Выше Эвереста

ПО НЕПАЛУ

Вечером 22 февраля все члены экспедиции прибыли на вокзал в Дели. Было холодно и ветрено. Медленно лавируя в толпе людей, по перрону на тележках везли огромные тюки с альпинистским снаряжением и продовольствием. Проводить нас пришли родные, друзья и знакомые. Среди провожающих были репортеры и фотокорреспонденты. Время от времени платформа освещалась фотовспышками. Толпа все увеличивалась…

Часть груза была заранее отправлена в Джаянагар, а другая отгружалась из Катманду. В основном груз состоял из продовольствия, медикаментов и альпинистского снаряжения. В каждом тюке было не более двадцати семи килограммов. Экспедиция обошлась (часть средств составляли пожертвования) примерно в шестьсот — восемьсот тысяч рупий. Сегодня эта цифра составила бы сумму в три раза большую. Иностранным экспедициям приходилось тратить громадные средства, ведь им надо было издалека транспортировать снаряжение и оплачивать проезд членов экспедиции из других стран.

Мы наняли восемьсот носильщиков. Они должны были доставить грузы из Джаянагара в базовый лагерь. У нас было еще восемьдесят шерпов. В их обязанность и ходило помочь носильщикам в транспортировке грузов до базового лагеря. Груз упаковали так, чтобы ежедневно можно было открывать по два ящика со всем необходимым на день.

До второй мировой войны некоторые экспедиции шли на Эверест с севера, через Сикким и Тибет. Нам легче и дешевле было начать восхождение из Джаянагара. Нас полностью удовлетворило то снаряжение, которое удалось достать, в частности через интендантскую службу Мы получили почти все, в чем нуждались. Не так-то легко определить, что понадобится экспедиции. Появляется желание прихватить с собой разные мелочи. Порой казалось, что приобретению снаряжения не будет конца, поэтому в определенный момент пришлось решительно подвести черту.

В 8 часов 45 минут вечера лакхнауский почтовый поезд отошел от перрона. Попрощавшись с провожавшими, мы разошлись по своим купе. Вскоре лишь ритмичный стук колес нарушал наступившую тишину — вероятно, члены экспедиции находились под впечатлением последних минут расставания с родными или друзьями, всеми, кто стал им дорог за дни, проведенные в Дели, а также с теми, кто находился далеко, но был близок их сердцам, а может быть, они строили планы на будущее. Мы устали физически и морально и нуждались в хорошем отдыхе перед выходом из Джаянагара.

Однако поспать не удалось, так как почти на всех станциях нас встречали и провожали толпы народа. Гостеприимство и дружелюбие нашего народа достойно всяческих похвал, но иногда оно становится весьма утомительным. В полночь мы проезжали станцию. Там нас ждал один-единственный человек — старушка, которая с трудом передвигалась, но все-таки пришла поприветствовать участников экспедиции на Эверест. Подарив нам конфеты, она сказала такие слова:

— Может, я не доживу до вашего благополучного возвращения, но буду молиться за вас обязательно. Не сомневаюсь, вы покорите великую гору. Вы многого добьетесь.

Она ушла вся в слезах.

Утром поезд прибыл в Лакхнау, и по узкоколейке на третий день утром мы добрались до конечной станции Джаянагар. Когда прибыли на станцию, все пассажиры спали крепким сном и проводнику пришлось нас будить. Пока выгружали багаж и складывали на платформу, кое-кто из участников экспедиции вышагивал по перрону в ночной пижаме и халате.

Нас встречали официальные представители непальского правительства, работники индийского посольства в Катманду, а также сирдар[26] и помощник сирдара экспедиции. После того как на шею нам надели гирлянды (без этого в нашей стране не обходится ни одна церемония), сирдар и его помощник приветствовали нас по буддийскому обычаю — нам на плечи накинули шарфы. Мы разгуливали по перрону в ярких гирляндах из ноготков и шелковых шарфах. На вокзале оказались также шерпы, которые раньше уже ходили с нами в горы, а теперь стали участниками нашей экспедиции. Мы встретили их с радостью, долго похлопывали друг друга по плечу и трясли руки.

Мне так захотелось увидеть нашего худощавого и моложавого сирдара Анг Тцеринга. Многое зависело и его умения командовать носильщиками и шерпами. Помощником сирдара был Пху Дорджи. Мы гордились тем, что такой опытный человек, как он, идет с нами. Дорджи встретил нас обычной для шерпов приветливой улыбкой. Я видел его впервые и еще не знал, что пойду в одной связке с ним на вершину. Мне он понравился сразу. Был здесь и Наванг Хилла. Он краснел, как девушка, и заплетал волосы в косички. Мы встретили и других шерпов, привыкших переносить тяжелые грузы на огромные высоты на подступах к Эвересту. Как было приятно находиться среди этих смелых, жизнерадостных людей. Я чувствовал, что подружусь с ними.

Мы сняли домик с большим двором, где собирались прожить два дня и упаковать грузы так, чтобы можно пило распределить их между носильщиками. Дом состоял из пяти просторных комнат и веранды. Перед домом находилась роща манговых деревьев, под сенью которых мы и сортировали грузы, а позади — большая лужайка. На ней росли гуавы, папайи и бананы. Там же мы нашли колодец с прекрасной чистой водой, очень полезной, как нам сказали, для пищеварения. Ее черпали ведром, которое было привязано на веревке.

Грузы, которые мы отправили раньше, уже прибыли и теперь лежали аккуратно упакованные. Возле них толпились участники экспедиции, шерпы, носильщики и местные энтузиасты. Одни альпинисты занимались сортировкой грузов в манговой роще, другие отправились к парикмахеру коротко постричься в надежде, что волосы в горах отрастут. В Джаянагаре ушло много времени на разборку и сортировку запасов продовольствия, медикаментов и снаряжения. Пришлось вскрыть многие тюки, так как при перевозке упаковка некоторых Грузов была повреждена. Врачи экспедиции провели медицинское обследование альпинистов и шерпов. Всем сделали прививки против холеры, оспы и брюшного тифа.

Мы планировали покинуть этот городок рано утром 26 февраля, но в последний момент выяснилось, что не все еще готово к походу, поэтому пришлось задержаться часа на два-три. Мы прошли через базар и двинулись по узким улочкам Джаянагара. Там собралось много людей. Женщины надели яркие одежды, и казалось, будто они отправляются на сельскую ярмарку. В толпе местных жителей мы выделялись своим альпинистским снаряжением — высокогорными ботинками, ярко-красными и синими рюкзаками, свитерами и брюками разных цветов. Вместо тросточек в руках у нас были ледорубы. Наше появление на улицах города у местно го населения не вызвало никакого удивления. Им не раз приходилось видеть участников экспедиций на улицах своего города.

Дорога, по которой мы проезжали, была украшена арками из цветов. Кое-где висели плакаты на английском языке и на хинди: «Привет Индийской экспедиции на Эверест!». Нас встречала группа школьниц. Они поставили на лоб каждому участнику экспедиции традиционную тику[27] и преподнесли сладости. В одном ил кварталов Джаянагара нам приготовили чай — чаепитие организовал мэр и граждане города. Произносились речи, нас без конца фотографировали и снова надевали гирлянды из цветов. Эти приятные церемонии длились долго, а ведь нам предстоял долгий путь до следующего привала. К тому же нам предстояло еще пройти таможенные формальности на непальской границе. Один наш друг предоставил нам в Джаянагаре грузовик, чтобы добраться до первой остановки. Солнце беспощадно припекало, и мы радовались, что едем на машине, ведь после обильного угощения не очень-то хотелось идти пешком.

Вскоре мы оказались у границы. Возле дороги стояла маленькая хижина. Путь нам преградил шлагбаум. Потребовалось немало времени, чтобы закончить необходимые формальности. Нас заставили заполнять не одну анкету. Не обошлось без пререканий с непальскими чиновниками. Наконец шлагбаум подняли, мы вступили на территорию Непала и продолжили свой путь на грузовике. Узкая дорога перешла во вьючную тропу. Нас сильно трясло, машина поднимала клубы пыли. Многие предпочли идти пешком.

Когда мы подошли к месту первого привала, красивому уголку в большой манговой роще возле деревни, сразу же стали разбивать лагерь. Неподалеку у палатки расставили цветные раскладные стулья и столы. Это была наша столовая. Тут же разбили белую палатку — столовую для шерпов. Гремел проигрыватель, звучали песни из индийских фильмов. Музыка привлекла жителей деревни, и они толпились у проигрывателя. Шерпы ели вместе с альпинистами, так что свою палатку-столовую они использовали главным образом для развлечений — прежде всего для азартных игр в карты, которые они весьма любят. Подчас, проигравшись, шерп следует правилу: «Верну долг, когда смогу».

После обеда прибыли грузы. Мы их проверили, все оказалось в порядке. Немного отдохнув, мы, прихватив полотенца, отправились к речке купаться. Дальше мы действовали по установленной программе. Рано утром, еще до рассвета, мы отправлялись в путь. Носильщики временами даже обгоняли нас. Утром идти — удовольствие, но когда поднималось солнце, то начинало сильно припекать. Порой жара становилась невыносимой. Зелени здесь почти не было. Кругом аккуратные террасированные поля. В общем местность голая. Пейзаж разнообразил колышущийся на ветру сахарный тростник. Мы останавливались и наблюдали, как крестьяне выжимали сок из тростника. Они делали это так же, как и у нас в Индии. Тростник пропускали между двумя катками, которые приводил в движение бык, идущий по кругу. Из этого «пресса» сок стекал в ведро.

Как я уже писал, вес нашего снаряжения и припасов составлял двадцать пять тонн, и его распределили между восемьюстами носильщиками. Дальше в высотные лагеря груз понесут пятьдесят шерпов, в большинстве своей жители района Соло-Кхумбу. В целом шерпы и носильщики — выходцы из самых различных отдаленных районов, откуда они и прибыли в Джаянагар. Шерпы — костяк любой экспедиции на Эверест. У нас был хороший штат поваров. Главному повару, Тхандупу, помогали Дану и еще десять шерпов. После каждой удачной экспедиции Тхандуп получал в шутку очередное воинское звание. Когда мы пошли на Эверест, он был «бригадным генералом», а после возвращения его произвели в «генерал-майоры».

Благодаря двадцатипятилетнему опыту работы в горах жизнерадостный Тхандуп был для нас полезным человеком. Он очень аккуратный, к тому же чудесный повар — прекрасно печет и хлеб и большие торты, жарит вкусные бифштексы, знаком с европейской и индийской кухней. Поскольку мне поручили следить за кухней (ее возглавил Мульк Радж), то я постоянно общался с Тхандупом — ходячей энциклопедией альпинизма, особенно если дело касалось дат и деталей предыдущих экспедиций на Эверест. Он подробно и долго рассказывал о вкусах членов прошлых экспедиций — оказывается, англичанам нравилось тушеное ячье мясо и жареный картофель, а индийская группа предпочитала карри[28] из яка. Тхандуп сопровождал почти все экспедиции в этот район и знал места, где предыдущие экспедиции разбивали лагеря. После каждого четырех- или шестичасового перехода мы поручали ему выбирать место для лагеря.

Носильщики — мужчины и женщины — несли одинаковый по весу груз. Каждый аккуратно упакованный тюк весил не более двадцати семи килограммов. Наши руководители предпочитали нанимать больше женщин, потому что, как известно, они меньше пьют и не спорят из-за грузов. Управлять носильщиками задача не из легких. Порой шерпани в дополнение к своему грузу несла еще и тюк мужа, если он ко времени выхода в поход все еще не протрезвел. Женщин-носильщиков немало. Так, в нашей экспедиции из восьмисот носильщиков большинство женщины. Родом они из горных мест. Это сильные, выносливые и энергичные женщины. Помню, одна из них родила ребенка. После родов только один или два дня она не несла груза, но затем снова взвалила его на спину. Ребенка она родила на высоте свыше двух тысяч метров над уровнем моря.

Тюки были выкрашены в разные цвета для того, чтобы легко опознать, находится ли в них продовольствие, снаряжение, медикаменты или личные веши. Тюки с одинаковым типом груза имели свой номер. Для экспедиции изготовили красивые значки, по которым у каждого можно было определить, какой груз он несет. Носильщики— народ честный, и никогда у нас ничего не пропадало. Стоило дать носильщику груз — и можешь быть уверен, что его доставят к пункту назначения. Помню, в четырех-пяти тюках находились непальские мелкие монеты. Для полной безопасности мы поручили этот груз самым красивым шерпани. Большинство шерпов-носильщиков не отрывали глаз от красавиц. Так что деньги были в полной безопасности.

Руководителя экспедиции альпинисты звали Моханом, а шерпы и носильщики — Бара сахибом («Большим господином»), У Бара сахиба большой альпинистский стаж. Он участвовал в обеих индийских экспедициях на Эверест, будучи в штурмовой группе втором экспедиции 1062 года, он удостоился чести провести две ночи подряд на высоте 8500 метров. Мульк Радж, или Мульки, — единственный вегетарианец, которому уда лось подняться так высоко в горы. Очень трудно обеспечить вегетарианца необходимым количеством калории, поэтому приходилось дополнять его рацион яйцами, сыром, медом и шоколадом.

Поскольку Мульки считался завхозом экспедиции, то он сам следил за своим питанием. Мульки заслужил репутацию строгого стража кухни, будь то в экспедиции или у себя дома. Неожиданно он устраивал проверку быстро истощавшимся припасам продовольствия. Однажды, когда за день было израсходовано слишком много яиц, он потребовал от меня разъяснении, а также настаивал на ежедневном отчете о количестве израсходованных яиц. Мы съели около ста двадцати яиц, и учесть каждое из них было трудно. Приложив много усилий, я подсчитал все яйца, кроме десяти. Выяснилось, что этот десяток яиц съел Мульки, заменив ими положенную ему порцию мяса. Тем не менее мы были благодарны ему за проявленную бдительность, и надо признаться, что во время экспедиции на обратном пути никогда не испытывали нехватки в продуктах.

Рабочий день начинался в половине шестого утра, и к полудню мы уже располагались лагерем. Как правило, нас ждал горячий обед, приготовленный Тхандупом и его помощниками. Так продолжалось много дней. Мы двигались вперед по живописным районам Непала; пересекали речки, заросшие травой склоны, плодородные террасированные поля и дремучие леса.

Во время муссонных дождей легкие мосты приходи ли в негодность, порой их даже сносило. Нам приходи лось строить небольшие мосты или ремонтировать старые, пришедшие в негодность. Мы подпирали их бревнами, связывали веревками или проволокой. Подчас соединяли два бревна и перебрасывали через расщелины. Бревна, иногда размером с целое дерево, приходи лось приносить из близлежащих деревень. Мы понимали, если не сделаем этого, придется переходить реки вброд. Кое-где выдалбливали из стволов деревьев грубоотесанные челны и перевозили через горные речки альпинистов, женщин-носильщиков и наиболее ценные грузы. Поднимаясь все выше, мы бросали вечным снегам вызов. Индийцы дважды проходили через эти испытание, и оба раза им пришлось из-за плохой погоды вернуться чуть ли не от самой вершины. Интересно, окажется ли третья попытка покорить Эверест удачной?

Помощник руководителя экспедиции, майор Кумар, прозванный «Быком», уже ходил на Эверест в 1960 году и достиг высоты 8600 метров. Он получил тяжелое отморожение в 1961 году, когда руководил экспедицией на вершину Нилкантха, и лежал в госпитале. Ему удалили первые фаланги пальцев обеих ног. Ноги у него постоянно мерзли, и он приобрел носки, нагревавшиеся от батарейки.

В начале пути он ехал на пони, походившем скорее на осла. «Бык» верхом на пони представлял собой забавное зрелище: его ноги доставали почти до земли. Кумир всегда ходил с зонтиком, предохраняя от солнца голову, растительность на которой была отнюдь не пышной. Майор добросовестно ухаживал за пони, делился с ним завтраком и заботился, чтобы тот не уставал. Несмотря на это, пони его плохо слушался, и в конце концов «Быку» пришлось бросить его и шагать пешком вместе со всеми. Он признался, что идти пешком значительно приятнее, чем ехать верхом.

Теперь наш путь пролегал через самые отдаленные непальские деревеньки. Миновав кукурузные и рисовые поля, мы приближались к великолепным густым лесам. Все чувствовали себя бодрыми, счастливыми, полными оптимизма.

За время длительного похода мы ближе узнали друг друга, много общались с шерпами и высоко оценили их труд. Такое взаимопонимание между членами экспедиция и шерпами должно было сыграть положительную роль во время тяжелого восхождения на Эверест.

Одни занялись фотографией, геологией, другие изучили флору и фауну, на это у нас оставалось достаточно времени. Так как я увлекался фотографией, то тут у меня были замечательные возможности проявить свои способности. Я снимал много и с самых различных точек, порой даже с риском для жизни. Однажды вместе с майором Кумаром я отправился к скалам неподалеку от базового лагеря. Часа два мы шли по камням и снегу, скользили, падали, но упрямо продвигались вперед в надежде увидеть северные склоны Эвереста. Пройди часа три-четыре, мы остановились, чтобы сфотографировать Эверест, но плотная туча закрыла от нас «вершину вершин». Наш труд пропал даром. Наконец такой снимок мне все же сделать удалось. Любовь к горам находила выход в этих восхождениях и занятиях фотографией.

Подъемы и спуски, спуски и подъемы. Потрясающей красоты картины природы. Память о волшебных видах Гималаев хранится в моих фотоснимках. Фотография своего рода глаз, с помощью которого можешь увиден прошлое, разбудить уснувшее было в сердце волнение восстановить великолепное видение. У нас имелось много фотокамер — от простых до самых сложных. Я лично полагался на свою камеру «Никон», хотя она довольно тяжела. В походе было много сюжетов для киносъемок — портреты, группы, пейзажи. В этом деле мне очень помогал Чима, с которым мы делили груз с фото оборудованием.

После дневного перехода кое-кто шел в лагерь носильщиков и лакомился цзамбой[29] и тибетским чаем — их основными продуктами питания. Шерпы считают, что чай с маслом и солью лечит головные боли, снимает усталость и бодрит. Обычно они заваривают плиточный китайский чай, и если сделать это умело, то он получится очень вкусным. Среди шерпов весьма популярны домашнее пиво, чанг и ракши. Чанг — это тибетский вариант пива. Его варят из ячменя. Это прекрасный напиток. Пьют его даже женщины и дети. Нам эти напитки нравились, но Гьятсо и Чима были их особыми ценителями. Они выдерживали с местными жителями любые соревнования по истреблению чанга.

Через пять дней пути мы подошли к небольшой речке Сункоси и пересекли ее на лодках, выдолбленных из стволов деревьев. Несколько альпинистов переправились вплавь, что весьма позабавило местное население. Некоторые местные жители тоже решили переплыть реку. Остальные стояли на берегу и посмеивались, отпуская замечания по стилю нашего плавания. Река питается тающими снегами Гималаев, и вода в ней очень холодная. По-моему, это был самый красивый лагерь на пути к Солу-Кхумбу. Переход оказался небольшим, и мы прибыли сюда до полудня. Тхандуп, Дану и помощники приготовили вкусное мясное карри и подали пиво, которое опустили до еды в ледяную речную воду.

На шестой день мы дошли до важного пункта путешествия — Окхалдхунги. Пожалуй, это самая большая деревня на пути к Эвересту. Здесь есть школа, большие почтовое отделение и рынок. Деревня выглядела празднично. Мужчины надели лучшие одежды, женщины — украшения. Я сфотографировал одну девочку, шею которой украшало огромное ожерелье из серебряных и золотых монет, находившихся в обращении лет сто пятьдесят назад.

Нас приветствовали работники посольства Индии и знатные жители Окхалдхунги. С радостью я встретил капитана Джайна из индийского посольства. Мы учились с ним в военной академии на одном курсе. Он привез ящики с пивом в банках.

— Ничто так не освежает путешественника, как пиво, — сказал капитан.

Я согласился с ним, и пиво полилось рекой. Слышалось только бульканье, а Джайн все подгонял нас:

— Что-то пьете вы очень медленно, давайте открою еще баночку!

Мы встретили также несколько ветеранов, сражавшихся во второй мировой войне на стороне англичан, которые с гордостью показывали нам свои медали. Два гуркха[30] имели Крест Виктории. Эти простые парни держались с достоинством и гордились своей службой в армии.

Лагерь разбили около колледжа. Вечером с командой колледжа играли в волейбол. Не помню, кто победил, но играли хорошо. В тот день мы отмечали день рождения доктора Теланга (все звали его просто Лала) Увлечение альпинизмом привело его сюда из Кливленда (США). По профессии он гинеколог, но в экспедиции прекрасно выполнял обязанности врача. Тхандуп испек гигантский торт в честь дня его рождения. Затем руководитель экспедиции устроил обед для должностных лиц Окхалдхунги. Мы послали письма родным и друзьям. Позднее выяснилось, что некоторые письма, отправленные из Окхалдхунги, дошли до Индии только после нашего возвращения!

На следующий день состоялась ярмарка. Гьятсо по ручили пополнить запасы продовольствия. Он купил много продуктов для «сухого пайка», включая овощи. Утром кое-кто допивал оставшееся пиво. Мы не торопились, так как предстоял довольно нетрудный переход до Лакхопа, местечка на перевале высотой три тысячи метров. Наконец, после обеда мы покинули Окхалдхунги.

Тропа становилась все круче, и казалось, ей нет конца. Усталые и измученные, не раз сбиваясь с пути, мы добрались до нового лагеря к десяти часам вечера. Наш руководитель забеспокоился и уже хотел послать спасательную группу. На рассвете следующего дня нашим взорам открылось незабываемое зрелище. Солнце только что поднималось, и горы меняли окраску — от розовой до ало-красной и, наконец, золотой. В нежную но золоченную вуаль оделись Пумори, Гауришанкар, Теваче.

Мы проходили через районы Солу-Кхумбу, откуда были родом все наши шерпы. Характер местности изменился. Луга здесь попросторнее, а пейзажи живописное Много сосен, елей, рододендронов. Вокруг благоухали цветы. Вскоре мы дошли до местечка Пхалпу. Там есть небольшая школа и монастырь. Нас встретил моложавый лама. Отсюда путь шел к высоким перевалам, и впервые мы подошли к мани («молитвенным стенам») и чаутарам (месту отдыха), на которых выбиты в камне молитвы. Около них обязательно находился лама, крутивший молитвенное колесо и распевавший: Ом мани падме хум («Славься, драгоценность в лотосе»).

Менявшиеся пейзажи были так обворожительны, что порой казалось, будто мы смотрим на прекрасную большую картину. Заметно изменились и одежда и обычаи жителей деревень. Обитатели более низких районов страны — непальцы, исповедующие индуизм. Религия, несомненно, пришла в Непал из Северной Индии. У шерпов из высокогорных районов монголоидные черты лица. Они исповедуют буддизм. Говорят, будто святой Падма Самбхава принес буддизм в Тибет примерно и 750 г. н. э. Затем буддизм получил распространение и в высокогорных районах Непала. В Тибете индийского святого знают под именами Лопен Римпоче, Гуру римпоче и Угьян Римпоче.

Через одиннадцать дней мы подошли к мчавшейся по долине могучей Дудхкоси («Молочной реке»). Река питается тающими снегами, стекающими с южного склона Эвереста. Мы перешли ее по примитивному подвесному мостику, который настолько опасен, что пришлось переправлять по нему за один раз лишь двух или трех человек. Те, кто добрался до реки раньше нас, уже искупались в ледяной воде Дудхкоси. Мы знали, что в следующий раз искупаться сможем только через много недель, поэтому тоже бросились в воду. Нам уже надоели ежедневные переходы. Мы то оказывались перед крутой тропой, по которой приходилось подниматься до высоты трех с лишним тысяч метров, то спускались в долину, чтобы вскоре снова карабкаться на высокий перевал. Все это напоминало детскую игру. На верхней точке перевала мы обычно находили на деревьях молитвенные флажки.

Буддисты считают, если кусок бумаги или материи написанными на них молитвами развевается на ветру, то молитвы разносятся очень далеко. Иногда нам встретишь молитвенные флажки, висевшие над перевалом на длинной веревке так, что образовывали собой нечто ироде арки. Молитвенные флажки могут быть любого цвета — красные, синие, желтые, зеленые, оранжевые, белые. При виде их мы радовались, так как они означали конец крутого подъема.

Целыми днями мы шагали то вверх, то вниз, пока наконец не показался Намче-Базар. Неподалеку от него расположен маленький аэродром Лукла, построенный по инициативе сэра Эдмунда Хиллари. На нем могут приземляться лишь небольшие самолеты. Чаще всего этим аэродромом пользуются туристы, прибывающие сюда для посещения Тьянгбоче. Хотя деревня Намче-Базap расположена на высоте 3700 метров над уровнем моря, однако снега здесь не было.

Ниже Намче-Базара находится крутой склон, по которому приходится подниматься к деревне. У входа в нее мы увидели арку с надписью: «Привет индийской экспедиции на Эверест!». Однако здесь нас никто не встречал, не то что в других деревнях. С первого взгляда деревня казалась безлюдной, если не считать нескольких селян, торопливо прошедших мимо нас. Позднее мы узнали, что местные жители все приготовили для встречи с нами, но мы опоздали, поэтому они разошлись.

Намче-Базар — самая современная шерпская деревня. Отсюда родом все знаменитые шерпы. Деревни расположена на голом склоне крутой горы. Каменные, деревянные и глиняные дома стоят рядами. Почва в деревне сухая и пыльная, а деревьев почти нет. Вода течет по бамбуковым трубам из источников, расположенных выше деревни. В Намче-Базаре живет сто пятьдесят семей. Жители ее позажиточнее, чем в остальных деревнях. Процветание деревни началось в шестидесятых годах нашего столетия, после того как путь к Эвересту стал проходить с юга, через Непал, так как путь к нему с севера, через Тибет, китайцы закрыли. Так Намче-Базар превратился в важную базу всех экспедиций к Эвересту или соседним с ним вершинам. Деревня довольно бойко торгует также и с Тибетом.

Наша экспедиция на Эверест воспользовалась путем через Непал, проходящим через Намче-Базар. Во время экспедиции мы покупали в лавках Намче-Базарп снаряжение, поскольку здесь альпинистские принадлежности дешевле, чем где бы то ни было. Как-то у меня пропал свитер. Вероятно, его кто-то украл. Когда я пришел в лавку в Намче-Базаре, то с удивлением обнаружил там свой свитер. Пришлось покупать его снова.

Мужчины деревни носили одежду, унаследованную от многих экспедиций. Удивительно, но в Намче-Базарп альпинист может приобрести даже лыжи — старые или новые, — причем по цене ниже фабричной. Прямо в этой деревни можно полностью снарядить альпинистскую экспедицию, отправляющуюся в горы не выше 6500 метров над уровнем моря.

Из соображений безопасности мы разбили лагерь не в Намче-Базаре, а на плато, выше деревни, примерно в двадцати минутах ходьбы от нее. Из нашего лагеря мы впервые увидели покрытую снежной дымков макушку Эвереста, возвышавшуюся на горизонте на севере. Лхоцзе и Нупцзе также просматривались. Бомсе опытные члены экспедиции показали нам сверкавшие вдали пики Тхамсерку, Теваче и Квангде. Мы никак не могли оторвать глаз от Эвереста. Хотя виднелась только его макушка, она притягивала к себе, как магнит. Я долго смотрел на величественный пик — конечную цель каждого альпиниста.

Известно, что Эверест — самая высокая гора в мире был открыт в 1852 году в результате многолетней упорной работы Геодезической службы Индии. Сначала гора, значилась как пик XV, потом ее назвали в честь сэра Джорджа Эвереста, бывшего начальника Геодезической службы Индии. Ее тибетское название — Чомолунгма или Джомолунгма («Богиня — мать Земли»), В Непале ее зовут Сагарматхой.

Лишь в 1893 году генерал (в то время капитан) Брюс выдвинул предложение организовать экспедицию на Эверест. Однако ее сочли неосуществимой и, по сути дела, не придали этой идее никакого значения. Британские власти в Индии не были склонны просить у правительства, Тибета или Непала разрешения на путешествие в этот район. В марте 1919 года в Королевском географическом обществе молодой офицер из Индийской армии капитан Дж. Б. Л. Ноэль выступил с докладом о своем путешествии в район Эвереста в 1913 году. Ему удалось проникнуть в этот район инкогнито. В конце доклада он заявил: «Хорошо оснащенная экспедиция может исследовать и составить карту района Эвереста». Его горячо поддержали президенты Королевского географического общества и Альпийского клуба. В 1920 году получили разрешение на въезд в Тибет, а на следующий год в Лондоне создали Комитет по организации экспедиции на Эверест.

В 1921 году англичане первыми направили из Дарджилинга разведывательную группу в район Эвереста. Альпинисты двинулись к горе через Сикким, а затем через южную часть Тибета. Разведчики в течение трех месяцев исследовали неизведанный район Ронгбука и ледник Ронгбук, через которые впоследствии стал проходить северный путь к вершине Эвереста. У Ронгбука находится древний буддийский монастырь, который оказывал содействие экспедициям, шедшим с севера.

В 1922 году англичане направили к Эвересту настоящую экспедицию, которая достигла высоты 8300 метров. Однако семь носильщиков погибли. Несмотря на сильную оппозицию, экспедиция впервые пользовалась кислородом. Хорошо, что был применен кислород, так как без него человек никогда бы не смог подняться на Эверест. Мне кажется, что полет в космос или выход на Луну легче, чем подъем на Эверест без кислорода. Думаю, со временем космонавтов будет больше, чем покорителей Эвереста.

О восхождении на Эверест Мэллори писал: «Если альпинисты хотят победить, то прежде всего им нужна удача, и наибольшая — это доброе расположение самрго Эвереста, когда на какое-то время меняется его мрачное настроение. Мы должны помнить, что высочайшей горе присуща и жестокость, причем такая страшная и губительная, что людям поумнее следует не раз задуматься и с трепетом пускаться в это рискованное путешествие».

Следующий штурм Эвереста англичане осуществили в 1924 году. Они достигли высоты 8500 метров. Именно во время этой экспедиции Джордж Лей Мэллори и его компаньон, самый молодой участник экспедиции — Эндрью Ирвин, исчезли в тумане, когда были уже у вер шины. Последний раз, 8 июня, их видел Оделл на высоте 8580 метров. Он писал: «Они упорно двигались к вершине». Наверное, сейчас они там лежат, похороненные на плече Эвереста.

Между 1931 и 1951 годами англичане провели не менее семи экспедиций на Эверест. Так, во время разведывательной экспедиции 1951 года впервые были сфотографированы следы «ужасного снежного человека» — легендарного существа, которого тибетцы назвали йети.

Легенда о «йети» появилась в 1921 году, когда подполковник Говард-Бэри, руководитель первой экспедиции на Эверест, сообщил, что на высоте примерно 6000 метров он видел на снегу следы, похожие на человеческие. Носильщики сразу определили, что они принадлежат метокангми (Говард-Бэри перевел это слово как «ужасный снежный человек»).

Э. Шилтону рассказывали, что этот получеловек-полузверь покрыт красновато-коричневой шерстью. Однако на лице у него отсутствует растительность. Местные жители утверждали, что «йети» — людоеды. Питаются они также и мясом яков, а пальцы ног у них повернуты внутрь. Есть и такие, которые заявляли, что «йети» — души умерших при родах женщин или людей, погибших насильственной смертью. По уверениям тибетцев, спастись от них можно лишь бегством.

В 1952 году первую экспедицию предприняли швейцарцы, поднявшиеся на 8600 метров над уровнем моря. Тогда Ламбер с Тенцингом двигались по южному маршруту. Швейцарцы вернулись осенью того же года. Им удалось подняться на высоту 8100 метров. Затем девятая историческая английская экспедиция под руководством лорда Джона Ханта[31] (в то время еще полковника) одержала победу. 29 мая 1953 года Эдмунд Хиллари и Теннцинг Норгей стояли на вершине Эвереста. В 1956 году четверо швейцарцев также поднялись на вершину.

Первая индийская экспедиция под руководством бригадного генерала Гьяна Сингха состоялась в 1960 году. Три члена экспедиции — капитан Кумар, Сонам Гьягсо и Наванг Гомбу не дошли до вершины 200 метров. Второй индийской экспедицией (1962 год) руководил майор Джон Диас. Штурмовая группа поднялась на 8695 метров. На стене Лхоцзе погиб один ее участник. В 1963 году под руководством Нормана Г. Диренфурта состоялась первая американская экспедиция. Она установила альпинистский рекорд — побывала на вершине дважды — обычным путем с южного седла, и затем с западного гребня. В начале восхождения, поднимаясь по ледопаду, погиб американец Джон Э. Брайтенбах. В конечном итоге шестеро участников экспедиции побывали на вершине Эвереста. Наконец, в 1965 году была организована наша экспедиция.

Разбив лагерь в Намче-Базаре, Чима, Боги и я отправились на контрольно-пропускной пункт. Там нас встретили радушно и предложили чанг. Казалось, здесь нас должны были как следует проверить, но этого не произошло. Мы выпили много чанга. Затем посетили дома местных жителей. В одном из них, двухэтажном, жил довольно богатый купец. Дома такого типа я встречал в Сиккиме. На первом этаже хозяин содержал скот — яков, овец и коз. На первом этаже темно и мрачно, двигаться приходилось на ощупь. Опыт подсказывал, что в таких домах, как войдешь, сначала надо сделать шагов десять вперед, затем повернуть направо и уже потом подняться по крутой деревянной лестнице наверх. При этом надо стараться двигаться так, чтобы не разбить голову о низкий потолок.

На втором этаже было значительно светлее. За большой комнатой находилась кухня и крошечная каморка (здесь хранились драгоценности, монеты и редкие каменные скульптуры). Монеты держали в глиняном горшке, а остальные ценности в шкатулках. Длинный стол был покрыт тибетскими коврами. Все свободное место заставлено тяжелой медной посудой, которая казалась нам антикварной.

Повсюду красивые девушки в шелковых одеждах и ярких фартуках угощали нас чангом и мясом яка. Яков здесь приручают и используют как вьючных животных. Молоко яка гуще буйволиного, из него делают сыр и масло. Мясо яка — вкусное. Его варят, жарят и тушат. Хозяйки целый день что-то готовят, и дым клубится прямо над крышей, ведь в домах нет ни печей, ни труб, а только очаги.

Возле домов сидели шерпани и ткали ковры. Намче-Базар славится замечательными тибетскими коврами, жители до сих пор используют тибетскую шерсть, Мы заказали мастерицам небольшие коврики и на обратном пути получили готовые.

Вечером мы вышли из города явно навеселе после выпитого чанга и с трудом нашли дорогу к лагерю. Нам встретились японцы, которые «забронировали» Эверест на 1966 год. «Бронировать» восхождение на Эверест надо заранее. Непальскому правительству платят за это королевский сбор в размере десяти тысяч непальских рупий. Иногда просьб-заявок так много, что приходится ждать лет пять. Японцы привезли три группы альпинистов, из которых собирались отобрать команду для восхождения на Эверест на следующий год. Как мы узнали позднее, после индийской экспедиции 1965 года Эверест «закрыли» и «открыли» только в 1969 году.

На следующий день мы дошли до монастыря Тьянгбоче. Туда можно идти через Намче-Базар или через шерпскую деревню Кхумджунг. У помощника сирдарц Пху Дорджи в Кхумджунге собственный дом, и часть участников экспедиции пошла через эту деревню. Сначала мы поднимались по крутой тропинке, затем местность стала ровнее. Показались цветущие луга и покрытые травой склоны. Повсюду благоухали цветы. Они еще не распустились, но покрывали луга плотным ковром. Пахло жасмином и камфорой. Мы с Чимой фотографировали цветы. Нам повстречалась очаровательная шерпани с младенцем за спиной. Я загляделся на нее, а Чима сказал:

— Какая красивая! Может, сфотографируешь ее?

Молодая женщина мило улыбалась. На ней было яркое тибетское платье и тяжелые украшения, вокруг головы золотой обруч, а на руках множество стеклянных разноцветных браслетов. Она просто просилась на фотографию.

Мы шли рядом и пытались объясниться на ломаном я о.1ке шерпов. Она посмеивалась над нашим ужасным произношением. Мы угостили ее конфетами и сухими фруктами и присели отдохнуть. Чима весело болтал шерпани и ласково трепал младенца за щечки, а я возился с «Никоном». Молодая женщина сидела на большом плоском камне. Фоном служило ярко-синее небо. Она взяла младенца на руки и стала кормить его. Я сделал несколько цветных снимков. Мы сняли на кинопленку также прекрасные орхидеи и разные цветы. Подождали, пока на них сядут пчелы, и тоже сфотографировали.

Наконец к полудню мы добрались до Кхумджунга. Побывали в доме Пху Дорджи, навестили его родителей, жену и дочерей. Зашли в школу, построенную по инициативе сэра Эдмунда Хиллари.

Отсюда крутая тропа вела через луга, которые европеец, наверное, назвал бы альпийскими. Вскоре мы дошли до монастыря Тьянгбоче, расположенного на высоте 4000 метров.

Я когда-то читал, что Тьянгбоче считается одним из самых прекраснейших уголков мира. Здесь находится знаменитый буддийский монастырь, уступающий по значению лишь монастырю Ронгбук (Тибет). После того, как китайцы разорили Ронгбук, монастырь Тьянгбоче приобрел еще большее значение. Большинство лам и монастыре — беженцы из Ронгбука. Настоятель — перевоплошенец и избирается так же, как и далай-лама.

Тьянгбоче манит к себе туристов всего мира. Число их растет с каждым годом. Благодаря усилиям полковника Робертса, ведающего туристическим бюро в Катманду, туристы могут посетить Тьянгбоче и полюбоваться величайшей горой мира. Желающие посетить Тьянгбоче прибывают из Катманду на самолете, который совершает посадку в аэропорту Лукла. Туристическое бюро обеспечивает туристов транспортом, питанием и жильем по пути к Тьянгбоче и на время пребывания и монастыре.

Монастырь возвышается на пологих склонах. Эти места, пожалуй, можно сравнить с Гульмаргом или Швейцарией. Они очень удобны для занятий горнолыжным спортом. Со всех сторон к монастырю подходят горы, покрытые снегом. Когда подъезжаешь к монастырю, то перед вами открываются изумительные по красоте виды. Слева виден Эверест с дымящейся вершиной, Лхоцзе, а затем стена Нупцзе. Справа от Тьянгбоче — вершина Амадаблам, похожая на пирамиду из твердого снега. Недавно несколько альпинистов-англичан решили подняться на этот пик, но не получили разрешения от непальского правительства на восхождение. Тогда они рискнули подняться на Амадаблам тайно. Когда они были уже у самой вершины, один альпинист упал и увлек за собой двух человек. Тела их так и не нашли. По местному поверью, на вершине Амадаблам обитают боги. У альпинистов не было разрешения на восхождение, вот почему их постигло несчастье.

Ниже Амадаблама находится долина Имджа Кхола. Там можно увидеть красивых птиц с ярким оперением, а, иногда и мускусную кабаргу. Тьянгбоче окружен небольшими пиками высотой от 5000 до 5700 метров. На каждый из них можно подняться за день. Тьянгбоче — идеальное место для акклиматизации. В первый пень высота еще чувствуется, но вскоре организм приспосабливается, и жить в Тьянгбоче становится очень приятно. Нам отвели небольшой домик для гостей на склоне возле монастыря. Шерпы и носильщики устроились на открытом воздухе. Чима, Боги и я спали в палатке. Там было чище и приятнее. За домиком для гостей Тхандуп, Дану и другие устроили кухню. У них была единственная проблема — вода, которую приходилось носить из родника. Шерпы — веселый народ. Они всегда смеются и без конца пьют чанг и ракши. «Бык» со своим помощником Би Пи раздавал шерпам разноцветное альпинистское снаряжение. Мульки и я отпускали поварам продукты и проверяли ящики.

Как правило, участники каждой экспедиции на Эверест, прежде чем начать восхождение, проходят акклиматизацию в Тьянгбоче, которая продолжается недели две-три. Мохан объявил свой план, несколько отличный от планов других экспедиций. Он разделил экспедицию на три небольшие группы. Было решено, что первые две после пребывания в Тьянгбоче отправятся в базовый лагерь и будут работать на ледопаде Кхумбу. За ними пойдет третья группа. Первые две группы, придя в базовый лагерь, в порядке акклиматизации понемногу начнут прокладывать путь вперед. Как только они устанут, их сменит третья группа. Этот план оказался очень дельным, и мы сэкономили много времени.

На большой высоте человеку трудно выполнять любую физическую работу. Да и чем выше, тем природа становится суровее. На высоте 5780 метров атмосферное давление в два раза меньше, чем на уровне моря. В разреженном холодном воздухе тяжело дышать. Легкие не в состоянии обеспечить кровеносную систему требуемым количеством кислорода. Это нарушает нормальный метаболизм (обмен веществ), теряется аппетит, появляются головные боли, бессонница, иногда (это очень опасно) начинается отек легких. Акклиматизация — процесс постепенный и медленный и у разных людей проходит неодинаково. Лучше всего акклиматизироваться по принципу «поднимайся высоко, но спи внизу». И все же высота сказалась на нашем самочувствии. Большинство страдало головной болью и одышкой.

Я вспомнил, что выдающемуся англичанину, капитану Морису Уилсону, удалось подняться на высоту 7300 метров без кислородной маски Говаод Маршал писал в своей книге «Люди против Эвереста»:

«Уилсон — мистик. Он считает, если голодать недели три, то достигнешь такого состояния, когда разум вступает в контакт с душой. Это же утверждают и йоги. Выйдя из этого состояния, Уилсон ощущал, что полностью очистился от всех телесных и духовных недугов и обрел новый запас физической и духовной энергии. Более того, у него было видение, будто, поднявшись на Эверест, он приобретет известность и его теорию примет весь мир, а человечество очистится от зла.

Он не имел представления об альпинизме и задумал посадить самолет на большой высоте в горах, чтобы оттуда продолжить путь на Эверест пешком. Уилсон купил небольшой самолет, научился управлять им и полетел в Индию. В Каире власти задержали его и отправили домой.

Через некоторое время он добрался до Дарджилинга и уговорил шерпов тайком переправить его в Тибет. В монастыре Ронгбук Уилсон заявил настоятелю, что он член экспедиции 1933 года и прибыл, чтобы собрать оставленное в горах снаряжение. Затем, взяв с собой лишь немного рисового отвара, пошел по ледниковым склонам к Северному седлу. В начале апреля он добрался до Лагеря 2, но из-за истощения был вынужден повернуть назад.

Две недели он отдыхал. Затем, вместе с несколькими шерпами, дошел до Лагеря 3, где ему посчастливилось обнаружить запасы продовольствия, в том числе шоколад, сардины и печенье, которые остались от экспедиции 1933 года. Он не умел пользоваться ледорубом и уйти далеко по склонам горы в направлении Северного седла не смог. Каждый день он покидал палатку, отправлялся на штурм ледовых склонов, но, усталый и измученный, возвращался в лагерь».

17 мая 1934 года Морис оставил в лагере носильщиков и отправился дальше в одиночку. С собой Морис взял три веревки, две банки с консервированными апельсинами, фотокамеру, флаг «Юнион Джек»[32] и палатку. Ледник ему одолеть удалось, но у ледовых склонов Северного седла пришлось остановиться. Он приказал носильщикам ждать его недели две. Они ждали его недели четыре, но Уилсон все не появлялся, поэтому они возвратились.

На следующий год руководитель экспедиции на Эверест Эрик Шиптон обнаружил на этой высоте палатку и замерзшего в ней Уилсона, умершего от истощения и холода. В своем дневнике он написал, что до конца своих дней свято верил в вдохновившее его божественное видение.

Гьятсо и я были включены во вторую группу. Мы пробыли в районе Тьянгбоче пять дней, поднимались на 4800 и 5100 метров, взбираясь на небольшой скалистый пик возле монастыря. С вершины мы любовались чудесным видом на Эверест и четко различали три его склона. Тьянгбоче отсюда казался крохотным.

Вечером настоятель монастыря организовал для нас выступление лам. Они танцевали в костюмах из дорогого китайского шелка, причем некоторым из них было лет семьдесят-восемьдесят, а может и больше. Однако выглядели они так, будто их только что сшили специально для этого вечера. Медные музыкальные инструменты блестели, словно золотые. Танец начался по сигналу гонга. Тревожно звучала музыка, ведь ламы должны были изображать вечный конфликт между добром и злом. В масках орла, тигра, слона они, словно с мольбой, обращали свои взоры к потускневшему небу. Слышался ритмичный топот войлочных сапог.

После танцев мы обедали у настоятеля монастыря. Тхандуп, Дану и помощники пришли заранее, чтобы помочь приготовить обед. Он начался с хорошего чанга — такого мне еще не приходилось пить. Его подавали с особыми церемониями. Затем нас угостили супом из мяса яка, жареным рисом и мясом, лапшой с овощами.

Акклиматизация в Тьянгбоче длилась пять дней и включала занятия на скалах и льду, вязку узлов и обучение пользованию кислородными аппаратами. Утром 18 марта первые две группы отправились к базовому лагерю. День стоял ясный, и мы рано пришли в долину Имджа. Далеко в небе парил Амадаблам, казавшийся недоступным. Мы шли лесом и наслаждались пением птиц. Мимо нас пролетали красивые фазаны. Мы видели грациозную мускусную кабаргу. Охота в этом районе запрещена.

Перейдя через реку, мы поднялись на холм и оказались в деревне Пангбоче. В ней была гомпа[33] — одна из древнейших в этих местах. Она славится тем, что в ней выставлены «кисть» и «скальп», якобы принадлежащие «йети», или «ужасному снежному человеку». За определенную мзду «кисть» и «скальп» можно посмотреть и сфотографировать. Не так давно этот экспонат возили для исследования в Англию и США. Ученые предполагают, что эта кисть, возможно, принадлежит антропоиду, а скальп — человеку.

После Тьянгбоче первую остановку мы сделали и Пхериче. Когда мы подходили к этому месту, погода испортилась. Ненастье длилось целые сутки. Когда мы иступили в лагерь в Пхериче, пошел снег. Это был первый снегопад за время экспедиции, и мы с удовольствием брели по снегу. Крестьяне приезжают в Пхериче летом, пашут на яках, сеют ячмень, сажают картофель. Поля здесь огорожены каменными изгородями. По обширной долине текут речушки с хрустально чистой, почти голубой водой. Построены загоны для яков. Картофель здесь выращивают очень вкусный. Он составляет главную часть питания местного населения. Местные жители его варят и едят с острыми приправами.

Наступил ясный день. Вокруг лежал снег. На Амалаблам, Теваче, Пумори, Эверест и Лхоцзе открывался незабываемый вид. Мы не спеша двинулись по мягкому снегу и добрались до луга Лобудже на высоте около 5000 метров. Вероятно, это самый высокий альпийский луг в мире. Мы расположились на ровном месте v скалистого гребня. После обеда поднялись на гребень и сфотографировали окружающие вершины.

На следующее утро мы шагали по мягкому дерну Лобудже и наслаждались видами морены, висячих ледников, ледовых склонов с валунами и сераками[34]. Мы дошли до Горак Шепа, где находилось озеро, напоминавшее оазис, и побродили по его высохшему дну. Здесь постоянно пасутся яки. Перед нами оказалась большая скала с высеченным на ней именем Джона Брайтенбаха — участника американской экспедиции на Эверест 1963 года, погибшего на ледопаде Кхумбу.

Начались морены нескольких ледников. Затем мы подошли к леднику Кхумбу и оказались в той его части, где он закрыт собственной мореной и обломками скал. Ледник берет начало на северных склонах Лхоцзе и питается снегом и фирном с западных склонов Эвереста. Пройдя немного, мы вступили на небольшой ровный участок, на котором возвышались остроконечные пики из голубого льда, высотой с двух-трехэтажный дом. Они были разбросаны по всей долине. Швейцарцы назвали этот участок «Аллея призраков». Зрелище потрясающее. Кажется, будто ты попал в страну чудес.

Когда мы вступили в зону чистого горного воздуха и печных снегов, я вспомнил уже пройденные нами пыльные тропы и изнуряющую жару, сопровождавшую нас в пути. Далеко внизу оставались рисовые поля и плантации кукурузы. Цветущие рододендроны, могучие сосны и ели, зеленые склоны гор, густо заросшие сиреневыми примулами. Мне казалось, что я до сих пор все еще ощущаю аромат жасмина и камфоры, слышу крики фазанов, кукушек и чикори, вижу дятла с бронзовой грудкой. В ушах звучала музыка, под которую танцевали в Тьянгбоче ламы. К вечеру, когда мы пришли к месту будущего базового лагеря, пошел небольшой снег. Из-за падающих снежинок весь район с вершинами Пумори, Нупцзе, Чангцзе и Эверестом казался и тумане. Меня волновала близость Эвереста. Я думал о том, какие еще физические трудности предстоит нам преодолеть на пути к нему.

22 марта нам попался сравнительно ровный участок с древними гранитными скалами. Здесь, на высоте 5410 метров над уровнем моря, у подножия ледника, мы собирались разбить базовый лагерь. Намче-Базар и Тьянгбоче остались далеко внизу, а перед нами возвышался ледник Кхумбу. Мы находились на моренном островке ледника. Из базового лагеря хорошо просматривались Лхоцзе, Нупцзе, Кхумбуцзе, Лингтрен и Пумори. Макушки Эвереста не было видно — ее закрывало западное плечо самого массива. В честь открытия лагеря и начала восхождения на высоком флагштоке мы подняли трехцветный государственный флаг Индии и аккуратно разложили грузы. Вскрыли большую часть пиков, поставили палатки. Альпинисты вместе с шерпами завершали разбивку лагеря.

23 марта мы отдыхали. Правда, все еще приходилось приводить в порядок базовый лагерь. С трудом выискивали более или менее ровные площадки для палаток. Почти все палатки установили на камнях. Было холодно. Стелился туман. Порывы ветра затрудняли работу. Носильщикам долго пришлось искать, чем разнести огонь на кухне.

После обеда все оставались в палатках — писали письма родным и друзьям. Некоторые отсылали сразу по двадцать писем. Почту носили специальные гонцы Раз в неделю мы получали и отсылали почту. Гонцы передвигались быстро — ведь они шагали без груза. Письмо из Катманду доходило до базового лагеря дней за восемь-десять.

Мы долго обсуждали план преодоления ледопада Кхумбу. После трудового дня крепко заснули. Ветер стих. Снегопад прекратился. Наутро ярко светило солнце, а на небе не было ни облачка. Первая группа (она должна была пролагать маршрут) отправилась в путь в сопровождении шерпов. Остальные продолжали работать в базовом лагере. Тхандуп, Дану и помощники построили каменную кухню. Крышей ей служил брезент. За кухней находилась просторная ледяная пещера с потолком из толстого слоя прочного голубого льда, с которого, словно люстры, свисали ледяные сталактиты. Мы пополняли запасы воды, вырубая лед из сводов пещеры. Перед кухней стояли палатки альпинистов, а в центре — палатка медпункта. Возле кухни была кладовая Мульки. Отсюда он отпускал поварам дневную норму продуктов.

В базовом лагере было невероятно шумно. Днем и ночью с ближайших гор неслись лавины. Самые большие падали или с плеча горы Пумори, или с перевала Лхо-Ла. Если останавливались лавины, то слышался непрекращающийся грохот от камнепадов. По ночам не прекращались взрывы — это двигался ледник.

На ледопаде кипела работа. Обычно группа покидала лагерь рано утром и доходила до того места у подножия ледопада, где нужно надевать кошки, так как дальше без них подниматься уже нельзя. Место это сравнительно ровное. Отсюда начинался путь по камням. Дальше шли участки из чистого или покрытого снегом льда. Здесь группа разбивалась на связки из двух-трех человек. По соображениям безопасности дальше поднимались связками, прокладывая маршрут от того места, где остановилась предыдущая группа.

Группа, оставшаяся в базовом лагере, занималась хозяйством, сортировала тюки с продовольствием и снаряжением. К этому времени сюда подтянулась группа, докинувшая Тьянгбоче последней. Базовый лагерь чем-то напоминал крошечную деревушку, затерявшуюся и пустынной местности. Палатка-столовая вскоре превратилась в клуб, а в медпункте Лала открыл библиотеку.

С каждым днем настроение у шерпов все улучшаюсь. Они веселились, постоянно подшучивали друг над другом, пели песни. Им очень нравились песни из фильмов на хинди. Они быстро улавливали мотив, правда слова их интересовали мало. Шерпы утверждали, что все хорошие песни из фильмов — о любви. Они знали и непальские песни и неплохо исполняли их. Самой популярной была народная песня из района Эвереста. Называлась она «О, Канча». У этой песни прекрасный мотив. Позднее мы сделали ее лейтмотивом к нашему фильму «Эверест».

Шерпы — люди сердечные, смелые и дружелюбные. Они не признают отношений, основанных на принципе: хозяин — слуга или наниматель — работник. Но если вы будете ему полностью доверять, он не задумываясь будет рисковать жизнью, чтобы спасти вас на обрывистом склоне или во время опасного восхождения. Шерпы уважают труд и никогда не теряют чувства собственного достоинства. Они много пьют и не ограничивают себя в своих желаниях. Их представления о браке и сексе крайне либеральны.

Эти люди очень обидчивы. Я хочу рассказать об инциденте, который произошел в Тьянгбоче. Во время по хода Мохан просил меня дарить печенье и конфеты встречавшимся на пути шерпани и детям. Позднее я заметил, что пропали несколько пачек печенья, и потребовал у Дану отчета. Тот страшно рассердился и бросил работу. Я сказал, что вовсе не обвиняю его в воровстве, но настаиваю на том, чтобы он внимательнее следил за расходом печенья. Дану не пожелал даже выслушать меня. Тогда я попросил Гомбу урезонить Дану.

— Он должен отчитаться за расход печенья, — сказал я. — Если, например, Дану даст пачку печенья тебе, он обязан сообщить мне об этом.

К моему ужасу, Гомбу ничего не понял и страшно разгневался.

— Я никогда не брал печенья у Дану! — раздраженно ответил он. — Если он так говорит, значит, он лгун.

Гомбу рассердился и побежал бить Дану за то, что тот якобы оклеветал его. Разразился скандал. Один поддерживали Гомбу, другие — Дану. Нелегко было на вести порядок в лагере. Дня через два Гомбу и Дану снова стали закадычными друзьями.

У нас оставалось много свободного времени, и мы использовали его, исследуя районы прежних экспедиций, и вскоре превратились как бы в уборщиков мусора, Мы собирали все, что могло пригодиться нам в пути. Так, в бывшем лагере швейцарцев нашли банку швейцарского сыра. Мы вскрыли ее, попробовали и тут же выкинули — думаю, даже патриот-швейцарец не стал бы есть такую гниль.

У шерпов существует поверье: если деревенская собака пойдет вслед за альпинистами, это сулит экспедиции удачу. В одной деревеньке к нам приблудилась рыжая дворняжка. Теперь за ней ухаживали и альпинисты и повара. Собаку назвали Тигром. Она была очень неприхотлива, спала на снегу. Во время сильных снегопадов мы с трудом находили Тигра — из-под снега блестели лишь его глаза. Тигр провожал каждую группу до места, где надевались кошки, и там оставался терпеливо ждать ее возвращения.

По опыту знаю: на пути к Эвересту основные препятствия — ледопад и стена Лхоцзе. Чтобы преодолеть их надо обладать отменным искусством восходителя. На это уходит дней десять-двадцать. Последнее препятствие — чисто психологическое, с ним альпинист сталкивается уже после того, как стена Лхоцзе покорена. Преодолеть его можно, лишь проявляя упорство и собрав в кулак всю силу воли.

Покинув базовый лагерь, мы пошли на штурм ледопада. Высота его от основания до верха примерно шестьсот семьдесят метров. Это один из самых опасных участков пути на Эверест. Когда-то ледопад считали непроходимым. Он походит на территорию, подвергшуюся сильной бомбардировке. Англичане даже дали отдельным участкам ледопада названия: «Адская аллея», Ужас Хиллари», «Район атомной бомбы». Сам Хиллари назвал его «Рушащийся хаос». Маршрут по ледопаду постоянно меняется. Огромные куски льда упорно сопротивляются земному притяжению, но в конце концов сдаются и падают. Мало того что идти по ледопаду технически трудно — в ясные дни здесь нестерпимо жарко. Порой на ледопаде приходится работать в одной майке.

Несмотря на все трудности, по ледопаду прошли экспедиции 1952, 1953, 1960, 1962, 1963, 1965 и 1970 годов. Все-таки этот ледопад унес несколько человеческих жизней.

Джон Брайтенбах, член американской экспедиции 1963 года, погиб при переходе через трещину где-то на середине ледопада. Его тело завалили тонны льда, и найти труп долго не удавалось. Однако в 1969 году японская экспедиция обнаружила останки человека и установила, что они принадлежали несчастному американскому альпинисту. Брайтенбаха похоронили неподалеку от монастыря Тьянгбоче. Правда, японцам тогда не повезло — в результате несчастного случая на ледопаде погибло шесть шерпов. В японской экспедиции принимал участие и Пху Дорджи. Теперь он шел на Эверест с нами.

У нас несчастных случаев не было. Однако понадобилось десять дней упорного труда, чтобы медленно и осторожно прокладывать путь по ледопаду. В конце десятого дня мы действовали увереннее — пропало чувство страха и стало легче вырубать ступени. Лагерь мы разбили на ледопаде на высоте около 6000 метров. Следующую неделю мы посвятили переноске сюда продовольствия и снаряжения. Позднее Лагерь 1 подняли на плато высотой около 6100 метров. Здесь было больше места для палаток и забросок снаряжения. Однако нельзя сказать, что новое место для Лагеря 1 было совершенно безопасным. Дело в том, что трещины на леднике то сходились, то расходились. Однажды ночью наша палатка как-то странно закачалась. Оказывается прямо под нею открылась трещина.

У нас были и другие препятствия на пути к Лагерю 1. Мы натолкнулись на несколько крутых, почти вертикальных ледяных стен высотой девять — тридцать пять метров. Казалось, никогда не кончатся наши мучения по преодолению трещин. Через одну трещину нам удалось проложить самый большой мост из алюминиевых лестниц метров двенадцать длиной. При движении к Лагерю 1 приходилось быть очень осмотрительным, так как попадалось много ледяных башен и качающихся, часто состоящих изо льда с камнями, глыб. В среднем путь до Лагеря 1 занимал пять часов, а до базового лагеря — около четырех. Когда Лагерь 1 был снабжен всем необходимым, началась разведка подступов к Лагерям 2 и 3.

3 апреля группа, в которую вошли четыре альпиниста и три шерпа, отправилась из Лагеря 1, чтобы уста повить Лагерь 2. Стояла хорошая погода, и группе улилось в тот же день разбить Лагерь 2 на высоте 6475 метров. Лагерь 2 назвали передовым базовым лагерем, сокращенно ПБЛ. Он находился на половине пути через Западный цирк, который по-валлийски именуют «Долиной молчания». Теперь центром нашей деятельности стал Лагерь 2, который был безопаснее. Он располагался на сравнительно просторной площадке на ней могли разместиться шесть-семь палаток. Подъем был нетрудный. Он не требовал особого технического опыта. Правда, пришлось преодолеть несколько трещин. Мы тут же установили радиосвязь с базовым лагерем, ведь она так хорошо поддерживает моральный дух любой экспедиции.

Стояла прекрасная погода, и одна группа отправилась устанавливать Лагерь 3. 6 апреля на высоте 6780 метров был разбит Лагерь 3. После этого группа вернулась в базовый лагерь, чтобы отдохнуть и восстановить силы. Дальнейшую работу проводила группа Гомбу. После шести-десяти дней работы на больших высотах совершенно необходимо возвращаться на отдых в базовый лагерь. По мере того как человек поднимается все выше, у него пропадает аппетит. На такой высоте наступает существенное ухудшение самочувствии и обезвоживание организма, что ведет к потере сил и веса, иногда килограммов на шесть-восемь.

В любой экспедиции, особенно на Эверест, часто не знаешь, как убить время, поскольку большую его часть проводишь в спальном мешке. Это особенно касается жизни в базовом лагере. Работа в горах начинается с рассвета и кончается к полудню для того, чтобы можно было вернуться в лагерь, пока не испортилась погода. Обычно к этому времени уже подмораживает, и поневоле приходится залезать в спальный мешок. Я подсчитал, что в среднем мы проводили в спальных мешках от двенадцати до пятнадцати часов, а в плохую погоду и двадцать часов в сутки. В хорошую погоду жизнь в лагере не так плоха. С большим удовольствием мы завтракали и обедали на открытом воздухе под лучами пригревающего солнца.

Работа по организации Лагеря 3 продолжалась успешно. Шерпы ежедневно переносили грузы и кислород из базового лагеря в Лагерь 1, а затем в ПБЛ. Склады снаряжения в Лагере 1 оказались в опасности. Когда там никого не осталось, припасы попортили и съели гораки (один из видов воронов). Птицы острыми клювами проделали дырки в консервных банках, пакетах и уничтожили их содержимое.

Возникла еще одна проблема. Хотя Лагерь 3 был безопасен, его недолюбливали шерпы. В 1952 году во время швейцарской экспедиции тут лавиной убило шерпа. С тех пор шерпы уверены, что вокруг этого места бродит дух убитого. Пользуясь любым предлогом, шерпы старались не оставаться здесь на ночь. Они жаловались, что по ночам их беспокоит ночной гость — дух убитого, который стучится в палатки. Один из наших шерпов, Наванг Тсеринг, в 1960 году ушел из Лагеря 3, несмотря на очень плохую погоду. Два года спустя, в 1962 году, во время второй индийской экспедиции на Эверест, его убило скатившимся камнем именно в этом месте. После этого шерпы еще больше боялись Лагеря 3, и, хотя в нем было все для нормальной жизни, они утверждали, что он «населен призраками».

За работу на стене Лхоцзе взялся Гомбу и его группа. Мы хорошо знали опасности, связанные с подъемом по ней. Лхоцзе (8501 метр) — четвертый по высоте пик в мире. Стена Лхоцзе в основном покрыта голубым (твердым) льдом, в котором трудно вырубать ступени. Она почти вертикальна, и в ряде мест веревку приходится пропускать через крючья, которые вбивают в лед как гвозди. Здесь есть небольшие террасы, по которым надо двигаться зигзагообразно. Не доходя до вершины Лхоцзе, примерно на высоте 7600 метров, приходится траверсировать в левую сторону. Затем путь идет через «Желтый пояс» и «Женевский контрфорс». Здесь всегда пуст сильный ветер, пронизывающий до костей.

По инструкции нам разрешалось пользоваться кислородом. Путь мы проложили за четыре дня и расположились на площадке на склоне. Места едва хватало, чтобы поставить двухместные палатки. Мы установили их в ряд. Лагерь был, конечно, неудобен, но позднее он приобрел важное значение, так как именно отсюда штурмовые группы отправлялись с кислородными масками.

Готовить маршрут выше Лагеря 4 начала группа Гьятсо. Эта группа, пользуясь кислородными аппаратами, проложила путь к «Женевскому контрфорсу». 13 апреля к заброске грузов на Южное седло (Лагерь 5) готовилась группа, в которую вошли Чима, я и пятнадцать шерпов. 13 апреля, день, который по индийскому календарю совпадает с праздником «Байсакхи», или Новым годом, считается весьма благоприятным для всяких начинаний.

12 апреля наша группа прибыла в Лагерь 4. На этой высоте было решено кислородом не пользоваться, хотя бы в первое время. Интересно, может ли человек жить здесь без кислорода? Погода испортилась. Пошел сильный снег. Ночь мы провели беспокойно. Снега выпало так много, что он придавил палатку. Погода все не улучшалась, и доставить грузы на Южное седло стало невозможно. Мы решили спуститься, правда Чима и несколько шерпов предприняли безуспешную попытку продвинуться вперед. Несколько дней продолжалось ненастье, и все члены экспедиции, в том числе шерпы, собрались в базовом лагере. Как только прояснилось, мы сразу же принялись за подготовку к восхождению на вершину. Это должна была быть самая ранняя в том году попытка восхождения на Эверест.

К 20 апреля Лагерь на Южном седле был обеспечен всем необходимым. Мы поддерживали связь с Метеорологическим управлением. Всеиндийское радио три раза в день передавало довольно точные прогнозы погоды для района Эвереста. Основываясь на них, 27 апреля первая штурмовая группа вышла из передового базового лагеря в Лагерь 4. Руководитель изменил обычную практику, когда на вершину отправляется связка из двух человек. Он решил направить две связки по два человека. По его мнению, это удобнее, так как связки могут прокладывать путь по очереди. Если один альпинист почувствует, что дальше идти не может, его компаньон присоединится к другой связке.

В штурмовую группу входили Гомбу, Чима и оба Сонама, а в вспомогательную — руководитель, Гуру и четырнадцать лучших шерпов. Десять из них должны были дойти до последнего лагеря. Группа двигалась быстро. 28 апреля она поднялась на Южное седло и на следующий день была готова идти дальше. Дули сильные ветры, не стихающие по ночам. Южное седло — это, пожалуй, самое негостеприимное место в Гималаях. Оно значительно мрачнее вершины. Там ты чувствуешь, что чего-то добился, а тут царит лишь уныние. Кругом — мусор, оставленный предыдущими экспедициями. Так мы нашли бумажник, принадлежавший Хари Дангу — участнику экспедиции 1962 года, и несколько кассет с цветными пленками, оставленных американской экспедицией.

С Южного седла мы направили запрос в Дели с просьбой передать последний прогноз погоды по «горячей линии». Через три часа пришел неутешительный прогноз, и группа решила спуститься в базовый лагерь. Порой судьба готовит неприятные сюрпризы. Прогноз плохой погоды, переданный Всеиндийским радио, оказался правильным. Несмотря на ухудшение погоды, группа благополучно дошла до лагеря, хотя лица участников сильно пострадали от ветра.

К 1 мая все члены экспедиции, предварительно свернув палатки в более высоких лагерях, собрались в базовом лагере. Оставался действующим только передовой базовый лагерь. В нем жили Дану, помощник повара и один шерп. Им оставили радиопередатчик, по которому трижды в день осуществлялась связь с базовым лагерем. Палатки здесь были так тщательно укреплены, что выдерживали даже ненастную погоду.

На больших высотах погода не улучшалась. Поскольку период муссонных дождей должен был наступить не скоро, у нас в запасе оставалось много времени. В базовом лагере мы всегда были заняты. Альпинисты построили в «Долине призраков» иглу (снежные хижины) и обследовали окрестности. Иногда мы отправлялись к местам старых лагерей. Хотя наверху была плохая погода, здесь светило теплое солнышко. Повара кормили нас хорошо, и аппетит у нас улучшился. На завтрак у нас были индийские чапатти[35], картофель, яйца, масло, джем и жареная печенка. В 11 часов пили кофе, а в обед ели рис, чапатти, овощи и дал[36], карри из мяса яка или баранины. За вечерним чаем мы получали печенье. Ужинали мы или в палатке-столовой, или на кухне.

С удовольствием по вечерам мы играли в карты. С каждым днем росли ставки, хотя сначала они были низкими. Соблюдалось правило: «заплатишь, когда сможешь». Многие ходили на прогулки. Я искал удобных мест для интересных фотосюжетов. Однажды мы с Кумером шли два часа до того места, откуда была видна часть Северной стены. Мы прошлись не зря — я сделал прекрасные снимки. В общем, время летело быстро. Иногда целые группы выходили потренироваться в скалолазании и работе на льду. Чтобы сохранить форму, некоторые поднимались на ледопад и даже доходили до передового базового лагеря.

Бывали и посетители. Среди них госпожа Даял, вдова X. Даяла, бывшего индийского посла в Непале, который погиб в районе Эвереста во время предпринятого им похода. Госпожа Даял приходила сюда, для совершения в этом районе, и в частности у подножия ледопада, религиозных обрядов в память о покойном муже. Мохан попросил меня и Вохру проводить ее до ледопада. Она была неплохой альпинисткой и, пожалуй, первой женщиной, поднявшейся на ледопаде до такой высоты. После восхождения и совершения необходимого обряда в сердце ее воцарялся мир.

Затем нас посетили члены японской экспедиции на Чо-Ойю. Японцы придавали особое значение этой экспедиции и восхождению на Лхоцзе-Шар. Они хотели осмотреться в районе вокруг Эвереста, потому что «забронировали» Эверест на 1966 год, и из состава нынешних групп должны были выбрать участников экспедиции. Поскольку непальское правительство позднее запретило все иностранные экспедиции в свою страну, японцам пришлось отказаться от плана покорения Эвереста в 1966 году.

Неожиданно появились посетители и с севера. Это были китайские солдаты, которые вышли на перевал Лхо-Ла на тибетско-непальской границе чуть выше нашего базового лагеря. Их появление вызвало беспокойство. Они с любопытством приглядывались ко всем происходящему вокруг, и у нас создалось впечатление, что они прибыли лишь за тем, чтобы потом, доложить о наших действиях. Проведя такую разведку, они ушли и больше не появлялись.

14 мая дымка над Эверестом рассеялась, ветер утих и погода исправилась. Она улучшилась лишь после двадцати дней нашего вынужденного пребывания базовом лагере. Прогноз Всеиндийского радио был тоже обнадеживающим. Пришла пора выходить наверх. Мы слышали о запрете непальского правительства на дальнейшие экспедиции на Эверест, а это означало, что у нас остался последний шанс. Никто не знал, долго ли продлится запрет, и надо было воспользоваться предоставленной возможностью. Я помнил девиз нашей экспедиции: «сейчас или никогда». Именно в этих обстоятельствах лозунг был особенно верным.

Мохан объявил состав штурмовых групп. В первой группе шли Гомбу, Чима, за ними — Гьятсо и Вангьял В третью группу вошли Вохра и Анг Ками, затем Раши и Бахугуна, а последними должны были иди» Б. П. Сингх и я. Решили, что штурмовые двойки буду! выходить с двухдневными интервалами. Этим мы избе жим толкотни в последнем лагере. Первая штурмован группа предпримет попытку восхождения 20, вторая 22, третья — 24 и четвертая — 26 мая.

План был весьма обширным и составлен с учетом имевшихся у нас запасов кислорода. Я входил в последнюю группу и поэтому решил подсчитать, — хватит ли нам кислорода. Всего у нас имелось сто пятьдесят баллонов, но сорок четыре уже были израсходованы во время неудачного апрельского восхождения. Шесть баллонов зарезервировали для медицинских целей, и только сто оставалось для штурмовых групп. Напрашивалось сравнение с американской экспедицией, в распоряжении которой оставалось двести баллонов кислорода, и тем не менее она смогла выпустить на вершину только шестерых альпинистов. Я задумался, умеем ли мы обеспечить всех членов нашей экспедиции кислородом, имея вдвое меньшие запасы.

16 мая первая штурмовая группа в составе Чимы и Гомбу с шерпами начала подъем. Стояла ясная погода. Путь по ледопаду изменился, и время от времени ним приходилось укреплять старые мосты или устанавливать новые. В полдень группа дошла до Лагеря 1. Отдохнув, она прошла в передовой базовый лагерь, где проверила и подготовила припасы, снаряжение и кислородные маски. 17 мая Чима, Гомбу и шерпы двинулись к Лагерю 4. Чтобы экономить кислород, было решено, что штурмовые группы начнут пользоваться им только после прихода в Лагерь 4.

В 4 часа дня Чима и Гомбу дошли до Лагеря 4. Из-за плохой погоды Лагерь серьезно пострадал. С помощью шерпов, которых возглавлял помощник сирдара Пху Дорджи, альпинисты укрепили палатки. Погода им благоприятствовала, поэтому 18 мая группа, двинулась к Южному седлу. Теперь уже Гомбу и Чима надели маски и расходовали два литра кислорода в минуту. По закрепленной веревке они преодолели кулуар Лхоцзе и дошли до «Желтого пояса». Теперь путь пешком проходил по снегу, камням и льду, иногда смеси камней и льда. Они траверсировали «Женевский контрфорс» и добрались до Южного седла. За ними сразу же поднялся на Южное седло Пху Дорджи со своей группой. Все вместе они восстановили лагерь и разбили палатки.

На краю лагеря они уложили баллоны с кислородом и проверили маски. На Южном седле по-прежнему дул сильный ветер, трепавший палатки. Чима установил связь по радио с передовым базовым лагерем и доложил:

— Все в порядке.

Затем члены штурмовой группы забрались на ночь в спальные мешки. Подачу кислорода снизили до одного литра в минуту. 19 мая первая двойка и шерпы пошли к последнему лагерю. От волнения Чима забыл в примусе банку с фруктовым соком. Только они вышли из палатки, как раздался взрыв, словно пушечный салют. К счастью, никто не пострадал. Затем группа двинулась в путь.

Пху Дорджи поручили установить последний лагерь. Руководитель просил его разбить лагерь как можно выше. Помню, просьба Пху Дорджи не понравилась, и он сказал:

— Я разобью последний лагерь на вершине Эвереста. Пожалуйста, давайте не будем нервничать.

Пху Дорджи и его спутники поднимались очень быстро и скоро миновали площадки, на которых располагались лагери индийских экспедиций 1960 и 1962 годом и американский лагерь 1963 года. Гомбу немного за держался здесь, припоминая, как в 1963 году поднимался к вершине вместе с Джимом Уиттекером.

Штурмовая группа и сопровождавшие ее шерпы поочередно прокладывали путь. После обеда они дошли до взлета на гребне на высоте примерно 8600 метров и решили поставить палатку на небольшой площадке метрах в двадцати ниже его. Так возник последний лагерь на подступах к Эвересту, самой высокой горе в мире. Площадку подровняли, а мягкий снег убрали. Около палатки шерпы аккуратно сложили баллоны с кислородом. Пху Дорджи и шерпы попрощались со штурмовой группой и отправились к Южному седлу.

Члены штурмовой группы рано легли спать, так как впереди был трудный день. 20 мая в 5 часов утра два альпиниста двинулись к вершине. Все волновались и внимательно следили за их продвижением. Мы создали три наблюдательных пункта: в базовом лагере, передовом базовом лагере и в Лагере 4. Из этих пунктов можно было даже в такую погоду наблюдать движение штурмовой группы в бинокли. Из одного пункта сообщили, что видели, как штурмовая группа двигалась по гребню у вершины. Затем она оставалась минут тридцать на вершине и стала спускаться. В 12 часов 45 минут они прибыли в последний лагерь. Погода испортилась. Видимость ухудшилась. Началась метель. У Чимы повредилась кислородная маска. Группа решила спуститься к Южному седлу и в половине четвертого достигла его. Чима страдал от снежной слепоты, а Гомпу от сильной боли в горле. Лала по рации передал им медицинские инструкции. Отдохнув ночью на Южном седле, Чима и Гомбу спустились к передовому базовому лагерю, где их ждал горячий прием.

Сообщение об успехе экспедиции немедленно передали в Дели. Стали поступать поздравительные телеграммы. В 9 часов вечера мы с волнением слушали сообщение Всеиндийского радио об успехе Гомбу и Чимы.

Приятно было сознавать, что правительство и вся страна разделяют нашу радость. Тем временем в последний лагерь при сильном ветре, скорость которого составляла сто сорок километров в час, перешла группа Сонама. Альпинистов сильно потрепала метель ниже последнего лагеря, но они продолжали восхождение. Синам Гьятсо получил серьезные ожоги от ультрафиолетовых лучей. Несмотря на метель и сильный ветер, грозивший буквально поднять их в воздух и сбросить с горы, они пробивались вперед.

Из-за ветра они не могли даже разговаривать друг с другом. Двигаясь зигзагами, группа достигла цели. Ветер распахнул полы палатки и забил ее снегом. Они вычистили снег и решили отдохнуть. Сопровождавшие нм шерпы страдали от непогоды не меньше сахибов. Вконец измученная и уставшая группа потратила несколько часов на поиски последнего лагеря. Наконец, когда альпинисты совсем уже выбились из сил, они увидели лагерь. Шерпы тоже страдали от снежной слепоты, а некоторые отморозили себе пальцы, поэтому они решили распрощаться со штурмовой группой и стали спускаться к Южному седлу. У этой группы и так было много неприятностей. Кроме того, в Лагере 6 лопнули два надувных матраца. Из-за этого Вангьял провел неспокойную ночь. 22 мая в 6 часов 45 минут группа все же покинула лагерь. Сильный ветер не прекращался, но альпинисты упорно продвигались вперед и через пять часов после тяжелейшего подъема уже стояли на вершине. Во время спуска у них что-то не ладилось кислородными аппаратами, и с огромным трудом в 6 часов вечера они добрались до последнего лагеря. У них не было другого выхода, и они остались в этом лагере на ночлег. Наутро они продолжали спуск.

24 мая в 10 часов 45 минут третья штурмовая группа поднялась на вершину и спустилась в последний лагерь в 4 часа 15 минут. Вохре удалось сделать на вершине снимки кинокамерой. У этой группы тоже не все обстояло благополучно. На обратном пути у Вохры иссякли запасы кислорода. Они провели беспокойную ночь в последнем лагере в тщетных попытках как-то согреться. На следующий день Вохра и Анг Ками спустились на Южное седло. Там их встретила вспомогательная группа, после чего они отправились в базовый лагерь.

Согласно плану четвертая штурмовая группа должна была совершить восхождение 26 мая, но по рации нас уведомили о предстоящем ухудшении погоды. Поднялся сильный ветер. Принимая во внимание прогноз погоды, день восхождения для четвертой группы перенесли на 29 мая. Положение с запасами кислорода оставалось напряженным. В нашем распоряжении было только двадцать пять баллонов, то есть минимум, необходимый для восхождения.

Конечно, детальный рассказ о том, как мы готовились к восхождению и штурмовали Эверест, далеко не исчерпывает всего, что мы пережили, всех трудностей волнений и приключений. В следующей главе я подробно расскажу о моих незабываемых переживаниях во время восхождения и об опасностях, подстерегавших нас на каждом шагу, трудностях и, наконец, о чувствах, охвативших меня, когда я уже стоял на вершине.