Второе полугодие

Снова 29 января 1982 г

Ладно, всё равно отсидеться в вагоне не получится, Галинишна с коллегой пересчитают и всех погонят любоваться красотами Севастополя и его достопримечательностями. Кстати, вот странный момент — насколько я знаю, это закрытый город, сюда так просто сейчас не попасть. Здесь размещена база секретных подводных лодок, как и в Мурманске, в который тоже просто так не попадешь. А мы вот они — стоим на перроне, никто нас не хватает за шиворот, никто не обыскивает на предмет наличия фотокамер. Да и чего их искать, камеры эти, у некоторых на шее висят открыто. Но с фотиками парни погорячились, мороз такой, что или пленка порвется, или механизмы застынут, а то и на объектив изнутри конденсат сядет. Насчет режима посещения города надо будет спросить у местных — вдруг я что-то путаю.

А вот и обещанный сюрприз — нас окружают автоматчики с собаками, с такими характерной внешности овчарками. Лупим глазками, недоумеваем, зачем нам конвой понадобился. «Фу, — выдыхаю с облегчением — пацаны, это не за нами!» Через мост мимо нас ведут первых зеков, в наручниках, с вещичками и под пристальным наблюдением. Получается, прибытие нашего поезда совпало с поездом для перевозки осужденных. Или не совпало, а местные железнодорожники специально подгадали — что мы знаем о военно-морском юморе? Обещали же сюрприз нам, вот он в наличии!

А когда зеков увели, новое явление: на перрон чуть не бегом выскочили уже настоящие матросы. Во всяком случае форма на молодых мужчинах характерная, а в руках сверкают медью духовые инструменты. Матросы построились, а потом их старший проорал в том плане, что они приветствуют гостей славного и героического города Севастополя. Махнул рукой, и жара пошла. Ну как жара, музыка под снегом. Сначала было забавно, потом мы начали замерзать, так что волей-неволей стали поначалу просто подпрыгивать под эту музыку, а потом и откровенно отплясывать. Суки-и-и! Так нечестно, на таком морозе любой станет плясать, как бы хреново ни исполнял оркестр свой репертуар. Тем более, что морячки выдували не «Интернационал». Вот прямо сейчас они выдавали «Танец маленьких утят»! сначала дружно и слаженно, а потом начались затыки. То один матрос, то второй начинал трясти или продувать свой инструмент, отойдя назад. Так у них трубы замерзают! Ну да, слюни, пар от дыхания, пять-десять минуть, и в духовом инструменте ледяная пробка. Короче, когда от всего оркестра осталась только туба и тарелки, они сдались. Мы поняли, что сюрприз-экзекуция пришли к логическому финалу, наконец-то нас посадят в автобус и дадут погреться. Там же тепло будет?

— Запоминаем, ребята, фотографировать можно друг дружку и здания. На порт и в сторону моря наводить фотоаппараты категорически нельзя! Во избежание!

— А во избежание чего? А у нас отберут камеры или только пленку?

Народ, непривычный к военным порядкам изрядно развеселился от того факта, что среди них может оказаться потенциальный шпион. Даже начались шутки на тему, кого из одноклассников можно сдать пограничникам, что он тут будет делать, когда остальные уедут. Дети, что с них возьмешь.

А я крутил головой и впитывал атмосферу. Одно дело, слышать в следующем веке, что Севастополь русский город, совсем другое видеть его вот так изнутри и осознавать — а ведь впрямь чисто русский! Ни украинской речи, ни суржика, ни дублированных вывесок на административных зданиях. Как в Одессе, там тоже намеков на принадлежность города к Украинской ССР не находил. Только говорок такой слышался… одесский. Только сейчас, находясь в Тавриде, как регион иногда называл экскурсовод, я осознал — Новороссия это и в самом деле не Украина. Особенно после Киева это было заметно. Не знаю, кто придумал такой маршрут, но он думающему человеку многое открывает.

Я в той своей жизни не раз попадал в города, выросшие вокруг какого-то завода, как стали говорить — градообразующего предприятия. Видел городки и поселки, целиком обслуживающие какую-то большую воинскую часть. А вы представьте такой городок, увеличенный до масштабов здоровенного областного города! Вот так и Севастополь живет вокруг своей военно-морской базы. Было бы странно ожидать, что такой город смогут украинизировать, тем более не за полста лет, тем более силком. Русский человек так устроен, что чем больше приказываешь, чем сильнее на него давишь, тем сильнее он даст отпор, когда осознает, что за него взялись всерьёз.

Под гнетом таких мыслей я ходил в групе соучеников тише воды и ниже травы. Небось, даже Галинишна напряглась, опасаясь меня. Мол, затаился и готовит новую каверзу… А вот и нет.

— Миш, ты чего такой?

— Какой?

— Пожухлый какой-то. Молчишь всё время. О чем задумался?

— Да так. Думаю, почему Севастополь и Крым вообще — это Украина? Как они смогли у нас отжать эти земли. Ведь видно же — наша земля, русская.

— Как это «отжать»? СССР же, все вместе живем, одна страна, один народ.

— А тогда почему Крым из состава РСФСР перевели в состав Украинской ССР? Если все вместе и все заодно… Непоняточка.

— Слово у тебя интересное какое получилось. Сам придумал?

— Маяковский их вон сколько насочинял, а мне что, нельзя что ли?

— Сравнил тоже! То Маяковский, а то ты.

— Согласен. Он мертвый самоубийца и слабак, а я живой и сильный. Только ты на вопрос не ответила. Что думаешь про ситуацию?

— Что я могу думать?

— Корчагин! — Воткнулся в мою спину голос Галинишны, — а тебе общественное поручение: написать очерк-отчет о поездке нашего класса. Добирай впечатления, помечай в своём журналистском блокноте основные моменты… ты же себя позиционируешь как будущий журналист, да Корчагин?

— Боюсь, мой очерк вам сильно не понравится, уважаемая Галинишна. А потом вам сильно не понравится реакция ГОРОНО. А потом беседа с вами в горкоме партии.

— Что, настолько всё плохо с головой, Корчагин? — И снова она не догадалась вести этот разговор без свидетелей. Ведь сколько уже раз нарывалась, сколько раз получала по мусалам. И опять стремится быть публично отшлепанной. Не пойму, наша классная мазо-нудистка или она надеется прилюдно поквитаться со мной?

— Моим главным ощущением от поездки является боль и недоумение. Боль от того, что лысый волюнтарист Хрущев отдал целый русский регион Украине. Вместе с русскими людьми, городами, заводами. И недоумение от того, что партия и народ ему всё это позволили провернуть. Вот вы как отреагировали на то, что миллионы людей как крепостных с деревеньками подарили Киеву?

— Замолчи, Корчагин! Ты треплешь языком, ничего не понимая в жизни!

— Так вам плевать на потерю Крыма и Севастополя? Или вы думаете, что РСФСР большая, от неё не убудет?

— Я не хочу разговаривать на эту тему!

Да и я не хочу. Мне достаточно того, что кто-то из одноклассников хоть на минуту задумается о том, всё ли ладно в их горячо любимом Датском королевстве. С другой стороны, чего это я так возбудился? Всё же ровно, сижу в сторонке, решаю свои проблемы. Вон, в холле кинотеатра мороженое продают. Глупость несусветная — пойти в кино будучи за тысячу километров от дома в незнакомом городе, но группа проголосовала за кино. А оставаться в вагоне без присмотра Галинишна в этот раз никому не разрешила. Узнала про распитие, что ли? Ладно, терпеть недолго, вечером уже домой погоним.

— В вафельном стаканчике есть? Только в бумажном? А палочки есть? Хоть завались? Тогда две порции, пожалуйста!

Сидим с Иркой в фойе, кушаем невкусное какое-то молочное с наполнителем мороженое. А пломбира не было. Туплю, смотрю в никуда… и вдруг вижу! Вижу решение своей технической и экономической задачки про двух пешеходов. Один идет на базар с деньгами, а второй идет навстречу ему с товаром. Вопрос: через сколько часов первый пешеход отдаст деньги второму? Вот же решение: палочки от мороженого! Обклеиваю обе стороны шкуркой. С одной стороны шлифовочную мелкую, а с другой — еще мельче, нулевку. Хренак у нас налицо пилочка для ногтей вместо того стального убожества с насечкой, от которого ногти становятся сами как рашпиль. Это ж замечательная идея!

— Прошу прощения, тётенька!

— Чего, племянник?

— А дайте палочек, если у вас их бессчетное количество. Мне на поделку для мамы.

— Да бери! На вот тебе пучок, всё одно их тут как ты сказал «несчетное количество» лежит. Только пыль от них. Привозят и привозят. Мы те никуда не девали, а уже опять везут. Учи, племянник, математику. А то будет как в нашем Главке — на одну мороженку пять палочек и полбумажки.

— Спасибо большое! — Теперь у меня есть штук сорок навскидку заготовок для пилочек для ногтей. Пропитаю их какой-нибудь яркой краской, чтоб никто не догадался, чем они раньше были, палочки эти… Копеек по семьдесят можно будет продать. А расходов на единицу изделия — ноль целых, фиг десятых. Особенно, если лист наждачки умыкнуть даром, а не в «Хозтоварах» покупать. Не зря в кино сходил, и плевать на фильм — лед тронулся, господа присяжные заседатели!