Я был аргонавтом

Глава пятнадцатая Младший брат и его сестра

Если кто-то считает, что аргонавты дружно отправились следом за мной, то они ошибаются. Мои товарищи по плаванию люди тертые, а привести их в смущение каким-то перерезанным горлом — да не смешите мои сандалии. Поэтому, выйдя с площади, народ разбрелся по городу. Надо полагать, познакомиться с достопримечательностями и прикупить сувениров — тарелочку с видом зиккурата, магнит с портретом царицы Евдоры и что-то еще, этакое, чего не встретишь в других городах.

Мы с Аталантой тоже сделали небольшой круг, решив на что-нибудь поглазеть. Ничего интересного. Узкие улочки, слепые дома, скучные люди, разбредающиеся с площади и отправляющиеся по своим делам.

— Поберегись! — раздалось сзади.

Мимо нас флегматично прошел мерин, запряженный в телегу, груженую корзинами с сушеной рыбешкой. Хозяин — усатый здоровяк в кожаном фартуке, шествовал сзади.

Аталанта лишь покачала головой, а потом, когда телега поравнялась с нами, ухватила горсть рыбешки, передала ее мне, взяла еще горсть, а когда владелец корзин попытался возмутиться, веско сказала:

— Не убудет.

Оценив лук и колчан девушки, а также ее спутника в странных доспехах, зато с мечом, абориген предпочел не связываться, а пошел дальше. Да и на самом-то деле, разве убудет, если взять пару горстей из огромной корзины?

Сушеная рыба шла, словно семечки, идти с ней веселее, и я даже пожалел, что у Аталанты слишком маленькая пригоршня.

Сами того не заметили, как вышли к окраине, где расположилось двухэтажное сооружение с колоннами. Не иначе, какой-то храм. А возле него стояло несколько наших товарищей, окруженных щебечущими девицами.

— Пойдешь? — кивнула воительница в сторону храма.

— А зачем? — не понял я.

— Так это храм Кипрогении. Разве ты не желаешь вознести хвалу великой богине вместе с ее святыми прислужницами? Иеродулы — жрицы любви.

Аталанта говорила об этом спокойно, словно о том, не стоит ли мне поесть или помыть руки, а я почему-то застеснялся. Все-таки, бежать сломя голову к прос…, нет, иеродулам, если рядом идет красивая женщина, как-то и неприлично. Понимаю, что здесь-то как раз это нормально, но пока ничего не могу с собой поделать. Да и недавнее прошлое сказывается. Русский учитель — облико морале.

М-да, какая простота нравов. А у храма стоят люди, которых я считал высокоморальными — вон, и Орфей тут, страдающий по потерянной супруге, и Асклепий. Неужели целитель не знает об опасности беспорядочных половых связей? Чтобы уйти от скользкой темы, спросил:

— А как ты поняла, что это храм Афродиты?

— А что тут понимать-то? — пожала плечами Аталанта-охотница. — Вон, приапы стоят.

И впрямь, около храма вкопаны в землю каменные столбы, изображающие детородные органы. А где сам Приап? Или он в землю закопан, выставив вверх лишь фаллос? А я-то решил, что это коновязи или что-нибудь в этом роде.

— Странно, — пожала плечами воительница. — Ты не болен, ты любишь женщин, а до ужина еще далеко. — Потом высказала предположение: — А, так ты так привязался к той маленькой богине, что не можешь смотреть на других женщин?

Я не стал говорить ни да, ни нет, сделав вид, что не понимаю, о чем идет речь. Меня заинтересовало другое:

— При чем здесь ужин?

А вот теперь Аталанта сделала вид, что не понимает меня. Но я ведь так просто не отстану.

— Асклепий что-то добавляет в нашу еду?

Воительница опять сделала загадочный вид, но ни сказав ни слова, она сказала все. А ведь я помню, как некоторые мои сослуживцы принципиально отказывались пить кисель[18]. Так почему бы Асклепию не подсыпать нам в похлебку или в травяные отвары, которыми он нас потчует каждый вечер, какие-нибудь травки, подавляющие э-э… сексуальные желания? Кстати, мудрое решение, учитывая, что на судне сорок с лишним молодых мужиков.

Есть у нас травы, обладающие седативным действием? Я знаю только валериану и мяту. Запахов мяты или валерианы не помню, но наверняка существуют и другие травы. Бьюсь об заклад, что о них мало кто знает, кроме целителей, а вот Аталанта-охотница может разбираться в травах. Не зря же она как-то собиралась искать приправу для похлебки.

— Саймон, ты слишком умен для мужчины, — усмехнулась воительница, доедая последнюю рыбку и отряхивая ладони.

— Да и ты не похожа на обычную женщину, — хмыкнул я, отвечая на комплимент.

— Почему это? — отчего-то насторожилась воительница.

— Считается, что женщина либо умна, либо красива, а ты сочетаешь в себе оба качества.

Несмотря на загар, покрывавший щеки девушки, заметно, как она запунцовела от моего неуклюжего комплимента. Бедная девчонка, выросшая в лесу, не слышавшая приятных слов. С кем же ты дело имела, если проверяла женихов с помощью беговой дорожки?

— Саймон, тебе, наверное, не очень удобно ходить в женских сандалиях? — спросила воительница.

Меня словно холодной водой облили. С чего это она о сандалиях заговорила? А я-то с ней о высоких материях, о красоте. Комплименты, понимаете ли, рассыпаю.

— Да вроде и ничего, начал привыкать, — промямлил я. — В следующий раз, как кабана завалишь, отрежу кусок кожи на сандалии.

— Свиная кожа для подошвы годится, но воловья лучше и намного прочнее, — рассудительно сказала охотница. Посмотрев по сторонам, решительно сказала: — Подержи мой лук и колчан, я мигом. Иди к кораблю, я тебя догоню.

Я оценил доверие девушки. Аталанта никому и никогда не давала подержать свое оружие, да никто и не осмеливался просить. А чего это она? Или, как у маленькой кентаврихи, живот прихватило?

Неспешно двигаясь, уже на выходе из ворот, я остановился и посмотрел на стражников, по-прежнему сидевших в тени и передающих друг другу бурдюк с вином. Бурдюк все тот же, или служивые второй приходуют?

— Почтенные, а как называется ваш остров? — поинтересовался я.

— Остров? — переглянулись они. — А он так и называется, остров. Зачем ему какое-то имя? А что, разве в море есть еще какие-то острова?

— А город? — не унимался я.

— Город царицы Евдоры, — слегка приосанился первый стражник. — Дочери великого старца Океана.

— А еще города на острове есть?

— Да их полно, — добавил второй. — Один — царицы Примно, второй — Петреи.

У меня имелась масса вопросов — каков же остров в размерах, если на нем уместилось три города, в скольких днях пути от Евдоры находятся эти города, а происходят ли войны, чем занимаются жители, но подбежала Аталанта, легконогая, словно сам Ахиллес и взяла меня под руку.

— Я же сказала, чтобы ты шел на корабль, — сердито сказала девушка.

— Так я туда и иду. Остановился, чтобы кое-что выяснить, — ответил я, удивившись, что успел провиниться.

Аталанта не удостоила меня ответом, а тащила дальше, словно на буксире. И, только дойдя до «Арго», остановилась. Первым делом отобрав у меня лук с колчаном и осмотрев оружие — а не попортил ли, девушка вытащила из-под хитона пару сандалий.

— Это тебе. Хозяин увидел, закричал и погнался за мной. Хотела его убить, но решила, что лучше убежать. Убить просто, а сбежать интереснее. Давай, снимай старые и надевай новые.

Древнегреческие сандалии, в сущности, просто подошва с ремешками, опутывавшими икры. Но все равно, когда ступня полностью помещается на подошву, а пальцы с пяткой не выпирают, гораздо комфортнее.

— Аталанта, ты чудо! — искренне сказал я, привлекая девушку к себе и целуя ее прямо в губы.

На этот раз воительница не противилась, а напротив, даже попыталась ответить на поцелуй. Довольно-таки неумело, но все равно здорово!

— И что же творится-то? — донесся с борта «Арго» молодой и насмешливый голос. — Девственница-охотница, великая воительница целуется у всех на глазах.

— А ты не пялься, — отозвалась Аталанта, резко отрываясь от моих губ. — Те, кто подсматривают, могут и глаз лишиться.

— Так я не подсматривал, — отозвался голос. — Это ты, прямо у всех на виду расположилась, словно обетов девственности не давала.

Это еще что за хрен? Нам что, Гиласа мало?

На узком планшире, словно бы на диване, развалился юноша. Гиласа чуть постарше, но не больше семнадцати-восемнадцати лет. Вроде бы, обычный наглый юнец, в светло-синем хитоне, в сандалиях с какими-то ушами сзади. Наверное, мода такая.

Юнец, насмешливо поглядывая на нас с Аталантой, грыз яблоко.

Мы с воительницей взошли на «Арго» и слегка удивились — вся палуба завалена и заставлена корзинами с фруктами, мешками и бурдюками. Видимо, обещанные припасы в дорогу. Когда и успели? Но еще больше удивились, когда увидели, что вся троица дежурных лежит рядком, уложив головы на мешки и мирно спят. Гилас сопит тоненько, молча спит двоюродный брат Ясона, а Тифий так храпит, что содрогаются борта корабля. Странно.

Я не успел заметить, как юноша оказался рядом с нами. Кажется, только что сидел на планшире.

— Тебе нужно поспать, — сказал юнец таким тоном, словно был уверен, что я сейчас же брякнусь рядом с товарищами и упаду в объятия Морфея.

— А я пока не хочу, — отозвался я.

Парень удивленно захлопал ресницами и пристально посмотрел на меня светло-синими — под цвет хитона, глазами. А глаза-то знакомые, я их уже видел когда-то. Хм… Сегодня утром и видел.

— Никогда не встречал таких доспехов. Надеюсь, доспехи прочные? — поинтересовался юноша, стукнув меня ладонью по плечу. — Прочные? — повторил он, ударив уже кулаком.

А ведь бьет-то сильно, вон, аж плечо слегка занемело.

— Прочные доспехи, — отозвался я, отступая на пару шагов. — А как им не быть прочными, если их твой сынишка делал? И шлем он делал. Проверь, какой прочный.

Я быстро стащил с себя чешуйчатый головной убор, кинул его прямо в лицо наглеца и, воспользовавшись тем, что тот инстинктивно ухватил шлем обеими руками, от всей души врезал ему в челюсть.

Юнец отлетел в сторону, уронил шлем на палубу и в удивлении схватился за ушибленное место.

— Ах ты наглый смертный!

Не знаю, что случилось бы дальше, но между нами встала Аталанта. Закрыв спиной парня и, раскинув в стороны руки, девушка заявила:

— Саймон, если ты обидишь моего младшего брата, между нами все кончено. Он еще молодой и глупый, но он мой брат.

Кажется, обалдели мы оба.

— Артемида, разве я смогу обидеть твоего брата? — хмыкнул я, украдкой поглаживая кулак, отбитый о челюсть бога торговли и покровителя воров. — Гермес сам кого хочешь обидит.

— А ты, вздорный мальчишка, — обернулась богиня охоты в сторону брата. — Мог бы вести себя повежливее и не начинать разговор со ссоры. Если ты начнешь ссориться с моим другом — пока еще только с другом, я заставлю тебя вспомнить детство.

— Прости, сестричка, — повинился Гермес, уткнувшись ей в плечо. — Только не говори таким тоном. Когда ты так говоришь, я вспоминаю, как ты однажды надрала мне зад.

— Глупый маленький братец, — обняла богиня охоты своего непутевого братца. — Мог бы за это время слегка повзрослеть. А за поротую задницу ты меня тоже прости.

— Еще раз прости, — вздохнул Гермес. — Я рассердился, что какой-то смертный не спит, хотя и отдал ему приказ.

Решив, что не стоит присутствовать при встрече двух божественных родственников и уж тем более им мешать, я решил потихоньку свалить. Вот только, куда? Я уже пошел в сторону трапа, как был остановлен Гермесом:

— Саймон, я приношу тебе свои извинения. Предлагаю стать друзьями и скрепить дружбу рукопожатием.

Бог торговли стоял с протянутой рукой. А я, наученный горьким опытом, осторожно подошел к Гермесу и, протягивая ему свою руку, внимательно следил за поведением бога, ожидая какой-нибудь пакости, готовясь развернуться, если тот станет бить в живот.

— Ты чего? — удивленно спросил Гермес, осторожно пожимая мне руку.

Вместо меня ответила Аталанта-Артемида.

— Недавно Саймон поссорился с Лаэртом, — пояснила богиня охоты. — Вернее, муж твоей внучки принялся его оскорблять, а когда тот ответил, полез в драку. Драться им не позволили, потребовали примирения, а Лаэрт, пожимая руку, ударил Саймона в живот.

— И что дальше? — заинтересовался Гермес.

— Ну ты же знаешь, что на «Арго» плывет Асклепий, он поставил Лаэрта на ноги за один день, — улыбнулась богиня охоты.

— А почему муж моей внучки начал оскорблять Саймона?

— Лаэрту показалось, что Саймон похож на Сизифа, а как он относится к Сизифу, ты знаешь.

— А, тогда все ясно, — протянул Гермес. — Лаэрт глупец. Ему бы радоваться, что воспитывает мальчика, в котором сошлись две линии самых хитрых людей на свете, а все станут считать, что Одиссей — сын Лаэрта.

Вот те раз. Уж коли прадед, да еще и бог, уверен, что Одиссей на самом-то деле сын Сизифа, этому стоит верить. Лаэрту, разумеется, не стоит об этом знать. Отец ведь не тот, кто родил, а тот, кто вырастил.

— Саймон, я тебе хочу сказать, что мой младший брат — обманщик, а врун — еще похлеще тебя, но если он предлагает кому-то стать другом, то никогда не обманывает.

— Верю, моя богиня, — вздохнул я, взяв ладонь богини охоты и осторожно целуя ее.

— Саймон, что ты делаешь? — оторопела богиня. Кажется, в Древней Греции еще не принято целовать руку женщине. Да и в наше-то время, по правилам хорошего тона, положено целовать ручки только замужним дамам.

— Смотрю я на тебя, дорогая сестричка и думаю — а может, ты мне не старшая сестра, а младшая, а я застал тебя целующейся с мальчишкой? — спросил Гермес, опять переходя на насмешливый тон. — Парень тебе руку целует, потому как переживает, что ты богиня, а не простая смертная. Смертную-то он бы уже зацеловал…

— Гермес! — топнула ногой богиня по палубе.

— Все-все, умолкаю, — с деланным испугом сказал бог торговли, потом перешел на более серьезный тон. — А вообще, я здесь не просто так, а с поручением.

— Тогда я лучше пойду, не стану мешать, — сказал я, понимая, что Гермес мог принести весть только от старших богов, вроде Зевса или Геры. Ради кого другого не стоило и сандалии гонять через три моря.

Сандалии, кстати, я успел рассмотреть. И то, что изначально принял за уши, как раз и оказалось крыльями. Только не такими, которые изображают художники и скульпторы — с перьями, словно у птицы, а кожаными, как у летучей мыши.

— Саймон, а зачем тебе куда-то идти? — опять остановил крылатый гонец. — Я не принес ничего тайного или того, чего не стоит знать смертным.

Вроде, Гермес и правду сказал, но отчего же так резануло слово смертный? Но не показывать же, что я обиделся? А бог-порученец продолжал.

— Наш отец прислал меня за самым младшим братишкой. Ты не знаешь, где мне его найти? Я решил, что он на «Арго», но здесь остался лишь его след, а в этом городе я его не могу отыскать, даже не чувствую. Наверное, он в каком-то храме?

— Наш братишка сейчас отдает почести Афродите, в храме любви, — сообщила богиня охоты.

— Вот оно как… — протянул Гермес. — И, скорее всего, отдает почести не с одной жрицей, а с несколькими?

— А вот этого я уже не могу сказать, — усмехнулась Артемида. — Я не мужчина, не знаю, сколько нужно Гераклу жриц, но у него не было женщины месяц, если не больше.

— Тогда не скоро… А наш отец и повелитель ждет меня нынче к вечеру, — хмыкнул Гермес. — Я должен передать Гераклу, что ему приказано отправляться к Еврисфею, получить новый приказ. Ведь срок службы у нашего брата еще не вышел.

— Отец не сказал, что за подвиг ждет брата? — поинтересовалась Артемида, а когда Гермес сделал неправдоподобно недоуменные глаза, насмешливо сказала. — Братец, все же прекрасно знают, что подвиги для младшего придумывает не царь Еврисфей, а наша мачеха.

Гермес махнул рукой и решил «расколоться».

— Геракл должен раздобыть пояс Ипполиты и принести его в дар дочери Еврисфея.

— Адмете? Этой толстожопой кривляке? Зачем ей пояс? — удивилась Артемида. — Ладно, если бы царевна просила пояс Афродиты, но пояс царицы амазонок — просто пояс. Он не сделает девушку привлекательнее.

— Ты же сама только что отвечала на этот вопрос, — туманно отозвался Гермес, давая понять, что пояс нужен не Адмете, а Гере.

— Ребята, а где у нас обитают амазонки? — вмешался я в разговор брата и сестры.

— Да где-то в этих краях, — почесал голову крылатый вестник. — За Понтом Аксинским.

— Получается, Геракл должен вернуться в Элладу, получить приказ от Еврисфея, а потом вернуться обратно?

— Получается, что так, — вздохнул Гермес.

— А за каким-таким пьяным сатиром, Геракл должен мотаться туда-сюда?

— Приказ Зевса должен быть выполнен, — строго сказал бог торговли.

— А он и будет выполнен. Просто, мы его немного откорректируем.