Возвращение Безумного Бога 15

Глава 25 Необратим

Перчинка почувствовала это — лёгкое, почти неощутимое прикосновение к своей ауре. Словно тончайшая паутинка скользнула под её хитиновый панцирь.

Она попыталась отшатнуться, но было поздно.

Нити Бездны, тонкие как волос, обвили её ментальные защиты. Не ломая. Не разрушая. Просто… обходя. Как опытный вор обходит сигнализацию, зная все её слабые места.

Потому что он создал эту сигнализацию. Он научил её защищаться.

И он знал, как эту защиту обойти.

Из-под её хитинового панциря, из секретного кармана у сердца, две страницы медленно проплыли в воздух. Притянутые его силой. Безвольные. Беспомощные.

Они легли ему в ладонь.

Улыбка исчезла с лица Кости. Глаза, только что ироничные, стали древними. Бесконечно усталыми.

— Две страницы, — тихо произнёс он, глядя на мерцающую бумагу. Глазами быстро пробежался по тексту, — Где ты «призналась» Светлане во всём. А потом отравила.

Он поднял глаза на Перчинку.

— Знаешь, что самое печальное? Ты почти справилась. Почти переиграла всех. Если бы не одна деталь.

— Какая? — прошептала Перчинка, чувствуя, как мир рушится вокруг неё.

— Ты недооценила Лилию, — усмехнулся Костя, — Безумная волчица, которую все считают просто милым домашним питомцем. А она подошла ко мне сегодня, когда я спускался в хранилище. Села рядом. Посмотрела мне в глаза. И сказала три слова: «Перчинка. Светлана. Опасно».

Он покачал головой.

— Лилия редко говорит. Но когда говорит — стоит слушать. Она чувствует вещи, которые мы, с нашей логикой и разумом, пропускаем. Звериные инстинкты. Чутьё стаи. Она почуяла твой яд на Светлане. Почуяла твой запах в коридоре у моего кабинета. И предупредила меня.

Перчинка закрыла глаза. Лилия. Чёртова Лилия. Она превратила подозрения отца в уверенность.

— Так что да, Перчинка, — голос Кости стал жёстким, — Я знаю. Я знаю о беспилотнике. Знаю о Светлане. Знаю о твоих атаках на Соколовых. Знаю обо всём.

Он сжал страницы в кулаке.

— И теперь у нас будет очень, очень серьёзный разговор. О том, что ты натворила. О том, как мы это исправим. И о том…

Его голос дрогнул.

— О том, могу ли я ещё доверять своей собственной дочери.

Перчинка открыла глаза. Посмотрела на него. На его лицо, где смешались гнев, разочарование и боль.

И впервые за долгое время почувствовала что-то, чего никогда раньше не испытывала.

Стыд.

— Папа, — прошептала она, — Я… я просто хотела защитить нас…

— Знаю, — он кивнул, — Знаю, дочка. И именно поэтому мне так больно. Вдвойне больнее от того, что я мог все это предотвратить… если бы был чуть внимательнее и чуть больше уделял вам с сестрами времени…

Он отвернулся, пряча выражение лица.

Тишина заполнила хранилище. Даже Чёрное Солнце, казалось, затихло, чувствуя напряжение.

— Так что будем делать? — наконец спросил Костя, не оборачиваясь.

— Не знаю, — честно ответила Перчинка.

И это была правда.

Впервые в жизни она действительно не знала, что делать.

Её план рухнул. Её секреты раскрыты. Её отец знал всё.

И самое страшное — он был прав.

Во всём.

— Ладно, — Костя развернулся. На его лице снова появилась усталая, грустная улыбка, — Тогда начнём с простого. Первый вопрос: ты работала одна? Или у тебя есть сообщники?

Перчинка колебалась секунду. Потом:

— Одна. Всё делала сама. Не хотела никого впутывать.

— Даже майора Волкова?

— Тем более его, — она поморщилась, — Он… хороший человек. Не хотела его пачкать.

— Хм… — Костя задумчиво почесал подбородок, — Значит, у тебя всё же есть границы. Это обнадёживает.

Он сделал шаг ближе.

— Второй вопрос: атаки на Соколовых. Были жертвы?

— Минимальные, — быстро ответила Перчинка, — Я старалась целиться в инфраструктуру. Базы данных. Склады. Технику. Избегала жилых секторов и…

— «Старалась» — не значит «избежала», — перебил он холодно, — Сколько?

Тишина.

— Сколько, Перчинка?

— Семнадцать, — прошептала она, — Охранники. Случайные свидетели. Те, кто оказался не в том месте не в то время. Это те, о ком мне известно.

Костя закрыл глаза. Его челюсти сжались.

— Семнадцать жизней, — тихо повторил он, — Семнадцать семей, которые потеряли близких. Из-за твоего «стратегического планирования».

— Я не хотела! — голос Перчинки сорвался, — Это были… необходимые потери! Я пыталась свести их к минимуму!

— «Необходимые потери», — Костя открыл глаза, и в них плескался холодный огонь, — Ты знаешь, кому ещё подойдет эта фраза? Князь Кривотолков. Глава Организации. Все те, кого мы называем врагами. Монстрами.

Он подошёл вплотную, нависая над ней.

— И теперь ты, моя дочь, стоишь в одном ряду с ними.

— А ты, отец? — вспылила Перчинка, стиснув кулаки, — Разве ты не нападал на склады и базы Кривотолковых? Тогда ведь тоже гибли люди! По твоей вине!

— Кривотолковы первые развязали войну, угрожали напрямую нашей семье, — холодно ответил Костя, — И на базу я не нападал. Они похитили меня и силой туда привезли. Понимаешь разницу?

Перчинка почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Она изо всех сил пыталась их сдержать, но не могла.

— Папа, прости… я не думала… я просто…

— Просто что? — его голос стал тише, но от этого не менее жёстким, — Просто хотела как лучше? Просто защищала семью? Знаешь, чем дорога в ад вымощена, Перчинка?

— Благими намерениями, — прошептала она, — Знаю. Ты говорил мне в детстве…

— И ты не послушала, — он отступил, — Потому что думала, что ты умнее. Что ты знаешь лучше. Что твоя логика безупречна, а твои расчёты — точны.

Он повернулся к Чёрному Солнцу.

— Но знаешь, в чём твоя главная ошибка? Ты забыла про человеческий фактор. Про непредсказуемость. Про то, что люди — не фигуры на шахматной доске. Они живые. Со своими чувствами, страхами, надеждами.

Он посмотрел на неё через плечо.

— И когда ты начинаешь манипулировать ими, как пешками… ты сама перестаёшь быть человеком. Становишься просто… функцией. Алгоритмом. Машиной для достижения цели.

— Тогда что мне было делать⁈ — взорвалась Перчинка, — Сидеть и смотреть, как Соколовы нас поглощают? Надеяться, что всё само рассосётся? Верить в лучшее⁈

— Нет, — спокойно ответил Костя, — Ты должна была прийти ко мне. Поговорить. Объяснить свои страхи. Мы бы нашли решение. Вместе.

— Ты бы не понял!

— Откуда ты знаешь? — он развернулся к ней полностью, — Ты даже не попыталась! Ты просто решила, что я слишком мягкий, слишком наивный, слишком… недостаточно циничный для этого мира. И пошла действовать сама.

Он сделал шаг к ней.

— Но знаешь что, Перчинка? Я не мягкий. И не наивный. Я просто выбрал другой путь. Путь, где я остаюсь человеком. Где я не жертвую своей душой ради «стратегических преимуществ».

— И посмотри, к чему это привело! — выкрикнула она, — Ты постоянно на грани смерти! Постоянно рискуешь! Берёшь на себя всё, потому что не доверяешь никому сделать грязную работу!

— Потому что грязная работа делает тебя грязным, — тихо ответил он, — И я не хочу, чтобы мои дочери пачкались. Хочу, чтобы они оставались… светлыми. Хорошими. Лучшими версиями себя.

Он протянул руку, но в последний момент отдернул. Не коснулся её.

— Но я потерпел неудачу. По крайней мере, с тобой. Потому что смотрю сейчас на тебя… и вижу отражение самого себя. Того, каким я был когда-то.

Перчинка смотрела на его протянутую руку. На его лицо. На его глаза, полные боли.

— Папа… — её голос дрогнул, — Что теперь будет?

Костя опустил руку.

— Не знаю, — честно признался он, — Честно говоря, не знаю. Ты совершила преступления. Серьёзные преступления. Против союзников, которые нам доверились. Против невинных людей. Против… семьи.

Он прошёлся по хранилищу, собираясь с мыслями.

— Ты моя дочь. И я люблю тебя. Несмотря ни на что. Но… я не могу просто закрыть на это глаза. Не могу сказать «ну, бывает». Потому что если я это сделаю…

— Ты станешь соучастником, — закончила за него Перчинка.

— Да, — кивнул он, — И предам всё, во что верю. Предам память тех семнадцати. Предам доверие Соколовых. Предам… самого себя.

Он остановился, повернулся к ней.

— Так что вот что мы сделаем. Сейчас я выйду отсюда. Запру тебя в камере временного содержания со всеми ограничивающими печатями. Они настолько сильные, что даже ты не прорвёшься. И у меня будет время подумать.

— Сколько времени?

— Не знаю, — он пожал плечами, — День. Два. Неделя. Пока не пойму, что делать. Как исправить твой… беспорядок. Как объяснить Соколовым. Как спасти и тебя, и честь Семьи одновременно.

Он направился к выходу.

— Папа, — позвала его Перчинка.

Он остановился, не оборачиваясь.

— Что будет со Светланой?

— Я вылечу её, — просто ответил он, — Нейтрализую твой яд. Верну ей свободу воли. А потом… потом мы поговорим. Все вместе. Ты, я, она, князь Соколов. И разберёмся.

— Она меня убьёт, — закончила Перчинка, — Когда узнает правду.

— Возможно, — согласился Костя, всё ещё не оборачиваясь, — Хотя, зная Светлану, она скорее попытается сначала вызвать тебя на дуэль. Официально. С секундантами. Она такая.

— Папа, подожди, — Перчинка сделала шаг вперёд, — Есть одна проблема.

Костя обернулся, приподняв бровь.

— Только одна? Как оптимистично.

— Нектар, — Перчинка сглотнула, — Тот, что я использовала на Светлане. Он… необратим. Его действие не отменить даже тебе.

Тишина.