Вторая жена

Глава 22

Сунув руку в карман моих черных льняных штанов, я достала веточку растения, которую сорвала в Клер Мэнор. Она была сухой и хрупкой, но сохранила запах, который так привлек меня. Заинтригованная я поискала его в одной из книг Натана. Оно называлось Nepeta или просто Кошачья мята. Она настолько сильно привлекала кошек, что молодые побеги приходилось защищать от них. Пока я читала про кошачью мяту, зазвонил телефон.

«Если вы высадите ростки, кошки постараются выкопать их. Если вы посадите семена, кошки, возможно, не обратят на них внимание».

— Я давно с тобой не разговаривала, — сказала Пейдж.

— О? — сказала я. = Я давно не узнавала, как дела у малыша.

— Он просто маленький крикун, — ее голос дрогнул. — Я никогда еще не была так измучена. — Очень серьезное признание для Пейдж. — Я меня трое детей, и я должна сделать из них людей, сама не превратившись в монстра. — Ее голос зазвучал тоньше. — Мне так тяжело с ними сейчас, что я иногда начинаю сомневаться в себе.

Пейдж сомневается, это было неслыханно.

— Пейдж, ты разговаривала с Мартином?

— Знаешь что, спроси меня лучше об арабесках Лары.

— Пейдж, ты когда-нибудь говорила с Мартином?

— Минти, не вмешивайся. О'кей?

Я подняла глаза к потолку.

— Как ларины арабески?

— Очень хорошо, как ни странно. У нее отличная линия, но немного шаткая стойка. Ноги слабоваты, к сожалению. Но мы еще поработаем над ними.

Я почувствовала жалость к маленькой Ларе. Отныне ее ноги ей не принадлежат. На другом конце провода Пейдж вздохнула так отчаянно и безнадежно, что я снова твердо сказала:

— Ты должна еще раз подумать о Мартине.

— Минти, я все время думаю о нем и очень его люблю. Очень. Но у меня нет времени быть женой. Не с тремя детьми. Нет, если все делать правильно.

— Пейдж, ты сегодня ела?

— Ела? Немного. Я слишком занята. И, прежде, чем ты спросишь, нет, я плохо сплю. Я знаю, ты считаешь, что я сошла с ума от послеродовой депрессии, возможно, так и есть, но даже в лучшие времена Мартин не хотел быть отцом. Ему это не нравится. Он ненавидит дом, полный детей. Теперь скажи, у кого из нас психоз?

— Все равно, он должен быть с вами.

Последовала зловещая тишина.

— Минти, я не нуждаюсь в твоих нравоучениях.

— Где он живет?

— У своей матери. Она поселила его в мансарде.

Я позвонила Мартину и договорилась с ним о встрече на следующий день в банке.

— Минти, это срочно? У меня большая конференция в Женеве, и я уеду на несколько недель. Но если тебе действительно нужно увидеться со мной, мы можем встретиться в 14.30.

К его чести Мартин был во время, так что я не успела даже полюбоваться потрясающим стеклянным атриумом здания. Он вышел из лифта, поцеловал меня в щеку и повел по коридору.

— Я знаю уютное место.

— Ты просил меня приглядывать за Пейдж.

— Ах, за моей женой, — при все легкомысленности своего тона Мартин был начеку. — Он привел меня в столовую, более похожую на банкетный зал, сделал в воздухе пару движений пальцами, и, о чудо, перед нами возникли две чашки эспрессо из свежемолотого кофе и по бисквиту кантуччи на каждого.

Жизнь с матерью не отразилась на его внешности, в отличие от жены он был безупречно строен, подтянут и здоров. Я никогда не могла устоять перед кантуччи. Я обмакнула его кончик в кофе, наслаждаясь запретным удовольствием.

— Мартин, ты должен вернуться домой.

Он нахмурился.

— Это она меня бросила, если помнишь.

— Она только-только родила ребенка. Жизнь родителей наполовину принадлежит детям. Думаю, тебе принадлежит только половина твоей жизни, пока дети не выросли. Пейдж отдает им половину жизни навсегда.

Мартин фыркнул:

— Она не будет слушать меня, потому что я закоренелый грешник. Или, по крайней мере, она не будет считаться с моим мнением.

Я с тоской посмотрела на кантуччи Мартина, и он покорно передал его мне.

— Дети, Мартин. Они страдают от вашего разлада. Они не могу показать это, но им плохо. — Я частично опиралась на собственные чувства, что сделало мое заявление более пылким. Когда Феликсу и Лукасу было больно, мне было больно вдвойне. — Ты действительно ненавидишь их?

— Это Пейдж так говорит? — Мартин нахмурился. — Я еще до их рождения знал, что нам будет сложно, но даже я был удивлен, насколько невыновимо все стало. Я предупреждал Пейдж, что она одержима детьми, но… — он буравил меня взглядом терминатора, Натан тоже так умел, — …я никогда не оставил бы их по собственной воле.

Я возразила:

— У Пейдж маленький ребенок. Она слаба, у нее гормональные бури, она не способна видеть последствия.

К моему смятению, глаза Мартина наполнились слезами.

— Не смотри на меня, — пробормотал он. — И ничего пока не говори.

Я быстро огляделась. Никто не заметил слез Мартина — небольшое проявление слабости не толкнуло бы его соперников на штурм его крепости, но и не принесло бы ничего хорошего. Компания банкиров в костюмах в тонкую полоску неспеша вошла в комнату. Они напоминали пухлых кур, тихо и важно переговариваясь друг с другом. Я ткнула пальцем в их сторону.

— Не похоже, что здесь очень весело работать.

— Это не так. — он прикрыл глаза рукой. — Бывает очень весело. Просто сейчас затишье.

— Ты мог бы исправить ситуацию.

Мартин взял себя в руки.

— Интересно, Минти, почему ты так борешься за наш брак с Пейдж? — Он имел ввиду, почему я, разрушительница семьи, так твердо ее теперь отстаиваю. Возможно, я имела право обидеться, но я уже успела привыкнуть к клейму падшей женщины.

— У меня у самой двое маленьких детей, — просто сказала я.

Он с таким горестным выражением посмотрел на меня, что я была вынуждена опустить глаза.

— Просто вернись, Мартин. Скажи Пейдж, что она ошибается, и что ты не хочешь потерять семью. Скажи ей, что вы должны постараться ради детей.

— Ты вытащила меня с важной встречи перед брифингом, чтобы сообщить очевидные вещи?

— Тем не менее.

К моему удивлению он наклонился вперед и пожал мне руку.

— Хорошо сработано, Минти.

Я позволила его руке отдохнуть в своей. Я прекрасно понимала, что мои слова и советы мало повлияли на него, но я готова была повторять их снова и снова.

— И во-вторых, Мартин, скажи Пейдж, что это нужно ей самой. Сделай это.

Я оставила его в царстве зеркальных лифтов, один из которых доставит его обратно на девятнадцатый этаж, и направилась к дверям.

Дома меня ждала открытка. «Дорогая Минти, мне понравилось общаться с мальчиками, и я хочу… — интервал между словами «спросить» и «не могу ли я увидеть их снова» был несколько увеличен. — Я хотела бы сводить их в зоопарк или в кино, если возможно. Роуз». Слова на открытке не излучали уверенности. Стиль и формулировки подтверждали, что Роуз переступает через свои убеждения. Но сам факт письма указывал на то, что баланс сил в наших взаимоотношениях изменился. Прошла неделя, прежде чем я ответила.

В «Парадокс», заканчивая шлифовать последние детали «Пункта отправления», я поиграла с идеей добавить в него некоторые факты из истории хореографии, но потом отказалась от нее. Деб объявила, что переходит на работу в «Папийон», и, когда я искренне сказала, что сожалею об этом, она ответила:

— О, у меня нет времени дожидаться своего шанса. — Ее беспечный тон не мог скрыть от меня, насколько она несчастна.

Напоминание о времени заставило меня задуматься о заброшенном проекте о среднем возрасте, и я извлекла его на свет из папки с надписью «Отклонить».

Я бегала в муниципалитет. Я писала письма в банк. У меня было несколько долгих бесед с Тео. Я читала отзывы о консультантах, специализирующихся на зависимостях. Я оплачивала счета, переставила мебель в гостиной и спальне, изменив облик дома. Кабинет Натана был преобразован в уютный женский уголок. Сюда перекочевала моя доска объявлений: школьные занятия, график работы, списки… списки. Моя одежда заняла все свободное простанство в шкафах и комодах. Мои пузырьки заполнили все полки в ванной. Наверху на чердаке в картонной коробке лежала бритва Натана, кисточка из барсучьего волоса, расческа и новый гребешок в пластиковой упаковке. Там они будут ждать, пока я не передам их Феликсу и Лукасу.

Я снова лежала без сна и считала своих призраков. Я была неправа. Была странная справелдивость в том, что никто не может вернуть прежнюю любовь. Натан не вернул роуз, Роуз не вернула Хэла, мы с Роуз никогда не вернемся к прежней дружбе. После увольнения Роуз я была назначена на ее место с требованием оживить и реорганизовать ее колонку. Мои страницы болжны были фонтанировать новыми идеями. Тем не менее, когда Таймон увольнял меня, он предал анафеме все мои усилия: «Вы не внесли ничего нового в колонку», — написал он.

Роуз рассказала мне, как она страдала и мучилась из-за Хэла, своей первой любви. Но в их отношенияз были так же моменты такой сладости и экстаза, что она сохранила их в памяти навсегда. Я не обладала подобными воспоминаниями. Рассказы Роуз напоминали мне ароматные саше в ящиках комода, я завидовала ей.

Мне понадобилось немало времени, чтобы написать ответ Роуз, слова не хотели стекать с кончика моего пера. «Не хочешь ли ты приехать на школьную спартакиаду к мальчикам?» Было решено, Роуз приедет пораньше, чтобы наблюдать все, начиная с открытия, вместе с Евой, а я присоединюсь к ним позже, когда придет черед выступить Феликсу и Лукасу — гонка в мешках, забег с яйцом и ложкой, спринт, прыжки в высоту. Так же ожидалась изысканная пытка под названием «Родительская гонка», и Лукас сообщил, что ожидает от меня победы.

Двенадцать часов до спартакиады: Феликс с Лукасом сразу после ужина потащили меня в сад. Они хотели потренироваться в беге и гонке на трех ногах. Я было возразила, что у них разболятся животы, но Феликс потянул меня за руку и сказал:

— Пожалуйста!

Спустя пару минут я обнаружила себя стоящей с часами в руке, в то время как мальчики носились взад и вперед по лужайке, пока Лукас не побледнел и не сказал, что ему плохо.

Пять часов до спартакиады: снова тихий шорох за дверью спальни. Было 5.30 утра. Лукас проник в комнату, забрался на кровать и уткнулся в меня носом.

— Мамочка, пойдем.

— Куда? — я приоткрыла глаза. Он был в халате.

— Пойдем и увидишь, — прошептал он.

Кое-как я встала с кровати и побрела в детскую. Там, аккуратно сложенная, лежала на кровати форма Феликса. Футболка, темно-синие шорты, пара белых тапочек, белые носки.

Он спросил:

— Можно, мамочка?

— Посмотри на меня, — потребовал Лукас и сорвал с себя халат. Он был одет, только футболка была перевернута задом наперед. Он пару раз лягнул воздух и упал на одно колено.

— На старт, внимание, марш!

— Иди сюда, Люк. Ты футболку одел неправильно.

Феликс пошарил под кроватью и с торжественным видом достал мой спортивный костюм, который, вероятно, заранее добыл из моего гардероба, и положил к моим ногам.

— Это для тебя, мамочка.

— Спасибо, — я боролась с Лукасом и его футболкой.

Феликс решил проверить свой комплект:

— Это мои шорты, это мои ботинки…

— Очень хорошо, ребята, — сказала я. — Замечательно, лучше и быть не может. — Я села на кровать Лукаса. — Вы знаете, который час?

Феликс закончил свою инвентаризацию и запрыгал передо мной в своих пижамных штанах:

— Три приедешь, мамочка?

Я потерла глаза.

— Обязательно.

В «Парадоксе» я плотно засела за работу с самого утра и собралась уходить точно в конце дня, вооруженная папкой под названием «Статистический анализ депрессии у женщин, 40–65». В последнюю минуту позвонил Сирил:

— Минти, к тебе посетитель.

В углу дивана с «Викли ТВ» в руках сидела заметно похудевшая Поппи. Увидев меня, она отбросила в сторону журнал и вскочила на ноги.

— Привет. Извини, что отвлекаю тебя, но есть ли какие-нибудь новости от Тео?

— Нет. Это занимает чертовски много времени, но я ничего не могу поделать.

— О, Боже, Минти. — Она резко откинула волосы назад. Мой ответ ее не устраивал.

— Так, — сказала я. — Присядем.

— Я все время думаю, как папа ненавидел бы меня за это. Он всегда был так осторожен и меня учил быть осторожной, эта мысль меня преследует. Я не могу выкинуть из головы, что он подумал бы, как я подвела его. — она привычным жестом стала скручивать ткань юбки. — Он бы страшно разочаровался во мне.

— Ты должна поговорить с Ричардом, Поппи.

Она покачала головой.

— Я должна справиться сама. Это моя ошибка, и то, что я жена Ричарда, еще не значит, что он должен знать обо мне абсолютно все. — Она поскребла ногтем ремешок сумки. — Мой покерный долг это мое личное дело.

— А что насчет твоей матери? Она поймет.

— Ты не знаешь мамы, — со вздохом сказала Поппи. — Есть вещи, которые она не прощает. Все, что мне нужно, это папины деньги. Тогда я погашу свой долг и не буду тебя больше беспокоить.

— Тео все еще разбирается с внутренними доходами. Были некоторые проблемы, которые никто не мог решить, с теми деньгами, которые твой отец унаследовал от бабушки. — Мне стало любопытно. — Почему ты это сделала, Поппи?

Она пожала плечами.

— Это было так захватывающе. Я думала, что смогу победить систему. Обычные отговорки. — Теперь она неотрывно смотрела на пятнышко на стене. — Скучные и предсказуемые.

Она была настолько взволнована, что я встала, прошла к кулеру в углу холла и налила ей стаканчик воды. Я сжала его в руке.

— Знаешь, все это не так уж сложно урегулировать.

Барри, проходя по коридору, взглянул на Поппи и вопросительно поднял бровь. Я покачала головой, он исчез. Я посмотрела на часы. Время бежало быстро, скоро Лукас должен выступать в забеге с яйцом и ложкой. Поппи заметила мой жест.

— Извини, что побеспокоила тебя, Минти. Я знаю, как ты занята. — Ее вежливость была так неожиданна, что я с шумом уселась на диван рядом с ней. — Я не понимаю, Минти, почему я попалась. Я даже начинаю думать, что хотела попасться… О, черт. Какого черта?

Мои финансы не были в идеальном состоянии, но я могла себе позволить временную ссуду. Я полезла в сумку за чековой книжкой.

— Послушай, почему бы тебе не одолжить у меня некоторую сумму? Это поможет предотвратить проблемы, а потом мы вместе поговорим с Тео. Он связан конфиденциальностью.

Поппи подняла голову.

— Ты сделаешь это для меня?

Ее удивление граничило с оскорблением, но, как ни странно, я поняла ее.

— Да.

— О? Спасибо. — Слезы потекли по щекам Поппи. — Я бестолковая, Минти. Я такая, какая есть. А что я могу поделать?

Гонка с яйцом и ложкой. Затем забег в мешках. Феликс участвует в спринте. Я вытащила записную книжку из сумки.

— На самом деле, Поппи, я подыскала тебе консультанта.

— Консультанта?! — Вся ее поза выражала пренебрежение. — Ты это серьезно?

Я смотрела на нее. Поппи не ответила. Я схватила ее за запястье, вытащила из «Парадокс», поймала первое же такси и велела везти нас в Южный Кенсингтон.

— Я везу тебя к консультанту с отличными отзывами. Когда мы туда приедем, ты, Поппи, запишешься к нему на прием, а я проконтролирую, чтобы ты на этот прием пришла.

К тому времени, когда я добралась до школы, соревнования закончились, награды были розданы победителям, и пикники были в самом разгаре. Присутствовал обычный контингент родителей — в основном матери и пара-тройка то ли прогрессивных, то ли безработных и запуганных отцов.

Небольшая площадка была отгорожена от публики. На ней стоял стол, задрапированный белой тканью с несколькими серебряными кубками. Они находились здесь исключительно в целях демонстрации: кубки были пережитком прежних времен и вызывали пафосные дискуссии, следует ли вообще разрешать конкурентные соревнования.

Было солнечно и жарко, повсюду, как муравьи, сновали дети в синих футболках и шортах. Мне понадобилось две секунды, чтобы найти Роуз в толпе. Она сидела вместе с Феликсом на клетчатом пледе в широкой розовой юбке. Между ними стояла открытая сумка-холодильник. Ева болтала с женщинами невдалеке от них. Аналогичная картина множилась и повторялась до бесконечности: клетчатые пледы, раскрытые сумки, из которых добывались чипсы, холодная пицца, фруктовый сок и вино для взрослых.

Роуз взмахнула в воздухе трубочкой для коктейля и что-то сказала Феликсу, который рассмеялся так сильно, что упал на спину и задрыгал ногами в воздухе. Он всегда бросался назад, когда я шутила, но я давно уже не видела, чтобы он так смеялся.

— Здравствуйте, — я рухнула на плед рядом с ними.

Роуз встретила меня прохладно.

— Здравствуй, Минти. Лукас там, — она указала на кучку детей вокруг учителя физкультуры. — Он отлично выступил.

Феликс ткнул в меня трубочкой.

— Осторожно, — я наклонилась поцеловать его. Он был горячим и потным, в его дыхании смешивались запах апельсинового сока и воспаленных десен. Не самый приятны запах, если вдуматься, но для меня не было ничего дороже.

— Как ты выступил? — прошептала я.

Он прижался губами к моему уху, его жаркое дыхание заставило вибрировать барабанную перепонку.

— Я пришел десятым, мамочка.

Роуз смотрела вдаль. Пара команд занималась перетягиванием каната.

— Дети спрашивали, где ты. Что бы это ни было, надеюсь, оно того стоило.

— Я тоже надеюсь, — горячо ответила я.

— Действительно, стоит, — повротила она. — Лукас немного… поплакал. Он выиграл гонку с яйцом.

Я знала, о чем думает Роуз. Одержимая своей карьерой, я была готова пожертвовать счастьем и благополучием своих сыновей.

— Ой, да ладно, Роуз, ты не хуже меня знаешь, что значит работать в офисе. Ты сама говорила, что как только в школе у Сэма и Поппи намечается концерт или спортивный день, на «Вистемакс» обрушивается очередная паника, и ты сидишь в конторе допоздна.

Роуз всегда была честна.

— Это правда.

Я прищурилась в сторону, где Лукас уже стоял в центре группы совещающихся педагогов.

— Что там происходит?

— Оспариваются результаты второй и третьей двадцатиметровки. — Подразумевалось, что должна быть в курсе событий. — Он так надеялся, что ты увидишь его победу. Они оба очень ждали. — Она сделала паузу и тихо добавила. — Но у тебя нашлись более важные дела, Минти.

— Иногда ты говоришь, как Натан, — заметила я.

Она вздрогнула и на мгновение задумалась.

— Но Натан спросил бы, что может быть важнее поддержки ваших сыновей на спартакиаде? — Она прищурилась, наблюдая за Лукасом. — По крайней мере, мне он однажды так сказал.

— Роуз, я не хотела опаздывать.

Феликс откинул голову назад.

— Вы говорили о моем папе? — Его голубые глаза моргнули. — А папа участвовал в гонках?

— Я уверена, что да, Феликс. — Собственнические нотки в голосе роуз вызвали во мне протест.

К нам бежал Лукас, размахивая руками, как ветряная мельница. Растерепанный и счастливый, он пробежал мимо, не заметив меня, и бросился на плед напротив Роуз.

— Я самый быстрый.

— Да, ты просто ракета. Мы с Феликсом так за тебя болели, что совсем охрипли. — Она приложила палец к розетке со значком на его майке.

— Люк, — сказала я, сгорая от ревности, — привет. Дай посмотреть твою награду.

Роуз смотрела на меня, читая мои мысли. Ее взгляд говорил, но ты же забрала у меня Натана. Вместо этого она подняла брови и пробормотала Лукасу:

— Ты поздоровался с мамой?

Я прижала Лукаса к себе. Не знаю, почему я не захотела защитить себя и не рассказала Роуз, почему я опоздала. У меня не было никаких причин защищать Поппи, за исключением, пожалуй, преданности семье. Роуз собирала пластиковые тарелки и стаканчики. Она подняла пакет с чипсами и убрала его в сумку.

— Ты ела? У нас остался сэндвич.

— Нет, спасибо, — мой голос дрожал.

Самообладание Роуз было безупречно. Она отряхнула пальцы.

— Теперь, когда ты появилась, думаю, мне пора идти. Она взяла холщевый мешок и перекинула его ручку через плечо.

Я паре ярдов от нас малыш ревел в объятиях матери, команда детей играла в салочки между расстеленными пледами, один из учителей что-то выговаривал угрюмой девочке с тощими косичками.

— Как давно я не была в школе на спортивном дне, — Руоз кивнула в сторону малыша. — Думаю, у него точно есть мама. Кстати, — она поколебалась, — Минти, не знаю, что ты на это скажешь, но Феликс все время говорит о котенке. Ты позволишь мне подарить его? Я знаю хорошего заводчика.

— Нет, — решительно сказала я. — Никаких котят, никаких кошек.

— О? Это могло бы помочь Феликсу.

— Может быть, не стоит этого повторять, — сказала я. — Это слишком сложно. Извини, что я побеспокоила тебя из-за мальчиков.

— Это глупо, Минти. — Красное пятно вдруг расплылось на шее Роуз, и она вмиг превратилась из прохладно-любезной дамы в расстроенную и обиженную женщину. — Кошка не принесет им вреда. И я сама заинтересована в детях, я люблю их.

— Даже несмотря на это, Роуз.

— Натан был прав.

— В чем он был прав? О чем вы сговаривались у меня за спиной?

Роуз посмотрела на меня, я помнила эту острую неприязнь в ее взгляде.

— Ни о чем.

Она поправила ремешок сумки на плече и пошла прочь.