Возвращение чародея

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой главный герой подвергается процедуре очистки ауры, а также обсуждает с одним из своих учителей вопросы, касающиеся брака и семьи

— Что такое ковёр-самолет? — спросила Карин.

— Летающий половичок, — сказал я. — Очередная магическая хреновина, способная развивать приличную скорость. Если мы вылетим из Гнезда Грифона утром, то уже вечером будем в Хайгардене. Этими штуками пользовались бы повсеместно, если бы они не пожирали огромное количество магии.

— А они требуют много магии?

— Немерено. Из одного ковра-самолета можно сотворить десяток артефактов для убийства драконов. Фигурально выражаясь.

— Я так понимаю, в Хайгарден ты полетишь один?

— Меня будет сопровождать Кларенс.

— Ты знаешь, о чём я говорю, — сказала она. — Кто будет тебя охранять?

— У ковров-самолетов ограниченная грузоподъемность, — сказал я. — Но не волнуйся, эта штука очень быстра и маневренна, и сбить её в полете практически невозможно.

— А кто будет охранять тебя в Хайгардене?

— Вся королевская рать Людовика, — сказал я. — Если меня гробанут в столице Вестланда, это будет чревато весьма серьёзными дипломатическими осложнениями.

— Вряд ли тебе от этого станет легче, — заметила Карин.

— У меня не так много врагов на континенте, — сказал я. — Пожалуй, сейчас самое опасное для меня место — эльфийские острова, а не человеческий Хайгарден.

— И ты всё равно собираешься туда отплыть?

— Процитировав Мигеля, скажу, что Повелитель Молний должен отправиться на Зелёные Острова. В преддверии войны это просто необходимо.

— Суровый парень этот Мигель.

— Это ты его ещё плохо знаешь, — сказал я.

Карин сидела на широком каменном подоконнике, поджав ноги и положив подбородок на колени. Она оставила свой внушающий уважение арсенал в своей комнате и выглядела удивительно беззащитной. Сейчас ей как никогда подходило имя Карин, а её прозвище «Кара Небесная» казалось очень далеким, словно из другой жизни.

— Я не хочу здесь оставаться, — сказала она.

— А мы здесь и не останемся, — сказал я. — Очень скоро мы отправимся в долгое плавание на мою историческую родину.

— Ты не понял. Я не хочу оставаться наедине с твоими опекунами, пока ты будешь в Хайгардене, — жалобно сказала она. — Я не знаю, как следует себя вести в таких ситуациях.

— Я вернусь очень быстро, — сказал я. — Если мы с Кларенсом отправимся в путь на рассвете, то к вечеру будем уже во дворце Людовика. Там мы с ним быстренько переговорим, и я буду здесь через сутки.

— Это целых двадцать четыре часа, — пожаловалась Карин. — Что я буду делать с этими людьми двадцать четыре часа?

— По-моему, впервые за всё время нашего знакомства я вижу тебя испуганной.

— Иди ты к чёрту, Ринальдо. Я плохо нахожу контакт с людьми, а все возникающие конфликты привыкла решать с помощью меча. Вряд ли тебе понравится, если я зарежу кого-то из твоих домочадцев.

— Если это будет Мигель, я только спасибо тебе скажу.

— Ты его не любишь?

— С самого детства, — признался я. — Мигель заслуживает уважения, но тёплых чувств я к нему не испытываю. Он только и делал, что всячески портил мне жизнь. Зато тебе наверняка понравится дон Диего.

— Может быть, мне просто сутки не выходить из своей комнаты?

— Это будет невежливо.

— И чёрт с ним. Меня никто не учил хорошим манерам.

Примерно две недели назад Карин перестала говорить, что у нашего союза нет будущего, и больше не упоминала о своём уходе. Наверное, она поняла, что я слишком упрям и никуда её не отпущу.

Но и дальнейшие перспективы мы с ней пока не обсуждали. Честно говоря, эти самые перспективы пугали меня до чёртиков, особенно в той их части, к которой Карин имела только косвенное отношение. Я никак не мог свыкнуться с мыслью, что скоро на мои плечи свалится ответственность за целый народ. Мне всегда казалось, короли должны быть чуть постарше.

— Чем выше ты забираешься по социальной лестнице, тем меньше значения придаёшь таким вещам, как хорошие манеры, — сказал я. — Внезапно разбогатевшие и попавшие в высшее общество люди склонны придавать этикету слишком большое значение. В то время как они заучивают, какое мясо какой вилкой следует есть, представители старых дворянских родов бросают объедки на пол и говорят, что собаки всё подберут.

— Что-то я не заметила, как сегодня за обедом кто-то бросал объедки на пол.

— Наверное, это потому, что у нас нет собак.

— А по-моему, ты просто морочишь мне голову, Ринальдо.

— Я же чародей, — сказал я. — Морочить людям головы — моё призвание. Может быть, ты перестанешь сидеть на подоконнике, и мы опробуем мою юношескую постель?

— Я её уже опробовала. Она слишком мягкая. Наверное, ты был очень изнеженным юношей.

— Тяга к комфорту — это единственный мой порок, — провозгласил я.

— Снова врёшь. А как же курение?

— Хорошо, тогда у меня всего два порока.

— Три.

— Какой же третий?

— Ты всё время врёшь.

— Это не порок, а благоприобретенная привычка. Люди, которые всегда и всем говорят правду, не могут похвастаться длительными сроками жизни.

— Если ты будешь продолжать врать мне, я лично откручу тебе голову.

— Я уже трепещу.

— Насколько я вижу, ты трепещешь отнюдь не от ужаса, — заметила она.

— Верно, я трепещу от вожделения. Прошу, не продолжай эту пытку и иди ко мне.

— Пожалуй, я помучаю тебя ещё немного.

— О нет!

— Да. — Она хищно улыбнулась, но скинула ноги с подоконника и начала расстегивать блузку.

Этой ночью у нас всё получилось.

Двадцать три с лишним года назад Исидро решил не опровергать сложившийся в Вестланде стереотип о могущественных волшебниках и приспособил самую высокую башню Гнезда Грифона под свою лабораторию. Большую часть помещения занимали стеллажи с книгами. Здесь были и совсем новые экземпляры, сошедшие с типографских станков гномов, но попадались и древние, написанные от руки гримуары со зловещими названиями, начертанными древними рунами на кожаных обложках. Исидро утверждал, что некоторые переплеты были сделаны из человеческой кожи. Когда я был маленьким, я верил этому утверждению и наотрез отказывался прикасаться к вызывающим подозрения томам.

Полагаю, Исидро специально наврал мне, чтобы я не проявлял излишнего любопытства.

Хотя он и рисковал. Некоторых детей притягивает всё ужасное.

В шесть часов утра Исидро был уже на ногах и выглядел свеженьким, как только что слезший с дерева эльф. Интересно, что за сорт кофе он употребляет.

Отчаянно зевая, я уселся в стоящее посреди комнаты кресло и попытался расслабиться, как посоветовал мне мой учитель. Исидро собирался провести чистку моей ауры на предмет избавления её от фрагментов заклинания, заставляющего меня неадекватно реагировать на любой колокольный звон.

— Довольно идиотская история, — заметил он, направляя на меня мудрёный прибор, состоящий из сложной системы линз. — Маг, попавший под действие собственного заклинания. Как это произошло?

— Случайно, — сказал я. — Пергамент, на котором оно было написано, загорелся от влетевшей в окно стрелы, огонь высвободил заклинание, и оно осело на первом живом объекте, оказавшемся поблизости.

— Интересно, что это был за пергамент, — сказал Исидро. — Адепты школы огня утверждают, что для подобных эффектов требуется проводить специальные ритуалы, а у тебя всё получилось совершенно случайно.

— Фигня случается часто неожиданно, — сказал я. — Особенно часто всякая фигня случается именно со мной.

— Я уже заметил, что ты притягиваешь неприятности, как магнит — железные опилки.

— Спасибо за лестное сравнение, — сказал я. — Мигель употребил бы выражения похлеще. Что-нибудь, связанное с мухами и продуктами жизнедеятельности органических существ.

— Я вижу, год разлуки не добавил теплоты в ваши взаимоотношения.

— Заметит ли ледник повышение температуры на один градус? — вопросил я. Исидро закончил калибровку прибора и внимательно изучал воздух над моей головой. — Что-нибудь видно?

— Ага, — сказал он. — Работы на пару часов.

— У меня бы это заняло пару недель.

— Значит, ты недостаточно упражнялся. Скажи, отсутствие мизинца тебя не беспокоит?

— Только в том плане, что меня постоянно спрашивают, куда он подевался.

— Ты не испытываешь сложностей в работе с заклинаниями, требующими жестикуляции?

— Нет. Не знаю. Не пробовал, — одно из таких заклинаний спасло нам с Карин жизни, когда мы угодили в плен к гоблинам. Правда, тогда все мои пальцы находились на своих местах.

— Настоятельно рекомендую попробовать, — сказал Исидро. — Ты должен знать пределы своих возможностей. Поездка на Зелёные Острова вряд ли станет для тебя лёгкой прогулкой.

— Думаете, будут неприятности с дядей Озриком?

— Озрик — не единственный, кого тебе следует опасаться.

— А кто ещё? Лорд Аларик? Я ведь там никого не знаю, чёрт побери.

— Я отправлюсь с тобой, но это не значит, что ты не должен смотреть в оба, — сказал Исидро. — Вряд ли я смогу прикрывать тебя двадцать четыре часа в сутки.

— Не понял, — сказал я. — Разве Мигель с нами не поплывет?

— Нет.

— Почему?

— Полагаю, у него слишком много врагов на родине, — сказал Исидро.

— Разве что-нибудь может испугать нашего доблестного воина?

— А ты не знаешь, каким путём получает свою должность мастер над оружием?

— Убив предыдущего мастера, разумеется.

— Сейчас мастер над оружием — лорд Аларик, — сказал Исидро. — Когда-то им был Мигель. И если выяснится, что он до сих пор жив, положение лорда Аларика станет весьма шатким. Скорее всего, дело закончится поединком между ними, а при всём моём уважении к боевым качествам Мигеля, у него не хватает одной руки, в то время как у Аларика все конечности на месте.

— Просто мне странно осознавать, что отнюдь не Мигель является величайшим бойцом в мире, — сказал я. — После долгих и мучительных лет ученичества…

— Времена меняются, — сказал Исидро. — На место одних воинов приходят другие. Это естественный порядок вещей.

— Я не отвлекаю вас разговорами? — спохватился я. Ведь пока я сижу и ничего не делаю, мой учитель занят работой.

— Ничуть. Чистка ауры от посторонних примесей — занятие не сложное, но нудное. Я вполне мог бы без него обойтись, но раз уж так вышло, и ты припас для старика-учителя эту работенку… Давай поговорим.

— Расскажите мне об Озрике.

— Что ты хочешь знать?

— Хоть что-нибудь. Всё, что я знаю сейчас, можно изложить в двух словах. Он мой дядя и, возможно, приложил руку к смерти моего отца. Как он отнесётся к моему появлению? Будут ли проблемы?

— Сложно судить о том, кого не видел больше двадцати лет, — сказал Исидро. — Но я не верю, что Озрик как-то замешан в смерти Оберона. Твой отец мог бы так поступить со своим братом, а Озрик… Несмотря на то что у них был общий отец, Озрик и Оберон были совершено непохожи друг на друга. Если Оберон был огнём, то Озрика следует назвать водой. Они прекрасно дополняли друг друга, и если бы их качества сочетались в одном человеке, из него получился бы идеальный правитель. Оберон был сильным, жёстким, стремительным. Тот Озрик, которого я знал, был мудр, спокоен, рассудителен и чтил традиции. Единственное, чего ему не хватало, это решительности. Поэтому я и не думаю, что он мог устроить заговор против твоего отца.

— Но кто-то же его устроил.

— Фигура эльфийского короля священна, и покушение на него приравнивается к святотатству, — сказал Исидро. — Если имел место заговор, вряд ли в нем участвовало большое количество народа. Скорее, это был одиночный убийца, действовавший на свой страх и риск.

— А как же заговор, о котором якобы узнал Оберон?

— Не знаю. — Исидро покачал головой. — Возможно, Оберон неправильно оценил размеры грозящей ему опасности.

— Скорее всего, так оно и было, — сказал я. — Только он недооценил опасность, а не наоборот. Ведь его же в итоге убили.

— Всё это было сложно тогда, и не стало проще за последние двадцать лет, — сказал Исидро. — Возможно, мы сумеем разобраться с тайной смерти Оберона на Зелёных Островах, но я не слишком удивлюсь, если мы так никогда и не узнаем всей правды. Убийство, не раскрытое по горячим следам, с течением времени становится всё более загадочным.

— Вы прямо пышете оптимизмом, — сказал я.

— Ты кое-чего не понимаешь, — сказал Исидро. — Мы отправимся на Зелёные Острова совсем не для того, чтобы найти и покарать убийцу Оберона. Сейчас перед эльфами стоят более важные проблемы.

— Война, — сказал я.

— Война, — подтвердил Исидро. — Если Вестланд её проиграет, Зелёные Острова не выстоят в одиночку.

— Вы тоже считаете, что будущее эльфов неразрывно связано с будущим человечества?

— А разве ты сам так не считаешь? Разве ты не собираешься связать своё собственное будущее с представительницей человеческого рода?

— Не вы ли отговаривали меня от подобного решения?

— Я лишь советую тебе быть осмотрительным, — сказал Исидро. — Вы с ней любите друг друга, это очевидно. Но зачастую в жизни бывает так, что одной любви оказывается недостаточно.

— Давайте мы сейчас не будем всё это обсуждать, — попросил я.

— Как скажешь, — согласился Исидро. — Я разговаривал с Виолой По Волнам Ходящей. Ты произвёл на неё неизгладимое впечатление.

— Положительное, надеюсь?

— Двоякое. Но ей понравилось, что ты не стал устраивать бойню в Городе Людей.

— Она сказала, Оберон не упустил бы подобной возможности.

— В последние годы Оберон старался избегать радикальных решений. Он становился всё более сдержанным и начинал задумываться о будущем своего народа. Его знаменитые вылазки прекратились почти сразу же после женитьбы на твоей матери. Королева оказывала на Оберона благотворное влияние. Женщины вообще очень часто облагораживают мужчин.

— Почему же вы так и не женились?

— Магия — моя жена, — сказал Исидро. — А может быть, я просто не встретил своей женщины.

Надо же, какие откровения, подумал я. В детстве он бы просто велел мне заткнуться.

— Печально, — сказал я.

— К чему такие вопросы? Подумываешь о семейной жизни?

— Э… Допустим.

— И ты уверен в своём выборе?

— А вам мой выбор не нравится?

— По большому счёту, моё мнение не имеет значения, равно как и мнение других людей. Главное, чтобы твой выбор нравился тебе самому.

— Даже так?

— Путь, который тебе предстоит пройти, извилист и тернист. По нему гораздо легче идти вдвоём. Не знаю, будет ли тебе от этого спокойнее, но я поддержу тебя в любом случае, что бы ты ни решил.

— Я тронут, — сказал я. — Удивлён, но тронут.

— Твой отец и двое опекунов желают тебе только добра, — сказал Исидро. — Наверняка тебе казалось, что мы слишком жестоки с тобой, но… Тогда это было необходимо. Ты получал знания и навыки, без которых тебе не обойтись во взрослой жизни.

— Теперь я начинаю это понимать.

— У нас было мало времени, и мы старались научить тебя как можно большему количеству вещей, — сказал Исидро. — Информация о твоём существовании могла просочиться на Зелёные Острова в любой момент. Если бы у нас был выбор, я отложил бы твоё возвращение ещё лет на десять, но…

— Но дома уже знают о моём существовании, а значит, что дальше тянуть никак нельзя.

— Кроме того, у нас на носу вторжение, — сказал Исидро. — А вести эльфов в бой должен настоящий король.

— Расскажите мне что-нибудь о самых значительных фигурах, с которыми мне предстоит иметь дело. Ваши личные впечатления, а не информацию, которую я могу почерпнуть из хроник. С кем могут возникнуть проблемы, а кто примет моё возвращение с восторгом.

— Не хочу тебя разочаровывать, но вряд ли кто-то придёт в неописуемый восторг, — сказал Исидро. — Король, выросший вне Зелёных Островов, воспитанный на материке и выпрыгнувший из ниоткуда, является слишком непредсказуемой величиной. Никто на островах не знает, чего от тебя ожидать. Но открытых выражений недовольства не будет. Король эльфов — это больше, чем король. На Зелёных Островах нет законов, но есть традиции, которые никто не осмеливается нарушать. Потеря Повелителя Молний повергла всех в уныние. Думаю, что его возвращение будет воспринято как добрый знак. Что касается персоналий… Твой дядя Озрик чтит традиции. Он мудрый, рассудительный и очень спокойный человек, по сути правивший островами задолго до смерти своего брата. Твой кузен принц Доран унаследовал острый ум своего отца, но он молод и не всегда ведёт себя в рамках приличий.

— Насколько он молод?

— Он молод по понятиям эльфов, — сказал Исидро. — Ему девяносто два.

— По тем же понятиям я являюсь настоящим младенцем, — сказал я.

— Долг призывает нас в разном возрасте, — сказал Исидро. — У некоторых есть возможность растянуть своё детство подольше, а некоторые такой возможности лишены. С Дораном у тебя могут быть проблемы. А могут и не быть. Не знаю, как вы поладите.

— А что по поводу Аларика?

— Это тебе лучше узнать у Мигеля. Аларик — воин, и мне не доводилось иметь с ним дело. Он очень упёртый и, по-моему, так до конца и не смирился, что эльфы уступили своё место людям.

— Гарланд сказал, что убийц направил Аларик.

— Я разговаривал с Гарландом. Аларик не говорил, что они должны ликвидировать потомка Оберона, но это и неудивительно. Вряд ли кто-то осмелился бы пролить кровь Финдабаиров.

— И никого не удивило, чем чародей Рико заслужил к своей персоне повышенное внимание?

— Почему бы тебе не спросить Гарланда?

— Он не слишком разговорчив.

— И ты ему не доверяешь.

— Мигель говорит, никому нельзя доверять.

— Мигель, несомненно, мудр, но сейчас он ошибается. Если ты вообще никому не веришь, как же ты можешь жить? И, главное, зачем?

— Я доверяю вам. Дону Диего. Карин.

— А Гавейну?

— Не до конца.

— Зачем тогда ты таскаешь его с собой?

— По законам Вестланда он является преступником, — сказал я. — Если он попадёт в руки правосудия Вестланда, его казнят.

— А что тебе за дело?

— Я спас ему жизнь и теперь несу за него определённую ответственность.

— Ты спас ему жизнь, потому что тебе была нужна информация, которой он обладал.

— А какая разница?

— Хороший ты парень, Ринальдо, — сказал Исидро. — Гавейн может стать твоим преданным другом.

— Он человек.

— Принадлежность дона Диего к человеческому роду не мешала ему быть другом Оберона.

— Их дружба всегда ставила меня в тупик.

— Оберон вовсе не был монстром, неспособным на нормальные эмоции, — сказал Исидро. — Он многое делал для своего народа, и его вылазки в Вестланд не были блажью человека, помешанного на войнах и убийствах. Он старался сделать так, чтобы люди не забыли о самом существовании эльфов.

— Да ну?

— Мы совершили ошибку, — сказал Исидро. — Мы забрались слишком далеко от континента и по собственной вине оказались в изоляции. В то время как Вестланд прогрессирует, мы стоим на месте и медленно вымираем, а люди уже почти не помнят о нас. Ещё немного, и Зелёные Острова превратятся в миф, в красивую сказку, которую люди будут рассказывать своим детям перед сном. А наш народ навсегда уйдёт из этого мира. Эльфов убивают не последствия эпидемии, а наша собственная политика.

— У эльфов проблемы с деторождением, — сказал я. — С какой стороны здесь политика?

— Если ты женишься на Карин, никаких проблем с деторождением в вашей семье не возникнет, — заметил Исидро.

Я закашлялся.

— Ты удивлен? Неужели ты никогда не думал о такой возможности?

— Думал… Но ведь наши с Карин дети будут не совсем эльфами.

— А какая разница?

— Действительно, — сказал я. — Какая разница?

— Ты любишь её?

— Не знаю, — сказал я. — Наверное. Когда ей больно… это наша общая боль. Мне сложно представить, как я буду жить, если она вдруг уйдёт.

— И при этом ты никогда не думал о детях?

— Впереди меня ждёт борьба за престол и война, — сказал я. — Как сюда вписываются дети? И как эльфы отнесутся к тому, что наследником их правителя станет полукровка?

— А какая разница?

— В смысле?

— Твой сын будет таким же Финдабаиром, как ты.

— Вряд ли точно таким же.

— Ты что, расист?

— Э… А как вы думаете?

— Или тебя пугает её происхождение? Её прошлое?

— Что вы знаете о её прошлом?

— Кое-что знаю. Она была чемпионкой гладиаторских игр Вольных Городов.

— И собственный папаша продал её в рабство, — сказал я.

— Её вины в этом нет. Попав в такие условия, она могла стать куда худшим человеком, чем стала.

— Исидро, что вы делаете?

— Чищу твою ауру.

— Я не об этом. Вы что, подталкиваете меня к браку?

— Нет. Но я хочу сказать, что те препятствия, которые ты ставишь между собой и Карин, по большей части существуют только в твоём мозгу.

— Да ну?

— Эльфы не будут счастливы, если ты представишь им Карин как их королеву. Но ты являешься королём Зелёных Островов, и они твой выбор переживут. А если кто и не переживет, так это будет его проблема, а не твоя.

— Вы пугаете меня, Исидро.

— Это не я. Это жизнь.

— Пожалуйста, пообещайте мне одну вещь, Исидро.

— Говори.

— Пока я буду в Хайгардене и Карин останется здесь одна, вы не будете вести с ней таких разговоров, ладно?

На последовавшем после чистки ауры завтраке было нарушено неписаное правило не говорить о делах во время еды. Дел было слишком много, а времени — мало, так как наш с Кларенсом отлёт в Хайгарден был назначен уже на полдень. Мигель и Исидро пичкали меня инструкциями по поводу переговоров с королем Людовиком. Что ему следует говорить, о чём лучше умолчать, какие обещания можно дать уже сейчас. Все трое моих наставников сходились на том, что эльфы должны принять участие в грядущей войне. На кон поставлены судьбы Вестланда.

Я внезапно осознал, что с момента нашего знакомства с Карин мы впервые расстаёмся на столь долгий срок, и почувствовал себя неуютно. Я с удовольствием взял бы её с собой, но ковер-самолет Кларенса был не в состоянии поднять в воздух трёх человек, а управлять этой штукой самостоятельно я не умел. Путешествие в столицу Вестланда на лошадях заняло бы слишком много времени, и мне не хотелось его терять. Флот Красного континента бороздит океан, а мне предстоит ещё очень много дел.

Корабль, который отвезёт меня на родину, готов к плаванию и ждёт, когда я поднимусь на его борт. Путь до Зелёных Островов займет около месяца. Если мне удастся убедить эльфов последовать за мной, то военный флот Зелёных Островов прибудет в Вестланд накануне вторжения. Терять две недели на путешествие в Хайгарден и переговоры с Людовиком было как-то не с руки.

После завтрака я отправился прощаться с Карин. Я заверил её, что со мной всё будет хорошо, а она пообещала, что в противном случае лично оторвёт мне голову. В целом прощание прошло именно так, как я и ожидал. Произносимые нами слова не имели никакого значения. Главное передавали взгляды и прикосновения. Главное — это то, что совсем не обязательно говорить вслух.