Возвращение в Аргентум

Глава 9

Венсер с интересом осматривал свою руку.

Просто рука.

Его подсознательный смех эхом звенел в голове. Он прижал ладонь к лицу.

У меня есть нос.

Боль поднялась от пальцев ног к горлу, перехватив его дыхание, прервав ход рациональных мыслей. Он вдруг снова стал мальчиком в болотах, глупым мальчишкой, спрыгнувшим с высохшего дерева на торфяной холмик слишком далеко внизу. Его лодыжка треснула, и осколки кости прорвались сквозь бледную кожу, словно травинки сквозь почву. Я лежу и кричу. Пока он не нашел меня. Второе воспоминание Венсера о свое отце – из всего двух, что у него остались… Растрепанный мужчина поднял его жилистыми, сильными руками.

- Тише. Изобретатели не скулят, как скот на бойне. Мы выше боли, ибо мы можем обхитрить ее. Это всего лишь лодыжка. – Отец положил его на каменный стол. Я горел от стыда. Стыд был ужаснее физической боли. Отец приложил ладони к моей ноге. Я никогда больше не буду так плакать… Кость Венсера срослась от прикосновения изобретателя. Я уснул, а когда проснулся, отца не было.

Его отец больше не вернулся. Но, почему? Что за гений изобретателя позволял ему лечить одним прикосновением? Обращать вспять ужасные раны? Какие могущественные знания он накопил в своих изучениях? Если отец не только понимал механизмы, но и мог подчинить себе плоть… Что… что…

Что могу я?

- Ничего, - Вслух произнес Венсер во тьму. Боги Урборга…

Его вырвало. Его рвало снова и снова, сердце ритмично разрывалось в ушах, а желудок сокращался, иссушаясь, пока он не умолил его прекратить.

Затем он услышал другой голос в своей голове.

Ах, Фенсер. А я то все это время думала, что ты не веришь в богов.

Эзури бесстрастно стоял у дерева, в котором размещались его нежеланные гости. Он, в конце концов, был эльфом, и обязан был проявлять как можно меньше эмоций. Его длинные уши подергивались под обжигающим дождем, моросящим из гнилостных облаков ржавого цвета. Это был ленивый, вялый дождь, который шел так, словно ему просто больше нечего было делать. Решив, что на него никто не смотрит, Эзури закатил глаза. В следующее мгновение он почувствовал чью-то руку на своем плече

- Бесит, правда? – произнес женский голос, фиолетовые глаза женщины понимающе сощурились. Ее губы были влажными, цвета бутона лотоса, их уголки приподнялись в эмпатической улыбке.

- Правда, - сказал Эзури, сам того не желая. Таинственная женщина медленно кивнула, глядя ему в глаза.

- Мы приплелись сюда, в это разбитое святилище, которое ты с таким трудом выстроил на пустом месте, как беспомощные, скулящие котята, намеренные высосать из тебя ресурсы, которые ты даже не можешь нам дать. Мы лишь причиняем тебе неудобства, и более того, мы привели в твой дом твоих врагов. У тебя есть все основания злиться на нас. На них, - сказала она, указывая на разрозненные группки Ауриоков, разбивающих лагерь в Зарослях.

- На меня, - она склонила к нему лицо. Эзури нервно наблюдал, как Воринклекс и Глисса, его ненавистные враги, вышли из командного тента в центре поляны. Двадцатифутовый заслон ограждал их палатку, чтобы никто не смог к ней приблизиться, обеспечивая Претора и его капитана островом собственной земли.

- Она понятия не имеет, - сказала темная женщина, также переведя внимание на их Фирексийских «союзников».

- О чем? – усмехнулся Эзури.

- О том, что он ее любит, - вздохнула Лилиана. Эзури не смог сдержаться; он физически вздрогнул от этой мысли, и захохотал.

- Этого не может быть. Воринклекс – безмозглое чудовище, - сухо сказал Эзури. Лилиана провела рукой по его спине и кивнула, словно соглашаясь.

- С другой стороны, разве все мы не такие же? – пробормотала она. Эзури повернул к ней голову, чтобы расслышать получше, и оказался носом гораздо, гораздо ближе к ее темным волосам, пахнувшим позолоченным лотосом, дымом, и пряностями. Дождь моросил на ее виски, и он поднял руку, чтобы стряхнуть с них текущие капли.

Из темноты деревьев за их спинами раздался крик.

Эзури спохватился и дернул рукой, ткнув Лилиану в глаз.

- Аууф! Гризельчерт, больно, - она отпрянула, оттолкнув его руку. – Яйца Боласа, смотри, куда суешь свою хрень, - рявкнула она, гневно взирая на него, прежде чем повернуться в сторону криков, звучавших из влажных теней выгнутых стволов позади них.

Мелира чувствовала, словно постарела лет на десять менее чем за неделю.

Полюбившийся ей лагерь беженцев был наполнен Фирексийцами. К тому же ей приходилось целыми часами развлекать депрессивного голема и гоблинскую руку – по крайней мере, пока не вернется Лилиана.

Орда Фирексийцев лязгала и щелкала, перетекая вниз по наклонному полу пещеры, их шипение и треск сливались в симфонию призрачного шепота.

Мелира не сходила со своего места, отважно стоя перед укрытиями из Темной Стали, выстроенные в стенах в юго-восточной части Печного Уровня. Воины Ауриоки окружали ее, их светлые волосы мерцали, а металлические части тез сверкали, готовые принять смерть.

- Вы оставите нас в покое! – Сказала Мелира, или что-то в этом роде.

- Я не припомню, - опомнилась она, смутившись.

Орда расступилась, и из ее центра вышел громадный металлический человек, его кожа была особого серебряного оттенка, которого Мелира ранее никогда не видела. Свет, казалось, притягивался к нему, и одновременно, исходил из него.

- Мем-Мемнарк? – заикаясь, произнесла Мелира, дрожа, но отказываясь сходить с места.

- Нет. Карн.

- И Слобад! – Рука гоблина подпрыгнула на плече голема и устроилась на его голове. – Мы останемся здесь, пока не вернется темная леди. Это то, что известно Слобаду.

Мелира передвинула свою ладью. Она ненавидела игры, но шахматы, похоже, было единственным способом успокоить голема. От огромного количества свободного времени, он ходил кругами, пока не промял пол, затем принялся бросаться на тени, угрожая всем окружавшим, и выкрикивая несуществующим людям волшебные слова, такие, как урза. Мелира случайно открыла, что металлического человека можно было утихомирить, озадачив его умственной практикой, такой, как шахматы. Это была единственная игра, которую она узнала от Троллей, которые, несомненно, перенесли ее из какого-то другого мира.

К несчастью для Мелиры, Слобад (который назначил себя официальным тренером Карна) невероятно хорошо играл в шахматы.

- Шах и мат, зеленоглазая рыжая девчонка! Хахахаха, Слобад – эм, в смысле, Карн – выиграл. Снова.

Солнце взошло рано, касаясь развернувшейся в сумраке сцены своими бледными пальцами.

- Выведите подношение вперед, - приказала Элиш Норн преисполненным значимости, низким голосом.

Фирексийские слуги с гротескной готовностью повиновались. Джор-эл выглядел неважно.

- Что?! – прогудел Венсер, его омертвевшие куски тела выглядели так, словно в любой момент осыплются на плитку из белого мрамора. Его здоровый глаз вспыхнул синим огнем, а голова завертелась из стороны в сторону – от тела Ауриока-мистика, которого тащили через палисад, к фиолетовым глазам Лилианы, и обратно. Снова и снова.

- Что? – сказала Лилиана.

- Тебе… преееееееееееееввааааааааать? – с усилием выдохнул Венсер. Фирексийцы прибивали Ауриока к торчащему сооружению в центре площади. Джор-эл выл от боли, и его стоны ветром разносились в затхлом воздухе. Это были тихие стоны, в них не было ни бунтарства, ни надежды. Лишь усталость.

- Начинайте ритуал, - прошептала Элиш Норн, и ее голос, таинственным образом разнесся по пустынной площади. Фирексийцы двинулись к Венсеру.

- Стойте… - выдохнул он.

- Что? – сказала Лилиана.

Затем темная жидкость затмила его глаза, пришла боль, и его кошмар начался.

Шеолдред не могла унять подергивание в своих конечностях.

Она пыталась сжимать клешни, воздерживаться от еды, наоборот – есть много, считать до бесконечности, медитировать над абстрактными мыслями, и разминаться.

Ничего не помогало и не унимало тремор.

Она даже распространилась на ее голос. Неоднократно, при обращении к своим солдатам, ее слова дрожали и обрывались. Когда она пыталась говорить с големом или рыжеволосой девчонкой, то неконтролируемо начинала заикаться.

- Шахматы? – как-то предложила рука гоблина. Шеолдред все равно делать было нечего.

Лилиана лежала с открытыми глазами, уставившись в темноту.

- Красота. Как клубящиеся, рваные края тонкой пелены кошмарного сна, мелькающего перед стремительной атакой твоего сознания, - сказал Джор-эл, проводя пальцами по кончикам ее волос.

Как-то Джор-эл сказал, - В этом мире больше нет Бога. Должно быть, он давно нас покинул. Ибо, как справедливый Бог мог стоять в стороне, допуская сюда Фирексийцев?

Бога нет, подумала Лилиана.

- Должно быть, это продукт науки, или природное явление, - сказал Джор-эл, проводя пальцами по ее шее, задержавшись над шелковым воротником ее платья.

Должно быть, это потому, что у вас нет достаточно мощной магии, чтобы остановить их, подумала Лилиана.

- Судьба испытывает всех тем, что они не могут контролировать, - сказала Лилиана. Джор-эл улыбнулся той редкой улыбкой с ямочками, от которой уголки его глаз расслаблялись. Выражение его лица было по-мальчишески полным надежды…

Крики Венсера пронзили чернильную тишину их палатки в Зарослях. Лилиана прикусила губу и сорвала с себя покрывало – вспоминая каминный свет глаз Джор-эла в темноте. Она одиноко встала во мгле. Венсер вскрикнул опять, на этот раз его крики перешли во влажные всхлипывания в темноте. Боль, он, должно быть, объят болью…

- Я его убью, - пробормотала Лилиана себе под нос. Мне нужно поспать!

Нет, не нужно, и нет, не убьешь, произнес Никол Болас скучающим голосом в ее сознании.

Хорошо, что ты дракон, а не человек, подумала в ответ Лилиана.

Это угроза? Усмехнулся Никол Болас.