Вот мы и встретились

Глава восьмая

Ветер затих. На какое-то время Уиллу показалось, будто весь мир стал вращаться намного быстрее, будто этот самый мир может выскользнуть у него из-под ног, и он начнет падать, даже не зная, где он в конечном итоге приземлится. Глядя на древнюю обложку той страшной книги, Уилл чувствовал, как будто она тянет его к себе, впившись крючками в его мозг и глаза, в сердце и мошонку. Бабочки, что порхали у него в животе, и мурашки, что бегали у него по спине, были в равной мере вызваны жутким трепетом и безумной эйфорией, диким ужасом и сексуальным возбуждением. Все это было почти как внезапная влюбленность.

— Черт побери, — выдохнул Уилл. Это слово слетело с его губ не как грязное ругательство, а как клятва о капитуляции. Вуаль, что окутывала его разум, поднялась, и пелена сошла с его сердца. Уилл только что собирался пуститься на поиски этой самой книги — или хотя бы другого ее экземпляра. Однако теперь он невесть откуда знал, что это вовсе не какой-то другой экземпляр. Это была та самая книга, которую они с Брайаном изучили от корки до корки, на страницы которой они проливали свою кровь.

«Кожа, бумага и чернила, — подумал Уилл. — И наша кровь».

Уилл понятия не имел, как его могла до смерти напугать подобная вещь, но сути дела это не меняло. Его терзал страх. Эта книга даже не дала ему времени ее поискать; вместо этого она сама его нашла.

— Я не затем вам ее принес, чтобы вы просто на нее глазели, — сказал парнишка. — Расскажите мне, Уилл. Я хочу знать, как эта книга оказалась у меня под лестницей.

Вид до боли знакомой книги странным образом Уилла зачаровал. Одной зернистой кожи было вполне достаточно, чтобы покорить его и наполнить священным трепетом. Однако голос Кайла мгновенно разбил этот транс. Уилл помотал головой, улавливая лишь эхо слов парнишки. «Под лестницей, — подумал он, и легкая улыбочка заиграла в уголках его рта. — Конечно. Именно там я бы ее и спрятал».

Ветер снова налетел, принося с собой пронзительный вой полицейских сирен. Они приближались с запада, и теперь уже были не так далеко. Уилл слышал их и раньше, но тогда его разум был занят другими вещами. Полной уверенности в том, что машины едут именно за ним, у Уилла не было, но распорядитель в «Папийоне» сообщил всем, чтобы вызвал полицию, и Уилл не желал рисковать.

Его пальцы, словно бы предоставленные самим себе, еще какое-то мгновение поколебались, а затем Уилл протянул руку и сдернул книгу с капота машины. Несмотря на свою толщину, книга показалась Уиллу до странности легкой, словно она не желала становиться обузой своему владельцу. «Обман», — подумал Уилл. С другой стороны, почти вся магия строилась на обмане.

— Вы что, блин, оглохли? — вдруг рявкнул Кайл, так топая ногой, как будто секунду спустя его мог охватить настоящий судорожный припадок. Его поза крутого пацана — которую всегда слегка портили рыжие волосы — вдребезги разлетелась.

Чувствуя, как сердце кувалдой стучит у него в груди, Уилл жестко глянул на Кайла.

— Забирайся в машину, — сказал он, садясь за руль и кладя книгу на соседнее сиденье.

Дверца распахнулась. Кайл стоял в дюжине футов оттуда. Полицейские сирены выли все громче. Уилл глянул в направлении этого воя.

— Они за вами? — спросил парнишка, внезапно хмурясь и с сомнением наклоняя голову.

— Ага. Залезай.

Кайл выбросил руки вверх и пренебрежительно фыркнул.

— Неохота. Желаю приятно повеселиться. А я — пас.

— Ладно. — Уилл захлопнул дверцу, вставил ключ в зажигание и повернул. Мотор резко взревел. Уилл понятия не имел, что станет делать полиция, но знал, что его вполне могут арестовать. Все его тело покалывало от стремительного тока крови по жилам, а сердце безумно колотилось. Пора было убираться отсюда ко всем чертям.

Внезапно в окно постучали. Резко повернув голову, Уилл увидел стоящего там Кайла. На лице у парнишки выражалась мучительная нерешительность. Он хотел уехать, но только не прямо сейчас. А у Уилла больше не было времени. Уже почти включая первую передачу, он опустил стекло.

— Скажите мне только одно, — попросил Кайл.

Уилл взглянул на автостраду. Синие огни вовсю расцвечивали деревья у главной дороги и указатель поворота к «Папийону».

— Это магия? — спросил парнишка.

Уилл с интересом на него посмотрел.

— Да. Да, это она.

Затем Уилл выжал газ, слишком быстро выкатывая с парковочного места. Гравий летел из-под колес. Проезжая меж двух рядов автомобилей, Уилл не включал фар. Затем он повернул налево, направляясь к боковой части здания. К «Папийону» проще всего было подъехать по Трассе-9, но Уилл Джеймс здесь вырос. В задней части автостоянки имелся узкий проезд, ведущий к служебной парковке, а затем к Честнат-стрит. Обратный путь в Истборо лежал совсем в другом направлении, но Уилла это сейчас меньше всего заботило.

Проезжая позади «Папийона», он взглянул в зеркало заднего вида. Кайл Броуди потерялся в мрачных, массивных тенях от машин на автостоянке. Полицейский автомобиль по-прежнему крутя синей мигалкой, но вырубив сирену, как раз начинал заворачивать с Трассы-9 на стоянку.

Быстро, но как можно спокойнее Уилл через маленькую служебную автостоянку выехал в соседний квартал Истборо. Он прекрасно помнил панель в самой глубине чулана под лестницей и порой использовал ее как тайник. «Как странно, — подумал Уилл теперь, — что требуется стать взрослым, чтобы понять, сколько подростковых лет было проведено за утаиванием всякой всячины — за припрятыванием пива, марихуаны, любовных записок и порножурналов». А самое главное — за утаиванием того, как отчаянно ему хотелось вырасти, стать взрослым и получить возможность принимать собственные решения. Все то время было проведено в лихорадочной гонке к взрослению — и лишь затем, чтобы всю остальную жизнь отчаянно желать вернуться назад.

«Вернуться назад». Эти два слова заметались у него в голове, разбивая там все на куски. Несколько мгновений Уилл даже не мог вздохнуть. В груди у него жутко заныло. Съехав на обочину, Уилл вдруг понял, что сделал такое множество поворотов, что понятия не имеет; где он сейчас. Пригородная улица, неотличимая от великого изобилия ей подобных, уйма деревьев, симпатичных домиков и цветочных клумб, погубленных октябрьскими ветрами. Положив голову на руль, Уилл застыл в неподвижности.

«Проклятье, Брайан, — думал он, — что ты наделал!»

Немало длинных минут Уилл так сидел. Долгое время спустя он выпрямил спину и огляделся, а затем опять поехал вперед, высматривая дорожные указатели и пытаясь прикинуть, куда именно он забрался. Несколько поспешных поворотов привели его к решительно незнакомым улицам. Поняв, что заплутал, Уилл негромко рассмеялся себе под нос и поехал дальше, пытаясь найти дорогу. Единственную компанию ему составляла та темная книга. Хотя Уилл не спускал глаз с дороги, он так же четко ощущал ее присутствие — как если бы, запятнанная его кровью, книга его помнила.

Июль, лето перед выпускным классом…

Термометр на здании банка через дорогу каждые десять секунд показывал температуру, словно бы предъявляя обвинение. Было тридцать пять градусов, на небе ни облачка, а солнце с таким неистовством светило в витрины мороженицы «Хербис», что ближайшие к окнам два столика постоянно пустовали. Клиенты скорее стали бы стоять, нежели сидеть на этих обычно столь желанных местах.

Снаружи изредка пролетали скейтбордисты. Или мимо витрин пробредала компания не сильно озабоченных тепловым ударом ребятишек, направляющаяся в то или иное прохладное местечко.

Внутри мороженицы «Хербис» царил блаженный парадиз. Уилл от всей души радовался тому, что он там работает. Кондиционер работал на полную мощность, и, хотя Уилл находился в постоянном движении, свои рабочие часы он проводил, склоняясь над массивными ваннами с мороженым. Именно в этом месте сегодня стоило находиться — неважно, по какую сторону прилавка. Прошлой зимой владелец мороженицы пригласил сюда художника, и тот намалевал на стенах фрески, куда прежде всего входили мороженое, пляжи, серферы и пингвины. Пингвинов, как прикинул Уилл, следовало связывать с вечной прохладой. Но лично ему больше всего нравился их ужасно глупый вид.

По крайней мере, эти фрески были очень цветастыми, что вполне соответствовало общему убранству заведения. Стулья представляли собой набор ярко-пастельного пластика, а столы были разукрашены радугами и звездами. Из аудиосистемы доносилась музыка — достаточно громкая, чтобы на нее нельзя было не обратить внимания, но не настолько громкая, чтобы клиенты не могли нормально разговаривать. Джек Херберт, хозяин заведения (также известный как «Херби»), гонял исключительно мотивы шестидесятых и семидесятых годов, но большинству детишек вся эта старина нравилась не меньше, чем их родителям, Уилл закончил упаковывать мятно-шоколадный конус окунул его в карамельную крошку, после чего вручил конус довольно симпатичной мамаше, которая его заказала. Женщина заплатила деньги и отказалась от сдачи. Пробивая чек и делая подсчет, Уилл мило ей улыбнулся. Затем женщина зашагала прочь от прилавка, направляясь к столику, где сидели три других женщины, две из них с малыми ребятишками. Подсчитав сдачу, Уилл бросил ее в специальный стаканчик для чаевых, содержимое которого они с Ником в конце смены делили пополам.

Тут у него за спиной загудел автомат для приготовления молочных коктейлей. Оглянувшись, Уилл увидел, как Ник наливает молоко в высокий, серебристый металлический стаканчик, прикрепленный к автомату.

— Эй! Сделай мне один такой, ладно? — крикнул он.

На Нике были грязные кроссовки «рибок», некогда белые, черные шорты и темно-красная фуфайка Гарварда. Он улыбнулся Уиллу.

— Сам сделаешь, разгильдяй.

Чтобы никто из клиентов этого не заметил, Уилл спрятал руку за спиной и небрежно показал Нику средний палец. Он знал, что этот жест, скорее всего, несколько позже тайком отзовется пустым конусом. Но такие обмены любезностями как раз и составляли лучшую часть их совместной работы.

— Пожалуй, вам обоим еще просто следует подрасти.

Не на шутку удивленный, Уилл быстро поднял глаза и испытал мгновенное облегчение, увидев по ту сторону прилавка Брайана. Затем он негромко рассмеялся.

— Нечего, приятель, так к людям подкрадываться.

Брайан ухмыльнулся.

— Если бы вы, пара шутников, действительно здесь работали, а не дурака валяли, вас бы никогда приход настоящего клиента врасплох не застал.

— Слушай, мы здесь сегодня уже чертовски умаялись. Это заведение, кинотеатр, торговый центр — в такие дни народ только в таких местах и спасается. Пойми, приятель, мы в Новой Англии. И сейчас июль. Мы с Ником, можно сказать, государственным делом занимаемся.

— Что? Как ты это назвал? — Брайан любопытно приподнял бровь.

— Ладно, умник хитрожопый, быть может, я твой заказ приму?

— Апельсиновый поплавок, пожалуйста.

Тут Майк Лейбо и Дэнни Пламер, поедающие за угловым столиком сливочное мороженое, вдруг шумно рассмеялись какой-то приватной шутке, скорее всего, непристойной. Уиллу захотелось, чтобы эта шутка стала приватной и для него, но он сейчас находился не по ту сторону прилавка. Дэнни и Майк позвали Брайана, но он им лишь помахал, дожидаясь, пока Уилл сварганит ему апельсиновый поплавок. Хотя Ник уже закончил с клиентом, которому требовался молочный коктейль, поздороваться с Брайаном он не подошел. Эти двое ладили только тогда, когда вся компания собиралась вместе, а во всех иных случаях просто старались не обращать друг на друга внимания.

Разговор через прилавок был вполне легковесным, главным образом касался лишь фильмов, которые им хотелось посмотреть, а также того, что в последнее время происходит между Уиллом и Кейтлин. Однако они с Брайаном аккуратно избегали обсуждать ту тему, которая больше всего их завораживала, — тот предмет, который в прошедшие месяцы занял столько их дней и ночей.

Уилл обожал готовить апельсиновые поплавки. Запах ванили в сочетании с апельсиновой шипучкой был по-настоящему славным. Главная проблема с работой в «Хербис» заключалась в том, чтобы не есть слишком много мороженого, когда тебе этого отчаянно хотелось. Хозяин заведения ясно дал им с Ником понять, что он не против, когда работники пробуют продукты, но лишь до тех пор, пока эти «пробы» остаются в разумных пределах.

Как только наверху поплавка появилась прелестная ванильная пенка, а мороженое утонуло в газировке, Уилл притащил свой шедевр к прилавку. Брайан расплатился, и двое друзей стали строить планы на предмет того, чем они займутся, когда смена Уилла закончится. Кейтлин собиралась пойти в кино со своими подружками, а потому Уилл прикинул, что ему удастся затащить Брайана в ирландскую таверну «У Лайама» на славное буйволиное крылышко.

Странное, озорное выражение затуманило лицо Брайана. Затем он улыбнулся.

— Спасибо за поплавок.

Брайан повернулся, собираясь уходить, а Уилл нахмурился, задумываясь о значении того странного взгляда, которым только что наградил его Брайан. Очень долго ему задумываться не пришлось. Наблюдая за тем, как Брайан несет свой апельсиновый поплавок к столику, где сидели Дэнни и Майк, он все понял.

Ноги Брайана Шнелля не касались земли. Подошвы его туфель постоянно оставались в дюйме с лишним от линолеума. Вот так вот плывя, Брайан добрался до углового столика и сел напротив двух приятелей, которые, судя по всему, совершенно не заметили эту небольшую частичку магии. Сердце Уилла затрепетало у него в груди, и он почувствовал, что краснеет, неспособный остановить улыбку, которая в этот самый момент расплывалась у него на лице.

«Спасибо за поплавок, — подумал Уилл. — И впрямь умник хитрожопый».

Тут его внезапно охватила тревога. Убежденный в том, что все остальные в мороженице наверняка заметили этот тонкий магический трюк, Уилл огляделся по сторонам. Кондиционер продолжал гудеть, а аудиосистема исправно качала музыку. На сей раз, соответствуя всему репертуару, оттуда звучала одна из песен группы «Лед Зеппелин». Уиллу показалось, что это «Дурак под дождем», хотя вещами «Цеппелина» он никогда особо не увлекался.

Никто на Брайана не глазел. По сути, единственным человеком в «Хербисе», кто вообще смотрел в сторону того стола, был Ник. Заметив, что Уилл пристально на него взирает, он повернулся к нему и покачал головой.

— Скажи мне, чего ради мы должны опять здесь работать? — спросил Ник.

— Ради денег, друг мой, — ответил Уилл, чувствуя странное оцепенение и отстраненность от собственных слов. — Капитал. Покупательная способность. Всякие такие дела.

Тут над дверью звякнул колокольчик, и Уилл заставил себя взглянуть в том направлении. В мороженицу вошли двое парней лет двадцати в забрызганной краской одежде и с рабочими ботинками на ногах. Загорелые лица маляров были в поту. Здесь они были почти завсегдатаями, и в любой другой день Уилл поболтал бы с ними, посочувствовал, что парням приходится в такою погоду работать на открытом воздухе. Сегодня же он попытался мысленно их отвадить. Маляры никуда не исчезли, но к удивлению и облегчению Уилла втихомолку прошли дальше, где Ник ждал, чтобы их обслужить.

Таким образом Уиллу оставалось только сосредоточиться на Брайане. А тот, сидя за столиком и уже ввязавшись в оживленный разговор с Дэнни и Майком, на секунду отвлекся, чтобы оглянуться на Уилла. Его улыбка была просто невыносимой. Уилл не удержался от негромкого смеха себе под нос. «Вот сукин сын, — подумал он. — Она у тебя все-таки получилась. Долбаная левитация».

Но Брайан был не единственным человеком, за которым он наблюдал.

На прилавке были мелкие блямбочки мороженого. Заплакал ребенок. Девочка-подросток, сидящая за столиком вместе со своими подружками, запрокинула голову и испустила поток легкомысленного смеха, который секунду спустя заставил ее смущенно прикрыть лицо. Снаружи солнце продолжало нещадно обрушиваться на тротуар. «Хербис» была сейчас подобна миллиону других морожениц. Все шло в высшей степени обычно.

Уилл повернулся спиной к Нику и малярам. Опустил руки под прилавок, чтобы никто из клиентов не заметил искривления его пальцев. Затем закрыл глаза и прошептал несколько слов на французском. Почти все эти слова звучали для Уилла как полная галиматья, и тем не менее он обладал представлением о том, что все они вместе означают, что именно предстоит выполнить данному заклинанию. Задержав его у себя в голове, Уилл распахнул глаза, снова и снова повторяя труднопроизносимые французские слова, аккуратно формуя их языком.

К этому заклинанию прилагались определенные атрибуты. Белая свеча, обугленный кусочек березовой коры, черная нитка и, самое досадное, человеческая слюна. Однако труды Жана-Марка Годе открыли Уиллу и Брайану одну из самых фундаментальных истин магии, нечто такое, к чему ни один из других позеров никогда и близко не подходил. Всякий заговор, однажды успешно выполненный со всеми соответствующими ритуалами, в дальнейшем становился гораздо проще, требуя лишь слов и сосредоточения. Получалось так, как будто власть претворять в жизнь данную частичку магии несмываемо записывалась за конкретным магом. Это было восхитительно, хотя и довольно пугающе. Всякий раз, когда кто-то из них выполнял некий заговор, они навеки менялись.

Менялись посредством магии.

Теперь, когда из аудиосистемы стал звучать очередной старый хит, а Ник вручил первому из маляров порцию мороженого, Уилл взглянул на столик, где Брайан сидел вместе с Дэнни и Майком Лейбо. Майк закатывал глаза и громко хохотал, пока Дэнни по поводу чего-то такого разглагольствовал. Брайан затолкал блямбу ванильного мороженого в апельсиновую шипучку, потягивая оттуда через соломинку.

Уилл аккуратно изогнул пальцы, в точности копируя положение, проиллюстрированное тонкими, похожими на паутинку карандашными набросками в книге Годе. Губы его безмолвно двигались, произнося трудные французские слова. Уилл не смог удержаться от улыбки.

Прямо у него на глазах апельсиновая шипучка в бокале у Брайана начала менять цвет на темно-красный. Подаваясь вперед и добродушно посмеиваясь над праведным гневом Дэнни, Брайан от души потянул шипучки из своего апельсинового поплавка, а затем отпрянул, кривясь от отвращения. Скребя ногами по полу, он откинулся на спинку стула и сплюнул прямо на стол. Затем взгляд Брайана сосредоточился на бокале, и он все понял.

— Проклятье! — воскликнул Брайан и так треснул рукой по бокалу, как будто тот собирался на него напасть. Бокал слетел со столика, покувыркался в воздухе и разбился о пол, расплескивая по линолеуму яркую, свежую кровь.

Крошечный островок ванильного мороженого быстро таял в лужице теплой крови.

Все в мороженице оцепенели. Сперва люди воззрились на Брайана. А затем опустили взгляды туда, куда он смотрел, — на темно-красные полосы и пятна. Майк выругался от омерзения, Дэнни — от изумления.

Уилл не дал им времени опомниться. В тот самый момент, когда Брайан отреагировал на вкус крови во рту, даже раньше, чем он смахнул бокал со столика, пальцы Уилла опять были за работой, а его губы безмолвно образовывали слова обратного заклинания. Несколько секунд спустя кровь исчезла, красное стало оранжевым, а затем на полу не осталось ничего, кроме осколков стекла и липкой шипучки.

Рот Брайана изумленно раскрывался, пока он поворачивался, чтобы через всю мороженицу взглянуть на Уилла, который тут же пожал плечами, словно бы говоря: «Нечего на меня смотреть». Пусть даже они оба знали, что это неправда. Фокус произвел на Брайана сильное впечатление. И Уилл был очень этому рад. «Вот тебе за левитацию, — подумал он. — В следующий раз трансмутацию попробуй». Нет, их исследование сферы магии не несло в себе никакого соперничества. Просто мальчики получали немалое удовольствие, то и дело удивляя друг друга. Другие пацаны могли с той же целью использовать карточные фокусы или исчезающую монетку. Однако Уилла и Брайана интересовала только настоящая магия, и теперь, когда они ее обнаружили, они еще только начинали.

По всей мороженице стали разноситься отрывистые всплески разговоров. Самый громкий из них последовал за тем столиком, где сидели трое друзей. Однако уже через минуту Уилл испытал немалое облегчение, когда все вроде бы устаканилось. Никто уже не был уверен в том, что увидел именно то, что увидел. Игра света, предположил кто-то. Мамаша с плачущим ребенком на руках высказалась в пользу того, что это скорее было связано с жарой или с самим линолеумом. Маляр с фисташковым мороженым сказал своему напарнику, что одно он знает наверняка — заказывать в «Хербисе» апельсиновую шипучку ему теперь даже в голову не придет.

Маляры расплатились с Ником, и он пробил чек. Закрывая выдвижной ящик кассы, Ник взглянул на Уилла. В выражении его лица было что-то странное — как будто на кончике его языка висел вопрос, но он не мог решиться задать его вслух. Ник так и не сказал Уиллу ни слова насчет того, что случилось в тот день с апельсиновым поплавком Брайана.

Никогда. Ни единого слова.

Во всем доме было тихо и темно. Если не считать света в комнате Кайла, единственная лампочка горела в кухне над раковиной. Всю дорогу домой после той причудливой сцены на автостоянке с Уиллом Джеймсом Кайл что-то бубнил себе под нос, чувствуя, как по жилам стремительно течет адреналин.

Как только Кайл вернулся домой, он бросил свою куртку на спинку кухонного стула и поднялся к себе в комнату. С тех пор он сидел на телефоне. Сперва Кайл позвонил своей подружке Эми, а затем — своему лучшему другу Бену Клоски.

— А Эми ты про весь этот бред рассказывал? — спросил Бен.

Зажав телефонную трубку между щекой и плечом, Кайл прибирался в своей комнате. Услышав этот вопрос, он помедлил, держа в руке грязные носки.

— Ты что, чувак, совсем охренел? Она бы подумала, что у меня крыша слетела. То есть, я рассказал ей, что нашел книгу и все такое, но по ту первую записку я даже не упомянул. Я просто сказал ей, что книга принадлежала тому парню, и что он раньше здесь жил.

Бен усмехнулся.

— А как ты объяснил, откуда он взялся? Сказал, что ты его типа по Интернету отыскал?

— В точку. — Швырнув носки в груду грязных шмоток, Кайл схватил корзину с чистым, аккуратно сложенным бельем, оставленную матушкой у него в комнате, и водрузил ее на кровать. — Ну, так что ты думаешь?

Вытягивая на себя выдвижной ящик платяного шкафа и принимаясь укладывать туда чистую одежду, Кайл почти слышал, как Бен все это обмозговывает, прищуривает глаза, заставляя их исчезать в складках детского жирка, который все еще округлял его физиономию.

— Что я думаю? Я думаю, у тебя крыша слетела.

— Мать твою, — буркнул Кайл.

— Нет, — вежливо возразил Бен. — Твою. Так дешевле выйдет.

— Я серьезно, Бенджи. Я весь этот бред не выдумал. — Тут Кайл, держа в руках аккуратно сложенные синие джинсы, внезапно остановился. Дрожь охватила его, когда он опять задумался про чулан под лестницей, про книгу, покрытую пылью, про то, как порой она казалась тяжелей, а порой — легче. И про то, как порой… как эта книга… как она порой казалась теплой. — У меня от всего этого дела мороз по коже бежит.

Несколько секунд Бен упорно молчал. Кайл так дожидался его отклика, как будто не мог двинуться с места, пока Бен снова не заговорит. Стоя с синими джинсами в руках, парнишка слушал, как подрагивают оконные рамы. Ветер усилился. Одно из окон было слегка приоткрыто, и в дыру со свистом врывался холодный воздух.

— Алло? — раздраженно рявкнул Кайл, с трудом ухитряясь скрыть дрожь в своем голосе.

— Я думаю. — Тон Бена теперь стал серьезным, и он еще несколько секунд помолчал. — Ты мой лучший друг, Кайл. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы не спрашивать, не пьян ли ты. Или не накачался ли ты еще какой-нибудь дрянью. У тебя там явно что-то такое творится. Но почему все это должно быть чем-то причудливым?

Кайл испустил сдерживаемый вздох, бросил синие джинсы в ящик и резко его захлопнул. Затем сел в ногах кровати, не обращая внимания на остальное чистое белье. Стена начала негромко тикать. Этот знакомый звук всегда означал включение обогревателя.

— Я жду предположений.

— Да пожалуйста, — отозвался Бен. — Ты сказал, что впервые увидел того парня на улице рядом с твоим домом. Якобы он глазел на свое старое жилье или еще что-то в таком духе. Разве он не мог туда вломиться? Замки можно открыть отмычкой. Профессионалы знают, как это делается.

Сухой, невеселый смешок слетел с губ Кайла. Он попытался представить себе, как Уилл Джеймс подбирает отмычку к кладовке под задней верандой. Проблема заключалась в том, что Бен не видел пожелтевшего конверта или толстого слоя пыли на нем. Или реакции Уилла Джеймса на записку, когда Кайл передал ему ее на том футбольном матче. И еще Бен не видел книги. Той проклятой книги.

— Ты слишком много фильмов смотрел, — сказал Кайл.

— Брось, приятель… о чем ты вообще толкуешь…

— О том, что случилось, Бенджи. Что ты со мной делаешь? Я думал… то есть, я прикидывал, что ты единственный человек, кому я могу про это рассказать и кто не подумает, что я… это самое… а, блин, проехали. Мне пора идти.

— Постой, — сказал Бен. — Погоди. Я не говорю, что я тебе не верю. Я просто думаю, что тебе не следует сразу перескакивать к выводам, не рассмотрев все возможности. То есть…

— Все это случилось. Пойми, происходит невозможное.

Бен вздохнул.

— Послушай, Кайл. Ты не смотрел это слово в толковом словаре? Я имею в виду «невозможное».

Время от времени Кайл с радостью вспоминал о том, как в раннем детстве мамин поцелуй сразу же поднимал ему настроение. Как он всем сердцем ей верил, когда мама говорила, что от ее поцелуя все станет лучше. Так и получалось. Теперь же в животе у Кайла ворочались пауки страха, а его разум бороздили непрошенные мысли. Он закрыл глаза и провел ладонью по лицу словно так можно было стереть ужас. Но Кайл Броуди уже не был малым ребенком. Он давным-давно бросил верить в чью-либо способность сделать так, что «все станет лучше».

Бен, похоже, почувствовал, что зашел уже слишком далеко.

— Извини, — тихо сказал он. — Но это просто… в такое типа сложно врубиться. Может, если бы я увидел книгу…

Тут в щелку приоткрытого окна свистящий ветер принес другой звук. Негромкое мурлыканье замедляющегося мотора, а затем скрип тормозов. Шины прокатились по мостовой.

Мотор затих.

Дверца раскрылась, а затем захлопнулась.

— Кайл?

— Погоди.

Кайл встал с кровати и быстро подошел к окну, но тут же выяснил, что свет делал стекло почти непрозрачным. По-прежнему сжимая в руке телефонную трубку, парнишка вернулся к прикроватному столику и выключил стоящую там лампу, погружая полкомнаты в сумрак. Затем Кайл опять вытянул в окно, прижимаясь носом к холодному стеклу.

На дороге перед домом стояла машина. Уличные фонари отбрасывали световые гало по мостовой выше и ниже по Парментер-роуд, но дом семьи Броуди находился в самой середине длинного неосвещенного участка, так что фонарей в обоих направлениях хватало лишь на обещание иллюминации.

Перед машиной виднелся темный мужской силуэт. Пусть даже он являл собой всего лишь тень, ясно было, что мужчина смотрит на дом. Единственный свет, заметный снаружи, горел как раз в комнате Кайла. Теневой мужчина, должно быть, глазел именно на это окно. На Кайла.

— Вот блин, — прошептал парнишка.

— Что случилось? — настойчиво спросил Бен. В голосе его звучала тревога.

Фигура зашагала вперед по газону. Проходя мимо дуба, мужчина помедлил и поднял одну теневую руку во тьму, проводя пальцами по нижним ветвям дерева. Вышел почти ласковый жест. Затем он пошел дальше, направляясь к двери. Света луны и звезд было вполне достаточно для того, чтобы, пока мужчина приближался к передней лестнице, Кайл различил зажатый у него в правой руке предмет. Это была книга.

Услышав стук в дверь, Кайл аж подскочил. Во рту у него пересохло, а сердце заколотилось в груди, точно камешек, делающий блинчики по речной глади. Хотя умом Кайл понимал, кто там внизу, даже наверняка знал, кто стучит в дверь его дома, он никак не мог выбросить из головы образ того теневого мужчины.

— Кайл, прекрати, ты меня убиваешь.

Поняв, что кулак его болит от неистовой хватки за трубку, Кайл взглянул на телефон. На какое-то время он напрочь забыл про Бена. Да что там про Бена — Кайл вообще забыл про то, что сжимает в руке телефонную трубку.

Снова раздался стук в дверь.

— Послушай, Бенджи. Я должен идти.

— Эй! С тобой там все хорошо?

Кайл не знал, что на это ответить.

— Я завтра тебе позвоню.

Большим пальцем выключив телефон, Кайл бросил трубку на кровать. Затем, словно зачарованный, пробрался по коридору и помедлил наверху лестницы. Свет из кухни у него за спиной едва достигал площадки перед дверью.

Приняв наконец решение, Кайл быстро спустился по лестнице. Затем включил наружный свет, отпер дверь и настежь ее распахнул.

На крыльце стоял Уилл Джеймс. В скудном свете вид у него был бледный и нездоровый, как будто он мог в любой момент вытошниться. Ночь за спиной у мужчины по-прежнему казалась полна той угрозы, какой прежде в ней никогда не проглядывало. В руке у Уилла была та самая книга в кожаном переплете, и, хотя взгляд Кайла так к ней и притягивало, он заставил себя посмотреть на нее лишь секунду-другую.

— Что с вами такое? — спросил он у Уилла, стараясь не обращать внимание на отчаяние в своем голосе, на книгу, а также на воспоминания о том пожелтевшем, пыльном конверте. — Итак, вы когда-то здесь жили. И что с того? Какого дьявола вам от меня нужно?

Было что-то невинное и мальчишеское в лице этого мужчины — в его коротких светлых волосах и в том, как он себя держал. Но глаза его казались немыслимо древними.

— Помнится тебе нужна была правда. Я здесь, чтобы тебе ее сообщить. — Уилл поднял книгу, и истертая темно-красная кожа переплета странным образом показалась Кайлу еще темнее, чем раньше, даже несмотря на включенный наружный свет. — Надеюсь, она по-прежнему тебе нужна, ибо, пока я буду излагать тебе правду, мне потребуется твоя помощь.

Вся прежняя бравада Кайла теперь испарилась.

— Я… я не думаю, что мне по-прежнему хочется ее знать.

— Может статься, теперь эта правда тебе понадобится. — Уилл сделал шаг вперед, теперь прижимая древнюю книгу к груди. В глазах у него была пустота и потерянность. — Пойми, Кайл, кто-то разрывает мой мир на куски. Уничтожает жизни. Я должен его остановить и не смогу сделать это в одиночку.

Кайлу пришлось откашляться, чтобы заговорить. У него вдруг заболел живот.

— А вы правда раньше здесь жили?

И тут на лице Уилла впервые мелькнула улыбка.

— Угу. Я здесь жил.

Кайл закрыл глаза. Теперь он чувствовал, что совсем замерз, но никакого отношения к прохладному воздуху это не имело. Прежде чем парнишка понял, что он собирается делать дальше, прежде чем он смог хотя бы подумать о чем-то еще, он схватился за голову и отступил в сторону, чтобы Уилл Джеймс смог войти в дом.