Взрыв Секс-бомбы

Сценарист

Когда Сценариста спрашивали: «Где живешь?», — он отвечал: «На выселках».

Еще несколько лет назад человек, который жил на улице Горького, на Патриарших или Чистых прудах, на Солянке, на Ордынке, считался центровым. Это были те, кому квартиры достались от родителей или были получены за особые заслуги в тех особых домах, что принадлежали Управлениям Совета министров и ЦК КПСС. Сейчас все поняли, что жить надо в спальных районах, а еще лучше — в отдельных загородных домах. У Сценариста все три жены были с московских окраин, и сам он, живя в Москве четверть века, оставался жителем окраин, провинциалом, как если бы жил в Калуге, Рязани или Владимире. Чтобы добраться до киностудии, он тратил на дорогу полтора часа. Из Рязани он бы добирался только на сорок минут дольше.

Сценарист вспомнил Секс-символа. Она по-прежнему была прекрасна. Секс-символ никогда не видела в Сценаристе мужчину, хотя и знала, что он в нее влюблен. Сценарист ее любил и страдал. Однажды он увидел женщину, очень похожую на Секс-символа, и с теми же пропорциями фигуры. И блондинка, и голубоглазая, только кожа обветренная и темная, она проверяла билеты при входе на Выставку достижений. Зная, что к ней пристают по сто раз за день, он не стал пытаться, а, проходя, всегда произносил только одну фразу:

— Хороша Маша, но не наша.

Имя он узнал от ее сменщицы. Он ходил на выставку каждый день.

Она сама с ним заговорила. Потом он провожал ее в Малаховку, где она жила. И однажды, в будний день, когда ее родители были на работе, она расстелила родительскую постель, потому что спала на узком диванчике, и он поимел копию Секс-символа. Он давно понял, что все женщины разделяются на несколько видов, в зависимости от полноты бедер, округлости попки, кривизны ног. Видя женщину, которая была похожа на ту, с которой он уже спал, он мог предсказать, как она поведет себя в постели. Конечно, были более страстные, но многие имитировали страсть, и он почти всегда отличал истинный темперамент от изображаемого.

Переспав с билетершей, похожей на Секс-символа, он успокоился, поняв, что Секс-символ вполне заменяема, и перестал оказывать ей внимание. Секс-символ пыталась понять, что с ним случилось, но так и не поняла, потому что он никому не рассказывал о своей теории похожести типов женщин, он не был болтливым.

Сценарист позвонил нескольким знакомым женщинам, но у большинства вечер был уже занят, и, получив очередной отказ, поехал за продуктами в супермаркет, зная, что следующая неделя у него будет занята.

В метро он рассматривал сидящих напротив женщин. Он готов был переспать с каждой из них и, в очередной раз пожалев, что люди, научившись летать и передавать мысли на расстояния, так и не придумали системы знаков, которыми обменивались бы мужчины и женщины. И чтобы мужчина, посмотрев на женщину и приложив палец, предположим, к виску, этим жестом мог сообщить, что женщина ему нравится, а если два пальца — он готов на материальные затраты. И чтобы женщина также жестом могла ответить: не сегодня. Или: можем попробовать. Или: не можем.

Сценарист решил, что если ему этого хочется, то хочется и другим, более робким мужчинам. Он достал записную книжку и сделал пометки, чтобы вечером переписать эту мысль в большую записную книгу. Сценарий вряд ли получится, но попытаться написать рассказ очень даже можно. Обычно он наговаривал на цифровой магнитофон, но в вагоне метро его бормотание привлекло бы внимание пассажиров.

В понедельник с утра до полудня он работал над сериалом. Это была почти приятная механическая работа, вроде мытья посуды. Он намечал, о чем будут спорить постоянные герои. В прошлой серии у него поругались мать и дочь, и дочь ушла из дома. В следующей серии, естественно, мать будет искать дочь.

По телевидению уже показали двадцать пять серий, и продюсеры решили снять еще столько же, но снизили гонорар. Сценарист попытался сопротивляться, но, узнав, что ведутся переговоры с начинающими сценаристами, готовыми работать за гонорар в два раза меньший, подписал договор. Работа над сериалом заканчивалась через две недели, и другой работы у него не было.

Иногда он завидовал врачам, инженерам, государственным чиновникам, которые жили по заранее разработанному протоколу. Они выполняли свои обязанности, а им за это два раза в месяц платили деньги.

Сценаристу платили аванс, если принимали его сценарий к производству, потом была выплата в начале киносъемок и в конце, при завершении работы над фильмом. Но случалось, что договоров не было по два-три года. Конечно, какие-то деньги держались на сберкнижке в Сберегательном банке, но и эти деньги заканчивались, и тогда начинались семейные скандалы.

Теперь, когда он жил один, скандалить было некому, но прежнее беспокойство оставалось, если одна работа заканчивалась, а другой не было.

Предложение Секс-символа было разумным и даже уже четко просчитанным. Ему надо было только придумать историю, определить место действия и создать характер, который могла бы играть Секс-символ, чтобы в этот характер поверили.

У Сценариста хорошо получались учительницы, медицинские сестры, бухгалтерши, поварихи, работницы заводов и фабрик, но у него не было ни одной знакомой бизнес-вумен. Знакомые продюсеры, обычно из бывших директрис картин, были энергичны, иногда даже доставали деньги на кино, правда, очень небольшие, и пока не добивались особенных успехов.

Конечно, можно было бы оставить в наследство дочери-учительнице магазин, станцию технического обслуживания автомобилей, ресторан. Сценарист выписал на листке организации, с которыми он соприкасался в своей жизни и которые не требовали детального изучения.

У него был знакомый, служивший в сибирской нефтяной компании. Сценарист набрал номер его приемной и узнал от секретарши, что нефтяной барон улетел в Канаду и возвратится через десять дней. Секс-символу Сценарист обещал заявку через неделю, от недели уже оставалось пять дней.

Тогда он набрал телефон пресс-секретаря министра морского и речного флота. С ним он учился на одном курсе. Пресс-секретарь сценариев писать не стал и начал с референта в горкоме комсомола, потом реферировал в ЦК партии, а теперь в судоходной компании. Многие ему завидовали. Сценарист завидовал тоже, хотя, когда у него были деньги и работа, радовался, что стал сценаристом. Он мог не ходить на работу в точно обозначенное время, как ходил целый год на судоремонтный завод. Надо было вставать в шесть часов утра, он успевал выпить стакан чаю и несся к трамваю. Он работал на стапелях, где летом продувало, а зимой он постоянно мерз. Зато платили там хорошо. Теперь уже много лет он никуда не спешил, и если зависело от него, то назначал встречи на вторую половину дня, потому что привык работать ночами, в полной тишине, и вставал утром не раньше десяти, не торопясь завтракал, читал газеты, смотрел новости по телевизору.

Но работал он, как и все, каждый день. Иногда работа была незаметной и без видимого результата, но мозг был включен — отбирал, сопоставлял, перебирал варианты. И теперь он уже три дня, делая другую работу, постоянно мысленно возвращался к учительнице, которую изобразит Секс-символ. Сценарий не требовал четких знаний. Учительница математики на экране не должна решать математических уравнений. В данный момент Сценариста беспокоило, что он не мог объяснить себе, откуда взялось богатство отца учительницы. Большую часть своей жизни он прожил при советской власти, когда богатыми были торговцы валютой, золотом, антиквариатом. Но на это богатство невозможно было купить заводы, фабрики, магазины.

Богатые появились вдруг, сразу, и Москва заполнилась дорогими иномарками, в Подмосковье начали строиться особняки, напоминающие небольшие крепости.

В газетах каждый день писали о заказных убийствах. Значит, кто-то с кем-то боролся, кто-то кому-то мешал. Он понимал, что учительница математики, получив в наследство фирму, завод или фабрику, обязательно попытается понять, откуда у отца появилось такое богатство. Может быть, в фильме этого и не надо будет объяснять подробно, но он должен все-таки понять феномен появления богатых людей. Почему он не стал богатым, а рядом с ним кто-то стал.

Наконец он дозвонился до своего однокурсника и попросил о встрече, не объясняя, какая ему необходима консультация, потому что, если сказать, что ему надо понять, как становятся богатыми, его однокурсник откажется от встречи под любым предлогом, потому что богатыми становятся люди, которые вдруг видят то, чего не видят другие. И сценаристами становятся не все, а те, кто умеет и любит бегать на короткие дистанции. Сценарий умещается на каких-то шестидесяти страницах, но платят за эти шестьдесят почему-то в десять раз больше, чем за роман в пятьсот страниц.

В жизни идет постоянный отбор. Прежде чем Сценарист поступил в Институт кинематографии, он прошел творческий конкурс. Со всей огромной империи присылали в институт рассказы, присылали бы и романы, но в условиях конкурса было оговорено желательное количество страниц — не больше сорока. Потом для допущенных начинались творческие экзамены. Надо было за шесть часов написать литературный этюд. На следующий день — посмотреть фильм и написать на него рецензию. Потом было собеседование на определение знаний абитуриентом в области кино, литературы, театра, живописи. И только после этих экзаменов шли обычные экзамены, какие сдают все абитуриенты.

К творческим экзаменам их допускали при конкурсе сто двадцать пять человек на пятнадцать мест. Сто десять уехали обратно в свои города и поселки городского типа, а из пятнадцати принятых через двадцать лет практически он один работал как сценарист, остальные писали рецензии в газеты, стали редакторами на телевидении, а один даже пресс-секретарем министерства.

— Приезжай в конце рабочего дня, — сказал пресс-секретарь.

— Конец рабочего дня у тебя когда?

— Как у всех чиновников, в шесть вечера.

— Пропуск выпишешь?

— Пропуск не нужен. Посидим рядом в кафешке.

Сценарист взял с собой денег, чтобы оплатить полноценный ужин в хорошем ресторане. Но они сели с пресс-секретарем в небольшом кафе и заказали пива с креветками.

— Какие проблемы? — спросил пресс-секретарь.

Сценарист объяснил суть своих затруднений и попросил:

— Познакомь меня с богатым новым русским, чтобы я мог поговорить и понять механизм конкретного превращения из бедного в богатого.

— Кто ж тебе об этом расскажет? — ответил пресс-секретарь. — Как были бедными, рассказывают, а как богатыми стали — никогда, потому что первые большие деньги законным путем не заработаешь.

— Почему же, — возразил Сценарист, — например Билл Гейтс, который создал компьютерные программы. Богатыми стали те, кто первыми запустили компакт-кассеты вместо пластинок и кто первыми стали делать сотовые телефоны.

— Это все за рубежом. А наш конструктор Калашников, автоматы которого пользуются спросом во всем мире, — очень среднего достатка человек, как обыкновенный армейский генерал, и то стал таким недавно, когда ему присвоили генеральское звание. Я тебе могу рассказать только о схеме, которая использовалась и благодаря которой бедные, но наглые стали богатыми и еще более наглыми.

Все началось с приватизации. В России наконец поняли, что государственное управление неэффективно, и стали приватизировать предприятия. В акционировании участвовали и рабочие предприятий, но они акции не покупали, им акции раздали. А все даром доставшееся никогда не ценилось. Эти акции стали у них скупать, где за мизерные деньги, где за несколько бутылок водки. Так контрольный пакет акций оказывался у нескольких акционеров, и всегда находился человек, который хотел быть полновластным хозяином, и, если ему акции не уступали, упрямый акционер попадал в автокатастрофу или чаще всего его расстреливали в подъезде. Это российская специфика — убийство в подъезде. Во всем мире богатые люди давно поняли, что подъезд — самое опасное место, поэтому там в подъездах сидят консьержки и охранники. Все подходы просматриваются телекамерами, и вообще, богатые люди селятся компактно, нанимают особую охрану, ставят особые сигнальные системы, в безопасность вкладывают огромные деньги. А у нас человек, владеющий миллионами, продолжает жить в доме даже без домофона, надеясь на авось.

— Ладно, — согласился Сценарист, — другие мне не расскажут, но ты ведь знаешь, кто с чего начинал. Расскажи ты, не называя фамилий.

— Я тебе уже все рассказал. Все начинали одинаково. Привожу пример. Начало перестройки. Несколько парней после окончания Финансовой академии идут работать мелкими клерками в Госплан, в Контрольно-ревизионное управление, в райкомы комсомола, в КГБ. Путч 1991 года. Рухнула советская власть, начались увольнения в КГБ, МВД, и гигантские партийный, советский, комсомольский, чекистский аппараты вдруг оказались не у дел. Среди них было много середняков, бездарей, приспособленцев, но были и светлые головы, замечательные организаторы, аналитики. А новая власть оказалась не готовой управлять — власть на демократов свалилась неожиданно. Поэтому часть аппарата стала обслугой новой администрации, а самые умные ушли в бизнес. Они-то мыслили системно и отхватывали от государственного пирога большими кусками. Так вот, эти парни из Финансовой академии объединились и организовали судоходную компанию. Их было всего трое, но они взяли на работу замечательного аппаратчика из КГБ, который организовал не только аналитический отдел, но и отдел безопасности компании.

— И, конечно, пригласили в компанию профессиональных моряков?

— Зачем? — ответил пресс-секретарь. — Принципы управления везде одинаковы. В истории бизнеса были случаи, когда успешный управляющий крупной компании по производству обуви возглавил заваливающуюся аэрокомпанию по перевозке пассажиров и грузов, и эта самолетная компания через полгода из убыточной стала прибыльной. Конечно, финансисты стали разбираться во фрахте и морском праве. Они первыми заметили, что государство не в состоянии содержать свой военно-морской флот, и пригласили в Совет директоров отставного адмирала, который имел не только опыт, но и свои связи, хотя любой опыт наполовину состоит из связей.

Но, когда руководят трое, всегда лидирует один. Этот один скупил акции рядовых акционеров, и теперь он председатель совета директоров. На него было два покушения.

— Сколько ему лет?

— Тридцать восемь. Когда они организовали компанию, ему было двадцать восемь.

— А шестидесятилетние бизнесмены, которые сколотили состояние за последние десять лет, есть?

— Есть, но таких мало. Старики сильны своей осторожностью, а в новых сферах бизнеса нужны люди авантюрного склада, типа бывших цеховиков. Но их перемолола советская власть. Человек, который посидел в тюрьме, уже не рискует.

— Ты можешь меня познакомить с кем-нибудь из этой финансово-чекистской компании? — спросил Сценарист.

Пресс-секретарь задумался.

— Я встречаюсь с председателем Совета директоров этой компании через три дня. Через три дня и дам ответ.

Сценарист расплатился за пиво и креветки. За соседним столиком сидели то ли молодые секретарши, то ли продавщицы, модно одетые. Они поглядывали в их сторону, но Сценарист отметил, что девушки обращают внимание на пресс-секретаря, а не на него.

Внимание секретарш объяснялось спортивной фигурой пресс-секретаря, его модным летним пиджаком, швейцарскими часами, итальянскими башмаками. Они были ровесниками, Сценарист и пресс-секретарь, но секретарь уже много лет служил, а служба предрасполагает к форме. Толстеют уже достигшие определенных высот чиновники, а молодые чиновники, глядя на старших коллег, быстро понимают, что моложавая внешность — основа для роста по службе, и начинают играть в теннис, ходить в бассейн, некоторые даже бегать по утрам, а сейчас, когда появились спортивные залы, заниматься на тренажерах.

Пресс-секретарь начинал с райкома комсомола. В низовых комсомольских организациях вообще полнеть не разрешалось, а чтобы стать секретарем ЦК комсомола, надо было быть или худощавым, а если полным, то моложавым и розовощеким.

Сценарист давно не занимался спортом. Когда не было денег, ел картошку с квашеной капустой и подсолнечным маслом, когда деньги были, обедал только в ресторанах, каждый день с водкой, и к своим сорока семи годам располнел, ходил в рубахах навыпуск, в сандалетах без носков, пиджак и галстук надевал только на премьеры фильмов в Доме кино или если его сценарий обсуждался в Комитете по кино.

Сокурсники распрощались, похлопав друг друга по спинам. Спина пресс-секретаря была крепкой, без слоя жира. Теперь Сценаристу оставалось ждать три дня. За оставшиеся дни он должен будет написать внятную заявку на сценарий фильма.

Пресс-секретарь позвонил, как и обещал, через три дня и сообщил, что Сценариста ждут завтра в двадцать часов. Сценарист понял, что финансисты привыкли к морской терминологии и не делят, как все люди, часы на утренние и вечерние, у которых есть восемь утра и восемь вечера. У военных и моряков восемь вечера всегда было двадцать часов.

Офис судоходной компании находился в обыкновенном жилом доме. Вероятно, первый этаж дома еще недавно занимал какой-нибудь магазин, который обанкротился или был акционирован, а судоходная компания скупила акции и ликвидировала магазин.

Сценарист нажал на кнопку звонка и назвал себя. Звонок щелкнул, он вошел в подъезд, прошел через арку, наподобие тех, какие установлены в аэропортах. Раздался звон. Сценарист вынул из кармана ключи от дома, авторучку в стальном корпусе, диктофон и еще раз прошел через арку. Ничего не звенело. За ним наблюдал майор милиции, у следующей двери стоял капитан милиции. Большинство милиционеров подрабатывали в охране офисов.

Сценарист шел по коридору. Двери кабинетов были закрыты, может, потому, что закончился рабочий день, а может быть, такие были правила.

Председатель совета директоров, он же фактически частный владелец судоходной компании, молодой, с тропическим загаром, поздоровался со Сценаристом и спросил:

— Чай, кофе?

Сценарист попросил кофе. И хотя судовладелец не отдавал распоряжения ни по телефону, ни по кабинетному переговорному устройству, тут же вошла девушка в очень легкой кофточке, короткой юбке и без колготок. Она улыбнулась Сценаристу и поставила перед ним чашку кофе с белым и коричневым сахаром на блюдечке.

Судовладелец предложил Сценаристу сигарету, но сам не закурил.

— Можно включить диктофон? — спросил Сценарист.

— Не надо, — ответил судовладелец. — Наш разговор и так записывается. Если вам потребуются уточнения, то запись расшифруют и распечатают.

— Запись ведется только здесь, в зале переговоров?

— Записывается везде.

— Работники об этом знают?

— Конечно. Иначе это было бы нарушением прав личности.

— И они согласны?

— Кто не согласен, тот не работает в фирме.

— Вы прослушиваете записи?

— Нет. Этим занимается начальник службы безопасности.

— Но вам ведь, наверное, интересно было бы прослушать записи разговоров красивой женщины, которая вам нравится?

— Все записи моих разговоров с красивыми женщинами стираются сразу же.

— Записывающая аппаратура поставлена, чтобы не было утечки коммерческой информации?

— Все началось с утечки информации. Мы принимали решения, а наши конкуренты знали об этих решениях буквально в считанные часы. Я пригласил специалистов ФСБ, и они обнаружили подслушивающие устройства.

— В компанию был внедрен человек ваших конкурентов?

— Да.

— Кем он работал?

— Он был одним из членов Совета директоров.

— Что он делает сейчас?

— Я не знаю. Он где-то за рубежом.

— Если с ним встретитесь, что вы ему сделаете?

— Я — ничего. Сделают другие.

— В вашей приемной сидит секретарша. Ей лет сорок?

— Ей пятьдесят два.

— Обычно секретаршами берут молодых женщин.

— Женщина, которую вы называете секретаршей, больше, чем член Совета директоров. Она подполковник ФСБ в отставке. Хотя чекистов в отставке не бывает, как сказал в своей книге наш Президент.

— Вы сознательно сделали ставку на чекистов?

— Да. Они оказались наименее коррумпированными.

— Но они тоже продаются.

— Только за очень большие деньги. Они знают, что обычно можно продаться только один раз, поэтому надо продаваться очень дорого.

— Сможет ли женщина, не имеющая морского образования, руководить судоходной компанией?

— Конечно сможет. Я не капитан дальнего плавания, не штурман, но руковожу. Но эта женщина должна быть или юристом, или экономистом.

— А если она школьная учительница?

— Может и школьная учительница, если найдет хорошего экономиста и юриста и вообще сформирует квалифицированную команду.

— С какими первыми трудностями она столкнется?

— Как и везде. Будут проверять на компетентность. Если станет делать вид, что все понимает, начнет проигрывать. Если признается, что ничего не понимает, и разделит ответственность, выиграет только первый раунд. Ко второму раунду она должна уже разбираться, кому можно доверять, а кому нельзя. Умный человек справится с любой проблемой, но умных людей не так и много, меньше, чем мы думаем. По-настоящему умных.

— У вас есть крыша?

— Да. ФСБ и МВД.

— Вы им платите?

— Они на службе у государства.

— Больше или меньше, чем бандитам?

— Когда напишете сценарий, покажите мне, я скажу, где вы ошиблись. Хотя в жизни может быть все.

Сценарист посмотрел на часы. Судовладелец уделил ему ровно пятнадцать минут.

— Последний вопрос, — попросил Сценарист и, не ожидая согласия, спросил: — За что вы боретесь со своими конкурентами?

— Очень общий вопрос, — ответил судовладелец.

— Поясняю. Двое мужчин борются за одну женщину, две женщины борются за одного мужчину. У вас есть реальный конкурент?

— Понял, — сказал судовладелец. — Самый богатый, а если точнее, самый надежно денежный заказчик — это государство. Государство выставляет на тендер, то есть конкурс, какой-то заказ. Сейчас мы боремся за два заказа: за строительство двух сухогрузов и за транспортировку старого крейсера в Индию на металлолом.

— У кого больше шансов выиграть тендер?

— Пока не очень понятно. У нас есть зарубежный инвестор, который готов вложить средства в строительство сухогрузов, у конкурента инвестора нет. По логике, преимущество должно быть за нами, но у конкурента лучшие связи в Министерстве, которое организует тендер, и конкурент знает, кого и за сколько можно купить, чтобы решение было принято в их пользу.

— А если бы вы знали, кого и за сколько можно купить, вы бы купили? — поинтересовался Сценарист.

— Конечно, — не задумываясь ответил судовладелец.

— Значит, мораль и бизнес не совместимы?

— Пока решение принимает человек, а человек несовершенен, ничего объективного быть не может. Все субъективно. Человек веками не может соблюдать даже десять заповедей.

— Некоторым это удается.

— Те, которым удается, бизнесом не занимаются.

— Спасибо за консультацию, вы мне очень помогли, — сказал Сценарист.

Буфетчица вошла, убрала чашки и вышла.

— Мне кажется, вы хотите мне задать еще какой-то вопрос, но не решаетесь? — спросил судовладелец.

— Вы спите с буфетчицей? — спросил Сценарист.

— Конечно, — ответил судовладелец. — Я не знаю ни одного мужчины, который, увидев ее, не захотел бы с нею переспать. Вы ведь тоже об этом подумали, когда увидели ее.

— Конечно, — ответил Сценарист и отметил, что начинает в формулировках подражать судовладельцу.

— Она живет в этом доме тремя этажами выше, — пояснил судовладелец. — Для нее это очень удобная работа.

— Вы хотя бы иногда думаете, что однажды сюда может зайти ее муж с тульской двустволкой?

— Конечно не думаю. Сюда его не пропустят ни с двустволкой, ни без двустволки. Сюда не могут приходить ни жены, ни мужья сотрудников. Это отвлекает от работы и это записано в контракте при найме на работу.

Сценарист направлялся к троллейбусной остановке, чтобы доехать до станции метро. Навстречу ему шли нормальные мужчина и девушка. Они отработали весь день, зашли в магазины и теперь несли в пластиковых пакетах пельмени, замороженных кур, огромные парниковые безвкусные огурцы. Девушка была очень оживлена, смеялась и нежно держалась за руку мужчины. Они уже, может быть, снимали квартиру, но еще не поженились, и поэтому молодая женщина демонстрировала только свои лучшие качества. Кожа лица женщины была чуть более серой, чем должна быть в двадцать пять лет. Наверное, гастрит, но она еще не признается, что у нее иногда болит живот. Она знает, что муж любит жену здоровую. Если оценивать парня по одежде, то он одет вроде как все, но с вещевого рынка, а не из магазинов, и не дорогих, но престижных. И ботинки на нем модные, с квадратными носками, российский крой под итальянский, и куртка из синтетики под шелк, и часы «Полет» московского часового завода. Он женится, будет исправно приносить домой зарплату, станет регулярно переучиваться, оказываясь безработным, и ни с кем не будет бороться, не будет покупать чиновников, чтобы выиграть тендер.

Сценарист мог бы и не заметить этой пары, и не думать, поженятся ли они или однажды поссорятся и каждый уйдет в квартиру своих родителей, чтобы никогда не встретиться, или встретиться через неделю, простить друг друга и пойти в ЗАГС и зарегистрировать свой брак. Сценарист смотрел на женщин и пытался увидеть в них учительницу, которая получает в наследство судоходную компанию. Он знал весь гардероб своей учительницы: брюки, юбки, один брючный костюм, два летних пиджака из тонкой материи, шерстяные кофты. Во что оденется она, когда в первый раз поедет в судоходную компанию? Каждый день в классе ее рассматривали ученики, а особенно ученицы, поэтому она носила все строгое и даже чуточку старомодное, в старомодном чувствуешь себя спокойнее. Но это в школе. А тут судоходная компания с доходами в сотни тысяч долларов, а может быть, и в миллионы. Надо бы узнать, сколько именно, но кто ж скажет! У нас тоже переняли западные привычки не спрашивать о доходах.

Пока Сценарист шел до троллейбусной остановки, он понял, что ничего придумывать не надо. Учительница придет в компанию, когда компания выиграет тендер. Что в таком случае делает учительница? Играет в дурочку? Или?.. Надо узнать! И пусть будет заместитель ее отца. Вот такой, как этот судовладелец, — красивый, богатый, который трахает буфетчицу, что живет тремя этажами выше, и еще двух-трех молодых сотрудниц. Красивый, богатый, но ему пятьдесят лет. Стареющий плейбой. Секс-символу почти сорок, но на экране она будет выглядеть тридцатилетней. Надо бы, конечно, убрать ей мешочки под глазами, но она обидится, если скажешь об этом. И пусть обижается. Пообижается, но сделает подтяжку. А если уже сделала, но не помогло?

Сценарист и не заметил, как доехал до дома. Перед началом работы он всегда спал, чтобы выдержать несколько часов за столом. Он работал всю ночь. Утром выправил текст, отпечатал на компьютере. Было десять утра, время, когда можно звонить даже актрисам. Он набрал номер Секс-символа:

— Заявка готова.

— Я заеду, — ответила Секс-символ.

— Через сколько?

— Через два часа.

— Можешь через три-четыре. Я тогда успею выспаться.

— Через три часа, — согласилась Секс-символ и спросила: — Если ты написал заявку, значит ли это, что ты все уже понял про сценарий?

— Не все. Но многое понял, — ответил Сценарист.

— Если многое понял, сколько тебе нужно времени, чтобы написать сценарий? Не вариант, а нормальный сценарий, чтобы я могла показывать инвесторам.

— Месяца через три, — прикинул Сценарист. — Мне придется отвлекаться на подработки.

— Я хотела бы приступить к съемкам в августе, так что сократи сроки и не отвлекайся на подработки. Я тебе компенсирую упущенную выгоду. А ты же знаешь, какая я жмотка. Если я даю деньги, значит, заинтересована в этом сценарии. Я хочу сыграть саму себя. Деловую жесткую хамку.

— Деловых жестких хамок зритель не жалеет.

— А каких жалеет?

— Таких, как большинство из них. Распиздяек, но которым везет.

— Распиздяйкам не везет. Их иногда жалеют, но распиздяйство и везение несовместимы. Ты мне напиши, кто есть кто в сценарии, чтобы можно было подбирать актеров. И основные объекты на натуре и в павильонах, а с диалогами я тебя торопить не буду.

— К первому сентября сценарий будет готов, — заверил Сценарист.

— Если к первому августа, то гонорар увеличу на треть.

— Я слышал, что ты уже обсуждала замысел с нашим общим знакомым продюсером?

— Обсуждала, — призналась Секс-символ, — но у меня должны быть и запасные варианты.