Воскресенье

21.

Перед витриной стоял нищий.

— Я знаю этого человека, — сказал Божо.

А потом то ли он, то ли я, кто-то из нас, или мы оба сразу рассказывали историю нищего, как будто он был нашим братом. Он живет в брошенном автофургоне на стоянке перед торговым центром. Божо говорит, что знает этого нищего по имени Гавриил. На самом деле он никакой не нищий, а по современной терминологии, социальный случай, у него есть своя история, и в ней говорится, что однажды, не так давно, у него так сильно зачесалась левая рука, и он так сильно ее поцарапал, расчесывая, что пошла кровь. Но счастье от того, что у него чесалась левая рука, было большим, чем боль, вызванная сильным зудом. Он был так счастлив, что начал всем подряд хвастаться, что у него чешется левая рука, и что это совершенно определенно означает, что в ближайшее время, а может быть, уже завтра, он найдет работу или получит деньги. Без вариантов. К нему сразу же пришли другие нищие и социальные случаи, которые стали выдавать себя за дальних родственников, с тем, чтобы, когда у него появятся деньги, и они могли что-то получить. Вскоре в окрестностях всем стало известно, что у нищего чешется левая рука, и этим обстоятельством заинтересовались даже некоторые политики и еще некоторые СМИ. Если мы с Божо не ошибаемся, то на первых полосах некоторых газет даже появились такие, например, заголовки «сегодня, когда у всех нас чешется только правая рука, есть человек, у которого чешется левая. Это знак того, что наше общество движется в правильном направлении и что нам издалека уже улыбается прекрасное завтра».

Божо сказал, что однажды и он лично посетил его в качестве официального периферийного юриста, но не потому, что у него нет денег, а чтобы показать, что он, Божо, интересуется социальными проблемами, которые не дают покоя нашему обществу, поздравил его с тем, что у него чешется ладонь, и сильно пожал руку, при этом предложив ему юридическую помощь в случае необходимости. И даже более того, Божо тоже встал на колени рядом с нищим, чтобы прочувствовать, на что похожа жизнь нищего. Но Гавриил сказал, что у Божо дурной глаз, и потребовал, чтобы тот проваливал, потому что Божо может его сглазить и принести ему неудачу, и тогда он ничего не получит. Божо было непонятно, как можно сглазить попрошайку, но вскоре ему все стало ясно. Он стоял на коленях рядом с нищим, желая стать частью истории о чешущейся левой руке, и в это время мимо шел бизнесмен в сером костюме, высокий, в темных очках, с кожаной сумкой, пахнущий одеколоном, ухоженный — ненавижу таких! И когда он подошел к ним на несколько метров, то сунул руку в правый карман, вынул оттуда монету и бросил ее перед ними, в консервную банку, из которой Гавриил пил воду. В этот самый момент рука, левая рука, прославившая его на весь район, перестала чесаться, потому что сбылось предсказанное. Тогда Гавриил проклял Божо и назвал его величайшим несчастьем в мире.

Кто знает, насколько правдива эта история, но во всяком случае нищий, как и пьяница до этого, остановился перед витриной магазина, но только чтобы сунуть что-то в рваный и грязный рюкзак, который он носил на спине. Он даже не посмотрел на витрину, в ней его ничего не интересовало. Было более чем очевидно, что от нищего в воскресенье утром не будет никакой пользы.

— Я знаю этого человека, — сказал Божо.

— И мы знаем! — сказали Веда и я.

Бездомный сделал несколько небольших шагов и остановился перед дверью. Мы были готовы рвануться к ней. Веда и Божо тоже были начеку, мы все трое забежали за стеллаж, который находился ближе всего к витрине. Дверь не открылась! Может, из-за ужасного зловония, исходящего от нищего, а может, из-за того, что пьяница помочился на датчик. В любом случае, судя по всем существующим показателям, дверь определенно сломана, и поэтому все наши надежды медленно, но верно умирают. Бездомный пошел своей дорогой, а мы впали в глубокую депрессию. Вернее, это я один впал в непобедимую депрессию, потому что, как мне удалось заметить, Веда и Божо, наоборот, расслабились и совершенно спокойно ходили по магазину. Я сказал им, что надо быть осторожными, и они ответили, что зачем им быть осторожными, когда им все равно. Мне тоже было все равно.

— Давайте развлекаться, чтобы быстрее прошло время, — сказала Веда, а я решил еще раз взглянуть на монитор. Не знаю, почему я выбрал именно этот вариант времяпрепровождения, вероятно, потому, что монитор был в некотором роде моей единственной связью с внешним миром, и я лелеял слабую надежду, что, возможно, с его помощью я смогу найти шанс как-нибудь выбраться из этого проклятого места.