Я посмотрел на Божо, потом на Веду, которая делала вид, что ей неинтересно, покуривая сигарету с полуулыбкой на лице, и мне не верилось, что я ввязался в религиозную дискуссию. Но, к счастью, у меня и для нее тоже имелись свои козыри, и это мои устные эссе, в которых рассматривается концепция воскресного дня в контексте религии. Но я не смог сразу пуститься в объяснения, так как Божо углубил нашу дискуссию, причем по моей вине, потому что я решился задать ему такой вопрос:

— А осмелюсь спросить, с каких это пор и с какой радости, Божо, ты получил право судить, всуе употреблено имя Господа, или нет?

— Потому что я из религиозной семьи. Да и самого себя я считаю православным верующим. Это значит, что я не фанатик, но в каком-то смысле сторонник православных канонов. Если хотите узнать и не торопитесь, я могу рассказать вам историю о том, как я стал по-настоящему религиозным человеком, хотя по происхождению всегда был таким.

— Нет! Мы никуда не спешим, — сказала Веда и улыбнулась.

И Божо сказал, что если бы не было так называемого религиозного интермеццо или, лучше сказать, религиозного безвременья, его семья сохранила бы религиозную преемственность, которая была традиционной для нее с незапамятных времен. Чтобы было яснее, он дал дополнительные разъяснения по поводу термина религиозное интермеццо, определив его как время с сорок пятого по девяностый год двадцатого века или, другими словами, как время социализма. По словам его родителей, до религиозного интермеццо люди отмечали и справляли все праздники: и Николин день, и святого Георгия, и Духов день, и Сочельник, а еще и святого Эразма, Ильин день… Прощеное воскресенье, Крещение, Пасху… все. Более того, его дедушка, который был священником, хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Но тот захотел стать замочником.

— Кто?

— Что значит кто, — заметил Божо, — я же сказал, мой отец.

— Как это возможно? Хотя, почему бы и нет.

— Во время религиозного интермеццо, такая была тогда мода, мой отец очень полюбил возиться с замками. Научился их чинить. Много он открыл замков и много дверей. Он вскрывал и чинил замки бедным крестьянам; ученикам одиноких женщин; пьяным друзьям; открывал замки, которые никогда не запирались и которые никто никогда не открывал; замки сейфов и замки автомобилей. Открывал замки на школах и детских домах… потому что для слесаря все двери одинаковые. Многие в истории цивилизации были слесарями, вот и он хотел стать одним из них… Отец ругал его: ты из духовной семьи, зачем тебе заниматься мирскими вещами. Но тот все нет и нет… Прилежно и усердно учился, любил слушать чудесный звук запираемого и отпираемого замка. Щелк… щелк. Любил смазывать замки и даже ласкал их. Настоящий слесарь тот, кто в звуке замка слышит нежное женское сердце. Так говорил отец, он хотел стать настоящим слесарем. И поэтому обучался слесарному делу. А потом он устроился на работу в государственную компанию, потому что частных тогда не было. Он много работал, пока не стал известным в городе мастером своего дела, таящим амбициозное желание устроиться слесарем в одно из правительственных учреждений. Но это ему не удалось. Пришла приватизация, и он открыл частную слесарную мастерскую. Но как ни странно, чем больше он работал частным образом, тем день ото дня становились меньше его амбиции, и его мастерская день ото дня становилась все меньше, а атмосфера в ней все удушливей. Кроме того, все больше и больше ставили автоматических и сенсорных дверей, вроде этой. И вот его мастерская начала загибаться, а вместе с ней вся семья. Работы было мало или вообще не было. А дома голодное семейство. — Что нам, ключи от замков грызть? — кричала ему мама. В отчаянии отец взялся открыть кодовый замок для известного богача-бизнесмена, но не сумел. Опозорился. Он решил было ознакомиться с последними новинками слесарного дела в мире, читая заграничные журналы, но из этого тоже ничего не вышло, потому что он не знал английского. Он рассматривал только картинки из журналов, но ничего не понимал.

Ни один слесарь в мире не прославился, — сказал он себе однажды… ну, может, всего один… И решил оставить ремесло.

А потом вдруг где-то на переходе от одного тысячелетия к другому ему пришла в голову идея, и он открыто пожалел, что она не пришла к нему раньше, хотя отец давным-давно говорил ему о том же. Он развеселился, улыбка стала шире, и все заметили, что он уже не тот хмурый слесарь, каким его все знали, а веселый и милый человек.

Он объяснил: Я открыл в своей жизни много замков, начиная с таких, в которых девять механизмов и от которых девять ключей, до замков в учреждениях высших эшелонов власти; я видел много замков в своей жизни, таких, которые открывал легко, и таких, перед которыми замирал в восхищении. У меня большой опыт. Опыт человека, который знает, чего хочет от жизни. Все замки я открыл, лишь один не смог. И это замок на Господней двери, замок нашего любимого Бога Иисуса Христа. Ключ от него отпирает бесчисленные двери человеческого сердца. Поэтому я решил с сегодняшнего дня стать священником и продолжить светлую традицию наших предков. Велика была радость его уже почивших родителей.

Это было много лет назад. Слесарь оставил семью, оставил все замки мира и мирскую жизнь и облачился в монашеское одеяние, хотя был уже стар. У него была одна-единственная цель — достичь невероятного, того, чего жаждут все люди в мире, совершить величайшее чудо всех времен и цивилизаций — открыть замок Бога.

Ну да, ну да! Сказал я себе, услышав эту историю, но все же подбодрил собеседника:

— Прекрасная история, ничего не скажешь. Но значит ли это, что ты, Божо, несмотря на то, что представился охранником, продолжил традицию своего отца и теперь ты священник?

Божо улыбнулся, и Веда вслед за ним.

— Нет, я не священник, но в последнее время я все больше верю в Бога и все меньше в закон, даже если речь идет об уголовном праве.

— Значит, ты адвокат, но кто и когда видел человека, соблюдающего и писаные, и неписаные законы? Такой человек лопнул бы от гордости, а ты, Божо, не похож на того, кто вот-вот лопнет!

Я все еще не мог отличить правду от лжи.

Но позвольте мне вернуться к моему эссе про воскресенье, оно может считаться продолжением религиозных дискуссий, которые мы начали с Божо.

Про воскресенье

В какой день Бог начал создавать мир? В понедельник или в воскресенье? Любой, кто прочитал хотя бы первую страницу Библии, скажет, что вначале у дней не было названий, а был только их порядковый номер. Ладно. Но Господь работал шесть дней, а на седьмой сел отдохнуть. Но это еще не значит, что Он сел отдыхать в воскресенье. Нигде не написано, что Он отдыхал именно в этот день. Так в чем дело?

Если в неделе семь дней, а седьмой — воскресенье, то логично предположить, что первым днем был понедельник. Да, но это если глядеть с христианской точки зрения. Но что нам делать с тем фактом, что евреи отдыхают в субботу, а мусульмане в пятницу? Значит, по их мнению, первым днем была суббота или среда, но, конечно, это тоже неверно, потому что в других религиях Бог работал не шесть дней плюс один. Тем не менее, повсюду в мире, в Японии, в Китае, в Новой Зеландии и на Огненной Земле, неделя состоит из семи дней, и последний из них называется воскресеньем. Иначе невыгодно. Именно так, весь мир должен отдыхать в воскресенье, иначе нет никакой выгоды — по крайней мере, так думает западная цивилизация.

Вернемся к евреям. Если их день отдыха — суббота, то первый день недели — воскресенье. Значит, для них воскресенье — это понедельник. Итак, Бог создал мир в воскресенье, то есть первым днем было воскресенье. Христиане знают, что их религия основана на еврейской, однако, чтобы отличаться, они сказали: ага! Христос воскрес в воскресенье, и мы будем считать этот день днем отдыха. И кто был мудрейшим из христиан в средние века, когда было изобретено воскресенье? Конечно, Константин — император, поклонявшийся и солнцу, и Воскресению Христа. И поскольку у него была неограниченная власть, то есть возможность навязать всем свою волю, как и у любого царя, он приказал воскресенье считать воскресеньем. Ладно, но евреи выступали за субботу в качестве дня отдыха и не уступали, а христиане и после Константина отстаивали воскресенье и тоже не уступали.

Между евреями и христианами во всем мире велись многочисленные кровопролитные битвы за то, какой день считать днем отдыха, субботу или воскресенье, хотя официальная историография старалась эти битвы не замечать или делала это без всякого энтузиазма.

И тогда совершенно неожиданно, как будто по мановению божественной длани, наступило перемирие, которое является одним из великолепнейших примеров компромисса, известных нашей цивилизации. Обе стороны, христиане и иудеи, решили отдыхать и в субботу, и в воскресенье. С той поры в субботу и в воскресенье на почти половине земного шара никто не работает. Эх, легко договариваться о компромиссе, когда речь идет об отдыхе.

Но осталось еще полмира, полная тольтеков, туарегов, аборигенов, китайцев, индийцев и так далее, которым все равно, будет ли выходной день в субботу или в воскресенье. Для них любой день — рабочий и также любой — день отдыха и медитации. Есть еще особый вид людей, называемых жителями Средиземноморья, которые пошли еще дальше. Они — а в эту категорию входит и население Балкан — решили (это неписаный закон, конечно) отдыхать не только по субботам и воскресеньям, но и каждый день после обеда. Чтобы вздремнуть в тени на холодке или в мягкой постели, встать ближе к вечеру и приступить к культурно-развлекательным мероприятиям. И даже более того, такой ежедневный средиземноморско-балканский отдых, то есть перерывы в работе в будни, в плане отдыха лучше, чем воскресенье, потому что воскресенье, будучи первым днем перед началом рабочей недели, создает огромный стресс, учитывая, что за ним следует понедельник, день, полный комплексов и фрустраций, ведущих к душевным травмам у населения. Вот почему воскресенье также называют днем, когда что-то делают, и это связано с религией. Поэтому есть Фомино воскресенье, Прощеное воскресенье, Вербное воскресенье и даже Кровавое воскресенье. В борьбу против авторитета воскресенья как дня ничегонеделания включились и различные протестантские реформаторы, адвентисты, лютеране и кальвинисты, но им, видимо, так и не удалось победить. И они смирились с пониманием воскресенья как дня отдыха и считают его благоприятным днем.