Встречи... Разлуки...

Глава 9

Объяснение с Тимофеевной произошло неожиданно. Они были одни в кабинете.

— Да не переживай ты так, Елена Ивановна. Со зла клюют: то не так, это не так. А с чего вдруг все «не так?» Все потому, что Клавку вышибли.

— Я ведь уже говорила: не в Клавдии дело, — ответила Елена Ивановна.

— А я стою на своем и стоять буду. Есть у нее, у Клавки, где-то своя рука.

— Коржова, конечно, нагородила с три короба, но никакой такой «руки» у нее нет. — Елена Ивановна сложила папки, спрятала в ящик и поднялась, давая понять Тимофеевне, что разговор продолжать не хочет. Стыдно, что старая и, казалось бы, хорошая женщина за глаза ругает Коржову, а сама же сообщила ей о том случае во время блокады.

— У вас больше вопросов ко мне нет? — спросила Елена Ивановна с холодком, видя, что Тимофеевна все еще не уходит.

Та подошла ближе к столу, зачем-то вытерла фартуком руки и, пододвинув стул, села.

— Я так, Елена Ивановна, думаю, если чем не угодила, так прямо сказывай. Стряпаю плохо или по кухне какое упущение, чего недоглядела? За что гневаешься?

— Не гневаюсь я вовсе.

— Слава богу, не маленькая, вижу. Чего нам-то в прятки играть? Не того десятка ни ты, ни я.

Запинаясь, Елена Ивановна рассказала, как напомнили ей: избила подчиненную.

— Ах, гадина! — всплеснула руками Тимофеевна. — Так ведь это я ей сказала. Кого я совестила?! С кем толковала?! Только неприятностей добавилось. Ты уж меня прости, старую.

У Елены Ивановны отлегло от сердца.

В тот же день Ярошенко снова вызвали в районо. Как бы между прочим, начальство поинтересовалось, забрала ли она из редакции статью.

Да, критиковать товарищ Лапшину небезопасно. Вот и посыпались комиссии.

Даже хорошо, что Коля просил «воздержаться от поездки в Новороссийск». Не бросишь в такое время дела, не уедешь! Он знает, как ей всегда трудно вырваться. Но… все-таки почему на этот раз решил не вызывать? И вообще странно, что за весь рейс были только три суховатых радиограммы. Всего три.

Бросить все — и на аэродром. Вечером побыть с Колей, а потом, утром, первым же самолетом назад. Чего еще раздумывать?! Разве нельзя позволить себе один вечер? Что там с ним? Может, захандрил. И вдруг, неожиданно, — а вот и я! На все махнула рукой — и к тебе, Коленька!

— Вылет на Краснодар отменен! Аэропорт не принимает.

Ей надо, непременно надо быть в Новороссийске. А если лететь не через Краснодар?

— Никак не попадете сегодня. Приезжайте в аэропорт утром.

До чего ж обидно! С рекламного щита улыбается стюардесса — удобно, быстро, дешево!

Дать Коле телеграмму? Отсюда, из аэропорта? Нет, не нужно. Он сам сегодня позвонит. Ему ведь просто — только выйти в город.

— Ты давно дома? Кто-нибудь звонил? — едва переводя дух, спросила Елена Ивановна сына.

— Дома с двух часов. И звонил тебе Осадчий. Вам какой-то проект надо писать.

— Да, наша комиссия проверяет предприятия бытового обслуживания.

— Правильно, мама! У нас одному парню вычистили куртку от… ворса, а пятна оставили, — хохотал Вася.

— Конечно, обслуживание далеко не блестящее. Но им тоже туго приходится. Помещения тесные, на ремонт ассигнования маленькие, стройматериалов нет. А запросы растут.

— Но, насколько мне известно, у вашей комиссии тоже нет денег, и материалов нет.

Вася впервые проявлял интерес к ее делам, и Елену Ивановну это тронуло.

— А мы в Москву напишем. Там будем просить.

— Разве вы одни?

— Не одни. Но мы сделали большую работу. Составили план. Нам кажется — все учли. Будут на сессии рассматривать.

Вася сорвался с места.

— Мама, ты мне потом расскажешь. Совсем забыл! Сегодня Эраст приезжает. Он с Алтая в Новороссийск летал. Ничего себе командировочка. Еще и в Одессу завернет!

— Больше никто не звонил?

— Нет, — и неожиданно добавил: — Да он, наверное, уже снялся, сюда идет.

Хоть бы у Коли было все благополучно. Вчера он, вероятно, не успел позвонить, задержался на судне. Значит, сегодня.

Но звонка Елена Ивановна так и не дождалась. Принесли радиограмму: «Иртыш» прибудет в воскресенье.

В воскресенье с утра зарядил мелкий дождь. Вася хмуро смотрел в окно. Настроение у него было скверное.

— Надоели дожди, зачеты надоели. Все надоело, — бубнил он. — Масса вещества, заключенная…

Елена Ивановна молча пришивала пуговицу к его пальто.

— Если ты собираешься встречать, то не возись. «Иртыш» может и раньше прийти.

— Ты откуда знаешь? — Она удивленно взглянула на сына.

— Слухами земля полнится, — уклончиво ответил Вася и перевел разговор на другую тему. — Книжку интересную взял у Эраста.

— О чем?

— О Древнем Риме. Две матроны похвалялись друг перед другом своими нарядами. Потом попросили хозяйку дома показать свои. Она вывела детей и сказала: вот мои наряды, вот мои уборы.

Елена Ивановна, севшая к зеркалу, застыла с гребнем в руке:

— Ты это к чему?

— Так.

— А у меня есть наряды, — пожав плечами, машинально сказала она.

— Теперь есть. Но я просто так.

Елена Ивановна улыбнулась. Все у мальчишки перепуталось: зубрит физику, думает о Древнем Риме, о патрицианках или чего-то не договорил, а она не поняла?

— Мужа в этом доме ждут или не ждут? — раздалось в передней.

— Ждут в этом доме! Ждут! — смеясь воскликнула Елена Ивановна и поспешила мужу навстречу.

Вася уже поздоровался, отошел к двери, и Николай Степанович прикоснулся губами к ее щеке: незнакомый одеколон.

— А мы, как видишь, раньше срока притопали, — сказал Николай Степанович, входя в комнату. — Вот тебе подарки, Леля.

— Да, да, спасибо! Хорошо, что раньше. Скоро будем обедать, — говорила Елена Ивановна. Наверное, неприятности у Коли. Держится как-то непривычно, суховато, и сразу — подарки.

— Посмотри же, что я тебе привез. — Николай Степанович поставил чемодан на стул, вынул шубку.

— Просто удивительно, словно на меня шили. Спасибо.

— Это Татьяна Константиновна выбрала.

Вася оторвался от учебника, внимательно посмотрел на отца, перевел взгляд на мать.

— Ты о ком? — спросила Елена Ивановна.

— О докторше, — сквозь зубы процедил Вася.

Николай Степанович резко обернулся к нему. Но промолчал, встретив вызывающий взгляд.

— Поблагодари, пожалуйста, от моего имени, — поспешно сказала Елена Ивановна. — Ну, может, сядем к столу?

Обед, если не считать нескольких Васиных реплик, прошел относительно спокойно, и Елена Ивановна повеселела.

Вася не торопился уходить. Отодвинув от себя тарелку, потянулся за сигаретами.

— Между прочим, я при отце с матерью стеснялся курить, — раздраженно проговорил Николай Степанович. — А знаешь, по-моему это вообще дурно, что ты куришь. Положительный герой не должен курить. Я уже не говорю о выпивке, которая, как известно, добровольное безумие.

— Оставь свои шутки, — вмешалась Елена Ивановна.

В эту минуту позвонила соседская девочка. Маме плохо, она просит тетю Лену поскорее прийти…

Елена Ивановна, прихватив из своей аптечки лекарства, ушла.

— Вот что, дорогой сынок. Я в твои годы…

— Не продолжайте. Ночью разбудите, и биографию капитана Терехова изложу во всех деталях.

— Пока мамы нет, я хочу тебя предупредить: попридержи свой язык. Иначе… — Николай Степанович многозначительно умолк.

— Иначе опять пощечина? — небрежно проронил Вася.

— И тон этот прибереги для своих бездельников приятелей.

— Почему столь острая критика? Ведь вы моих друзей совершенно не знаете, — в том же тоне заметил Вася.

— Знаю. По ресторанам шатаются. И ты такой же. Мать целыми днями работает, да еще с тобой должна возиться!

— Замечательные матери были всегда у выдающихся людей, об отчимах я ничего такого не слышал! — Вася усмехнулся.

— Ты, действительно, выдающийся… грубиян и нахал!

— Неужели, поминутно меня оскорбляя, вы таким образом хотите воспитать в человеке чувство собственного достоинства?

— Где уж тебя воспитывать! Да и чувство это не может быть кем-то дано. Собственными силами надо его добыть. Ты бы ценил, что отец у тебя капитан, уважаемый человек!

— Меня вполне устраивает тот, который был моим настоящим отцом. А вы, уважаемый человек, прямо из рейса с дамочкой в кабак!

— Что ты сказал?! Как ты смеешь?! Я на тебя работаю! — Николай Степанович хватил кулаком по столу.

С минуту Вася стоял в оцепенении, потом сорвал с вешалки пальто.

Вошла Елена Ивановна.

— Уже уходишь? — спросила она.

— Меня не жди. Буду… готовиться к сессии! — Прыгая через две ступеньки, Вася помчался вниз.

Елена Ивановна удивленно смотрела ему вслед. Не переоделся, так и побежал в домашней куртке. И Коля хмурый, раскрасневшийся. Что-то произошло. Успокоится, остынет и сам расскажет. Предложила пойти в театр или в кино.

— Что же ты не надеваешь обновку? — вяло спросил Николай Степанович.

Елена Ивановна улыбнулась, довольная тем, что муж, наконец, заговорил, надела шубку и подошла к зеркалу. Он смотрел на нее пристально, словно изучающе.

— И цвет скромный, не бьющий в глаза. Вполне подходит для твоего возраста, — удовлетворенно произнес Николай Степанович.

Она рассмеялась, пожала плечами. Это уже что-то новое — о возрасте. До сих пор на такую тему разговоров не было. В прошлый раз привез платье и настаивал, чтобы она его носила, хоть было оно и ярким, и слишком коротким.

— Достань мой теплый шарф, — сказал Николай Степанович, взяв с полки шляпу.

Что ответить, она не знала. Сейчас невозможно сказать: Вася унес.

— Потом, потом, а то не достанем билеты. Сегодня ведь воскресенье. — Елена Ивановна открыла дверь на лестницу.

Похолодало. Уже не дождь, а первый робкий снег сыпался с низкого неба, припудривая черные кольца земли вокруг голых деревьев.

— Первому снегу всегда радуюсь, — сказала Елена Ивановна, взяв мужа под руку.

— Кажется, в театр мы опоздали.

— Невелика беда. Я согласна даже просто так ходить с тобой по улице. Идти и знать, что ты рядом.

— В такую погоду?

— Хорошая погода. Скоро Новый год, а морозов еще не было. — Елена Ивановна не хотела замечать, что настроение мужа не улучшается. Ничего. Фильм, на который они взяли билеты, говорят, веселый.

Однако кинокомедия тоже не исправила положения, и, возвратясь домой, Елена Ивановна решила выяснить, что же произошло между мужем и сыном.

— Вася опять нагрубил?

— Оставим эту тему! Надоело! — в сердцах бросил Николай Степанович и ушел в спальню.

Через несколько минут, когда вошла Елена Ивановна, он лежал, отвернувшись к стене.

Может, он еще не спит? Конечно, не спит, но разговаривать с ним, наверное, не стоит. В чем она провинилась? Не первый год живут вместе, и раньше случалось, что Вася выводил его из себя, но Николай не переносил своего раздражения на нее. А сегодня даже не спросил, что нового у нее, ни слова о себе, о рейсе. Отвернулся, словно они и не были три месяца в разлуке.

Нет, нет, хватит себя настраивать. Устал человек, и встал рано: ведь на рассвете уже подходили к порту.

Она приподнялась на локте. В мягком свете ночника лицо его с прямым носом, красиво очерченными губами и почти сросшимися у переносицы бровями казалось совсем молодым. Таким, как много лет назад. Она наклонилась, осторожно коснулась губами его щеки.