Полночь над Санктафраксом

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ГЛЫБОТРОГИ

Как только все вышли на улицу, Прутик и Тарп перестали светиться. Солнце, хоть оно и висело золотистым шаром низко в полуденном небе, было тем не менее достаточно ярким, чтобы скрыть их свечение, привлекавшее внимание окружающих. «И надо благодарить небо за это», — думал Каулквейп, когда они отправились в путь. Друзья пошли на восток, сначала по улицам, которые были им хорошо известны, и затем дальше, к болотистым районам воздушных доков, рядом с грязноватой Рекой Края. Прутик был в задумчивом настроении.

— Нам повезло, Каулквейп, мы нашли Тарпа живым, но что касается остальных… — Он замолчал. — Можно ли надеяться в самом деле, что эти призраки, эти духи окажутся… кем? Гуумом? Шпулером? Возможно, это будет Рован Хит или Лесорыб.

— Ну, тролль-несун говорил о духах, а не о духе, — заметил Каулквейп, — так что их там должно быть по меньшей мере двое.

Прутик вытащил из сумки свиток бумаги, который ему дал Профессор Темноты, и развернул его.

На нём была изображена карта, снабжённая линиями и крестиками, которые обозначали траектории и предполагаемые места приземления восьми падающих звёзд. Крестик в Каменных Садах был обведён в кружочек. Это было место, где приземлился сам Прутик. Он взял уголёк и обвёл один из четырёх крестиков, расставленных по Нижнему Городу.

— Один есть, — сказал он, обращаясь к Каулквейпу, — а троих ещё предстоит найти. — Он улыбнулся, и в улыбке его была надежда. — Может, они все там, в воздушных доках.

— Возможно, — согласился Тарп Хаммел-хэрд, — хотя, если по-честному, капитан, я не уверен, что у них были шансы выжить, коли они действительно там приземлились. Это территория глыботрогов, а они и в лучшие-то времена не очень жаловали чужаков.

— А уж со всеми этими историями о драках, которые рассказывают в последнее время… — добавил Каулквейп и содрогнулся.

— Смелее, Каулквейп, — возразил Прутик, — может, всё это только россказни. Если будем держаться вместе, с нами всё будет в порядке. Поверь мне.

Каулквейп бодро улыбнулся в ответ. С тех пор как они спустились в Нижний Город, его постоянно ошеломляла решимость Прутика. Хотя, вполне возможно, их поиски были напрасными, у молодого капитана ни разу не возникло мысли всё бросить и сдаться. И теперь им казалось, что эта встреча с Тарпом Хаммелхэрдом сполна оплатила все возможные неприятности. Но то, что им предстояло — встреча с кровожадными глыботрогами, — должно было стать тяжёлым испытанием даже для Прутика. При этой мысли Каулквейп вновь содрогнулся.

Вокруг них разноплемённый дух переполненных восточных кварталов постепенно испарялся, по мере того как они всё глубже заходили на территорию воздушных доков. Ряды домов и магазинов уступили место лабиринту узких проходов, окаймлённых полуразвалившимися хижинами и лачугами, в которых жили огромные семейства глыботрогов.

— Смотрите под ноги, — предупредил Тарп Хаммелхэрд, украдкой глянув через плечо. — Держитесь в центре улицы — глыботроги не любят, когда кто-то слишком близко подходит к их имуществу. И любой ценой избегайте смотреть им в глаза.

Поначалу Каулквейп строго следовал наставлениям Тарпа, но они шли и шли по шумным, оживлённым улицам, и Каулквейп начал расслабляться. В переполненных тавернах было шумно, но спокойно. На рынках раздавались вполне добродушные шутки, а из покосившихся домишек долетали обрывки песен, крики играющих детей, плач младенцев и заразительные взрывы хохота. Конечно, это был бедный район, но в его атмосфере не было ничего угрожающего.

— Не понимаю, чего я так дёргался? — сказал Каулквейп, пнув отлетевший соломенный мяч обратно шумной ватаге ребятишек.

— Ну да, — мрачно отозвался Тарп Хаммелхэрд. — Первое впечатление порой бывает обманчиво. Внезапно всё может оказаться не таким уж милым…

— О-ой! — вскрикнул Каулквейп.

— Что такое? — спросил Прутик.

Каулквейп повернулся и указал на тёмный пустой дверной проём. Прутик вгляделся в темноту. Внезапно его нос почувствовал резкий запах разложения.

— Кости, — проговорил Прутик. Каулквейп тут же умолк.

— Теперь понимаешь, о чём я? — мрачно заметил Тарп Хаммелхэрд. — Будь настороже.

Каулквейп огляделся и внезапно увидел глыбообразных трогов в ином свете. Он заметил, какие у них большие жёлтые зубы, налитые кровью глаза; он увидел тяжёлые сучковатые дубинки, которые они носили на плечах, и ножи у них за поясом.

Держась ещё ближе друг к другу, чем прежде, Каулквейп, Тарп и Прутик пошли по тёмной захламлённой улочке, которая вела к берегу реки. Здесь домашние запахи скисшего древесного эля и варёной болотной капусты заглушал запах гниющей рыбы. У них над головами вечернее небо постепенно темнело, потому что надвигались плотные густые тучи.

В конце улочки раскинулись грязные воздушные доки. Воды высыхающей Реки Края лениво плескались о показавшиеся недавно грязные берега. Снова начался лёгкий моросящий дождь. Хотя становилось всё темнее — зажжённые масляные лампы тускло светили на гниющих деревянных складах, стоящих вдоль берега, — они видели кости, то здесь, то там рассыпанные по грязи. Много костей, больших и маленьких. Все они были начисто обглоданы белыми воронами и пёстрыми крысами. Все они пищали и плюхались в воду, сражаясь за отходы, которые по ржавым канализационным трубам сбрасывали в мутную реку.

— Мне это совсем не нравится, — с беспокойством сказал Каулквейп.

— И мне тоже, — отозвался Прутик, качая головой. — Жаль, что тролль-несун не сказал точнее, где видели духов.

Каулквейп кивнул.

— Я… — начал он и судорожно сглотнул. — Вы снова начинаете светиться, — сообщил он, — оба…

Прутик вытянул руку, осмотрел её и заметил бледное, но различимое свечение, которое от неё исходило.

— Это, должно быть, оттого, что темнеет, — предположил он.

— Тогда нам лучше разделиться, — беспокойно ответил Тарп.

— Разделиться? — спросил Прутик.

— Чем мы ближе друг к другу, тем ярче светимся. Я заметил это там, в таверне «Колыбельное дерево».

— Нет, Тарп, — возразил Прутик. — Я же сказал, мы будем держаться вместе. Кроме того, как я заметил, когда мы вышли из той таверны, если на улице достаточно светло, мы совсем не светимся.

— Но, Прутик… — начал Каулквейп.

— Каулквейп! — резко оборвал его Прутик. — Мы пойдём дальше все вместе.

Они продолжали путь молча, пробираясь между грудами ящиков и кучами пустых бочонков, горами ржавых цепей и гниющей рыбы по подвесным пристаням, которые поскрипывали, как снасти тяжёлых буксирных судов, привязанные к специальным кольцам.

Когда поднялся ветер, морось усилилась. Каулквейп морщился, потому что с каждым шагом его сапоги всё глубже увязали в грязноватой жиже.

— Это безнадёжно. Мы никогда не найдём их здесь, — сказал он, — а вы светитесь всё ярче.

— Пойдём-ка вон туда, — спокойно заметил Прутик.

Они повернули прочь от реки и двинулись назад по узким переулкам. Под уличными фонарями их странное свечение было едва заметно.

И всё же Каулквейп отметил, как изменилось поведение глыботрогов, мимо которых они проходили. Раньше их просто игнорировали. Теперь — если только это ему не показалось — их тщательно избегали; от них отводили глаза, а те, кто шёл навстречу, переходили на другую сторону улицы или исчезали в дверях и ждали, пока они пройдут.

— Я думаю, они заметили, — прошептал Каулквейп.

— Вперёд, — сказал Тарп Хаммелхэрд, — давайте выбираться отсюда. Мы ведь не хотим привлекать внимание?

— Поздновато об этом беспокоиться, — заметил Прутик, едва шевеля губами. — Смотрите.

Они стояли у края чего-то, что напоминало перекрёсток, похожий на середину колеса со спицами, где сходилась дюжина узких улочек. Посредине стоял огромный деревянный чан, вокруг которого так и кишела толпа пирующих глыботрогов. Шумное сборище освещалось пурпурным светом факелов из летучего дерева, отбрасывавших резкие тени на плотоядные лица глыботрогов и полностью скрывавших свечение Тарпа и Прутика.

Новопришедшие теснили их вперёд, и Прутик, Каулквейп и Тарп Хаммелхэрд всё дальше и дальше продвигались в толпе к огромному чану. Атмосфера этого места была подобна дурно пахнущему дыханию: что-то горячее, сырое и омерзительное. Каулквейп отчаянно старался, чтобы его не стошнило.

— Рыба, — пояснил Прутик, — гнилая рыба и… — он дёрнул носом, — тинник.

С детства Прутик испытывал отвращение к запаху маринованного тинника, которым несло изо рта лесных троллей. Здесь вонь была просто ошеломляющей. Острая. Кислая. Перебродившая. Похоже, она доносилась из чана, где пенилась какая-то жидкость.

— Пиво из тинника, — простонал Прутик.

— Три кружки, так? — раздался голос рядом с деревянным чаном. Приземистый глыботрог в вонючей накидке, перекинутой через руку, подзывал их к себе. Они пробрались между валяющимися телами пьяных глыботрогов, заснувших прямо в грязи.

— Я… э-э… У вас нет древесного грога случайно? — спросил Прутик.

— Не-а, — хмуро ответил глыботрог, — мы здесь настоящую выпивку продаём, а не всякую бурду.

Прутик кивнул.

— Ну тогда три кружки пива из тинника, — любезно согласился он.

Глыботрог влез по деревянной лестнице и опустил в чан три грязные пивные кружки.

— Лучше его не раздражать, — пояснил Прутик Каулквейпу, — но пить на твоём месте я бы не стал. Его варят из сгнившего тинника и внутренностей болотной рыбы.

Каулквейп содрогнулся от отвращения. Глыботрог вернулся.

— Вот, держите, — сказал он, сунув полные до краёв деревянные кружки им в руки.

— Спасибо, — ответил Прутик и положил монетку в протянутую ладонь глыботрога, — а скажите мне…

Но тот уже переключил внимание на толпу своих собратьев, которые хотели выпить и толпились с другой стороны, с бранью и руганью требуя, чтобы их обслужили. Прутик подтолкнул Каулквейпа локтем и кивнул на кружки:

— Может, при помощи этого мы сможем выудить какие-нибудь сведения.

Осторожно, чтобы никого не толкнуть, потому что, как говорится в пословице, «разлитое пиво и пролитая кровь текут вместе», они пробирались через толпу пьяных.

Вонь от пива из тинника усиливалась. Казалось, она струилась из кружек, висела в воздухе, исходила из пор на коже окружающих глыботрогов.

Один из этих монстров, здоровенный детина, повернулся и уставился на чужаков остекленевшими глазами. Его взгляд остановился на кружках в их руках.

— Это для меня? — воскликнул он раскатистым басом, но весьма неразборчиво. — Вы так добры! — Он схватил кружки, проглотил пиво одним глотком и одарил их лучезарной улыбкой. — Нектар олухов! — прогремел он и расхохотался. Потом отбросил две пустые кружки и принялся за третью. У него за спиной группа раскрасневшихся глыботрогов затянула песню. От пивного чана доносились взрывы хохота.

— А ты где работаешь? — поинтересовался Прутик.

— Да там же, где почти всё, что здесь находятся, — ответил глыботрог. — В доках. Погрузка. Разгрузка. — Он ухмыльнулся. — Ни за что бы эту работу не бросил.

Глыботрог, сидевший рядом с ним, повернулся и добродушно ткнул его мясистой рукой.

— Это потому, что у тебя башка безмозглая, Гром, — заявил он и повернулся к Прутику. — Вот что я тебе скажу, по мне, так было бы клево протирать штаны вместе с этими учёными в Санктафраксе. Живут — как сыр в масле катаются.

— Фу, — сказал первый и сплюнул, — уж лучше я буду сидеть здесь, внизу, Тагер, с кружкой в руке и в окружении приятелей.

— Слыхали? Каково? — спросил Тагер, повернувшись к Прутику и Каулквейпу, и покрутил пальцем у виска. — Я ж говорю, безмозглая башка. Они там, в воздушном городе, пьют лучшее крушинное вино, да ещё из фигурных стеклянных бокалов. Я сам слышал.

— Это совершенно верно, — подтвердил Прутик. — Мы сами там недавно были — по делу, — добавил он. По-видимому, не стоило выдавать глыботрогам, какова была их настоящая связь с Санктафраксом. — Вы не поверите, как богато они живут.

— Да уж поверим, — ответил Тагер.

— Но, знаете, никто из них не выглядит таким счастливым, как те, что сидят здесь, — заметил Прутик, оглядываясь вокруг.

— Ну, что я говорил! — победно воскликнул Гром. Он осушил кружку и сложил руки на груди.

— На самом деле, — продолжал Прутик, — все они кажутся какими-то ошарашенными. Очевидно, до них дошли новости, что в Нижнем Городе видели духов. Особенно в воздушных доках… Хотя, возможно, всё это ерунда полнейшая. Вы ж знаете, каковы они там, с их возвышенными идеями, — вот что случается, когда постоянно витаешь в облаках…

Глыботроги обменялись взглядами.

— Ну, в этих историях как раз, может, и есть доля правды…

Прутик прищурился:

— Вы же не хотите сказать…

— Да я сам их видел, — признался Гром.

— И я тоже, — подтвердил Тагер, энергично кивнув. — Их двое. — Он наклонился вперёд и заговорщически прошептал: — И они светятся!

У Каулквейпа яростно забилось сердце. Он оглядел Прутика и Тарпа Хаммелхэрда, не было ли видно их собственного странного свечения. К счастью, факелы из летучего дерева горели так ярко, что его было незаметно.

— Светятся? — услышал Каулквейп, как переспросил Прутик. — Как интересно. А скажите, в каком именно месте вы их видели?

— Один раз ниже по Реке, они светились в темноте, — был ответ. — А однажды на рынке, поздно ночью, когда все фонари уже погасли.

Гром кивнул:

— А однажды в полночь я видел, как они летели вдоль по улице. И через минуту исчезли. — Он содрогнулся. — Одно небо знает, откуда они пришли и куда уходят, но у меня от них просто мурашки по коже.

Тагер от души рассмеялся и хлопнул Прутика по спине.

— Хватит болтать о духах, — сказал он, — очень пить сегодня хочется. Ещё по кружечке?

Прутик улыбнулся.

— Да я боюсь, уже хватит, — ответил он и повернулся к остальным. — Тарп, Каулквейп, вставайте. Если мы хотим покончить с делами до полуночи, нам надо шевелиться.

— Ну как хотите. — Глыботрог отвернулся.

— С такими, как мы, им пить много чести, — сказал Гром, подталкивая Тагера локтем.

Прутик, Тарп и Каулквейп ушли. Мелкая морось превратилась в сильный дождь. Прутик почувствовал, как необъяснимая ярость поднимается в нём. Он отчаянно боролся с этим чувством. У шедших рядом с ним Тарпа и Каулквейпа тоже были вытянутые и напряжённые лица.

— А-а-а, ты, дубина стоеросовая! — прокричал сердитый голос.

— Это кто, я дубина? — проорал в ответ второй. — Ах ты, безмозглая скотина! — Раздался хруст удара кулаком в челюсть.

— Это… это погода так влияет, — пробормотал сквозь сжатые зубы Прутик и схватил Каулквейпа за руку.

В одно мгновение началась дакая свара, потому что все глыботроги обратились друг против друга. Засвистели кулаки. Пошли в ход зубы. Поднялись дубинки. Проклятия наполнили воздух.

— Быстро, Каулквейп, — приказал Прутик, пробираясь вперёд, — надо выбраться отсюда.

Но глыботроги были повсюду, в ярости от дождя, они преграждали им путь, слепо бросались на любого, кто приближался. Били. Колотили. Рычали и кусались.

Огромный чан перевернулся и расплескался. Полдюжины взбесившихся глыботрогов с криками упали на землю, они корчились и извивались в потоке пива из тинника, всё ещё царапая, толкая и колотя друг друга.

— Я тебе башку оторву!

— Я тебя на части разорву по кусочку!

— Я у тебя печёнку вырву и сырой проглочу!..

Тем временем страшный дождь все усиливался. Он бурным потоком изливался вниз, затопляя узкие улочки, и один за другим тушил горящие факелы из летучего дерева.

— Давай, Тарп, — позвал Прутик, когда он и Каулквейп попытались продраться через эту свалку дерущихся тел. — Я… у-у-уф! — пробурчал он, когда особенно здоровенный глыботрог обхватил его сзади и мясистой лапищей заткнул ему рот. Другой глыботрог схватил Каулквейпа, а третий прижал к стене Тарпа.

И тут полдюжины факелов зашипело и потухло. И тогда, когда вдруг погасли последние горевшие факелы, всё погрузилось во тьму.

— А-а-а! — завопил глыботрог над ухом у Прутика и грубо отшвырнул его в сторону. Он подбежал к Тарпу, и их свечение стало ярче, чем когда бы то ни было.

— Духи! — взвыли глыботроги и отступили назад, всё ещё в бешенстве, но слишком испуганные, чтобы нападать.

— Быстро, — прошептал Прутик остальным, — давайте выбираться отсюда, пока они не поняли, что мы не духи.

Он схватил Каулквейпа за руку, и они втроём дали дёру. Глыботроги что-то кричали им вслед, но за ними не побежали. Но были и другие, на улицах — повсюду, куда только падал взгляд, — всех их охватила жажда насилия и крови, вызванная безумием погоды.

— И что нам теперь делать? — спросил Тарп, пробежав сначала в одном направлении, потом вернувшись. — Нам конец! Мы обречены!

— Сюда! — прошипел голос в ушах Прутика.

— Хорошо, сюда! — прокричал Прутик и побежал по узкой улочке, остальные следовали за ним по пятам. — Держимся вместе! — кричал он. — И молите небо, чтобы…

— А-а-а! — завопили они все от ужаса, потому что земля у них под ногами стала проваливаться.

Они падали. Вниз, вниз, вниз. Проваливались сквозь тёмный, зловонный воздух, а руки и ноги дико молотили в пустоте. Над головами раздался громкий лязг — и дверь ловушки захлопнулась.