Все страхи мира

44. Вечерний ветерок

Райан позвонил Арни ван Дамму и объяснил, что ему удалось выяснить.

— Боже мой! Они хотели…

— Да, и это им почти удалось, — хрипло произнес Райан. — Хитро задумано, ничего не скажешь.

— Я передам ему об этом.

— Арни, я обязан сообщить про эти показания вице-президенту.

— Понимаю.

— Вот еще что.

— Слушаю.

С просьбой Райана согласились главным образом потому, что никто не мог предложить ничего разумнее. После перевязки террористов разместили в отдельных камерах ФБР.

— Что ты скажешь, Дэн?

— Это — Господи, Джек, разве есть слова, которыми можно описать нечто подобное?

— Куати болен раком, — заметил Кларк. — По его мнению, раз он все равно умрет — почему не прихватить с собой и всех остальных? Этот мерзавец предан своему делу.

— Что вы собираетесь предпринять дальше? — спросил Мюррей.

— У нас ведь нет смертной казни за федеральные преступления, верно?

— Нет, и в штате Колорадо смертная казнь тоже отменена.

Мюррей посмотрел на Райана, пытаясь понять, что у него на уме.

— О-о!

Головко пришлось немало потрудиться, прежде чем ему удалось связаться по телефону с Райаном. Доктор Моисеев представил ему свое заключение, и сначала оно вызвало у первого заместителя председателя КГБ недоумение, но, когда он узнал о планах Райана, договориться о месте встречи оказалось нетрудно.

Наверно, единственной хорошей новостью за всю неделю было сообщение о спасательной операции. На рассвете в гавань острова Кодиак вошла советская подлодка «Адмирал Лунин» и ошвартовалась у пирса. С нее выпустили спасенных моряков «Мэна». Из команды ракетоносца, состоявшей из ста пятидесяти семи человек, удалось спасти восемьдесят одного человека и поднять на борт одиннадцать тел, среди них был и капитан первого ранга Гарри Рикс. По мнению профессиональных моряков, спасение такого количества людей являлось неслыханным событием и свидетельствовало о высоком мастерстве советских подводников, хотя средства массовой информации не успели сообщить об этом до того, как советская подлодка скрылась в море. Среди первых, кто позвонил домой, был младший лейтенант Кен Шоу.

В рейсе, вылетающем с базы Эндрюз, их спутником стал доктор Вудроу Лоуэлл из Лаборатории Лоуренса в Ливерморе, бородатый, похожий на медведя человек, которого друзья называли «Рыжим» из-за цвета волос. Он провел шесть часов в Денвере, оценивая размеры нанесенного ущерба.

— У меня к вам вопрос, — обратился к нему Джек. — Почему первоначальная оценка мощности взрыва намного превысила фактическую? Мы едва не сочли виновными русских.

— Все дело в покрытии автостоянки, — объяснил Лоуэлл. — Она сделана из щебеночного покрытия, смеси гравия и асфальта. Энергия взрыва высвободила различные гидроуглероды из поверхностного слоя покрытия и воспламенила их — получилось нечто вроде гигантской зажигательной бомбы с зарядом, который смешался с воздухом. Водные пары из мгновенно испарившегося снега привели к другой реакции, в результате которой высвободилась дополнительная энергия. Таким образом образовался огненный фронт, диаметром вдвое превышающий размеры огненного шара, появляющегося при ядерном взрыве. Прибавьте к этому то, что снежный покров отразил огромное количество энергии. В результате создалось впечатление, что энергия, высвобожденная при взрыве, намного больше фактической. Это могло бы ввести в заблуждение кого угодно. А после этого покрытие автомобильной стоянки действовало по-другому. Оно очень быстро излучало остаточное тепло. Короче говоря, создалось впечатление ядерного взрыва, намного превышающего по своей энергии мощность самой бомбы. А теперь, если хотите, я могу сообщить вам по-настоящему страшную вещь.

— Давайте.

— Бомба оказалась шипучкой.

— Что это значит?

— Это значит, что ее мощность должна была быть во много раз больше, — а мы не знаем, почему так произошло. Проектный тротиловый эквивалент был по крайней мере в десять раз больше, чем высвобожденная энергия бомбы.

— Вы хотите сказать…

— Да, если бы это устройство сработало по-настоящему…

— Значит, нам все-таки повезло?

— Если это можно назвать везением.

Странно, но почти все время перелета Джек проспал.

На следующее утро самолет совершил посадку в Беершебе. Израильская военная группа встретила самолет и привезла его пассажиров в Иерусалим. Пресса сумела кое-что пронюхать о происходящем, но не сумела причинить никаких неприятностей — по крайней мере не на строго охраняемой базе ВВС Израиля. Это наступит позже. Принц Али бин Шейк ждал их у входа в здание для почетных гостей.

— Ваше высочество, — приветствовал его Джек. — Спасибо, что вы нашли время, чтобы приехать.

— Как я мог поступить иначе? — И Али передал Райану газету.

Тот пробежал взглядом заголовок.

— Я полагал, что это не удастся долго сохранить в тайне.

— Значит, это правда?

— Да, сэр.

— И вы сумели предотвратить катастрофу?

— Предотвратить? — Райан пожал плечами. — Нет, это сделал не я — с моей стороны такое заявление было бы ложью, Али. Мне просто повезло, и я догадался, в чем дело, — впрочем, нет, это тоже не правда. Лишь позже я узнал обо всем. Дело в том, что нельзя отнести заслуги только на мой счет, вот и все. Но сейчас это неважно, Ваше высочество. Есть вещи, которые мне нужно осуществить. Сэр, вы согласны помочь мне?

— Всей душой, мой друг.

— Иван Эмметович! — воскликнул Головко. И затем повернулся к Али: — Здравствуйте, Ваше Королевское Высочество.

— Здравствуйте, Сергей Николаевич. Привет, Ави.

Русский генерал подошел к ним вместе с Авраамом Бен-Иаковом.

— Джек, — заметил Джон Кларк, — вы не могли бы для разговора выбрать место получше? А то удачный минометный выстрел одним махом уничтожит слишком много видных разведчиков.

— Давайте пройдем, — пригласил Ави и проводил их внутрь здания.

Головко рассказал о полученной им информации.

— Так он все еще жив? — спросил Бен-Иаков.

— Ужасно страдает, словно в аду, но продержится еще несколько дней.

— Я не могу сопровождать вас в Дамаск, — заметил Ави.

— Вы не сообщили нам, что потеряли атомную бомбу, — сказал Райан.

— Что вы имеете в виду?

— Вы знаете, о чем я говорю. Эти сведения еще не просочились в прессу, но через день-два журналисты узнают обо всем. Ави, почему вы не поставили нас в известность? Вы же знаете, какое это могло иметь для нас значение! — Райан покачал головой.

— Мы пришли к заключению, что она разлетелась на части. Пытались искать, но…

— Все дело в геологических условиях, — пояснил доктор Лоуэлл. — Голанские высоты имеют вулканическое происхождение, повсюду выступают базальтовые скалы, отсюда высокий радиоактивный фон. В таких условиях найти ее было непросто, но все же об утере следовало сообщить. В Ливерморской лаборатории есть приборы, которыми можно было бы воспользоваться. Мало кто знаком с ними.

— Весьма сожалею, но что сделано — то сделано, — ответил генерал Бен-Иаков. — Итак, вы летите в Дамаск?

Для этого перелета они воспользовались личным самолетом принца Али, «Боингом-727», экипаж которого, как узнал Джек, состоял исключительно из летчиков, обслуживавших раньше авиакрыло президента. Было приятно путешествовать первым классом. Их визит в Дамаск был негласным, и сирийцы оказали в этом содействие. Представители США, Советского Союза и посольства Саудовской Аравии собрались для короткой встречи в сирийском министерстве иностранных дел, а оттуда отправились в госпиталь.

Джек видел, что когда-то больной был могучим мужчиной, но сейчас он слабел и чахнул, превращаясь в гнилое мертвое мясо. Несмотря на трубку, подающую кислород к его носу, кожа мужчины была почти синей. Посетителям пришлось надеть предохранительную одежду, и Райан старался не приближаться к кровати. Допрос вел Али.

— Вы знаете, почему я здесь?

Мужчина кивнул.

— Сейчас, когда вы готовитесь предстать перед Аллахом, расскажите нам все, что вам известно.

Бронированная колонна Десятого бронетанкового полка пересекла пустыню Негев, направляясь к границе Ливана. Над головой кружились самолеты: целая эскадрилья истребителей Ф-16 и еще одна эскадрилья истребителей «Томкэт», поднявшихся с авианосца «Теодор Рузвельт». Были развернуты и подразделения сирийской армии, хотя ее авиация осталась на аэродромах, стараясь не мешать. Ближний Восток постиг урок, преподанный американской военно-воздушной мощью. Демонстрация силы была массивной и недвусмысленной. Всех предупредили: никто не должен вмешиваться. Боевые машины углубились в пересеченную заброшенную местность, пока не достигли дороги, пролегающей по дну оврага. Умирающий, готовый на все, чтобы сохранить то, что осталось от его души, пометил место на карте, и понадобился всего час, чтобы определить точное местоположение. Армейские саперы очистили вход, проверили, нет ли замаскированных мин-ловушек, а затем пригласили остальных войти в помещение.

— Боже милостивый! — Доктор Лоуэлл обвел лучом мощного портативного фонаря темную комнату. Саперы обыскивали помещение, проверяя провода, ведущие к станкам, а также осторожно заглянули в каждый ящик каждого стола, прежде чем все остальные получили разрешение переступить порог. Теперь за работу взялся Лоуэлл. Он обнаружил пачку чертежей и вынес наружу, чтобы просмотреть их при дневном свете.

— Знаете, — произнес он после пятнадцати минут полной тишины, — мне даже в голову не приходило, насколько все это просто. Нами владела иллюзия, что необходимо… — Он задумался. — Это совершенно точное слово — иллюзия.

— Что вы хотите этим сказать?

— Это должно было быть термоядерное устройство мощностью в пятьсот килотонн.

— Если бы действительно произошел такой взрыв, мы пришли бы к заключению, что это дело рук русских, — произнес Джек. — Никто не сумел бы остановить войну. Сейчас нас не было бы здесь.

— Да, мне кажется, что необходимо заново обдумать уровень угрожающей нам опасности.

— Док, мы тут кое-что нашли. — К ним подошел армейский офицер. Доктор Лоуэлл заглянул внутрь, затем вернулся, чтобы надеть защитный костюм.

— Умные парни. Вы знаете, сколько от меня потребовалось усилий, чтобы убедить президента, что… простите. Похоже, я так и не сумел убедить его, правда? Если бы произошел взрыв такой силы, я и сам поверил бы сообщениям.

— Что это за сообщения? — поинтересовался Головко.

— Мы не могли бы поговорить немного о наших делах?

— Отчего же и нет?

— У вас находится человек, который нам нужен, — сказал Джек.

— Лялин?

— Да.

— Он предал свою страну и понесет наказание.

— Сергей, во-первых, он не сообщил нам ничего, что мы могли бы использовать против вас. Он всего лишь снабжал нас информацией от своей японской сети «Чертополох». Во-вторых, если бы не он и не переданные им сведения, нас скорее всего не было бы здесь. Отпустите его.

— В обмен на что?

— У нас есть агент, передавший нам информацию о том, что Нармонова шантажируют его военные и что ваши военные используют для этой цели исчезнувшие тактические ядерные боеголовки. Именно по этой причине у нас и возникло подозрение, что бомба, взорвавшаяся в Денвере, может быть вашей.

— Но это ложь!

— Его сведения звучали очень убедительно, — продолжал Райан. — Я сам едва не поверил им. А вот президент Фаулер и доктор Эллиот действительно поверили, и потому события для нас развивались так плачевно. Я бы с радостью повесил этого мерзавца, но это значило бы предать доверившегося нам человека… помнишь, Сергей, наш разговор у меня в кабинете? Если хочешь узнать его имя, придется заплатить.

— Мы расстреляем его, — пообещал Головко.

— Вы не сможете сделать этого.

— Это почему?

— Мы выбросили его, и все, что я сказал тебе, — это то, что он лгал нам. Если он поставлял нам информацию, которая не соответствует действительности, даже в вашей стране это не подходит под категорию шпионажа, верно? Будет куда лучше, если вы его не расстреляете. Когда мы договоримся, ты поймешь почему.

Первый заместитель председателя КГБ задумался.

— Хорошо, мы передадим вам Лялина — через три дня. Я даю тебе слово, Джек.

— У нашего агента кодовое наименование Спинакер. Это — Олег Кириллович…

— Кадышев? Кадышев?!

— Ты разочарован? Тебе следовало бы посмотреть на все это с моей стороны.

— Это правда? Только никаких фокусов, Райан!

— Я тоже могу дать честное слово, сэр. Мне не было бы жалко, если бы его расстреляли, но он — политический деятель и к тому же в данном случае не занимался шпионажем, верно? Призови воображение, придумай ему какое-нибудь иное наказание — назначьте его скотником в отдаленном колхозе, — предложил Джек.

Головко кивнул.

— Мы так и сделаем.

— С тобой приятно иметь дело, Сергей. Вот только жаль Лялина.

— Это почему? — удивился Головко.

— Информация, которой он нас снабжал — нас и вас, — была очень уж ценной, а теперь ее больше не будет…

— Мы не можем доводить деловые отношения до такого цинизма, но твое чувство юмора меня восхищает.

В дверях показался доктор Лоуэлл со свинцовым ведром в руке.

— Что там внутри?

— Думаю, плутоний. Хотите взглянуть повнимательнее? Можете разделить судьбу нашего друга в Дамаске.

Лоуэлл передал ведро солдату и сказал, обращаясь к командиру подразделения саперов:

— Все вынести, упаковать в ящики и отправить домой. Я хочу все внимательно осмотреть.

— Будет исполнено, сэр, — вытянулся полковник. — А образец?

Четыре часа спустя они были уже в Димоне, израильском ядерном «исследовательском» центре, где тоже был гамма-спектрометр. Пока техники изучали образец плутония, который доставили в свинцовом ведре, Лоуэлл еще раз просмотрел чертежи, удивленно покачивая головой. Райану чертежи напоминали компьютерную микросхему или что-то еще более непонятное.

— Устройство велико по размерам, неуклюже. Наши меньше его в четыре раза… но вы знаете, сколько времени потребовалось нам, чтобы спроектировать и построить оружие такого размера и мощности? — Лоуэлл поднял голову. — Десять лет. Они сделали это в пещере за пять месяцев. Вот что значит технический прогресс, доктор Райан.

— Мне такое даже в голову не приходило. Мы всегда считали, что бомба, к которой могут прибегнуть террористы… Но почему взрыв оказался таким слабым?

— Думаю, это связано с тритием. В пятидесятые годы у нас тоже были две шипучки — распад трития и его заражение гелием. Мало кто знает об этом. Таково мое мнение. Сам проект будет подвергнут дальнейшему изучению — мы создадим его модель на компьютере, — но после беглого осмотра могу сказать, что он достаточно совершенен. А-а, спасибо. — Лоуэлл взял у израильского техника компьютерную распечатку, посмотрел на нее и покачал головой.

— Саванна-ривер, реактор типа К, 1968 год — это был очень удачный год, — произнес он тихо.

— Значит, это тот самый плутоний? Вы уверены?

— Да, тот самый. Израильтяне рассказали об утерянной бомбе этого типа, массе плутония — за исключением стружек, он весь здесь. — Лоуэлл постучал пальцем по чертежам. — Весь, до последнего грамма, — повторил он и добавил: — До следующего раза.

Заместитель помощника директора ФБР, всегда проявлявший внимание к проблемам администрации и судопроизводства, Дэниэл Е. Мюррей с интересом следил за ходом суда. Странным казалось лишь то, что здесь место адвокатов занимали священники, но, черт побери, все шло удивительно гладко и беспристрастно. На весь судебный процесс хватило одного дня. Вынесенный приговор не слишком беспокоил Мюррея.

Они прилетели в Эр-Рияд на борту самолета, принадлежавшего принцу Али, оставив транспортный самолет американских ВВС в Беершебе. Приведение приговора в исполнение непристойно проводить с поспешностью. Приговоренным дадут время на молитву и раскаяние, никто не относится к этому случаю как-то иначе, чем к самой рядовой казни. Выдалась возможность сесть и подумать, но Райана ожидал еще один сюрприз.

Принц Али привел в квартиру Райана незнакомого мужчину.

— Меня зовут Махмуд Хаджи Дарейи, — сказал мужчина. Он мог бы и не представляться — Райан вспомнил его лицо по фотографии, имевшейся в досье иранского лидера. Досье хранилось в архиве ЦРУ. Райану было известно, что Дарейи в последний раз беседовал с американцем, когда правителем Ирана был еще Мохаммед Реза Пехлеви.

— Чем обязан вашему визиту? — спросил Райан. Али выполнял роль переводчика.

— Это правда? Мне говорили об этом, но я хочу лично узнать, правда ли это?

— Да, сэр, это правда.

— Почему я должен полагаться на ваше слово? — Возраст Дарейи приближался к семидесяти годам, у него было лицо с глубокими морщинами и черными гневными глазами.

— Тогда почему вы задали этот вопрос?

— Мне не нравится дерзость.

— А мне не нравятся нападения на американских граждан, — ответил Райан.

— Я не имел к этому никакого отношения, вы знаете это.

— Да, теперь мне это известно. Вы согласитесь ответить на мой вопрос? Если бы они обратились к вам с просьбой о помощи, они получили бы ее?

— Нет, — ответил Дарейи.

— Почему я должен верить вам?

— Убить такое количество людей, даже неверных, это преступление перед Богом.

— К тому же, — добавил Райан, — вы знаете, какой была бы наша реакция на это.

— Вы обвиняете меня в том, что я способен на подобное?

— Но вы же постоянно обвиняете в том же нас. Однако в данном случае вы ошиблись.

— Вы ненавидите меня.

— Да, я не испытываю к вам нежных чувств, — с готовностью признался Джек. — Вы являетесь врагом моей страны. Вы поддерживали тех, кто убивал моих соотечественников. Вы испытывали удовольствие от смерти людей, которых никогда не видели.

— И тем не менее вы отказали своему президенту в поддержке, когда он намерен был убить меня.

— Это не правда. Я отказался поддержать своего президента в намерении уничтожить город.

— Но почему?

— Если вы действительно считаете себя посланником Бога, как вы можете задавать такой вопрос?

— Но ведь вы не верите в Бога!

— Не правда. Я верю, как и вы, но по-другому. Разве мы так отличаемся друг от друга? Принц Али придерживается иной точки зрения. Неужели мир между нами пугает вас до такой степени? Или вы опасаетесь благодарности больше ненависти? Как бы то ни было, вы спросили меня о причине моего отказа и я отвечу на ваш вопрос. Мне предложили принять участие в уничтожении невинных людей. Я не смог бы жить с этим на своей совести. Видите, как просто. Даже если это смерть тех, кого мне, может быть, следует считать неверными. Неужели это так трудно понять вам?

Принц Али произнес что-то без перевода. Возможно, это была цитата из Корана. Слова звучали стилизованно и поэтически. Что бы это ни было, Дарейи кивнул и произнес еще одну фразу, обращаясь к Райану.

— Я подумаю над тем, что вы сказали. До свидания.

Дарлинг опустился в это кресло в первый раз. Арнольд ван Дамм сидел напротив, на другом конце комнаты.

— Вы хорошо справились с этим.

— Вы считаете, нам больше ничего не нужно делать?

— Думаю, не нужно. Значит, это произойдет сегодня?

— Да.

— Занимается этим Райан? — Дарлинг листал страницы отчета.

— Мы решили, что он справится лучше всех.

— Мне нужно встретиться с ним, когда он вернется обратно.

— Разве вы не в курсе? Он же ушел в отставку. Именно с сегодняшнего дня он больше не заместитель директора ЦРУ.

— Не говорите чепухи!

— Он ушел в отставку, — повторил Арни.

Дарлинг потряс пальцем перед его лицом.

— Так вот, передайте ему, что я хочу встретиться с ним у себя в кабинете.

— Хорошо, господин президент.

Казнь была намечена на субботу, в полдень, через шесть дней после взрыва в Денвере. Собрался народ, Госна и Куати привели на рыночную площадь. Им разрешили произнести молитву. Джек впервые присутствовал при подобном акте. Мюррей стоял рядом, его лицо застыло словно высеченное из камня. Кларк и Чавез вместе с остальными сотрудниками службы безопасности следили главным образом за толпой.

— Все это кажется таким бессмысленным, — произнес Райан, когда церемония началась.

— Нет, это не так! Мир многому научится после этого, — торжественно заявил принц Али. — Это многим послужит уроком. Восторжествовала справедливость. Именно в этом весь смысл происходящего.

— Ну уж и урок. — Райан повернулся к своим спутникам, наблюдавшим за происходящим с площадки на крыше здания. У него было время подумать обо всем, и что же дальше? Райан не знал этого. Он исполнил свой долг, но какое это имеет значение? — Гибель шестидесяти тысяч человек положит конец войнам, которые никогда не должны начинаться? Из этого делается история, Али?

— Все люди смертны, Джек. Иншалла, но больше никогда они не должны гибнуть в таком количестве. ТЫ остановил катастрофу, предупредил начало чего-то намного более страшного. За то, что ты совершил, мой друг… пусть благословит тебя Бог. А я бы, наверно, одобрил приказ о запуске ракеты, — продолжал Али, испытывая неловкость от собственных слов. — Но что потом? Может быть, пошел бы и застрелился? Кто знает? В одном я уверен: у меня не хватило бы смелости решительно сказать «нет».

— И у меня тоже, — согласился Головко.

Райан промолчал и посмотрел на площадь. Он пропустил казнь первого приговоренного…

Хотя Куати знал, что его ожидает, он не думал о предстоящем. Как нередко случается в жизни, это было своего рода защитным рефлексом. Солдат подтолкнул его в бок мечом, едва задев кожу. Тут же спина Куати прогнулась, а шея вытянулась вперед, невольно отреагировав на укол. Меч капитана саудовских сил специального назначения уже опускался. Мгновением позже Райан понял, что капитан, по-видимому, немало практиковался, потому что голова отделилась от туловища одним ударом, таким же обманчиво легким, как движения прима-балерины. Голова Куати откатилась на метр от дергающегося тела, и кровь брызнула из рассеченных сосудов. Райан видел, что его руки и ноги напряглись, словно пытаясь вырваться из удерживающих их пут, но и это было всего лишь рефлексом. Кровь лилась потоком, потому что сердце Куати продолжало биться, пытаясь сохранить уже исчезнувшую жизнь. Наконец остановилось и оно. Остались лишь разделенные части тела и темное пятно на земле. Саудовский капитан вытер меч обо что-то похожее на рулон шелка, вложил его в золотые ножны и направился к толпе, которая молча расступалась перед ним, образуя коридор.

Ликования не было. Более того, царила тишина, иногда нарушаемая вздохами или шепотом молитв. За упокой чьих душ возносились эти молитвы, знали лишь эти верующие и их Бог. Наконец, те, кто стоял в первых рядах, начали расходиться. Задние, кому не было видно, подходили к изгороди, но стояли всего несколько мгновений и отправлялись по своим делам. Когда истечет предписанное законом время, части тел будут собраны и похоронены в соответствии с религией, которую казненные осквернили.

Джек не знал, какие чувства ему надлежит испытывать. Он видел немало смертей. Он знал, что они значат. Но смерть этих двоих не тронула его сердца, не тронула совсем, и теперь это беспокоило его.

— Ты спросил меня, как делается история, Джек, — проговорил Али, — ты только что видел это.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Можешь не говорить нам, — произнес Головко.

Люди, начавшие войну или пытавшиеся ее начать, подумал Райан, казнены на рыночной площади подобно самым обычным преступникам. Неплохой прецедент.

— Может быть, ты прав, может быть, теперь люди прежде не раз подумают. — Это идея, время которой теперь наступило.

— Во всех наших странах, — сказал Али, — меч является символом правосудия… Может быть, это анахронизм, оставшийся с тех времен, когда мужчины вели себя как мужчины. Но и сейчас меч может пригодиться.

— Вне всякого сомнения, он был точен сегодня, — заметил Головко.

— Итак, Джек, ты действительно ушел с государственной службы? — спросил Али после короткого молчания.

Райан, как и все остальные, отвернулся от места казни.

— Да, Ваше Высочество.

— Значит, эта глупая этика больше неприменима к тебе. Отлично.

Али повернулся. Офицер войск специального назначения как по мановению волшебной палочки появился рядом с ним. Он приветствовал принца Али с такой четкостью, что ему позавидовал бы Киплинг. И тут появился меч. Его ножны были из чеканного золота, усыпанные драгоценными камнями. Рукоять — из золота, инкрустированная слоновой костью. Было видно, что местами она износилась, сжимаемая сильными ладонями. Без сомнения, это было оружие короля.

— Ему триста лет, — произнес Али, поворачиваясь к Райану. — Его носили мои предки во времена войны и мира. У него есть даже имя: по-английски самый близкий эквивалент — «вечерний ветерок». По-арабски это значит, разумеется, нечто большее. Мы хотим, чтобы вы, доктор Райан, приняли этот дар как память о тех, кто погиб, и тех, кто остался жив благодаря вам. Он убил многих. Его Королевское Величество решил, что этот меч убил уже достаточно.

Райан принял меч из рук принца. Золотые ножны тоже были изношены и поцарапаны веками песчаных бурь и битв, однако Райан увидел свое отражение, оно даже не было слишком искажено. Он вытащил меч из ножен. Лезвие сверкало как зеркало, все еще струясь узорами, оставленными дамасским кузнецом, выковавшим сталь в эту ужасную и верную форму. Как странно, подумал Райан, улыбаясь и даже не замечая этого, что столь прекрасная вещь может служить такому страшному назначению. Какая ирония. И все-таки…

Он сохранит этот меч, повесит его на видном месте и будет время от времени поглядывать на него, чтобы напомнить себе, что сделали этот меч и он сам. И может быть…

— Убил уже достаточно? — Джек сунул меч в ножны и опустил его вдоль бедра. — Да, Ваше Высочество. Полагаю, это относится к каждому из нас.