Врата Лилит (Проклятие Художника)

ОДИННАДЦАТЬ…

— … Слушай, Снежана, ты можешь сейчас говорить? — раздался в трубке встревоженный хриплый голос Рогозина.

— Да, а что? — Снежана только что вышла из душа, ещё не успев как следует просушить волосы.

— Ты ничего не замечаешь? Погода словно с ума сошла!

— Правда?

— Слушай, ты где была?! Посмотри в окно!

Снежана, прижимая мобильный телефон к уху и одновременно высушивая волосы полотенцем другой рукой, быстро подошла к окну и охнула — снаружи разверзлись хляби небесные! Лил как из ведра дождь с градом, все улицы были залиты грязным и мутным потоком, который не успевали засасывать колодцы, тучи сплошным черным покрывалом затянули небо, солнца не было видно, сверкали молнии.

— Ой, подожди, Рогозин, а как же моя дочь!? — вскрикнула Снежана и собиралась уже бросить трубку, как послышался звук открываемой двери и в квартиру вошли, истекая обильными струями дождевой воды, мама Снежаны со Светиком — все мокрые до нитки, несмотря на плащи-дождевики, зонтики и резиновые сапоги.

— Слава Богу! — воскликнула Снежана и перекрестилась.

— Фу! Еле добрались! — сказала её мама, отряхивая одежду. — На улице — Бог знает что! Занятия в школах отменили, автобусы тоже… Хорошо, добрый человек подкинул! В машине слышала — по радио объявили не покидать дома, сильная угроза наводнения, говорят, МЧС скоро начнет эвакуацию, если дождь не прекратится…

— Блин, только этого мне не хватало! — всплеснула руками Снежана, и как восклицательный знак к её словам ударил ещё один разряд грома и ливень хлынул ещё сильнее.

— Во-во! — поддержал её в трубке Рогозин. — Но это ещё не все… Пока ты там отсыпалась, мы тут с Виталиком сидели в лаборатории и кое-что накопали ещё, теперь уже с видеозаписью…

— Так, так, так… — с еле сдерживаемым волнением заговорила Снежана. — И что там?

— Я тут плохо соображаю, конечно, я не Виталик, но кое-что я понял. В общем, если разложить твою видеозапись на кадры и каждый кадр прокручивать в увеличенном на 200–500 % масштабе с очень медленной скоростью, то можно заметить…

— … можно заметить… — подхватила Снежана, садясь на диван и обнимая свободной рукой дочурку, как котенка, жмущегося к маме — она так соскучилась по ней!

— … можно заметить, что рисовал тот художник!!!

— Аххххх… — Снежана без сил опустилась на спинку дивана и закрыла глаза.

— И тебе не интересно, что он там рисовал, Снежана?! — с нотками обиды проговорил голос из трубки.

— Ах, да, прости… — пришла в себя Снежана. — Я просто разволновалась немного… И что он там такое рисовал?

— Тебе нужно это видеть. Давай, я тебе скину ссылку на файлообменник.

Снежана быстро включила ноутбук и перешла по ссылке, которую Рогозин послал ей на почту. Файл открывался медленно и тяжело, так что Снежана даже стала грызть ногти от нетерпения. Но, наконец, он открылся и Снежана не смогла оторвать взгляда от картинки.

Она увидела стены Библиотеки в поместье Никитского, стеллажи древних книг, стол. Слабо, как в тумане, была видима какая-то антропоморфная фигура в берете, мольберт — зыбко, почти неразличимо, а на мольберте появлялось какое-то свечение.

— Блин, Рогозин, ни хрена не вижу! Свечение какое-то!

— Подожди, дальше смотри, дальше!

Снежана набралась терпения и стала смотреть дальше. Действительно, свечение медленно, но верно становилось все ярче и ярче, ярче и ярче. Постепенно яркость свечения стала такой, что фигура, стоявшая с мольбертом, почти растворилась в нём, слилась с ним, а свет неожиданно стал принимать формы — в верхней части мольберта появилась что-то похожее на голову, и было отчетливо видно, что свечение исходит из глаз этой головы. Голова становилась все четче и четче, а фигура у мольберта, наконец, окончательно растворилась в её свете, а потом стали бледнеть и растворяться и очертания самой Библиотеки.

— Бог ты мой… — прошептала Снежана, но в этот момент запись прекратилась. — Черт! На самом интересном месте!

— Вот, вот, Снежаночка, вот, вот! — закричал дрожащий от возбуждения голос в трубке. — Только вот съемка не прекратилась! Это было всего 10 минут, а ты снимала 25! Просто камера почему-то больше ничего не записала! Хотя батарея там до сих пор в порядке…

— И что все это значит?

— Это значит… Это значит… — не мог успокоиться Рогозин. — Что мы это видео загоним за бешеные бабки — и не только в Москву, а на ВВС, если не дальше! Это будет сенсация! Сенсация — понимаешь?! Это тебе не НЛО со слов пьяного тракториста в деревне Большие Комары, ха-ха! Это… это… настоящее чудо, понимаешь?!

— Так, Рогозин, ты меня достал уже! Мне твои сенсации в одном месте увидеть охота, ты мне лучше скажи, что это означает для Ганина!? Как мы сможем достать его из этого дерьма, а?! Только это меня интересует!

— Ну, не знаю… — Снежана не видела, но по голосу догадалась, что он обиженно надул губы — «мол, я тут тебе ТАКОЕ сообщаю, а ты-ы-ы-ы-ы…». . — Он же в «тонком мире», понимаешь? Его оттуда не достать. Это все равно что в Зазеркалье попасть или на луну, а если будешь что-то говорить, он даже и не услышит…

— Да пошел ты! — вдруг не выдержала Снежана — она бы выругалась и почище, но Светик был рядом. — Запихай свои сказки хоть в пасть к дьяволу, а я сейчас же еду в поместье и сделаю все, что возможно, чтобы спасти Ганина, — одна!!! — ты меня понял?!

Ответа Снежана дожидаться не стала — просто бросила телефон с размаху в стену так, что он разлетелся вдребезги. В комнату вбежала испуганная мама… Но тут раздался звонок в дверь. Мама отправилась открывать. Из коридора послышались мужские голоса.

— Да… да… квартира Бельских… да, по адресу… а что случилось? Ах… уже сейчас? Да? Но нам нужно… Нет, нельзя? — послышались торопливые беспокойные ответы.

— Мам, ну кто там ещё! — с досадой крикнула Снежана. Но в комнату уже зашли двое мужчин в хаки, в брезентовых плащах с капюшонами, с которых стекала струйками вода, и резиновых сапогах-болотниках.

— Простите за беспокойство! Сержант Лебедев и рядовой Михайлов. Мы эвакуируем ваш подъезд. Внизу стоит грузовик. Прошу проследовать за нами!

— Как… эвакуировать?.. — сердце у Снежаны защемило. Она побледнела и прислонилась опять к спинке дивана. — А… Леша?..

— Ваш муж где-то в городе? — тут же понимающе подхватил сержант. — Если он на работе, то его обязательно эвакуирует другая бригада. А если он…

— Да не на работе он! — вдруг взвизгнула Снежана. — Не на работе и никто, кроме меня, ему помочь не сможет!!! — с этими словами Снежана рванулась было к выходу, но сержант Лебедев — двухметровый здоровяк — крепко схватил её за руку. Снежана стала биться в истерике, кричать «пусти!», но — для него она была не тяжелее пушинки.

— Гражданка Бельская, гражданка… Мы не можем вас отпустить, мы отвечаем головой за ваш подъезд! Вы погибнете — машина заглохнет и вас затопит, вы ЭТО понимаете?! А вашего мужа все равно эвакуирует другая бригада — встретитесь потом в лагере для пострадавших.

— Снежа, Снежечка, Снежочек, да успокойся ты! — закудахтала мама.

— Мама, мамочка!!! — заплакала испуганная Света, размазывая слезы по лицу.

— Вот видите, вы и ребенка напугали… — спокойно сказал сержант. — Ну все, Юр, повели, а то нам ещё полподъезда провожать.

Через несколько минут Снежана оказалась в здоровенном военном фургоне «Камаз» с крышей из брезента, слева от неё на лавочке сидела мама со Светиком, справа — какая-то женщина с собачкой. Весь фургон был забит до отказа. Наконец, через отверстие в брезенте пролезли ещё несколько человек и заняли оставшиеся места.

— Все, последние, давай, Юра! — раздался голос сержанта. Шумно хлопнула дверь кабины — это залезли в машину рядовой и сержант —, рыкнул двигатель — и здоровенный военный внедорожник тронулся, увязая почти на треть в мутной дождевой воде. Кузов нещадно трясло, было душно, темно и влажно. Вдобавок плакали маленькие дети, мяукали кошки и гавкали собаки, душераздирающе чирикали чьи-то канарейки. На душе у Снежаны было паршиво. Но больше всего она жалела о том, что так необдуманно раздолбала свой мобильный телефон.

Что происходило снаружи и где они ехали, Снежана не видела. Окошек в фургоне не было. Свет просачивался лишь через узкие щели в брезенте. Шум двигателей и болтовня в фургоне мешали слышать, что происходит снаружи. Безбожно трясло. От скуки и тряски Снежану укачало, и она не заметила, как заснула.

… Снежана сидела в кабине «ланкруизера» Рогозина. Он остановился в какой-то глуши, то ли куда-то врезавшись, то ли застряв в яме с грязью. Повсюду лил непрекращающийся ни на секунду ливень, ничего не было видно. Рогозин матерился. Вдруг в окошко постучал кто-то. Рогозин хотел сматериться ещё раз, но Снежана хлопнула его кулаком по спине и он замолчал. Снежана открыла дверцу, но незнакомец, которого она не видела, почему-то не входил…

— Слушайте, ну, вы долго там стоять будете? — вдруг не выдержала Снежана. — Зачем стучитесь!?

— А ты почто сидишь тут, девочка, а?! — раздался в ответ знакомый старческий голос. — А, ну, выходи! — из темноты протянулась рука, взялась за запястье Снежаны и потащила, причем так сильно, что она и подумать не успела, как пулей вылетела в темноту…

… Очнулась Снежана на полу фургона — видимо, машину занесло на повороте и она кувыркнулась прямо на пол. Мама и соседки тут же бросились её поднимать, но Снежана уже вскочила на ноги сама. Мотор рыкнул и затих. Раздался грохот открываемой двери кабины, плеск прыгающих в воду ног и ядреный солдатский мат. Если отбросить все слова, начинающиеся на е… ё… б… ж… х… и другие известные буквы кириллического алфавита великого и могучего русского языка, то можно было понять, что дорогу перегородила какая-то машина — в общем, попали в пробку.

Но Снежана об этом не думала. Она ликовала! И в её голове сразу созрел отчаянный план.

Первым делом она быстро поцеловала дочурку, обняла маму и шепнула «Я вернусь», а потом, крепко сжимая сумочку, юркнула прочь из фургона, спиной ощущая множество направленных на неё удивленных взглядов. Снежана ловко спрыгнула на дорогу. И хотя она была в плаще-дождевике с капюшоном, который ей выдали МЧС-ники, и в резиновых сапогах, она тут же промокла до нитки. Ливень бил наискось, дул сильный ветер, полы дождевика развевались в разные стороны и в образовывающиеся отверстия проникала влага. К тому же вода была выше колен и резиновые сапоги сразу же залило. Ноги окоченели. Но Снежана, несмотря ни на что, продираясь сквозь дождь и ветер, пошла по направлению к кабине фургона.

Определить, где она находится, не было никакой возможности — везде пелена дождя, лишь сбоку виднелись тени каких-то домов, деревьев. У кабины стояли трое МЧС-ников и матерились — на повороте какой-то джип не вписался и выехал на встречную полосу, причем его развернуло наполовину, так что он загородил всю дорогу. Его хозяин тоже вышел и что-то с ними выяснял.

Снежана поняла, что счет идет на секунды — скоро они разрулят проблему и тогда будет поздно. Она быстро расстегнула сумочку и достала свой травматический пистолет, по виду — если не давать его в руки специалисту для внимательного осмотра — практически ничем не отличающийся от полицейского «макарова», но стреляющий металлическими шариками, а не пулями. Вкрадчиво, как кошка, подойдя к джипу, она демонстративно щелкнула затвором и, в ту же секунду, как лица мужчин повернулись к ней, что есть мочи закричала:

— А ну, руки вверх, за голову, быстро или я вас всех на хрен перестреляю! Быстро, кому говорю! Быстро!!!

— Т-ты чево, девочка… — начал было сержант Лебедев. — Совсем рехнулась?!

— Заткнись, слышишь!? Заткнись, кому говорю! Пристрелю, слышишь, пристрелю!!! А ты, урод, ключи мне, быстро! — Снежана направило дуло пистолета прямо на полноватого увальня из джипа. — Живо, а то башку прострелю!

Увалень закивал своей бритой головой со вторым подбородком и трясущимися руками, вынув ключи из зажигания, подал девушке.

— Эй, ты чё это делать собралась, дурочка! Эй, ты куда это?! — закричал сержант. — Дура ты, утонешь, мать твою, ребенок один останется!

— Да пошел ты!!! — сквозь зубы рявкнула Снежана. — Дернешься, жена твоя одна останется, понял?!

Она юркнула в просторную кабину «ландкруизера» и мягко хлопнула дверцей, быстро вставила ключи в замок зажигания и машина, зафырчав, дернулась, хищно сверкая желтыми огнями фар.

Сержант ещё показывал ей пальцем у виска, но Снежана уже не обращала на него внимания — пока она в машине, они ей ничего не сделают, если только не станут стрелять, но оружия у МЧС-ников не было.

Снежана, бешено вращая рулевое колесо, кое-как выехала на трассу и дала газу. Она не знала, где она и куда поедет, но знала одно — она хочет быть как можно дальше от этого проклятого фургона! Машина зарычала, мощные колеса завращались и «ландкруизер», оправдывая свое название, как крейсер принялся продираться сквозь мутные волны все прибывающей влаги.

Снежана включила дворники и, заодно, радио и расслабилась — фургон уже скрылся за стеной дождя. По радио объявляли о том, что началась эвакуация города в связи с угрозой затопления, просили всех оставаться на своих местах, звонить в 911 в случае опасности и т. д. и т. п. Снежана разочаровано выключила приёмник и переключила рычажок магнитолы на записи. Заиграла какая-то опера…

— Ладно, пусть будет, а то в тишине я тут совсем с катушек съеду. Б…! Все ноги мокрые!

Снежана посмотрела в сторону и заметила, что из дождевого полумрака выплыл голубой металлический щит, и на нем четко вырисовывалась сделанная ярко-белой краской надпись со стрелкой-указателем — «Марьино» 5 км.

— Фантастика! Блин, ну бывает же такое! — воскликнула Снежана, ударив по рулю руками и случайно при этом попав по клаксону, так что машина взвыла как резаная — Так я ж в двух шагах от поместья! Ну, везет же мне сегодня, а?!

Снежана нажала педаль газа до упора и машина, рыкнув, как разгневанный лев, рванула вперед…

Когда «ландкруизер» уткнулся носом в железные ворота, его никто не остановил. Снежана выпрыгнула из машины и с фонариком в руках, который она достала из сумочки, бросилась в сторону КПП. Дверь в КПП легко отворилась — внутри никого не было. «Видимо, эти эвакуаторы хреновы уже и тут успели побывать, — подумала Снежана и удовлетворенно хмыкнула. — Ну, мне же лучше…». . Она некоторое время покопалась на стенде с ключами и, в конце концов, фиолетово-синий луч электрического фонарика выхватил нужный ключ с номером 6С. Снежана спрятала ключ в сумочке и открыла дверь, ведущую из КПП на территорию поместья, и побежала, утопая по колено в грязной воде. С трудом добравшись до дома, она по ступенькам забралась под крышу портика и облегченно вздохнула. Здесь она тут же выбросила бесполезные сапоги и промокшие носки и вошла внутрь.

Благодаря тому, что поместье стояло на высоком кирпичном фундаменте, вода ещё не добралась до него, и потому внутри было сухо. Снежана скинула с себя мокрую одежду, оставшись совершенно нагой. Отыскав путь в комнату для гостей, она нашла кое-какую первую попавшуюся одежду — короткие шорты, майку, кроссовки — и, не теряя больше ни секунды, бросилась в комнату с портретом. Она не знала, почему она хочет попасть туда, чем ей может помочь портрет, попытавшийся её убить всего несколько дней тому назад, но она знала точно одно — в этой чертовой головоломке ключ может быть только один, и этот ключ — сам проклятый портрет! С него все началось — с ним все и закончится. Если портрет — это какие-то там врата из того, «тонкого», как выразился этот урод Рогозин, «мира» — ведь как иначе попал сюда этот странный говорящий кот? — , то только через эти же врата она сможет достучаться до Ганина. Бродить же по пустой библиотеке, как показал опыт, бесполезно.

Снежана быстро, перескакивая через ступеньку, поднялась по центральной лестнице на третий этаж — благо, фонарик и хорошая визуальная память не давали ей сбиться! — и побежала направо по галерее. Поворот, ещё поворот, вот та самая рекреация с котом, ещё поворот, теперь прямо, прямо, направо и ещё раз направо… Раз, два… шесть… Ну, вот и комната 6С!

Снежана дрожащей непослушной рукой просунула ключ в замочную скважину и открыла большую, в два человеческих роста, дверь с медной позолоченной ручкой.

Сказать, что Снежане было страшно — значит, ничего не сказать — по её спине пробежал холодок, а кожа на спине стала «гусиной», но она, тем не менее, переборола свой страх и сделала решительный шаг вперед.

В комнате ровным счетом ничего не изменилось. По-прежнему золотые подсвечники, картины, дубовая мебель с резными ручками, кровать под шелковым балдахином, роскошные в два человеческого роста окна и…, конечно же, ПОРТРЕТ!!!

Снежана направила было луч фонаря на него, но это было излишним — над портретом уже горела, непонятно кем включенная в абсолютно безлюдном доме, подсветка!

Она быстро подошла к нему и на всякий случай достала из сумочки пистолет — хотя чем он мог здесь ей помочь? Во всяком случае, уверенность он ей придавал.

Снежана направила пистолет на девушку и прошипела:

— Слушай, ты, как там тебя? Я не шучу! Из этой вот пушки я в тебе десять дырок наделаю — он и фанеру пробивает насквозь, слышишь? А ну говори, куда делся Леша и как мне его достать! Говори, сучка крашеная, а то хуже будет!

Но портрет безмолвствовал.

Снежана как-то неуверенно опустила пистолет и внимательно присмотрелась к портрету. Он, за прошедшие двое суток, как оказалось, сильно изменился! Глаза у нарисованной на нём девушки потускнели, щеки побледнели, краска у глаз и щек размылась от влаги. Портрет как бы потух, потерял большую часть своей жизни и силы…

— Неужели это все? Неужели? Я просто не могу в это поверить! — закричала в сердцах Снежана. — Неужели портрет умер и туда больше нет прохода!?

— Туда-ссс нет-ссс, гос-с-с-с-спожа, мяу! — раздался вдруг знакомый кошачий голос сзади и Снежана аж подпрыгнула на месте, выронив фонарик. Она развернулась на 180 градусов и тут же на улице ударил гром, ярко вспыхнула молния и в её свете она отчетливо увидела… того же самого кота в человеческий рост, стоящего на двух задних лапках!

— Ах, ты, сволочь мохнатая! — вскрикнула Снежана, вспомнив свою предыдущую встречу с коварным животным, и подняла пистолет, в полминуты выпустив в него всю обойму! Металлические шарики с громким щелчком и пронзительным свистом вырывались из дула пистолета, и обыкновенному коту пришлось бы от них плохо — любой из этих шариков, попади он в висок или глаз, мог бы убить и взрослого человека! Однако этого кота шарики ничуть не смутили — он просто открыл рот и все десять залетели ему прямо в пасть, которую он затем спокойно закрыл и смачно рыгнул.

— Я тоже рад нашей встрече, миледи! — галантно поклонился кот, как будто бы готовясь пригласить даму на вальс! — Но у нас много дел, а потому я бы хотел отложить обмен любезностями на более подходящее время.

— Да вы с этой чертовой вороной чуть не убили меня тут, а…

— … ну не убили же! — тут же нашелся кот, сверкнув в темноте зелеными глазами. — А вот если вы не поторопитесь, ваш любимый художник точно помрет, «откинет», так сказать, «копыта», как любит выражаться мой пернатый и клювоносый коллега!

— Ш… что…? — Снежана пошатнулась и взгляд её затуманился от слез, но Кот тут же нашелся, как и в прошлый раз быстро подставив даме кресло, на которое она и упала.

— Оххххх! Ну, как же меня достали все эти кисейные барышни, мяу! Одна бесится как укушенная слепнем пантера, другая — в слезы! Никакого покою нету, мать честная, ну, никакулечки! Все, ставлю условие — либо отпуск, либо смерть! Не могу больше смотреть на этих баб-с, мочи уж нету, лучше уж пистолет к виску, ей-Богу, лучше уж гранату в рот мне запихать, лучше уж повесить меня кверх ногами и бить по ребрам палкой — вот так вот, хрясь-бац! — лучше уж сжечь меня заживо на газовой плите, лучше уж… — но договорить чересчур разговорчивый кот не успел, потому что Снежана быстро пришла в себя и тут же, схватив кота за плечи, затрясла его.

— Говори, не тяни! Умоляю!

— Вот это уже деловой разговор! — довольно мурлыкнул Кот. — Вот это конструктив, понимаю! Ну, что ж, приступим к делу — только, чур, меня не перебивать своими охами и ахами — дело не ждет!

Кот вырвал свои лапки из рук Снежаны и, заложив их за спину, стал ходить из одной стороны комнаты в другую, точь-в-точь как важный профессор на лекции, и размеренным голосом, не торопясь, вещать:

— Видите ли, милостивая госпожа, с вашим художником дело и в самом деле — хуже некуда. Завтра в 4 часа утра он умрет! — Снежана чуть не взвыла, но вовремя сдержалась, закрыв рот ладошками, памятуя предупреждение Кота. Кот довольно хмыкнул и, как ни в чем не бывало, продолжил.

— Дело в том, что наш общий знакомый опрометчиво дал согласие написать портрет повелителя бессмертных — кто это — не спрашивайте — говорить об этом долго, а времени у нас — крайне мало. Так вот. Казалось бы, портретик — дело пустяковое — писулька, бумажка, краска да каракули, раз-два — и готово! — но, нет, тут все не так-то просто! — Кот довольно хихикнул и потер верхними лапками друг о дружку. — Художник наш, сам того не зная, имеет очень редкий дар, весьма редкий… Я, например, на своем веку, последний раз такой, так сказать, экземплярчик встречал лет эдак триста назад без малого, мяу, и то за несколько тыщ километров отседова! Дар этот состоит, коротко говоря, в том, что он может — неосознанно, конечно же! — устанавливать связь между вашим миром и нашими мирами. Бог его знает, откуда это у него, но раз лет в 200–300 такое и вправду случается! Мы таких людей называем «медиумами» — «посредниками» — и обычно такие люди становятся основателями разных всяких культов, пророками, оракулами, святыми и тэ дэ и тэ пэ — сами понимаете, говорить подробнее излишне, кхе-кхе! — Кот важно прокашлялся и исподлобья взглянул на притихшую Снежану. И только теперь она заметила, что на носу у Кота непонятно откуда появились круглые очки-пенсне, а на груди — белая манишка, отчего теперь он уже совсем точно походил на какого-то дореволюционного профессора. — Но — и это случается крайне редко — этот «медиум» оказался ещё и художником, причем художником — необыкновенно талантливым, рисующим картины, практически ничем не отличающиеся от действительности, а за этим стоит, кхе-кхе, уже кое-что посерьезней! — Снежана едва подавила в себе возникший вопрос, Кот же сделал паузу и продолжал важно ходить по комнате.

— Таким образом, получается, что он может, благодаря своему таланту художника, творить на холсте новую действительность, а, будучи «медиумом», он может придавать этой действительности свойство эдакой жизни, позволять ей проникать в ваш мир. Скажем, увидит он во сне девушку, нарисует её, а она — хлоп! — и попала в ваш мир, здорово, не правда ли? Хе-хе! Вот моя госпожа этим и воспользовалась… Она этих «медиумов» пасет также, как людские пастухи — овец своих, хе-хе, глаз с них не спускает. Любит она, знаете, погулять в вашем мире, поразвлекаться, попроказничать да — что уж греха таить! — поразвратничать. А тут ещё «медиум» и художник к тому же! Ну, и понеслось тут… Все бы хорошо закончилось, но тут прознал об этом её папаша, а он тот ещё орел — своего никогда не упустит! Дочка вначале вроде бы отпиралась, да уж больно он крутого нрава у нас — змеиная голова у кого угодно правду-то выпытает! А резон у него был посерьезней, чем у дочки-то… Та хотела просто дверку свою иметь к вам, развлекаться чтобы, а у него — дело почище. Задумал он — не много ни мало! — с помощью «медиума» перекроить всю вселенную. В самом деле, если наш художничек может переводить «ту» реальность в «эту», то он легко, если ему в этом помочь, конечно же, сможет перекроить и «эту» реальность в «ту», не правда ли? Вот и вышел планчик у него — нарисовать нужный портретец, в нужном ракурсе, так сказать, и вот уже не просто дверка от нас к вам, а новая реальность у вас самих! Хорошо придумано, не правда ли?

— Вы, наверное, думаете, «а причем тут я»? — блеснув стеклами очков, спросил Кот, глядя на недоуменное лицо Снежаны. — Да притом, что для такой вот операции, так сказать, — шутка ли — весь мир перекроить! — «медиум» должен отдать все свои силы без остатка! А потом — хлоп! — даже души от него не останется, не то что тела! Будет одна неразумная жалкая тень! Как му-ш-ш-ш-шка жу-жжжжжащая, вот и все-ссс! — Кот пронзительно зажужжал, удивительно виртуозно подражая насекомому, а потом хлопнул лапками друг о друга, звонко её раздавив. Снежана опять закусила губы, с трудом подавив в себе плачь, а Кот опять хитро на неё взглянул, блеснув стеклышками пенсне, и продолжил. — Но тут моя госпожа уже не выдержала. Ведь пока художник жив, жив и его портрет, а, значит, есть тогда и у нашей госпожи дверка в ваш пр-р-р-р-релестненький мирок, нет художника — нет и дверки — все прос-с-с-с-то-ссс! Художник для нас — ключик-с, золотой ключик-с, если угодно-ссс, хи-хи! А так — забирайте вы его себе, живите с ним, сколько хотите-с, нам не жалко! Ну, теперь, надеюсь, вам все понятно-ссс? Почему наша госпожа ну никак не заинтересована в том, чтобы наш художник превратился в тень? Но, с другой стороны, и открыто вырвать его из рук отца она тоже не может. Но способ все-таки есть! — торжественно сказал Кот и встал на месте, повернувшись мордой к Снежане. — И здесь без вас нам просто не обойтись, а потому мы — в моем, так сказать, лице — предлагаем вам сделку! — Кот на цыпочках, не слышно, как могут это делать только животные его семейства, подкрался к Снежане и зашептал. — Сделка такова — вы помогаете нам, а мы спасаем вашего любовника, как вам такой расчет?

— И… что же от меня потребуется? — настороженно прошептала Снежана.

— А-а-а-а! Пара пустяков! Ну, сущие пустяки, право! — махнул лапкой Кот. — Всего-то-навсего, тепло вашего тела, простите за хамство, хи-хи! Видите ли, он полностью истощен, высосан весь, как мо-з-з-з-з-з-з-з-говая косточка-сссс… — и в руках Кота неизвестно откуда показалась толстая мозговая кость, из которой он с шумным хлюпаньем высосал все её содержимое.

— Ради любимого я на все согласна! — решительно кивнула головой Снежана.

— Ну и замечательно-ссс! — воскликнул Кот, чуть ли не подпрыгнув от радости. — Я так и думал, я так и думал… А Госпожа ещё сомневалась, а вот она, туточки, мяу! Живая и здоровая, р-р-р-р-р-розовенькая как персик, сочненький персик! — Кот смачно чмокнул губами. — Ну, а теперь — милости пр-р-р-р-р-росим! — он опять изогнулся в учтивом поклоне, указывая верхними лапками на портрет. На этот раз, как тут же отметила про себя Снежана, Портрет действительно ожил — глаза её собственного двойника заблестели, на губах появился влажный блеск, на щеках — румянец. Внезапно изображение действительно ожило — губы растянулись в улыбке, ветви деревьев на заднем фоне зашевелились, послышалось утиное кряканье и шелест волн пруда. Свет полуденного солнца полился в комнату из Портрета прямо как из открытого окна, и рука девушки потянулась к Снежане:

— Возьмись за мою ладонь! — послышалось мягкое, ласковое, мелодичное сопрано. — Добро пожаловать в Зазеркалье!

Снежана взяла тонкую, но необыкновенно горячую руку, протянувшуюся к ней из портрета, и её словно ударило электрическим током, но она не испугалась, а смело сделала шаг вперед, потом другой и… вот она уже оказалась на зеленой лужайке перед белой беседкой, а чуть поодаль, на невысоком холме, стоял розовый замок, на шпилях которого гордо реяли белоснежные знамена, и шпилей на замке было ровно одиннадцать.