Взрыв Секс-бомбы

Секс-символ

Она знала, что режиссеры перед съемками запивают от страха, и относилась к этому греху с пониманием. Она была знакома с конструкторами космических ракет, которые уходили в запой перед стартом, знала автомобильных гонщиков, запивающих перед соревнованиями. Им требовалась разрядка.

У нее тоже был страх перед началом съемок. Она пробовала выпить накануне, чтобы утром вместе с опустошением приходило спокойствие, но получалось наоборот. С утра частил пульс, она возбуждалась, потом почти засыпала на съемочной площадке. А несколько лет назад перед съемками у нее начались стойкие запоры. Кишечник не хотел опорожняться. Она начала делать клизмы.

И сегодня перед началом съемок она сделала клизму и вспомнила интервью кинозвезды тридцатых годов, когда та на вопрос о счастье ответила:

— Это когда опорожняется желудок.

Она приехала на студию. В гримерной ее уже ждала самая лучшая гримерша. Все запомнили, когда она отстранила гримера, который не сделал то, что она просила.

Она давно привыкла, что ее просьбы все расценивали, как приказ, который не обсуждается.

— Ты уволен, — сказала она тогда гримеру.

— Вы не можете меня уволить, — ответил гример, — я состою в штате киностудии.

Она никогда не спорила с обслугой. Пошла к начальнику цеха, и на этой картине гример уже не появился.

Стас был загружен в театре и не мог сниматься в ночных сменах, к тому же он был занят еще в трех фильмах, и каждый час суток у него был расписан. Для съемок он выделил пять дней с утра, записав в договоре, что его должны отвозить в театр за час до начала спектакля.

Поэтому с ним снимались сразу все сцены. Режиссер мог начать и с финальной сцены, но начали с их первой встречи.

Она накануне выучила все реплики, которые должна была произносить в кадре.

Стас пробубнил свои реплики и сказал:

— Здесь не нужны слова. Я просто буду вас рассматривать.

Он пробовал движения и жесты, которые ему предлагал Режиссер, соглашался или отказывался произносить реплики. Написанное Сценаристом не всегда укладывалось в нормальную разговорную речь.

Она проговаривала только то, что записано заранее, у нее не получались импровизации, и в первый же съемочный день она начала подстраиваться под Стаса.

После окончания первого дня съемок Секс-символ сказала Режиссеру:

— Я хочу посмотреть материал.

— После того, как подмонтирую.

— Подмонтируешь после того, как я посмотрю.

Она внимательно отсмотрела все дубли. Стас был интересен, ироничен и смотрелся моложе своих лет. У нее были только два-три интересных плана. Главную роль Стас явно перетягивал на себя.

Во второй день съемок она старалась быть энергичной и снисходительной, все-таки по роли он ее бывший ученик. И снова Стас ее переиграл. Перед концом съемок он спросил:

— Встретимся сегодня?

— У тебя же спектакль.

— После спектакля.

— Я рано уезжаю на дачу.

— Я приеду на дачу.

— И как я объясню это обслуге?

— Рабочая встреча.

— До утра?

— Не обязательно. Порадуемся друг в друге, и я уеду.

— Ночью сейчас ездить не безопасно. Если с тобой что-то случится, съемки остановятся. Я не могу так рисковать.

— Я тебя умоляю. Я теперь влюблен в тебя еще больше, чем в детстве. Пообещай.

— Обещаю.

— Когда?

— На неделе.

Стас должен был отсняться к середине будущей недели. Не захочет, не будет настроения — откажется. Одна из ее давних подруг рассказывала, что Стас — хороший и опытный любовник. В последние годы у нее был только один любовник. Обычно она поддерживала связь как минимум с двумя мужчинами, потому что при одном мужчине у нее всегда возникало чувство неуверенности. Она все делала с запасом. Эта потребность осталась в ней со времен дефицита. Сегодня есть, завтра нет и, может быть, уже никогда не будет. Она покупала впрок стиральные порошки, сапоги, кофты, и любовники тоже были впрок.

Последний любовник возник у нее неожиданно. В кинозале режиссер показывал еще на двух пленках рабочий материал фильма, где у нее была роль, не главная, но и не эпизод. Режиссеры обычно не приглашают актеров на просмотры. Она зашла в кинозал перед самым началом, понимая, что режиссер вряд ли попросит ее выйти, наверное, просто сделает вид, что не заметил ее прихода. Так и случилось. Во время просмотра она услышала мужской голос, который довольно злобно комментировал все ее промахи.

— Становится коровистой.

— Чего это она такая серьезная?

— Не надо ей уже бегать.

После просмотра она обернулась, чтобы увидеть, кому принадлежал голос. Это оказался ее однокурсник, который снял одну удачную картину и уже много лет что-то ставил в телевизионном театре.

— За что ты меня так не любишь? — спросила она.

— Ты же королева, — ответил он. — Тебе не надо суетиться.

— А что мне надо?

— Ничего. И короля, и королеву играет окружение.

Однокурсник в то время был в разводе, и у них завязался роман.

Она набрала его телефон и без предисловий спросила:

— Ты можешь посмотреть рабочий материал?

— Когда?

— Я вышлю за тобой машину.

— А компенсация?

— Когда скажешь.

— Сегодня.

— Согласна.

Она написала его адрес и протянула листок Второму режиссеру.

— Привезите этого человека.

— В группе сейчас нет машины.

Советские привычки держались уже второе десятилетие.

— Послушай, хер голландский! Я достала деньги на этот фильм. Ты получаешь зарплату из этих денег. Так пошевели задницей для меня хотя бы из уважения, что я тебе дала работу. Найди такси.

— Этим занимаются администраторы.

— Администратора рядом нет.

Второму режиссеру было за шестьдесят. Он не работал несколько лет, обнищал и озлобился.

— Мне тебя жаль, но я тебя уволю, — сказала она.

— Увольняй, — ответил Второй режиссер.

Он уже не выдерживал предложенного современного ритма киносъемок. Его бы и так уволили через неделю, а теперь он будет говорить, что его уволили из-за этой самодовольной суки.

Любовник-режиссер посмотрел с нею отснятый материал, прочитал остальные сцены, которые написал Сценарист для нее и Стаса.

— Хороший материал, — сказал он.

— Мальчик меня переигрывает. В этом варианте он главный герой, а я стареющая и страдающая шлюха.

— Период стареющей и страдающей шлюхи проходит каждая женщина.

— Экранный образ каждая женщина примеряет на себя. А как бы повела себя я? И все будут говорить: уж я бы так не поступила.

— Да. Потому что на экране увидели стареющую и страдающую шлюху. О себе-то они так не думают. Они не стареющие и не страдающие. Они тебя пожалеют. А если пожалеют, значит, ты выиграешь.

— Я не хочу, чтобы меня жалели, я хочу, чтобы мною восхищались.

— Период восхищения у каждой женщины когда-нибудь заканчивается.

— У меня заканчивается?

— Я этого не говорил.

Режиссер сдал назад, поняв, что пережимает. Еще одна-две унизительные реплики, и она поблагодарит его, сошлется на усталость и пообещает встретиться позже, на следующей неделе.

— Я думаю, что эта роль — одна из самых главных в твоей биографии, а может быть и главная. У каждого актера есть своя главная, звездная роль.

— Роль жалкой, униженной, брошенной мальчишкой женщины. А зачем это мне? Да, я, наверное, играю такую неплохо.

— Замечательно играешь.

— Но этой ролью я подписываю себе приговор. Если до этой роли я была молодой соблазнительницей, то после нее я перейду на роли матерей и бабушек. Это когда-нибудь все равно случится, но это «когда-нибудь» я хочу оттянуть на несколько лет.

— На сколько?

— На сколько удастся.

— Это так важно для тебя?

— Только это и важно. Я эту роль придумала для себя, я ее выстрадала, оплатила. Почему я должна от нее отказываться? Я — победительница по жизни, так буду победительницей и в кино. И меня, учительницу, будут любить за то, что я не поддалась мальчику, а осталась верной своему старому влюбленному другу.

— Друг — это Большой маленький актер?

— Да.

— Он старик.

— Он выглядит лучше тебя.

— Он старик. Он говорит как старик, он ходит как старик. Раздеться перед стариком — не велика победа. А раздеться перед молодым — это вызов стареющей женщины, все еще прекрасной и привлекательной. И пусть у мальчика от твоей наготы остановится глаз.

— Взгляд остановится и у старого друга.

— У старого друга потекут слюни.

— Я вообще не хотела раздеваться. Меня уже нельзя долго рассматривать обнаженной.

— А долго и не надо. Ровно столько, сколько необходимо.

— А как это определить?

— По реакции мальчика. Покажешь ему материал, и, если он попросит показать еще раз, значит, так и оставить.

— А если не попросит?

— Тогда надо сократить.

— Мне надо услышать еще одно мнение, — сказала Секс-символ. — Назови такого человека. Я ему заплачу.

— Есть такой человек. Ты пошли ему сценарий. Первый вариант, второй, и пусть перегонят отснятый материал на видео.

Режиссер написал на листке знакомую ей фамилию.

— Спасибо тебе за помощь. Как только я пойму, куда мне грести, мы с тобой загуляем.

Он знал, что если Секс-символ что-то решала, то просить и даже умолять ее переменить решение бессмысленно.

— Меня отвезут? — спросил он.

— Конечно.

В кабинет, где они смотрели материал, зашел директор картины.

— Подготовь приказ, — попросила она его, — уволить Второго режиссера.

— А как?.. — начал было директор.

— Вторым назначим Ассистентку. Она опытная и в картине.

— Надо согласовать с Продюсером, Режиссером.

— Согласуй. Но с завтрашнего дня она работает вторым режиссером. Если они найдут лучший вариант, пусть согласуют со мной.

Еще несколько дней назад были разрозненные отрывки. Сегодня, когда все сложили, уже появилась другая реальность, которой никогда не существовало, а теперь она возникла. Ее еще можно было изменить, развернуть, замедлить, приглушить или уменьшить темп, количество кадров, — и все менялось. В кино было все как в жизни, только в жизни невозможно вставить вырезанное и невозможно добавить, если выяснилось, что вырезали больше, чем надо.

— Договорись со Сценаристом о встрече, — сказала она Ассистентке.

— Ты уверена, что я справлюсь с работой второго режиссера? — спросила Ассистентка.

— Ты хочешь ее получить?

— Хочу.

— Значит, справишься. Не упусти этот шанс.

— Не упущу.